тесном помещении сидели восемь человек, все больше парни и девицы с
разнообразными травмами, и Кима тут встретили, словно родного, - не иначе
как стараниями Кузьмича. Угостили фантой, дали пачку сигарет "LM" и
попросили рассказать, скольких бандитов он пришиб, спасая Аллу Пугачеву, как
перестреливался с бандой киллеров и как прикончил снайпера, который прятался
за шестисотым "мерсом". "Народ жаждет сказок", - понял Ким и рассказал, о
чем просили. Фантазия у него была богатой.
После обеда, когда он дремал под действием таблетки и диетического рагу
из овощей, дверь в палату отворилась, пропустив дежурную сестру в халатике и
накрахмаленном чепчике. Вид у нее был слегка ошалелый - возможно, по
причине жары и трудового энтузиазма.
- Больной Кононов! - вскричала она тоненьким голоском.
- Я! - отозвался Ким, приподнимаясь в постели.
- К вам посетитель. - Сестра критически оглядела Кима и добавила: --
На вашем месте я бы умылась, причесалась и припудрила под глазом. Вид у вас
какой-то встрепанный.
- Умоюсь, - пообещал Ким. - Но пудры у меня нету и причесаться никак
-- повязка мешает.
- Ну ладно, идите... герой... - На губах сестры заиграла улыбка.
- А куда?
- Куда, куда... В гостевой холл! Слева от входа в отделение, у
лестницы, за фикусами!
Ким встал, плеснул на лицо воды, выбрался из палаты и зашагал
извилистым больничным коридором. Седьмую городскую, нынче - имени Бориса и
Глеба, строили лет двадцать назад по модерновому чешскому проекту. В
середине здания был ствол в пятнадцать этажей, с лифтами, площадками и
лестницей, а от ствола отходили пять корпусов, изогнутых латинским "Z". В
корпусных этажах располагались отделения, по пять на каждом уровне, и двери
относившихся к ним коридоров выходили на кольцевую площадку, к лифтам.
Площадка эта у лестницы расширялась, образуя нишу, отгороженную шестью
кадками с фикусами; там находились диванчик и два кресла красной
искусственной кожи, журнальный столик без одной ноги и треснувшее зеркало.
Это и был гостевой холл - место, где пациенты встречались с родными и
близкими под сенью фикусов.
Но близких, не считая школьных да институтских друзей и
коллег-писателей, у Кима Кононова не было, а из них никто не ведал о
постигших его неприятностях. И потому, продвигаясь в сторону холла, он
находился в состоянии задумчивости - гадал, кто же этот таинственный
посетитель, молодожен Николай или милицейский чин, желавший побеседовать
приватно. Например, о шестисотом "Мерседесе" цвета мокрого асфальта или о
Генке-костоправе с Энгельса...
Ким просочился в узкий проход меж фикусными кадками, поднял глаза и
застыл с раскрытым ртом. Чудное видение, поднявшись с кресла, двигалось ему
навстречу - высокая девушка с гибким станом, с формами соблазнительными и в
то же время девственно-строгими. Лицо ее пленяло: большие зеленые глаза,
пунцовые губы, нежный атлас щек и водопад рыжих кудрей, струившихся по
плечам. Правда, воздушный хитончик отсутствовал, но платье, заменявшее его,
не скрывало стройных ног и в меру полных бедер, а что до живота, груди и
лона, то Ким не сомневался, что и они прекрасны, словно у богини Иштар.
Дайома, очаровательная фея! Ожившая Дайома стояла перед ним!
Она заговорила, и, еще не понимая смысла сказанного, а только слушая ее
мелодичный решительный голосок, Ким понял, что погиб. Для этой красавицы он
был готов на все! Решительно на все! Вырвать печень зловредному магу,
потягаться силой с демоном и забодать "Мерседес" со всей бандитской шайкой!
Даже написать поэму... Ким Кононов - трахнутый любовью Медный Всадник...
Вдруг до него дошло, что он стоит столбом, раскрывши рот и глядя на
чудное видение, будто голодный нес на колбасу. Девушка, однако, не
смутилась, а, твердо взяв его под локоток, направила к диванчику, впихнула
на сиденье и села рядом. Запах от нее шел упоительный, будивший ассоциации с
Парижем в пору цветения каштанов. Ноздри Кима затрепетали, глаза раскрылись
шире, и не прошло и двух минут, как он возвратился к реальности.
- Вы - Ким Кононов, - промолвила девушка, - и живете на
Президентском бульваре, в Озерках. Вас привезли сюда вчерашней ночью
после... после прискорбного случая, известного и вам, и мне... - Она
внезапно всплеснула руками. - Простите, я так волнуюсь! Мы с сестрой
обзвонили все больницы, все приемные покои, даже морги! Я...
- Это вы меня простите, Дарья Романовна, - мягко проговорил Ким. - Я
был невежлив. Я так на вас смотрел...
- Мне понравилось. - Рыжий локон скользнул по плечу Кима, заставив
его вздрогнуть. - Во-первых, зовите меня Дашей, а во-вторых, смотрите себе
на здоровье, пока не насмотритесь.
- Это случится нескоро, - признался Ким, жадно втягивая носом аромат
ее духов. - Но все же хочу объясниться, Дарья Романовна... Даша... Я,
понимаете, писатель и сочинил героиню, подобную вам... еще не видя вас, не
зная... зеленоглазую, рыжекудрую... Я был потрясен!
- Писатель? - Ее ресницы вспорхнули, пронзая Кононову сердце. - Как
интересно - писатель! И я - героиня вашего романа?
- В некотором смысле, - смущенно пробормотал Ким. - Так сказать, в
литературном.
- Ну, хоть что-то перепало бедной женщине! - Она рассмеялась,
сверкнув безупречными зубками, но тут же по ее лицу скользнула тень. --
Мы... я вас искала, Ким, чтобы поблагодарить за спасение. Вы меня очень
выручили, и вижу, что за это поплатились...
Ладошка с изящными длинными пальцами легла на Кимово плечо, и он послал
проклятие бесчувственному гипсу. Словно подслушав, пальцы переместились
вверх, погладили щеку, синяк под глазом, и Ким едва не мурлыкнул от
наслаждения. Слегка порозовев, Даша быстро отняла ладонь и спросила:
- Что с вами? Что они сделали? Сломали вам руку?
- Ключицу. Все остальное - ерунда. Так, синяки и ссадины...
- Вы настоящий рыцарь, Ким! Все писатели такие?
Ким ухмыльнулся, вспомнив о бригаде конанистов, и сказал:
- Считайте, через одного. Пропуск заполняют женщины, а им положено
спасать мужчин. Они у нас... э-э... рыцарственные дамы.
Они помолчали. Ким, искоса разглядывая свою прекрасную соседку, решил,
что ей лет двадцать семь и что перепуганной жертвой она абсолютно не
выглядит. Наоборот, очертания пленительных губ были тверды, в сияющих
изумрудах глаз читалась уверенность, а руки, ноги и все остальное-прочее,
чего не прикрывало платье, казались не беззащитно мягкими, а весьма
упругими, тренированными и крепкими. Что не снижало общего очарования...
"Спортсменка?.. - подумал Ким. - Гимнастка, фигуристка, лыжница?.. Бегает
она в самом деле классно... Может, и зря - на пару мы бы врезали Гире, а
после и Петруху устаканили..."
Он улыбнулся Даше и, преодолев стеснительность, спросил:
- Не сочтите за обиду... писатели - такой любопытный народ... Что за
опасность вам грозила? Вы почему убегали? От кого?
- От мужа, - с безмятежным видом пояснила Даша. - От мужа постылого,
нелюбимого, противного!
Ким чуть не подавился.
- Это от кого же? От Гири? Или от Петрухи? Даша рассмеялась - будто
зазвенели хрустальные колокольчики.
- Да что вы, Ким! Гирдеев по кличке Гиря и этот второй - не помню,
как его?.. - у моего супруга в "шестерках" бегают! Телохранители хреновы,
качки... А муж мой - Чернов Пал Палыч. Слышали о таком?
- Нет, не доводилось. - Голос Кима звучал спокойно, а сердце млело.
Муж! Ну и что с того, что муж? Главное - постылый, нелюбимый и противный!
- Конечно, не слышали, - кивнула Даша. - Он у нас бизнесмен...
этакий Павел Из Тени с загребущей лапой... Ну, черт с ним! Убежала, и ладно!
- А иначе никак? - снова спросил Ким, поражаясь собственному
нахальству. - Обычным порядком, с адвокатами, через суд?
- Никак, - помрачнев, отрезала Даша.
Совсем разволновавшись и расхрабрившись, Кононов взял ее за руку.
- Что же, он вас в заточении держал? Может быть, бил? Издевался? Да за
это, Дарья Романовна...
Она приложила палец к его губам.
- Шшш... Тихо, тихо... И не просите, все равно не расскажу... Колдун
он злобный, и вам в разборки наши лезть не надо. Ваше дело --
выздоравливать! Еще - есть и пить. Вот...
Наклонившись, зеленоглазая фея вытащила из-под стола пластиковый мешок
размером в полматраса, подняла его с усилием и шлепнула Киму на колени. В
мешке что-то брякало, звякало и шуршало, и весил он примерно с пуд.
- Идти мне нужно, - сказала Даша, поднимаясь. - Рада была
познакомиться, Ким. Спасибо еще раз. Спасибо, и прощайте.
Ее ладонь пригладила Киму волосы, затем она кивнула и направилась к
лифтам. Кононов, с трудом выбравшись из-под мешка, ринулся за ней.
- Погодите, Даша... Как это - прощайте? Где я вас найду? Когда? И чем
могу помочь? Я для вас...
С негромким гулом подъехал лифт, дверцы раскрылись.
- Не ищите меня, Ким. Захочу, сама найду. Сестра моя в вашем подъезде
живет. Прямо рядом с вами.
Лифт пошел вниз, а Ким в печальном недоумении - к дивану.
- Сестра, - бормотал он, взваливая мешок на здоровое плечо, - это
какая же сестра? В моем подъезде, рядом... Это значит, слева от меня, в
двести тридцать третьей квартире... Да там отродясь никто не жил! Или
все-таки жил?
Он поплелся к палате, сгибаясь под тяжестью воспоминаний, мешка и
загипсованной руки. И мнилось Киму, будто он видел кого-то у двести тридцать
третьей - вроде бы женщину и вроде не одну, с мужчиной в волчьей шапке, а
шапки такие, пушистые, огромные, носят зимой и в самые холода, а это значит,
был январь, пять месяцев назад, и с той поры о соседке ни слуху ни духу...
"Странная семейка! - подумалось ему. - Одна сестра танцует на слонах и не
живет по месту регистрации, другая - фея, красавица! - бежит от
мужа-колдуна, который бизнесмен и с загребущей лапой... Может,
экстрасенс-целитель? Лапы у них и правда загребущие... "капусту" прямо из
астрала тянут..."
Ввалившись в палату, Ким с облегченным вздохом опустил мешок на стол и
покачнулся - зеленые Дашины глаза мерцали перед ним таинственными маяками,
как путеводные волшебные огни в Боссонских топях. Фея, колдун-насильник,
приспешники колдуна, герой со сломанной ключицей... Весь хайборийский
антураж! Еще немного, и заявится демон!
Но заявился Кузьмич и поддержал его твердой рукой.
- С дружками встречался? И принял уже? Нет, не принял, не чую
запахевича... А на ногах чегой-то не стоишь? И побелел чего?
- Сражен любовью, - буркнул Кононов.
Кузьмич подергал мешок за ручки, принюхался и закатил глаза.
- Увесистая у тебя любовь, щедрая... Одобряю!
Вдвоем они принялись разбирать мешок, выкладывая баночки с икрой и
паштетами, ветчину, салями, сигареты "Кэмел", груши, виноград,
консервированные персики и ананасы, бутылку сухого мартини, красное
французское вино и несколько пакетов с соком. Судя по этому изобилию, Дарья
Романовна не нуждалась в средствах, и это был еще один факт, загадочный, как
вся ее прочая биография. Зачем состоятельной девице, спортсменке и
красавице, идти за постылого колдуна? За бизнесмена Пашу Из Тени?
Ким вздохнул, отправил Кузьмича за стаканами и улегся на кровать.
Затем, повернув голову, присмотрелся к сантехнику-прыгуну - губы у того
шевелились, дергались и временами замирали, словно он кого-то в чем-то
убеждал, снова и снова выслушивая категорический отказ.
- Черта не переспоришь, - резюмировал Ким и отвернулся к стенке.
* * *
Диалог второй
- Знаешь, что я с тобой сделаю, Гирдеев? Я тебя в зоопарк продам. А
лучше в кунсткамеру! Велю, чтоб в дерьме обмазали, в перьях обваляли и
посадили на кол с табличкой. И знаешь, что на ней будет написано?
- Виноват, босс!
- Напишут на ней: чучело грифа-дармоеда, дар Чернова Пал Палыча.
Хе-хе... Подходит?
- Виноват, босс...
- Дармоеды, они кто? Они из тех,, кто жрет и пьет хозяйское, а дела ни
на грош не делает. Самого простого дела! Ты дармоеду говоришь: жену проводи,
сестрица у жены больна, съездить бы надо, проведать, а ехать не в Китай,
всего-то час отдачи до хазы сестричкиной... Дармоед берет машину и второго
дармоеда, едет и возвращается без жены. Где жена? Нет жены! Убежала!
- Виноват, босс...
- Значит, убежала... А куда глядели? И почему не поймали? А потому,
что штымп какой-то дорогу пересек! И откуда он взялся, хрен бациллистый? А
из окна выпрыгнул, и нам, дармоедам, раз - и по вывеске! И где же он
теперь? В больнице. Лежит, поганец, лечится... А где жена? О том не ведаем,
не знаем!
- Виноват, босс...
- Нет, в кунсткамеру я тебя, Гирдеев, не продам, лучше уж в Турцию.
Бани там есть турецкие, не слышал? Вот при бане и будешь сшиваться, при
мужском отделении. Турки к таким мясистым очень даже благосклонны... Первым
делом, конечно, яйца отрежут, чтоб на стороне не шкодничал, ну, еще недельку
подучат, как задницу шире расставлять... Хорошая жизнь! Норма, мне говорили,
семь клиентов в сутки, отработал свое и гуляй!
- Босс...
- Да?
- Подстроено все было, босс! Все! И сестра больная, и этот фраерок...
Я его из палаты вытащу, раком поставлю, но правды добьюсь! Скажет, где Дарья
Романовна!
- А если не скажет?
- Это почему? Я его...
- А потому, что не знает и вообще ни при чем.
- Тогда за Варвару возьмемся! Ей-то куда деваться? От слонов не
сбежишь! А если сбежит, так при слонах ее приятели... Расспросим!
- Вот-вот, расспроси... первым делом фраера, ну а потом сестрицу и ее
подельщиков... Но чтобы Дарью нашел! А не найдешь...
- Найду! Найду, босс! Не эту, так другую, не хуже! Моложе, красивей
и...
- Что-о?! - Грохот кулака по столу, звон чего-то стеклянного, тяжелый
гневный выдох. - Что ты сказал, дебил поганый? Дру-гу-ую? А сгнить в
подвалах, в корабле, не хочешь? Так, запросто, без дураков? Без зоопарка,
кунсткамеры и Турции? Просто сгнить!
- Виноват, босс...
Глава 3. Дух
Давным-давно в какой-то книжке (не помню уже ни автора ее, ни названия)
я вычитал поразившие меня слова: "Плоскость фантастического подчиняется
своей логике, а плоскость реального - своей. Действительно достойное
изучения начинается там, где эти плоскости пересекаются" Мудрая мысль, не
правда ли? Заставляет вспомнить о многочисленных исследователях Вселенского
Разума, астрала, жизни после смерти, биолокации и других трансцендентных
эффектов, а еще о Менделееве, увидевшем во сне Периодическую систему. Я, со
своей стороны, тоже могу засвидетельствовать справедливость данного
высказывания; волею судеб я очутился в пересечении плоскостей и, кажется,
застрял там на всю жизнь Впрочем, то же самое можно сказать о любом
писателе-фантасте.
Майкл Мэнсон "Мемуары.
Суждения по разным поводам"
Москва, изд-во "ЭКС-Академия", 2052 г
Белая петербургская ночь... Покоясь в ее объятиях, которые нельзя было
назвать ни сумрачными, ни туманными, ни мглистыми, а лишь
белесовато-прозрачными, Ким предавался мечтам о прекрасной рыжекудрой фее. О
ее глазах, подобных искрящимся изумрудам, коралловых губках, лебединой шее,
гибком стане и пальцах, коснувшихся его щеки... Бутылка мартини, распитая с
Кузьмичом, подогревала игру воображения, усиливая чары белой ночи. Ким
лежал, уставившись взглядом в потолок, сердце его билось неровно, и каждый
удар, как звон набата, отдавался в голове, порождая протяжные сладкие
отклики эха: Да-ррья, Да-ррья, Да-ррья... Они постепенно замирали, делались
тише и тише, и тогда ему мнилось, что звучит другое, однако похожее имя:
Дай-омма, Дай-омма...
"Пора бы ее проведать, а заодно и Конана, - подумал Ким. - С Конаном,
кстати, все ясно: он тоскует и скучает, а вот Дайоме пора бы разобраться в
своих чувствах. Она влюблена, она в опасности... Значит, нужно принимать
решение: или она отправит Конана на битву с колдуном, или зачарует, зацелует
и упокоит навек в своем гроте. Последнее, конечно, исключалось; Конан,
зацелованный и упокоенный, был абсолютно не нужен ни читателям, ни
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг