используете мозг всего на три процента".
- Неужели? - поразился Ким, перемещаясь из пиктских лесов поближе к
реальности, на Президентский бульвар. - Только три процента? А остальное
пропадает втуне?
"Вовсе нет. Где я, по-твоему, нахожусь? В твоем сознании, в его
латентной области, и область эта много больше закутка, который ты считаешь
своим разумом. - Помолчав, Трикси задумчиво произнес: - Мне кажется, в том
и состоит причина вашей ментальной резистентности. Вы не используете мозг
даже на четверть, не знаете, как привести его в движение, как овладеть его
ресурсами. Возможно, в силу своего нелепого метаболизма... Вот если бы вы
дышали метаном... или хотя бы аммиаком..."
- Больно вонючий, - возразил Ким, перекладывая кувалду с левого плеча
на правое. Он уже шагнул к своему подъезду, но тут его озарила внезапная
мысль. Остановившись, Кононов оглядел пустынный в вечернее время бульвар,
лесок за серой лентой мостовой, громады домов с сияющими оранжевым светом
окнами, блеклое небо и повисшую в нем луну - осмотрел все это и, не найдя
ничего любопытного, поинтересовался: - Много народу ты уже отсканировал?
"Девяносто восемь тысяч триста пятьдесят шесть человек, - сообщил
пришелец. - А что?"
- А то, что осталось четыре миллиона с гаком. На самом деле больше: я
каблуки стопчу, бродя по улицам, но люди тоже не сидят на месте - кого-то
ты отсканируешь вторично, кого-то вовсе не найдешь. А если еще учесть
приезжих, дачников и все такое... Боюсь, что поиск наш растянется на годы!
"В Финляндии я справился за четырнадцать месяцев", - возразил Трикси.
- Тут тебе не Финляндия, дружище. Сам говорил: финны не суетятся, не
торопятся... А почему? Потому что живут в благополучном застое, а у нас
эпоха перестройки, у нас народ шустрит и скачет. Ты хоть на Дрю посмотри!
Утром он дома, потом в институте, потом на заправке и в мастерской, в три у
меня, а после - у Леночки или у Анечки... а может, у Любочки, Милочки или
Татьяны. Ну и где ты его найдешь?
"Я его уже проверил. В нем нет инклина".
- Тот тип, в котором есть, может быть еще шустрее. Сегодня он здесь, а
завтра на Канарских островах или в другом Петербурге, который во Флориде.
Трикси призадумался. Киму казалось, что он ощущает тоску и
безысходность, которыми потянуло от пришельца, будто светлый июньский вечер
вдруг превратился в январскую ночь, холодную и темную, когда на небе ни
луны, ни звезд, а по бульвару свищет пронзительный ветер. Это чувство было
таким внезапным и острым, что он содрогнулся и покачал головой. Потерять
частицу сущности в миллионной человеческой толпе, разыскивать ее годами,
зная, что за этой толпой другие, миллиардные, в которых потерянное сгинет,
как золотая монетка в Марианской впадине... Трагичная судьба!
"Что ты предлагаешь?" - наконец мрачно осведомился Трикси.
- Я пораскинул своим трехпроцентным умишком и думаю, что тип,
поймавший твой инклин, как-то отличается от нормы. Я ведь отличаюсь! - Ким
небрежно поиграл кувалдой. - Пока ты в моем сознании, я, точно
робот-трансформер, неуязвим и непобедим! Ты говорил, что инклин не просто
сборщик информации, но может помогать носителю, содействовать его успехам...
Значит, нужно отыскать везунчика! Такого, кому поперло год назад! Первым
делом просмотреть газеты - может, объявился новый экстрасенс? Телепат,
святой или целитель... Или кто-то исцелился сам... был паралитик, а теперь
кидает молот и рекорды бьет... Или, скажем, у чиновника проснулась совесть,
и он отдал свой особняк слепым детишкам. Дело неслыханное и потому...
"...заметное, - промолвил Трикси. - С этим я согласен! Но симбиоз
между инклином и носителем возможен лишь при сознательном контакте, чему
мешает ваша ментальная невосприимчивость. Поверь, я изучил этот вопрос! Я
пересаживал свои инклины с близкой дистанции и наблюдал реакцию людей. Она
была неоднозначной и временами очень странной".
- А поконкретнее?
"Можно и поконкретнее. Так вот, одни инклин не замечают, и поведение их
не меняется, другие испытывают дискомфорт различной степени, от беспокойства
до сильного стресса. Есть такие, что временно сходят с ума... У третьих, в
очень немногих случаях, вдруг пробуждается редкий талант, заложенный
природой: эйдетическая память, дар гипноза, электромагнитная ориентация.
Эффект, конечно, обратим - все исчезает с эвакуацией инклина. - Сделав
паузу, Трикси пояснил: - Это определяется психологическим типом носителя,
его способностью воспринимать инклин на подсознательном уровне. Люди разные,
понимаешь?"
- Разные, - согласился Ким. - Отсюда вывод: ты проводил свои опыты
на финнах, а у нас другая ментальность, и потому реакции будут другими. Ты
слышал поговорку: что русскому благо, то немцу смерть?
"И что это значит?"
- Возможность подчинения инклина. Представь, что человек-носитель
возобладает над ним подсознательно, не ощущая его присутствия и считая, что
в нем проснулся естественный дар - тот самый, заложенный природой... Как
тебе этот вариант?
"Он мне совсем не нравится, - без промедления откликнулся пришелец. --
Не нравится, но исключить его я не могу. Ваш мир такой необычный и
странный..."
- Мир! Мир - это еще цветочки, а ягодки - наша страна, - промолвил
Ким и зашагал к подъезду.
* * *
Диалог шестой
Пальцы танцуют по клавишам мобильника, те загораются мягким зеленым
светом. Долгие мелодичные гудки... Потом голос:
- Слушаю.
- Славик, ты?
- Дарья Романовна? Даша, Дашенька, где же вы пропадали! Тут такое...
такое творится!.. Мы все...
- Помолчи, Славик. Где я была, неважно - считай, болела. Теперь
выздоровела... Что с нашим заведением?
- С заведением? Ммм... Можно сказать, процветает, Дарья Романовна!
Налоги уплачены, аренду продлили, ассортимент расширили... Ну а доходы...
Тут я, признаюсь, не в курсе.
- Не в курсе? Ты мой управляющий и должен...
- Я ваш, Дашенька, душой и телом ваш, но я уже не управляющий. Вы
разве не знаете, что Павел Павлович поставил Ерчуганова? Его человек, его
хозяйская воля и власть... Так что о доходах - к Ерчуганову, а я теперь
хожу в завхозах. Продукты там купить, пиво завезти и протереть тарелки да
стаканы...
Молчание. Потом:
- Я не знала. Ты, Славик, не думай, что я вас бросила. Я в самом деле
заболела. Тяжелый случай помешательства... Бывает! Но проходит.
Снова молчание.
- Где вы сейчас, Даша?
- В машине. В город еду. Уже проехала Парголово... Вот что, Славик,
скажи Селиверстову...
- Он, Дашенька, уже у нас не служит. Ерчуганов своих охранников
привел. Зовутся секьюрити, а по виду - бандиты.
- Ты, Славик, не перебивай хозяйку! Во-первых, скажи Селиверстову,
чтоб завтра был на месте. Непременно! Во-вторых, ты не завхоз, а
управляющий. Мой менеджер! Помнится, раньше мы без завхоза обходились.
- А что с Ерчугановым? И с его качками?
- Захотят по-доброму, уйдут. Не захотят, сделаю из них мясо
по-цыгански. Или соус бешамель.
- Простите, Дарья Романовна... ммм... не очень удобно спрашивать... а
как же ваш супруг?
- Думаешь, из него не получится соус? Тишина. Короткий смешок в
трубке.
- Понял. Осознал! Прочувствовал! Сказать Селиверстову, чтоб озаботился
подмогой?
- Сами справимся. Вот что, Славик... С квартирой - с той, что над
баром, - все в порядке?
- В полном, Дашенька. Ерчуганов про нее не знает, и Павел Павлович,
думаю, тоже. - Пауза. - Только зачем вам в нее? Поживите у нас или хотя бы
переночуйте. Оля моя, так с радостью!
- Спасибо, Славик, спасибо, милый... Не надо. Не хочу для вас
неприятностей. А еще... еще помнишь, что о кошках сказано? Кошки гуляют сами
по себе.
Глава 7. Битва в лесу
Должен признаться, что мне приходилось убивать. Уже в зрелом возрасте я
участвовал в Нефтяных войнах 2012-2014 гг., был переводчиком, но попал в
окружение с ротой десантников и сражался за свою жизнь и жизни товарищей как
солдат, штыком и автоматом. Был в Африке, в Ливии, Уганде, Эфиопии в
качестве фронтового корреспондента, потом очутился на Кубе в дни Первого
восстания, и в каждой "горячей точке" меня старались прикончить как минимум
десятком способов, невзирая на мой журналистский статус. Я, разумеется,
сопротивлялся; мне не хотелось покинуть этот мир, своих друзей, детей и
горячо любимую супругу. Поэтому я убивал, хотя насилие и смерть ужасны. Я
это точно знаю. Мне приходилось умирать.
Майкл Мэнсон "Мемуары.
Суждения по разным поводам".
Москва, изд-во "ЭКС-Академия", 2052 г.
Дрю-Доренко не подвел, пригнал машину к трем, но засиделся у Кононова
изрядно, болтая о всяких пустяках. Гость ведь, не выгонишь! И в результате
Ким добрался к повороту на Крутые Горки лишь в шестом часу. Как сообщила
цирковая девушка, дорога тут делилась натрое: прямо - магистраль на
Приозерск, направо - шоссе похуже, к Соснову, налево - совсем уж дрянная
дорожка с разбитым покрытием, ведущая в Горки. День был будний, и на всех
трех направлениях царило затишье: не прятались в кустах гаишники, не
рассекали атмосферу иномарки, и только время от времени скромно шуршали
шинами "Жигули" или ковылял куда-то трактор с прицепом, полным навоза. Ким
остановился у развилки, открыл дверцу, посмотрел на сосны и ели, толпившиеся
по обочинам дорог, вдохнул свежий смолистый воздух и пробормотал:
- Хорошо... Только камешка не хватает. "Какого камешка?" --
поинтересовался Трикси.
- Такого, вещего... На котором написано: прямо пойдешь - в ГАИ
попадешь, направо свернешь - мотор разобьешь, налево свернешь - принцессу
найдешь.
"Значит, нам налево", - заключил Трикси.
Вздохнув и покосившись на кувалду, дремавшую в ногах соседнего сиденья,
Ким свернул в нужную сторону. Тихо подвывая, "Москвич" пополз от ямы к
колдобине, от колдобины к яме; сосны, будто сочувствуя ему, зашелестели
ветвями, потом раскатилась звонкая дробь ударившего в боевые барабаны дятла.
Дорога, вначале прямая, стала петлять; как обычно в Карелии, холмы сменялись
оврагами, хвойный лес - болотом или дикими зарослями малины, нетронутые
чащи - делянками, где поработали пилой и топором. Если б не этот признак
цивилизации, вид был бы точно такой, как в северных Пустошах Пиктов - ну,
еще зверье отсутствует и дорога заасфальтирована... Как бы заасфальтирована,
уточнил Ким, объезжая очередную воронку.
Минут через пятнадцать справа потянулось болотце, потом завиднелся
низкорослый ельник, а между болотом и ельником возникла тропка примерно
двухметровой ширины. "Все, как говорила та девушка", - мелькнуло в голове у
Кима. Он переключил с третьей на вторую передачу, повернул и двинулся на
север, припоминая последнюю инструкцию: ехать дальше, пока машина не
застрянет. "Москвич" уже не подвывал, а всхлипывал, стонал и трясся так,
будто в пароксизме страсти хотел наехать на красотку - "Ладу", девственную,
новенькую и блестящую. Но "Лады" в обозримом пространстве не нашлось, зато
впереди замаячило что-то красное, угловатое, высокое и на колесах. Ким
развернулся с горем пополам, заглушил мотор, вылез из машины и, крадучись,
направился к яркому пятну.
Оказалось, что это джип, просторный, мощный и абсолютно пустой.
Осмотрев его, Кононов почесал в затылке, оглядел тропу, зажатую между
болотцем и ельником, и произнес:
- Похоже, мы опоздали, Трикси. - Он прикоснулся к капоту,
почувствовал тепло еще неостывшего двигателя и добавил: - Если опоздали, то
ненадолго. Совсем ненадолго. Думаю, минут на тридцать-сорок... Ну, приступай
к трансформации!
Теплая волна прокатилась от головы до пят, мышцы набухли и отвердели, и
одновременно Кононов ощутил, как изменилось восприятие окружающего. Для
него, горожанина, лес был местом для прогулок, не очень знакомым, однако
вполне безопасным, как бы накрытым аурой четырехмиллионного города,
исхоженным вдоль и поперек - пусть не им, но другими людьми. Теперь все
изменилось. Он чувствовал себя в лесу как рыба в воде или краснокожий гурон
в дебрях Онтарио; он был повелителем леса, его владыкой, охотником на хищных
тварей, что прятались в лесных глубинах. Он был сильней и смертоноснее
любого хищника и демона и знал об этом, он не боялся ничего, но помнил об
осторожности - так, как помнит о ней тигр, выслеживая дичь. Сила, хитрость
и опыт Конана, варвара из Киммерии, были с ним.
Подхватив кувалду, Ким побежал вдоль дороги, прячась за деревьями и
нюхая воздух. Чутье его обострилось, слабые запахи дыма и пищи, присущие
человеческому жилью, стали внезапно ясными, различимыми; они пробивались
сквозь аромат смолы и хвои, указывая направление. Он мчался бесшумно, огибая
мохнатые ели, проскальзывая тенью в зарослях подлеска, перепрыгивая кочки и
невысокие кусты; казалось, лес раздается перед ним и, точно зеленые морские
воды, смыкается за спиной. Он различал шелест листвы, птичьи крики, далекие
неясные скрипы и шорохи; потом в лесную симфонию снова врезалась звонкая
дробь барабана - солировал дятел.
Не успел он закончить, как Ким услышал вопли и, рухнув на землю, пополз
к ближайшей елке. За ней открывалась поляна с маленьким хуторком:
бревенчатый домик с верандой, пара низких покосившихся сараев с плоскими
рубероидными кровлями, штабель дров между ними, колодец, будочка отхожего
места и грядки, заросшие травой. Сараи, торчавшие левее домика и ближе к
Киму, окружали пятеро мужчин - Гиря в распахнутой ветровке и четверо
незнакомых качков, красных, потных и злых, словно быки, узревшие плащ
матадора. На крыше сарая стояла женщина в сарафане, не скрывавшем крепких
рук и длинных ног; глаза прищурены, губы стиснуты, ветер играет рыжими
прядями. "Кажется, та, что на плакате со слоном", - отметил Кононов. Еще ее
облик напомнил Киму Дашу, но выглядела она постарше и покрепче: налитая
грудь воинственно топорщилась под сарафаном, бедра были шире, а кулаки --
заметно увесистей.
Гиря вытер пот со лба, махнул рукой:
- Храпов, ближе к лесу встань, а ты, Шурик, у поленницы. Скакнет, так
бей ее по костылям. Можно поленом, я разрешаю.
Пара качков, плотный угрюмый мужчина и темноволосый парень,
переместились, куда приказано. Рыжая на крыше подбоченилась, блеснула зубами
в недоброй ухмылке.
- По костылям, стервец? А если я пяткой в лобешник врежу? И добавлю в
ухо?
- Ничего, оклемается. Шурик у нас молодой, - отдуваясь и почесывая
бритый череп, возразил Гиря. - А ты, Варюха, не суетись и раньше времени не
скалься. Будь ты хоть дважды Тальрозой и трижды Сидоровой, попрыгаешь еще с
полчасика и свалишься с копыт. Копыта ведь не слоновьи! Опять же судороги у
тебя... лечиться надо... Вот и полечим.
Женщина - не иначе, как Варвара, понял Ким, - топнула ногой.
- Был бы ты один, козлина, я бы тебя полечила, прописала судороги!
Катился бы до Питера с голым задом!
Теперь ухмыльнулся бритоголовый:
- Так я, Варюха, не один, а с четырьмя братанами. Не потому, что тебя
испугался. Они, считай, сюда рвались, очередь занимали... Баба ты видная,
мясистая - почему не позабавиться? И позабавимся! Конечно, если не скажешь,
куда сеструху дела.
- Я вам устрою забаву, - пообещала рыжая. - Тебе первому член
откушу, гад ублюдочный!
Гиря показал ей кулак с выставленным средним пальцем и распорядился:
- Передохнули и хватит! Храпов и Шурик - на месте, Егор и Щербатый --
на сарай! Станет дрыгаться, коленом промеж ляжек! Очень это баб успокаивает,
если вломить с чувством, но в меру.
"Выходит, Даши здесь нет, - подумал Ким, глядя, как двое качков шагают
к сараю. - И где же она? В лес убежала, бросив сестру? Как-то не в ее
характере... Значит, уехала в город, вчера или сегодня утром... А жлобы Пал
Палыча сюда приперлись... Ну, как приперлись, так и выпрутся!"
Егор со Щербатым забрались на крышу и, растопырив руки, медленно
двинулись к женщине. Ким, не выдержав, фыркнул - сцена напомнила ему ловлю
бабочек детишками. Правда, у этих "детишек" не имелось сачков, зато торчали
за поясами резиновые милицейские дубинки, а рожи были хмурыми и в то же
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг