часа, беседуя о тактике римских легионов, целительных свойствах женьшеня,
искусстве фэншуй и звездных войнах, о привидениях и видах на гонорар, а еще
о том, как обустроить Россию. Наконец, разговор коснулся оружия, и хозяин,
притащив из кладовой шлифованную, темного дерева рукоять, похвастал:
- Гляди-ка, что обломилось на мебельной фабрике! Мореный дуб, метр
длиной, три пальца толщиной! Чурбашка для диванных ножек... А я древко для
секиры сделаю, сноса не будет!
Ким оглядел стены, увешанные мечами и топорами, побарабанил по щиту,
закрепленному над кухонным столом, и сказал:
- Не дашь чего-нибудь попользоваться? Ну, хотя бы эту штуку?
Он покосился на огромный клинок с рукоятью из моржовой кости,
крестообразной гардой и бронзовым навершием. Мысль о том, что надо бы
вооружиться, бродила у Кима в голове и укреплялась с каждой выпитой
бутылкой. Не всюду ведь найдутся батарея и труба! А парни у Чернова ушлые и
после битвы в подвале знают, что почем... Заявятся с ножиками и ломами, с
цепями и кистенями, а мы им меч продемонстрируем... Вон, дрын-то какой! С
рукояткой до подбородка достанет!
Дрю-Доренко почесал в макушке.
- Попользоваться, говоришь? Это с какими такими целями?
- Помахать! - Ким сделал неопределенный жест. - Почувствовать В руке
клинок и натурально впечатлиться. А впечатлившись, сесть и написать, как
Конан рубит пиктов от плеча до паха.
- Этим мечом ты не помашешь, - заявил Доренко, открывая пиво. --
Кишка тонка! Это двуручный рыцарский меч, и весит он двенадцать с половиной
килограммов. Таким рубили сарацина вместе с лошадью.
- Ну, другой дай! Вон тот, поменьше и полегче!
Хмыкнув, Дрю покачал головой:
- Не игрушки, Мэнсон! А ну, как в ногу попадешь или соседке в задницу?
Вот палку я тебе дам. - Он сунул Киму дубовое древко. - Маши себе,
впечатляйся! А у меня еще есть.
Взвесив дубинку в ладонях и решив, что лучше что-то, чем ничего, Ким
сказал:
- А машину на завтра дашь? Надо мне за город съездить, проведать
кой-кого.
- Машину бери, но с обеда. Утром у меня дела - в институт, потом
заправлюсь и в мастерскую... А в три я ее подгоню прямо к тебе на
Президентский. И пошагаю к Леночке... а может, к Анечке...
- Ну, спасибо, благодетель!
Они разлили по стаканам, прикончили воблу с крендельками, и Ким
отправился домой. Первую сотню шагов его слегка пошатывало, и приходилось
даже опираться на дубинку, но хмель стремительно выветрился, словно и не
плескалось в животе шесть бутылок пива. Свернув с Северного проспекта на
Энгельса, Ким поинтересовался:
- Твоя работа, Трикси?
"Разумеется, - ответил пришелец. - Твой организм очищен и приведен в
фазу нормального функционирования. Дело несложное - всего-то окислить спирт
в глюкозу".
- Цены тебе нет, дружище, - сказал Ким. - Алкаши бы тебя на руках
носили. Наверно, передрались бы, решая, в кого ты въедешь.
"Хватит с меня одного сантехника, - откликнулся Трикси и добавил: --
Иди помедленнее и держись поближе к домам. Я сканирую".
- И как успехи? "Пока безрезультатно".
- Ну, не расстраивайся, - утешил его Кононов. - Ты ведь не только
ищешь, ты еще и работаешь. Собираешь информацию о том, какие на Земле живут
уроды.
Впереди замаячило здание торгового центра с многочисленными вывесками,
и Ким, сощурившись, прочитал: "Кафе "Засада", "Пиво оптом - 24 часа",
"Унитазы и ванны из Бразилии", "Секс-шоп "Руслан и Людмила", "Аптека
"Пурген", "ДСО "Киммерия". Последняя надпись ввела его в задумчивость. ДСО
-- добровольное спортивное общество? Дежурный салон одалисок? Дворец
садистов-олигофренов? Диетические супы и обеды? При ближайшем рассмотрении
выяснилось, что ДСО означает "Дом, сад, огород". Оставалось узнать, какое
отношение это имеет к Киммерии.
Магазин был невелик и очень напоминал квартиру Дрю-Доренко, ибо на
стенах висели смертоубийственные орудия - топоры, блестящие косы и тяпки,
зубастые диски для распиловочных станков, лопаты, ломики и прочий инвентарь.
Ким, помахивая дубовой палкой, прошелся взад-вперед, любуясь стальными
лезвиями и остриями и соображая, что ему больше по нраву, топор или саперная
лопатка, а может, лом или кетмень. Но все эти приспособления казались ему
легковесными по сравнению с рыцарским мечом - лопаты и косы словно из
жести, ломы коротковаты, а тяпка совсем уж штука несерьезная. Ким было
остановился на топоре, но тут за его спиной послышалось негромкое
покашливание.
- Чего желаете, молодой человек?
Повернувшись, Кононов обнаружил старичка-продавца в синем халате и
синей же кепочке с надписью "Lily-boy". На вид ему было лет семьдесят с
хорошим гаком, но держался он бодро.
- Ищу что-нибудь такое-этакое, потяжелее, - сказал Ким.
- Ферштейн! Кувалда вас устроит? Пудовая, для забивки свай?
- Можно посмотреть?
- Отчего же нельзя? Пройдем в подсобку, и посмотрите.
Кувалда нашлась в дальнем углу, за частоколом грабель и бочкой с
садовым варом. Бетонный пол под ней растрескался.
- Давно лежит, - произнес старичок, задумчиво лаская взглядом слегка
проржавевший инструмент.
- Как давно?
- Лет восемь. С той самой минуты, как открыли магазин.
- А почему она здесь валяется?
- А потому, что до прилавка ее не донести. Подниму, и аллее капут! --
объяснил продавец и, подумав, добавил: - Интересует? За полтинник отдам.
- Интересует, - промолвил Ким, вытаскивая деньги. - Беру! Заверните.
- Шутник вы, однако, - вздохнул продавец и покосился на дубинку. --
Если хотите, я вам кувалду насажу, и понесете на плече. Рукоятка у вас
подходящая... обстругаем конец, пристукнем молотком... С этим гешефтом мы
живо управимся.
Так и было сделано, а к тому же, когда Ким с натугой перевернул кувалду
и поставил ее на попа, старик закрепил рукоять железным клинышком. Затем
инструмент улегся Кононову на плечи, и он, постанывая, но чувствуя себя
вооруженным до зубов, потащил его к выходу.
- Не давит? - заботливо спросил продавец, когда они вышли на улицу.
-- Может, желаете тачку купить? Но это не в пятьдесят обойдется, а в
пятьсот.
- Дотащу, - прохрипел Ким и, подняв голову к вывеске, спросил: - А
почему Киммерия?
- Какой вы любопытный, юноша... - Старик взглянул на витрину соседей,
где красовались черные ванны и унитазы, и объяснил: - Киммерия, потому что
не Бразилия, не Парагвай и не княжество Монако. - Он похлопал Кима по
спине. - Заходите! Подберу вам что-нибудь еще, потяжелее или полегче. Выбор
у нас неплохой.
Ободренный этим напутствием, Ким свернул за угол, проковылял до
кирпичной стенки, что огораживала баки с мусором, укрылся за ней и замер,
кряхтя и отдуваясь.
"Трикси!"
"Ким?"
"Матрицу Конана, да поживее! Меня сейчас расплющит!"
Джинсы затрещали, рукава рубашки вздулись под напором мышц, и кувалда
разом стала легче перышка. Убедившись, что зрителей нигде не наблюдается,
Ким подбросил ее вверх, поймал за кончик рукояти и крутанул в воздухе.
Ощущение невероятной силы переполняло его; казалось, он мог сокрушить
Китайскую стену одним ударом, а вторым - вогнать ее обломки в землю.
Чудесное, пьянящее чувство!
"Все в порядке?" - осведомился пришелец.
- Лучше не бывает! Если бегом, так будем дома через полчаса.
"Я же просил помедленнее! Тут тысячи людей, и надо каждого проверить...
Ты с финнов бери пример, финны не суетятся и никуда не торопятся, --
посоветовал Трикси. - Где сейчас твой Конан? В пиктских землях, вместе с
голубоглазой девушкой? Вот и представь, что бредут они к северу, слушают
лесные шорохи и говорят о том о сем. А главное, не спешат!"
- Ты меня вдохновил, - улыбнулся Ким. - Пожалуй, представлю и
перемещусь... Жаль, под руками ни блокнота, ни компьютера!
"Зачем тебе компьютер и блокнот? Я на память не жалуюсь. Перемещайся!"
-- ответил Трикси и замолчал.
* * *
- Мой отец владел землями от Алиманы до самых предгорий и на треть дня
пути вдоль речных берегов, - сказала Зийна. Прошло пару дней, и они
пробирались по вересковой пустоши, заваленной большими валунами, торопясь
укрыться в темневшем неподалеку ельнике.
- Большие угодья, клянусь Кромом! - откликнулся Конан. - А ведь ты
говорила, что отец твой был небогат.
- Земли наши обширны и красивы, но не слишком плодородны, - пояснила
Зийна. - Есть виноградники и роща апельсиновых деревьев, есть хорошее
пастбище для лошадей и коз, есть лес, где растут дубы и буки...
- Значит, можно торговать бревнами, - заметил Конан.
- Отец не любил торговать. Он говорил, что это занятие не для
благородного рыцаря, владеющего мечом и копьем. Он был равнодушен к
богатству.
- А зря! Будь он богат, нанял бы много воинов, и тогда ублюдки с
Рабирийских гор побоялись бы приблизиться к вашей усадьбе. Конечно, золото
не главное в жизни, но иногда мешок с монетами может ее спасти.
- Отец говорил: меч надежнее...
- Правильно говорил! А ошибался он только в одном: мечей должно быть
побольше... - Конан взглянул на солнце, висевшее в зените, и добавил: --
Если бы со мной шли сейчас два десятка киммерийцев с острыми мечами да
секирами, получилась бы славная потеха! Только шерсть полетела бы от лесных
псов, которые гонятся за нами!
- Ты не жалеешь, что оставил своего слугу на корабле? - спросила
Зийна. - Он выглядел могучим воином...
- Не жалею. Лучше сразиться с сотней пиктов, чем терпеть рядом с собой
эту нечисть!
Голубые глаза Зийны испуганно расширились.
- Нечисть? Почему ты так его называешь?
- Потому как он нечисть и есть! Нечисть и нелюдь, сотворенная из камня
и тупая, как камень!
Зийна вздрогнула, подняла руку к солнцу.
- Да защитит нас Митра от всякого зла! Страшные вещи ты говоришь,
любимый!
- Чего же в них страшного? Этот Идрайн сотворен колдовством, но мало
ли колдовства в мире? - Он поднес ладонь к волосам и машинально ощупал свой
защитный обруч. - Конечно, от злых чар жди беды, но этот серокожий не был
злым... ни злым, ни добрым, просто равнодушным, как пень.
- Это еще страшнее, - сказала Зийна, помолчав. - Теперь я знаю,
почему ты его невзлюбил.
- Невзлюбил я его из-за другого, - сказал Конан. - Он настырный
ублюдок... И потом, мне не нравятся твари, у которых я не могу вырезать
печень.
- А те, у которых можешь, - нравятся? - спросила девушка,
усмехнувшись.
- Не всегда. Но если я знаю, что могу укоротить мечом тварь на голову,
я спокоен. А коли не так... - Он помотал головой и, ускорив шаги, заспешил
к лесу.
Пустошь, которую они пересекали, тянулась на пять-шесть полетов стрелы.
Тут, в северной части Страны Пиктов, протянулись невысокие увалы, поросшие
вереском и колючим северным шиповником; здесь и там на склонах холмов
громоздились серые валуны, обросшие бурыми мхами и напоминавшие массивные
туши медведей. Казалось, в вереске уснуло на века целое медвежье племя --
матерые самцы, уткнувшие лобастые головы в землю, годовалые подростки с
угловато выступающими лопатками и костлявыми хребтами, медведицы, окруженные
стайкой свернувшихся в клубок медвежат. Место было глухим, как, впрочем, и
любое другое в пиктских чащобах, и если б Конан мог взглянуть на него
сверху, выглядело бы похожим на сизую, заваленную камнями плешь в обрамлении
темно-зеленого густого ельника. К этому ельнику и стремился киммериец,
пробираясь между холмами и стараясь, чтобы один из них всегда был сзади и
прикрывал путников от любопытного взгляда.
- Граф Троцеро, властитель Пуантена, благородный человек. Если я
вернусь домой, граф отдаст отцовы земли... - Девушка вновь начала о своем.
-- А если я вернусь не одна...
Конан внезапно замер и сделал ей знак замолчать. В полусотне шагов от
них над вершинами елей с громким карканьем кружили вороны. Их было много;
словно черные крылатые посланцы Нергала, они метались в голубых небесах,
пророча беду. Конан сунул Зийне копье, сбросил с плеча арбалет и зарядил
его. Мышцы на его могучих руках вздулись и опали: он натягивал тетиву, не
пользуясь рычагом.
- Что? - спросила девушка, оглядывая опушку. Нежное лицо ее
посуровело, между светлыми бровями пролегли морщинки.
- Птицы, моя красавица, птицы. Вороны! Кто-то их спугнул, клянусь
бровями Крома!
- Значит?..
- Значит, нас обошли! Проклятые лесные крысы!
Заметив шевеление среди елей, киммериец пригнулся и дернул Зийну вниз.
Над их головами с шипением мелькнула стрела, ударила в серый камень;
наконечник рассыпался искрами кремневых осколков.
- Туда! - Схватив девушку за руку, Конан потащил ее к ближним
валунам. Их было три, целое медвежье семейство, залегшее на вечную спячку:
пара медведиц, прижавшихся друг к другу носами, и огромный медведь,
развалившийся неподалеку. Внутри каменного треугольника хватило бы места для
человека и лошади, а защищать пришлось бы два прохода. Киммериец, мгновенно
оценив преимущества этой позиции, толкнул Зийну внутрь и прижался к большему
из камней.
Тут же еще три стрелы вспороли мох на гранитном медвежьем хребте. Конан
выстрелил, довольно кивнул, когда в ельнике раздался вопль, и, перезарядив
арбалет, послал вторую стрелу. Ельник откликнулся протяжным волчьим воем.
- Сколько их там? - спросила Зийна, приставив к камню копье и обнажая
меч.
- Один Нергал знает. Если пять или восемь, они покойники, а если
два-три десятка, покойники мы. - Конан огляделся и указал девушке на более
узкий из проходов. - Встань там и возьми копье, а не меч. Ты ловкая! Бей в
грудь, в горло или в глаз, на полную длину древка, чтоб никто не мог к тебе
приблизиться. Бей, малышка, и ты еще увидишь берега своей Алиманы!
Стиснув копье, девушка встала, где велено. Конан покосился на нее и
одобрительно хмыкнул. Отважна, словно рысь! Только что они шли по вересковым
холмам, таким безлюдным и безопасным, и вдруг в одно мгновение все
переменилось: враги атаковали их, и перед каждым путником замаячила мрачная
тропа - последний путь, ведущий на Серые Равнины. Но на лице Зийны не было
страха. Похоже, старый пуантенский рыцарь достойно воспитал свою дочь! Она
обладала сердцем воина - твердым, как стальной наконечник ее зингарского
копья.
По камням вновь начали чиркать стрелы. Конан отвечал, чутко
прислушиваясь к каждому вскрику и воплю, доносившемуся с опушки; лишь эти
звуки да змеиное шипение метательных снарядов обнаруживали врага. Колчан
киммерийца постепенно пустел, кровь его кипела - он жаждал схватиться лицом
к лицу с этими смуглыми недоростками, что засели среди деревьев. Его меч и
кинжал против их топоров и копий! Давняя неприязнь поднималась в нем; столь
давняя и древняя, что первопричина ее поросла седым мхом, оделась камнем,
покрылась снегами тысячи зим, развеялась пеплом мириад костров. Причины не
помнил никто, но ненависть была жива. Веками сражались пикты и киммерийцы,
не давая пощады и не захватывая пленных; а если уж это случалось, то пикт
расставался с печенью на алтаре Крома, а киммерийца пытали у столба или
живым подвешивали к деревьям в жертву лесным богам. И потому...
* * *
"Стой! - беззвучно выкрикнул Трикси, но тут же разочарованно протянул:
-- Ошибка... Всего лишь ментально одаренный ребенок..."
- Телепат?
"На этом этапе своего развития вы неспособны телепатировать друг другу.
Ментальный дар встречается, но лишь в латентной фазе. Восприятие чувств,
настроений, ясновидение, способность к регулировке биоэнергетических полей
-- только это, и не больше. Что, в сущности, неудивительно - ведь вы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг