машинам, и убирайтесь! Конец операции. - Он повернулся к Киму. - Ты
поедешь со мной. Один, на заднем сиденье. Доволен?
- Просто счастлив, - сказал Кононов.
* * *
Диалог двенадцатый
- Зря ты это затеяла, Дашенька, зря, рыбка моя золотая. Ты как
грозилась? Или по-твоему, или по-плохому? Хе-хе... Ну, а вышло не так и не
этак... по-моему вышло, красавица моя! И теперь...
- Не подходи!
- Ладно, ладно... Ты глазками-то не сверкай и не маши кулачком! Я ведь
тебя не неволю... Я что тебе сказал? Сказал, своим не делюсь, не отдаю и не
дарю - что мое, то мое. Еще сказал, приезжай, поговорим, выясним, чего тебе
не хватает, посмотрим друг на друга... По-всякому ведь можно посмотреть, и с
лаской, и с угрозой. Ты вот как на меня смотришь? Словно на гнилой банан в
мусорном бачке... А я? Я как смотрю? Я смотрю с любовью, даже с обожанием!
Как голубь на голубку, как петушок на курочку! Как муж на свою законную
супругу, которую он сейчас обнимет, приласкает и...
- Руки! Руки прочь!
- Да что с тобой, золотце! Ну-ка, еще раз на меня взгляни, не
отворачивай личико... вот так, вот так... обнять меня не хочешь, нет? Хмм,
странно... А я думаю, хочешь! Иди сюда! Ко мне! Ближе, ближе... еще ближе...
Губки у тебя такие нежные, такие сла...
Звук пощечины, удивленный возглас. Резко хлопает дверь, щелкают замки.
Потом:
- Ничего, моя красавица, ничего... Посиди пока что в пентхаусе, а мы
еще поиграем в гляделки!
Глава 13. Крестный отец чеченской мафии
Один энтузиаст затратил много сил, чтобы поймать вампира - самого
настоящего, который питается человечьей кровью. Поймал. И чем теперь,
скажите, его кормить?
Майкл Мэнсон "Мемуары.
Суждения по разным поводам".
Москва, изд-во "ЭКС-Академия", 2052 г.
По Ленинскому проспекту, затем по Московскому до Сенной, по Гороховой
улице к Дворцовому мосту, через мост на Стрелку Васильевского острова, по
набережной к другому мосту, Тучкову, затем по узким улочкам и переулкам
Петроградской стороны и снова через мост... "На Каменный остров везут", --
понял Ким-. Каменный остров в Питере - место таинственное, загадочное; не
улицы тут, а аллеи, зелени много, домов мало, и огорожены они высокими
длинными заборами. В былые времена стояли тут летние дворцы и резиденции, и
кое-что сохранилось, подобно обелискам на заброшенном кладбище: дача принца
Ольденбургского, особняк Бельзена, дом Мертенса, дом Фаллейвейдера, Голубая
дача, дача Половцева. В минувшую советскую эпоху здесь был обкомовский
заповедник: что-то из старого подновили, что-то построили заново и обнесли
стенами, чтоб рядовой гражданин не подглядывал, как отдыхают и пируют
избранники народа. В эру демократии и гласности судьба строений, как старых,
так и новых, а также садов и огороженных участков была покрыта мраком;
ходили слухи, что одни из них используются городским правительством, другие
тихо догнивают, а третьи проданы, и в них теперь обосновались олигархи.
"Места и в самом деле для олигархов подходящие, - думал Ким, посматривая в
окно, - свежий воздух, тишина, приятные пейзажи. Как раз такие, чтобы
расслабиться после трудов по возведению пирамид".
Машина свернула с Березовой аллеи на Кленовую, и Зайцев хмуро
пробурчал:
- Подъезжаем. Смотри, фокусник, любуйся. Может, больше ничего и не
увидишь.
Ким не ответил, но молчаливо согласился, что полюбоваться стоит. Они
приближались к зданию в древнеегипетском стиле: квадрат с башнями-пилонами
по четырем углам, с пятой башней посередине, с узкими бойницами-окошками и
плоской кровлей. Стены из серого камня, гладкий, без украшений фасад,
ворота, высота которых казалась вдвое больше ширины... К ним тянулся мощеный
пандус, а по его сторонам лежали на каменных цоколях львы, похожие на
сфинксов, символ величия и власти фараона. Конечно, Анас Икрамович Икрамов
был не единственным владыкой в этой части света; были тут другие фараоны и
цари, номархи и князья, но территории и прибыльных занятий всем хватало --
Россия, как-никак, побольше Древнего Египта.
Глядя на серое монументальное строение в конце аллеи, Ким почувствовал
творческий импульс, который неизменно порождали в нем странные зрелища,
новые виды и необычные люди. Машина, мощный "БМВ", плавно покачиваясь,
катила к обители Икрамова, шофер и сероглазый Зайцев молчали, не нарушая
тишины ни вздохом, ни словами, мелькали древесные стволы и каменные львы, но
Кононов был уже не здесь, не в этой реальности. Сейчас он разглядывал замок
Кро Ганбор, оценивая высоту его парапетов и башен, количество бойниц,
надежность гарнизона и протяженность стен; пересчитывал окна и лестницы,
примеривался к воротам - удастся ли высадить их секирой или необходим
таран?.. - прикидывал, прочны ли решетки и окружают ли крепость рвы. В этот
момент, хоть Ким не расстался с кувалдой и, разумеется, с мощью и яростным
нравом Конана, его бы взяли голыми руками; погружение в транс сделало его
беспомощным и беззащитным, как впавшего в спячку сурка.
Но Зайцев, к счастью, не был литератором.
* * *
Замок Кро Ганбор стоял на вершине утеса, возвышаясь над серой морской
поверхностью на добрую сотню локтей.
Он был не так уж стар: его стены, башни и главная цитадель насчитывали
сто или сто пятьдесят лет, и хотя их камни потемнели под действием вьюг и
ветров, но не растрескались, не вывалились из кладки; ни один зубец парапета
не покосился, а на окованных железом вратах не замечалось и следов ржавчины.
Конан мог лишь строить догадки, каким образом была воздвигнута эта цитадель.
Вероятно, не без помощи магии! Иначе откуда бы Гор-Небсехт взял людей для ее
постройки? Обитатели этих холодных и бедных краев предпочитали меч и копье
всем другим орудиям, а если уж брались за топор, то воздвигали дома из
бревен, а не из камня.
К тому же Кро Ганбор напоминал стигийские крепости. К югу от Ванахейма,
в Аквилонии и Немедии, строили иначе; там стены рыцарских замков делали
отвесными, башни - круглыми, зубцы защитного парапета - прямоугольными.
Внутри же строились дворец для господина, дома для ближних слуг, казармы для
воинов, конюшни, псарни, склады, мастерские и нередко, в больших поселениях,
храм Митры да жилища купцов, искавших защиты и покровительства знатного
барона или графа. Над аквилонскими и немедийскими замками струился дым от
кузниц, очагов и горшечных печей, раздавались удары железа по железу, звон
оружия, ржание лошадей и лай собак; пахло же там свежеиспеченным хлебом,
мясом и вином.
В Офире, Зингаре или Аргосе замки были иными. Стены их украшали
выступающие донжоны, башни выглядели более высокими и стройными, окна во
дворцах нобилей и в богатых домах казались шире, вокруг жилищ зеленели сады,
а все службы - хлева, конюшни, сыроварни, давильные прессы и мастерские --
прятались где-то на задних дворах, дабы не оскорблять господских взоров.
Нередко стены покрывались каменной резьбой, фасады дворцов и храмов украшали
колоннами, стрельчатыми арками, портиками и воздушными лестницами цветного
мрамора, во дворах били фонтаны, рождая переливчатую радугу, сиявшую в
каждой крошечной капле воды. Над замками южных земель плыли цветочные
ароматы, запахи нагретого солнцем камня и звучные удары бронзовых гонгов,
призывавших вознести молитвы Митре, Заступнику и Подателю Жизни.
Но Кро Ганбор не походил на укрепленное жилье хайборийского вельможи,
аквилонца ли, немедийца или аргосца. Он был выстроен в форме квадрата, и
башни его, стоявшие по углам, своими скошенными гранями и чудовищными
основаниями напоминали пирамиды, срезанные на половине высоты. В западной
стене, выходившей к морю, кроме угловых башен, была и центральная, вдвое
большего размера, но точно такой же формы, с узкими окнами, прорезанными на
двух или трех верхних этажах. В южной стене, к которой вели ступеньки,
выбитые в скалистом склоне, находились ворота - массивные, из потемневших
сосновых брусьев, перехваченных поперек железными полосами. Внутренний двор,
вероятно, был невелик - его теснили основания пирамид и слегка наклонные
стены, очень толстые внизу и постепенно утоньшавшиеся кверху. Площадки на
башнях и верхушки стен были окружены треугольными зубцами парапетов,
подобных акульим зубам. Ни единой струйки дыма не поднималось над замком, и
вокруг него царила мертвая тишина. Пахло сыростью, мокрым камнем, морем...
* * *
Машина остановилась во внутреннем дворике, небольшом и очень уютном.
Окна, выходившие сюда, были просторными, широкими; стены почти до крыши
оплетены плющом, вдоль второго этажа тянулась терраса или галерея с тентом
на деревянных столбиках и каменной лестницей. Рядом с лестницей - джип и
парочка секьюрити при пистолетах, дубинках и мобильных телефонах, но не
кавказцы, а, скорее, прибалты - рослые, белобрысые, с бесцветными глазами.
- Приехали, - сказал Зайцев. - Выметайся!
Ким вылез из машины, прихватив сумку с бренчавшими дисками и свой
огромный молот. Белобрысые сразу подобрались. Один расстегнул кобуру, другой
шагнул навстречу Зайцеву и вымолвил с заметным акцентом:
- Привез, Глеб Ильич?
- Привез.
Охранник оглядел Кима с головы до ног. Взгляд был внимательный,
профессиональный.
- А почему он не упакован? Зайцев пожал плечами:
- Иначе ехать не соглашался. Живым... А делать труп из него не велено.
Секьюрити опять уставился на Кима:
- Что в сумке?
- Инструменты.
- Здесь клади, у лестницы. Вместе с этим... этой... как по-русски?
- Кувалдой, - любезно подсказал Ким, опуская молот на землю.
- Я еще нужен, Томас? - спросил Зайцев, посматривая то на Кононова,
то на охранника, то на окна за перилами галереи. Страж, которого назвали
Томасом, вытащил мобильник, приложил к уху, произнес что-то невнятное,
подождал секунду и кивнул:
- Свободен, Глеб Ильич! Ты, - он повернулся к Киму, - на лестницу.
Идти впереди меня, не останавливаться, резких движений не делать. Понятно?
- Понятно. Шаг влево, шаг вправо - побег, - буркнул Ким и начал
подниматься, пытаясь утихомирить ярость Конана. Тот признал в белобрысых
немедийцев и горел желанием взглянуть, какого цвета у них печень.
"Это дворец вашего правителя?" - поинтересовался Трикси.
"Это жилище бандита. - отозвался Ким. - Но он, вполне возможно,
выбьется в правители или хотя бы в политики. В Смольный, в петербургский
ЗАКС [ЗАКС - законодательное собрание], в Государственную Думу или
в
Кремль".
"Клянусь тепловой смертью Вселенной! Не замечал подобного в Финляндии!
Бандит-правитель и бандит-политик - это специфика вашей страны?"
"Наша специфика еще интереснее. У нас считают, если он политик и
правитель, так уже и не бандит", - пояснил Кононов.
"Нехорошо! Безнравственно и аморально! Почему же так?"
"Мало диабетиков в государственных структурах, - отрезал Ким. - Вот
что, друг мой экзоплазменный, не можешь ты помолчать? Сними-ка, кстати,
матрицу Конана, а то я тут все разнесу!"
Трикси смолк, а Ким почувствовал, как остывает гнев, уходит
раздражение, сменяясь томительной пустотой в желудке. Ему хотелось есть, но
голод не терзал его с той властной силой, как после предыдущих
трансформаций, - видимо, из-за того, что между ним и Конаном была теперь не
пропасть, а в лучшем случае овраг. Он сглотнул слюну и вслед за Томасом
шагнул в просторный зал.
Два мраморных камина, две хрустальные люстры, венецианские окна от пола
до потолка и антикварная мебель - диваны с креслами обтянуты китайским
шелком, инкрустированные столешницы, шкафы сияют серебром накладок... На
полу ковер - темно-зеленый и огромный, как баскетбольная площадка. Двери с
расписными медальонами, фарфоровые вазы, бронза и картины - тоже явный
антиквариат; под живописными шедеврами развешано оружие - кинжалы, сабли,
шашки в отделанных самоцветами ножнах. На одном из столов ящик сигар и
малахитовая пепельница, на другом - кальян, на третьем - книга с арабской
вязью, развернутая на подставке. "Эрмитаж!.. - подумал Ким, осматриваясь в
этих сказочных чертогах. - Ну, не Эрмитаж, так грот Дайомы... только
фонтана с барахтанским красным не хватает..."
- Жди здесь, - велел Томас, а сам вышел на террасу и стал
прохаживаться там, бдительно поглядывая в окна. Ким подмигнул ему и тоже
принялся гулять от одного камина до другого, протаптывая дорожку в зеленом
ковре. Исследовал книгу, решил, что это Коран, затем направился к столу с
массивной пепельницей, взвесил ее в ладони и прикинул, что килограмма три
потянет. Череп такой рассадить - милое дело! Да и другого оружия
вдосталь... Он посмотрел на стены, увешанные клинками. Богатая коллекция!
Побольше, чем у Дрю-Доренко!
- Интересуешься? - раздался за спиной негромкий голос. - Ну,
погляди, погляди, боец... Тут не музей - любую саблю можно вытащить из
ножен и проверить. Нашлась бы только шея подходящая.
Резко обернувшись, Ким встретился взглядом с хозяином дома. Анасу
Икрамовичу Икрамову было, пожалуй, за шестьдесят, и он ничем не походил на
демона с китайского столика Дашиной бабушки Клавы. Наоборот, он выглядел
настоящим джигитом, который не снимает бурки, ночует рядом с верным
скакуном, под голову кладет седло и ест не с вилки, а с кинжала. Вид он имел
независимый и хищный, осанку - гордую; в темных, коротко стриженных волосах
едва пробивалась седина, черты были резкими, нос - крючковатым, губы --
сухими и твердыми, а брови - густыми. В общем, не приходилось сомневаться,
что он заткнет за пояс любого дона сицилийской мафии, а предводителя триады
порубит на шашлык. Сейчас он рассматривал Кима с полным сознанием
собственной власти, ни словом, ни жестом не выказав удивления - мол, не так
упаковали гостя, не обмотали колючей проволокой, не заклеили рот и вообще
привезли без наручников. Но внешность его намекала, что варианты с
проволокой, а также с раскаленным утюгом, иголками под ногти, колесованием и
дыбой отнюдь не исключаются.
- Не боишься? - спросил Икрамов, выдержав долгую паузу.
- Боюсь, - признался Ким. - Оружия тут много, руки чешутся.
- Любишь убивать?
- Просто обожаю! Скольких уже перебил - пиктов, ванов, немедийцев,
колдунов да разных демонов, - а все остановиться не могу! Вот недавно
пятерых прикончил под Крутыми Горками... Правда, без всякого удовольствия --
спешил, не смог как следует помучить.
Икрамов заломил густую бровь.
- Да ты, я гляжу, беспредельщик!
- Это точно, - согласился Ким.
- А говорили - писатель...
- И это правильно. Писатели - они самые беспредельщики и есть! Вы что
же, романов не читаете? "Косой против чеченской мафии", "Бешеный из зоны",
"Слепая смерть с консервным ножиком"... Очень рекомендую!
- Спаси Аллах!
Щека у Икрамова дернулась. Темнея лицом, он приблизился к столу с
Кораном, вскинул руки к себе ладонями и что-то зашептал - видимо, молитву.
Постепенно черты его стали разглаживаться, нервный тик исчез, а взор
прояснился. Покачав головой, он вымолвил:
- Писатели... бараны, пачкуны... Кара Всевышнего на них! Вот прежде
были писатели - ца-а... Симонов, Гроссман, Окуджава, Эренбург... Читал я
его воспоминания...
- Неужели? - поразился Ким.
- Читал, читал... мудрая книга, "Люди, годы, жизнь" называется... Ну,
ладно! Пусть бог накажет тех баранов, а мы своих пересчитаем. - Икрамов
тяжело вздохнул. - Скажи-ка мне, писатель, чего вы с Пашкой Черновым не
поделили? Больно он зол на тебя... Говорит, бойцов ты его замочил, кабак
какой-то отнял...
- Не кабак, жену. Видел я этот кабак в овале с растушевкой! И Дарью я
не отнимал, сама ушла.
Щека Икрамова опять задергалась.
- Вот как? Такие, выходит, курорты? Выходит, Пашка меня обманул,
затеял свару из-за бабы... А я обмана не люблю! И Аллах не любит! - с
внезапным гневом прорычал он. Затем, придвинувшись к Киму, ухватил его за
воротник и попытался встряхнуть. - А ты, крутильщик, мне не врешь? Может,
не в женщине дело, а все-таки в кабаке?
Кононов посмотрел ему в глаза. Зрачки Икрамова были черны, как грех
братоубийства.
- С вашего позволения... - Ким освободил свой воротник от цепкой
хватки. - Так вот, насчет кабака: он собственность Дарьи Романовны, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг