Кононов вдруг подлетел вверх, потом шлепнулся на просторную слоновью
спину и распластался где-то в районе крестца, лежа ничком и изо всех сил
стараясь не свалиться на землю. Облом разбегался; огромные ноги таранят
асфальт, хобот, свернутый кольцом, спрятан между бивнями, хвост вытянут
струной, уши полощутся в воздухе, будто флаги боевого корабля. "Страшная
штука - атакующий слон!" - подумал Ким, перемещаясь к привычному месту на
шее. Справа от него бурой лентой неслась кирпичная стена, слева мелькали
кусты да деревья, сосны да осины; потом возникло здание старой типографии, а
вместе с ним - панический вопль Трикси: "Держись! Он поворачивает!"
Почти не уменьшив скорости бега, слон развернулся и ударил в ворота
плечом. Послышался скрежет, будто взрезали огромной пилой чудовищную
консервную банку; что-то заскрипело, завизжало и лопнуло с протяжным стоном.
Створки ворот распахнулись, одна повисла на полуоторванной петле, другая с
грохотом рухнула на крышу "Мерседеса", стоявшего у караульной. "Знакомая
тачка, серая", - еще успел подумать Кононов, как туша под ним вздыбилась,
Облом приподнялся на задних ногах и тут же всей тяжестью лег на передние,
вминая створку вместе с крышей внутрь кабины.
Затем он повернулся к караульному помещению, задрал хобот и затрубил.
Этот пронзительный яростный вопль был непохож на издаваемые прежде звуки --
в нем слышался вызов и предвкушение грядущего сражения. Лягнув ногой
поверженный "Мерседес", слон наклонил голову, сделал пару шагов, уперся в
стреху лбом и клыками, резко дернул и сорвал с караульной крышу. Эти три
титанических подвига, разбитые ворота, смятый в блин автомобиль и улетевшая
метров на восемь кровля, заняли не больше двух минут, и Кононов, подпрыгивая
и вертясь на колыхавшейся под ним спине слона, заметил лишь, как мечутся с
воем псы и бессильно оседает наземь часовой - его, похоже, задела
распахнувшаяся створка. В караульной громко завопили, в дверях показался
человек и тут же с криком шарахнулся обратно; двое, толкаясь, выскочили в
окно, за ними - еще пара, полуголые, ошалевшие от ужаса. "Без оружия", --
отметил Ким, разглядев, что один охранник сжимает бритву с помазком, а
другой вцепился в полотенце.
Все четверо ринулись в кусты, будто желая указать собакам путь к
спасению - те клочьями серого меха бросились следом. Громко трубя, Облом
навалился на стену караульной и надавил. Стена негодующе крякнула, пошла
трещинами, посыпались кирпичи, со звоном вылетели стекла из оконных
переплетов; слон отпрянул, а все строение вдруг стало оседать, дымиться
бурой пылью и заваливаться внутрь. Фыркнув, Облом наподдал ногой, свалив
бетонный столб в углу, вытянул хобот над руинами, подцепил кровать,
подбросил ее в воздух. Ударившись о груду кирпичей, она рассыпалась
обломками.
- Хватит, - сказал Ким, - тут мы уже победили. Теперь давай к
фазенде!
Ярость Облома вроде бы поутихла - он послушно свернул на аллею,
ведущую к особняку, и зашагал, мерно помахивая хоботом. Ким оглянулся;
охранник, лежавший у ворот, уже поднялся и судорожно ощупывал ребра.
Физиономия у него была опрокинутая - точь-в-точь, как кринка со скисшим
молоком, которой врезали по донышку.
"Живой", - с облегчением подумал Кононов, поворачиваясь лицом к дому.
Против ожидания, входная дверь и окна были еще закрыты, но за балконными
перилами и застекленным фронтоном мелькали какие-то тени. Солнце светило в
глаза, и разглядеть, что там творится, Ким не мог, но что-то определенно
творилось - он видел смутный силуэт, который делался все резче и
отчетливей. "Будто некая фигура движется из глубины к стеклянной переборке",
-- мелькнула мысль, и в то же мгновение открылась балконная дверь. В проеме,
спиною к Кононову, стоял мужчина в халате - верней, не стоял, а пятился,
как бы шаг за шагом отступая под напором необоримой силы. Мгновение, он уже
на балконе, движется задом наперед, а сам согнулся, скорчился, словно
пытаясь бороться с ураганным ветром, который вынес его из дверей. Шаг,
другой, третий... Секунды растянулись в бесконечность, вмещая и эти
беззвучные шаги, и громкое сопение слона, и треск кустов под его ногами.
Потом в дверях показалась Даша - шла, как сомнамбула, с бледным
окаменевшим лицом, вытянув перед собой руки и выставив ладони. Кажется, даже
с закрытыми глазами... Это так перепугало Кима, что он, поднявшись во весь
рост и с трудом сохраняя равновесие, выкрикнул:
- Даша, Дашенька! Родная! Солнышко, я здесь! Я уже здесь, не бойся!
До лестницы особняка было с полсотни метров, до балкона под изогнутой
крышей - немного больше. Возглас Кима, разорвавший тишину, словно поторопил
секунды, заставил время двигаться: Дарья вздрогнула, шагнула на балкон, а
человек в халате отступил еще на шаг, коснулся перил ягодицами, откинулся
назад и вдруг с коротким воплем полетел на землю.
Если бы на землю...
Он упал на каменную лестницу и, вероятно, ударился затылком о ребро
ступеньки. Ким видел, как голова упавшего будто взорвалась фонтаном крови и
раздробленных костей, и в тот же миг его пронзило ощущение несчастья.
Непоправимой страшной беды! Стоя на спине Облома, двигаясь к Даше и глядя,
как оттаивает ее помертвевшее лицо, Ким слышал горестные вопли и рыдания
Трикси: "Не успел! Великая Галактика, я не успел! Все напрасно, все! Я не
успел!"
Слон остановился под балконом, вытянул хобот к мертвецу, обнюхал его,
брезгливо фыркнул. Даша замерла у перил, и взгляд ее то с ужасом обращался
то к Чернову, то - с надеждой и радостным удивлением - к Киму. Он выдавил
улыбку, поднял руки и сказал:
- Прыгай, ласточка! Я тебя поймаю.
Дарья прыгнула.
Обнимая ее, целуя соленые от слез глаза, Ким находился как бы в
состоянии раздвоенности. Противоречивые чувства обуревали его: счастье
видеть Дашу, прикасаться к ней, вдыхать ее нежный запах соседствовало с
ощущением потери, незаменимой и вечной. Плакала Даша, прижавшись к его
груди, и плакал инопланетный дух, но слезы радости были отличны от слез
печали.
Слон наклонился, ткнувшись клыками в землю, и Ким, не выпуская Дашу из
объятий, соскользнул по услужливо подставленной ноге.
- Облом, Обломчик... - Дарья ласково похлопала по мощному плечу и
повернулась к Чернову. - Мертвый... Он умер, умер... Я не хотела, Ким! Я
даже не знаю, как это случилось... Я не желала ему смерти, только просила,
чтоб отпустил и оставил нас в покое...
Ким погладил ее по растрепанным волосам.
- Верю, что не хотела, но сделанного не вернешь. Успокойся, солнышко.
"И ты тоже, - мысленно добавил он, обращаясь к Трикси. - Хватит стонать, я
что-нибудь придумаю. Клянусь, придумаю!"
Рыдания пришельца стихли; кажется, он смирился с потерей.
"Твоя женщина уже пришла в себя, - услышал Ким беззвучный голос. - В
ней, если помнишь, мой инклин, он быстро стабилизирует психику".
"Не только стабилизирует, - отозвался Ким. - Ты представляешь, что
произошло?"
"Да. В момент психического напряжения ей удалось установить контакт с
инклином. Очень непродолжительный и смутный, но все же... Мы видели
мысленный поединок, Ким, и она его выиграла. А я... я не успел! Расстояние
было слишком велико! Теперь..."
"Теперь мы будем думать, как помочь беде. Ты тоже постарайся
успокоиться. У Даши один инклин, а у тебя, как-никак, сотня без малого".
- Ким? О чем ты задумался, милый? - Дашин голос вернул его к
реальности.
- О том, что здесь произошло. Вернее, как могло произойти.
Выпустив Дашу из рук, Ким шагнул к лестнице и осмотрел Чернова. Крыльцо
и ступеньки были забрызганы кровью, под головой погибшего расплылась алая
лужица, застывшие глаза смотрели в зенит, из-под халата торчали тощие
бледные ноги. Ни мертвым, ни живым Пал Палыч не походил на грозного мага
Гор-Небсехта: невысокий, щуплый, лысоватый, с мелкими чертами лица. Длинный
нос и оскаленные зубы делали его похожим на крысу.
"Жутковатое зрелище", - подумал Ким и, вытащив из кармана платок,
прикрыл им физиономию покойного. Затем измерил взглядом расстояние от
лестницы до балкона. Третий этаж, метров восемь-девять, с учетом черновского
роста... С такой высоты да головой о камень... Фатальный исход неизбежен,
как говорится у медиков... А медики скоро тут будут - вместе с
криминалистами.
- Ким!
Он резко обернулся.
По аллее в мрачном молчании шли пятеро стражей: впереди - ушибленный
воротами охранник (этот был одет), а за ним остальные, полуголые, но уже при
оружии - трое с пистолетами, один с автоматом. "Видно, очухались и отыскали
в развалинах свои игрушки", - решил Кононов, направляясь к Дарье. Облом,
почувствовав угрозу, задрал хобот и гневно засопел.
Качки осторожно приблизились. Глаза их перебегали с трупа Чернова на
слона, потом на стоявших рядом Кима и Дашу, на балкон с распахнутой дверью и
опять на окровавленные ступени.
- Все здесь? - спросил Ким, наклонившись к Дашиному уху.
- Все. Повар, садовник и женщины, что прибирают в доме, живут в
поселке и приходят к десяти.
- Тогда у нас есть время. - Посмотрев на часы, Ким перевел взгляд на
стражей. - Меня не интересует, что вы думаете, - твердым голосом произнес
он, кивнув на мертвое тело. - Сейчас я расскажу, что здесь случилось, а вы
повторите всем любопытным и, разумеется, компетентным органам:. Слово в
слово.
- Это с чего бы? - поинтересовался секьюрити с автоматом. - Пришиб,
сволочь, хозяина, а мы теперь должны...
- Вы должны сообразить, что больше нет хозяина, а есть хозяйка.
Наследница! - Ким многозначительно поднял палец. - Отныне все принадлежит
ей - все рестораны и склады, и все богатства, и эта усадьба, и вилла в
Акапулько. И вы, со всеми потрохами! Кстати, с благословения очень
влиятельной личности по имени Анас Икрамович Икрамов... И что отсюда
следует?
Охранники переглянулись. Потом тот, что с автоматом, спросил:
- Что?
- Следует версия - та, которую я изложу, а вы запомните. Если,
конечно, есть желание служить в этой уютной усадебке и не иметь
неприятностей.
Качки опять переглянулись и начали шептаться. Даша тихо промолвила:
- Ким, родной мой, ты это серьезно? Не нужны мне его богатства и
виллы... Да я гроша ломаного не возьму...
- Придется потерпеть, пока следствие не закончится, - так же тихо
ответил Ким, покосившись на тело Чернова. - Терпи, ласточка, терпи, а после
можешь раздарить богатства детям-инвалидам. В чем я обещаю полное свое
содействие.
Качок в комбинезоне - тот, ушибленный - выступил вперед:
- Вопрос у нас имеется. Ты... - Ким обнял Дарью за талию, охранник
смолк, но тут же собрался с мыслями: - Вы кто такой? Кем будете хозяйке?
- Племянником, - молвил Кононов, нежно целуя Дашину щеку. --
Племянник я. Со стороны Тальрозе, а может, Сидоровых... Неясно разве?
Страж кивнул:
- Яснее не бывает. Так что мы должны сказать?
- Чистую правду. Сегодня утром обрушилось караульное помещение. От
общей ветхости и по причине трещины в фундаменте. К счастью, никто не
пострадал, но рухнувшая стена повредила ворота и раздавила тачку. Хозяин
пробудился и, услышав грохот, вылез на балкон - как был, в халате и
спросонья. Глянул, ужаснулся - само самой, за вас, а не за тачку с
воротами, - начал кричать, махать руками, перегнулся через перила, и вот...
-- Горестно вздохнув, Ким развел руками и показал на труп Чернова. --
Теперь, я думаю, вам надо бы вернуться к караульной, спрятать оружие и
бросить пару кирпичей в ворота и на тачку. Чтоб не возникло лишних вопросов.
Тридцать минут на все про все, потом хозяйка вызовет милицию. Вперед, орлы!
Орлы развернулись и зашагали к руинам караульной. Даша, прижав у щекам
ладони, глядела на Кима с восхищением:
- Милый, ты...
- Я писатель, - сказал он, - инженер человеческих душ и душонок. С
большой фантазией. Это тебя не пугает?
- Нет.
- Даже если я признаюсь, что вступил в контакт с инопланетным
пришельцем и советуюсь с ним во всех делах? Не боишься, нет?
Она замотала головой, рыжие кудри запрыгали по плечам.
- Ты все еще хочешь выйти за меня? Стать матерью моих детей, дожить со
мной до старости и умереть в один день?
На этот раз ответ был положительный. Насладившись им в полной мере, Ким
сказал:
- Слона я уведу. Парк у вас большой, где-нибудь спрячемся. А ты,
солнышко, через тридцать... нет, уже через двадцать минут звони в милицию.
Еще в цирк, Варваре. Извинись, что я Облома похитил, и скажи, чтобы приехали
за ним. С бумагой от их циркового директора. Иначе слона не отвести, днем
ГАИ остановит.
Дарья кивнула, бросила взгляд на покойника. Щеки ее побледнели.
- Его не трогай и не смотри на него, - распорядился Ким, подталкивая
ее к лестнице. - Иди! Приедут, осмотрят и скажут, что делать.
* * *
В дальнем углу усадьбы, за непролазными зарослями акации, возвышалась
большая груда компоста из перегнивших листьев, веток и сорной травы. За нею
Кононов и устроился, велев Облому опуститься наземь и погрузиться в сон под
действием инклина. Следующие два часа он возлежал под сенью деревьев,
сражаясь с комарами и исцеляя душевные раны Трикси. Он толковал ему, что
жизнь еще не кончена, что всякое увечье - лишь стимул к преодолению
злокозненной судьбы, что были среди людей глухие музыканты, безрукие
художники и паралитики, чья мысль охватывала всю Вселенную. Даже не были, а
есть! Великие личности, творцы, хоть дышат не метаном и в прочих отношениях
ущербны - кто без почек, кто без глаз, а кто и вовсе в инвалидном кресле и
еле пальцем шевелит. Ну, погиб инклин, накрылся... В сравнении с бедами
гениев-инвалидов эта пропажа - не пропажа! Тем более что остальные инклины
на месте, целых девяносто шесть, и те одиннадцать, что были розданы,
вернулся обогащенными опытом самых достойных землян. Таких, как Даша,
Славик, Дрю-Доренко и старичок из магазина "Киммерия".
Как всякий писатель, Кононов обладал талантом убалтывать и убеждать, а
посему его доводы и резоны были восприняты и возымели психотерапевтический
эффект. Трикси постепенно успокаивался и по прошествии двух часов уже не
рыдал, не стонал, а лишь тихонько попискивал, почти смирившись со своей
потерей. Под этот писк веки Кима отяжелели; прикрыв глаза, он задремал, но
сны его были тревожными - видно, сказывались напряжение последних дней и
исходившие от Трикси горестные импульсы.
Проснулся он через час. Солнце перевалило за полдень, рядом вздымался и
опадал серый бок Облома, и на фоне этих декораций мерцали зеленые Дашины
глаза - она сидела над Кимом и отгоняла веткой комаров. Заметив, что Ким
глядит на нее, улыбнулась устало и печально.
- Уехали... Сняли показания, забрали тело и увезли. В морг, к
патологоанатому... Будут вскрывать.
- Так положено, солнышко, если смерть произошла по несчастному случаю.
-- Приподнявшись, Ким погладил ее по щеке. - Но ты не беспокойся. Никто
ведь его с балкона не толкал, не сбрасывал... Ни ты, ни я.
- Не знаю, милый, не уверена. Ты, конечно, ни при чем, а я... - Тень
набежала на Дашино лицо. - В общем, я расскажу, а ты послушай... послушай и
рассуди, что и почему случилось. Ты ведь такой умница!
- Не надо рассказывать, Дашенька, и слушать я не хочу. Лучше и не
вспоминать! Знаешь, долгие проводы - лишние слезы.
Даша покачала головой:
- Плакать я по нему не буду, но рассказать должна. Должна, понимаешь!
Только тебе и только один-единственный раз... Может быть, это важно, Ким.
Важно для нас обоих. - Ее глаза потемнели, щеки окрасил слабый румянец. --
Он... понимаешь, он приходил ко мне, уговаривал... раз пять за день
приходил, все спрашивал, чего мне не хватает... Раньше, мол, всего хватало,
со всем была согласна - замуж пошла, в постель без звука улеглась, а что
теперь?.. И смотрит, смотрит, как гипнотизирует... А я не знаю, что сказать.
Прежде взгляду его покорялась словно зачарованная, а нынче ни взгляд не
действует, ни слова... Вижу, чужой человек, ненавистный! А утром...
Даша всхлипнула, и Кононов обнял ее. Потом спросил:
- Ты все это время наверху сидела?
- Там. Мои комнаты в мансарде под крышей - он их пентхаусом называл.
Дверь заперта, с балкона не спрыгнешь - высоко, да и охрана... Это сейчас
они такие сговорчивые, а при Чернове... - Она нахмурилась и махнула рукой.
-- Утром он заявился ко мне, полез, хватать начал, и вдруг слышу - вроде бы
слон трубит. Чудно, невероятно, да? Вот и мне так показалось... Потом грохот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг