иссяк, а новый, не ржавеющий под водой, вряд ли удастся изготовить. Спецы
"штыков" умели делать орудия и карабины, гнать из нефти бензин, выдувать
примитивные радиолампы и тянуть проволоку, но вот нанести на нее
водостойкую изоляцию оказалось для них непосильной задачей. И оттого
проложенная к Хайме линия была единственной и неповторимой. Впрочем, с кем
еще говорить в океанских пространствах? Только с хитрым старым Хайме, чьи
предки с мудрой предусмотрительностью воздвигли островную цитадель.
Дон Грегорио поднял трубку. Пока его соединяли с островом, он занялся
сигарой: откусил кончик, раскурил ее и выпустил к потолку кабинета пару
идеально ровных колечек. Кабинет размещался в левой угловой башне, и сквозь
окно были видны небо в первых звездах и густая листва сейб, подсвеченная
пылавшим в кратере огнем.
Голос Хайме был хриплым; видно, его подняли с постели.
- Случилось что, милостивец мой?
- Трясунчик мертв. - Грегорио затянулся сигарой. - Нашли его дохлым у
лужи с корабликами. Часа четыре назад.
-Ах-ха... - Старик протяжно зевнул. - Так об этом я уже знаю, Сильвер.
Культя моя чешется, а это - к приятным вестям. Вот если б ломило и
зудело...
Временами осведомленность Хайме казалась дону Грегорио удивительной; он с
полным основанием подозревал, что у дерибасовских было не меньше топтунов и
стукачей, чем в его собственном ведомстве. Пока это шло на пользу общему
делу, однако со временем... Отложив сигару, он произнес:
- На теле - ни единой раны, никаких следов. Представляешь?
- А вот об этом я не слышал, - отозвался Хайме. - Большой искусник
поработал, а? Как его? Брат Рикардо? Пожалуй, я его к себе возьму, качком
либо отстрельщиком... Не возражаешь?
- Смотря кого отстреливать, - усмехнулся Грегорио.
- Ну, не тебя же и не Алекса, пока он детишек не наплодил, внуков
твоих. Может, Хорхе?
- Может быть. Но не раньше, чем мы разберемся с наследством
Трясунчика.
- Согласен. Тебе - кораблики и морячков, мне - склады да гавани. А вот
с бойцами их что делать? Бойцы под Сергуном ходят. Договоришься с ним?
- Не уверен, - произнес Грегорио после непродолжительного раздумья. -
А что бойцы? Ими, как порешили, пусть занимается Алекс. Его проблема.
- Алекс их перережет или в Разлом продаст, а зря... ах- ха... - Хайме
снова зевнул. - Лучше бы сделать так: пустим слух, что с Трясунчиком
разобрался Хорхе. Глядишь, "торпеды" мстить захотят. Так пусть Хорхе их и
режет, не Алекс. А?
- Труп-то не поврежден. Поверят ли, что это - работа крокодильеров? -
с сомнением сказал Грегорио.
- Чего ж не поверить, милостивый дон? Ты нанял Рикардо-искусника через
десятые руки, а ведь его и Хорхе мог нанять. У него тоже счеты с
"торпедами". Недаром их в Харбохе пощипали!
Дон Грегорио Сильвестров прищелкнул языком. Порой хитроумие Хайме
поражало не меньше, чем его осведомленность; всякое событие, случай, факт
он умел повернуть к собственной пользе - а значит, и к пользе триумвирата.
Пока... Но категория "потом", как полагал главарь смоленских, для Хайме не
существовала; слишком был он стар, чтоб захватить инициативу через пару
лет, когда наступит время делиться властью. Правда, у Хайме имелись
сыновья, но бог не наделил их особым хитроумием, и можно было согласиться,
что в обозримом будущем - "потом" - все они останутся живы.
Или хотя бы один из них.
Двусмысленно ухмыльнувшись, дон Грегорио произнес в трубку:
- Согласен.
Хайме тут же отозвался:
- Раз согласен, сообрази, как Сергуна с Хорхе стравить. Время-то
подходящее...
- Это почему? - Лоб Грегорио пошел складками. Временами он не поспевал
за извилистой мыслью старика.
- А потому, что надо внимание отвлечь. Банк-то грохнули! И тут не в
убытках дело, а в том, кто и как? Убытки - что, убытки я возместил - из
нашей общей кассы. Ну а ты распорядился болванов-охранничков закопать.
Карло твой, наверное, закапывал? Да не один же? Еще топтуны твои - те, что
злодеев ищут. Выходит, многим известно, что случилось, - а случай-то
небывалый! Загадочный, можно сказать. Слухи пойдут, сплетни...
При одном напоминании о банке сигара начала горчить. Раздавив ее в
пепельнице, дон Грегорио буркнул:
- Не пойдут. Карло самых доверенных людей в розыск направил.
- И что они нашли, твои доверенные? - не без ехидства поинтересовался
Хайме.
- Пока ничего. Но найдут! Найдут проклятых отморозков! Я их даже в
Хаосе достану - и на крюк!
Обычное спокойствие покинуло дона Грегорио, и Хайме, почувствовав это,
сказал:
- В Хаосе, милостивец мой, не достанешь, и соваться туда не след. Ты
не кипятись, ты жди терпеливо, как я ожидаю. Жди и следи. Ведь деньги зачем
крадут? Не для того, чтоб с ними в Хаос закопаться, а чтоб потратить с
удовольствием и толком. Пропить и с девками прогулять либо иным манером
покуражиться. Значит, где-то что-то всплывет, если уже не всплыло. Как в
городе? Тишина?
- Тишина. Так, шебуршат по мелочи, "шестерки" из вольных.
- Ну, эти всегда шебуршат. А что до денег, всплывут они, не
сомневайся! Сумма-то немалая. Всплывут! В Рио или Севасте, а может, в Харке
или Буэносе. Тут мы злодеев возьмем да расспросим, что они с дверью
намудрили и чем опоили охранничков. Слышал я, есть мексиканский гриб, так
от него с лошадьми обморок случается.
- Это вряд ли, - возразил дон Грегорио. - Все спали, а запаха никакого
не было. И дверь... Дверь не сломана, а вскрыта. Такая дверь! Не забыл,
откуда ее взяли? Еще во времена домушников?
- Не важно, откуда взяли, а важно, куда поставили. Двести лет
простояла - и надо же Значит, еще один искусник у нас завелся, кроме братца
Рикардо. Ну, тебе видней, ты у нас о здоровье общества печешься. Только я
думаю, может, Сапгиевы людишки в банке пошалили, а? Что скажешь, Сильвер?
- Зачем им это?
- Может, чтоб песюками нашими от бляхов откупиться. Может, Сапгий их
бросил, а жить-то надо - и хочется жить хорошо. А если по существу, так
попугать хотят: мол, есть у нас ключики к самым хитрым вашим замкам и
всякие газы, что в сон вгоняют. Почему бы и нет?
Дон Грегорио хмыкнул и нахмурил брови. Хитер Хайме, хитер. Если
заводит речи об агентах срушников, значит, что-то пронюхал, старый лис. Или
хочет по ложному следу пустить?
Дверь в Первом Государственном когда-то вела в компьютерный центр
"Полтавы", и Грегорио не сомневался, что никто на всех шести земных
материках, считая с остатками Северной Америки, не сумеет ее открыть.
Никто! Кроме служащих банка, тех дерибасовских, которым доверялись
электронные ключи... кроме самих хранителей сокровищ. А где сокровища и
дерибасовские - там, разумеется, Хайме. Эта мысль мучила Грегорио уже
второй день.
Глава 9
Гробовщик оказался дельным помощником; что бы ни двигало им - корысть,
любовь к авантюрам или стремление к власти, - он пунктуально выполнял
приказы и не слишком лез с советами. Еще одним положительным качеством Пако
являлось отсутствие любопытства; он не спрашивал, как достигается тот или
иной результат, если они казались приемлемыми. Мешки с песюками в подвале
"Красного коня" были таким приемлемым результатом, как и позиция, которую
Пако теперь занимал - уже не главарь маленькой шайки вольных, а пахан
при крепком доне, сколачивающем новое бандеро. И то, что дон появлялся и
исчезал с таинственной внезапностью, не говорил ни слова о своем убежище,
не поминал о прошлом, не делился планами, но был суров и грозен - словом,
все это рассматривалось Гробовщиком как свидетельства компетентности и силы
вожака. Воистину сильный человек всегда молчалив и целей своих не
раскрывает. А дон "железных кулаков" был, несомненно, сильным человеком.
Очень сильным!
И с каждым днем становился сильнее - по мере того, как росло его
воинство. Хрипатый - тот, с соструганным носом, - привел пять десятков
головорезов; не меньше набралось у Челюсти с Монькой Разиным; Пономарь с
поделыци-ками, Холерой и Алонзо Бровью выставили шестьдесят, а Бабуин -
тощий, заросший бурой шероью мужичонка - оказался главарем сотни лихих
молодцов, промышлявших к северу от Рио, в лесах на плоскогорье. Большей
частью они охотились на обезьян и капибар, не забывая про домашний скот; ну
а когда подворачивались обозы с "черной" или "белой" данью, обезьянам с
капибарами давалась передышка. Обозы были, конечно, соблазнительней: кроме
бочек с пулькой и мешков с зерном, лесовики добывали оружие и одежду,
снятую с мертвых охранников. Особо ценилась зеленая форма "штыков", но
синей смоленской молодцы Бабуина тоже не брезговали.
Вливались в бандеро и другие шайки, соблазненные звоном монет или
возможностью расквитаться с обидчиками. Где отыскивал их Гробовщик? В порту
и на верфи, в переулках за гаванью и у железной дороги, на складах и
фабриках, в окрестных кибуцах и деревушках, в лесах и горах. Люди всех
оттенков кожи, бородатые и безбородые, белолицые и смуглые,
шоколадно-коричневые, как Кобелино, и черные, как Мигель. Был среди них
даже индеец с Амазонки, невысокий крепыш со странной кличкой
Не-Трать-Патронов-Зря; он - единственный из всех попавшихся Саймону
изъяснялся по-русски с акцентом. Вся эта пестрая братия напоминала кулачных
бойцов из Сан-Эстакадо, ибо не каждый тут мог похвастать целыми пальцами,
парой ушей и носом; тот же, кто мог, имел иные потери, от скальпа до
выбитых зубов.
Но Саймона внешний вид волонтеров не тревожил, поскольку все они были
людьми боеспособными. Даже слишком: деньги не задерживались в их руках, а
превращались в чарки, кружки и стаканы; кошели пустели, но креп боевой дух,
и всякая попойка заканчивалась дракой. Пили обычно в гавани и били чужих,
то есть портовую шваль и синемундирных, так что Саймон не рассматривал это
как нарушение дисциплины. Он лишь велел буграм не выдавать боеприпасов и не
жалеть кулаков, если начнется пальба, - кабацкие потасовки считались
обычным делом, а вот побоище могло бы нарушить его планы. Собственно,
побоище не исключалось, и даже наоборот, однако Саймон намеревался
осуществить его в другое время и в другом месте. В каком точно, он пока не
знал.
За пару дней Гробовщик при активном содействии Разина и Хрипатого
приобрел карабины, взрывчатку и бензин - для грузовых автофургонов, нанятых
Пономарем, и для изготовления напалма по самой упрощенной технологии, какую
мог припомнить Саймон. Динамит и горючее достали у "черных клинков", оружие
- у "торпед"; Сергун, один из паханов покойного дона Хосе, услышав про сети
и рыбу, не отказался посодействовать. Челюсть и Алонзо Бровь, имевшие своих
людей на верфи и металлическом заводе, занялись катапультами; их, по мысли
Саймона, требовалось штук десять-пятнадцать, с дальностью боя на четверть
лиги. Бабуин, назначенный паханито, запасал продовольствие, мясо, копченую
рыбу, пиво и сухари. Их подвозили на склад, принадлежавший Гробовщику, и в
небольшой пакгауз у железной дороги, штаб-квартиру Пономаря.
Саймон появлялся здесь и там, устраивал смотры и проверки, карал и
награждал, следил, как формируются боевые отряды, кто в них старший, кто
сядет за руль фургона, кому доверят взрывчатку и пулемет. Пашка и Филин
повсюду сопровождали его - не ради безопасности, а потому, что дон не мог
появляться перед своими людьми без качков; это было бы пренебрежением
традицией и свидетельством легкомыслия. Авторитет дона требовал, чтобы при
нем были качки-телохранители, пусть всего лишь двое, зато из самых
сноровистых и крутых. Качки ценились высоко, выше отстрельщиков и
ликвидаторов, и в иерархии бандеро стояли вровень с буграми. Поговаривали,
что качки Хорхе Смотрителя могут сломать хребет крокодилу, а дон Грегорио
предпочитает метких стрелков из Харки-дель-Каса; что у Эйсебио Пименталя
есть команда чернокожих амазонок, а старый Хайме набирает телохранителей
лишь из пленных гаучо, у которых отрезаны языки. На этом фоне рыжий Пашка и
молчаливый Филин не поражали экзотикой, однако были вполне надежными.
В городе царила тишина, но Саймон считал ее обманчивой, не сомневаясь,
что топтуны смоленских ищут след пропавших песюков. Это заставляло
торопиться; формирование его отрядов не проходило бесследно, а всякий след,
как говорил Чочинга, будет-разнюхан и найден, коль не кормить гепардов пару
дней.
И потому Саймон спешил. Его удар, кровопускание Первому
Государственному, противники отразили, оборонясь молчанием, и это было для
них наилучшей тактикой - искать, скрипеть зубами, но молчать, чтобы никто
не заподозрил слабости власти. Однако, разумеется, удар был принят к
сведению, и Саймон мог засчитать себе очко, а то и два - если припомнить,
за чей счет вооружалась сейчас его дружина. Впрочем, она не была решающим
преиществом, а лишь средством для его достижения. Надо было повернуть
ситуацию так, чтобы доны считались с реальной силой Ричарда Саймона.
Считались и боялись, в каком бы обличье он ни предстал перед ними - как
эмиссар Разъединенных Миров, посланец со звезд, или как предводитель
бандеро, авантюрист и отморозок, явившийся в Рио из дикой Пустоши.
"Пора нанести удар, - думал Саймон. - Осуществить некую акцию, столь
впечатляющую, чтобы слухи о ней всколыхнули город, и сделать так, чтобы она
не была анонимной - по крайней мере, для всех интересующихся лиц". Кого
и как атаковать, он уже представлял, ибо в мудрых Поучениях Чочинги
говорилось ясно: вырви сердце сильному, чтобы печень слабого провалилась в
пятки. Руководствуясь данным принципом, Саймон выбрал самого сильного и
обнаружил, -что выбор ему по душе. Когда он размышлял об этом, в глазах его
плескалось зарево, встающее над Харбохой, клубился черный дым, тянулись по
грязной дороге колонны беженцев, а временами он видел мешок на длинной
балке и танец зубастых тварей в темных озерных водах. И это значило, что
кара будет справедливой.
Вопрос, кого и как, был решен, оставалось выяснить, когда и где. Время
и место! Главное - место; на этот счет у Саймона не было полной
определенности, ибо Монька Разин, Алонзо Бровь, Хрипатый и остальные его
бугры знали о донах не больше, чем Пако Гробовщик. К счастью, они являлись
не единственным источником информации.
* * *
К вечеру третьего дня люди Гробовщика раздобыли заказанное. Груз был
голым и упакованным в мешок, а при нем - два свертка с синей униформой,
богато расшитой серебром, и сапогами. Дейв Уокер, инструктор Саймона,
говорил, что мужчина, теряя штаны и бумажник, вместе с ними лишается
самоуверенности, но в данном случае это не проходило - видно, попался
уникальный экземпляр. На внешность он был светлокожим мулатом, плотного
телосложения, с толстой шеей, глазами навыкате и фаллосом, который сделал
бы честь племенному быку. Он и ревел как бык, пока его крутили и вязали в
холодной темной пыточной - щиколотки к запястьям на уровне копчика, так что
тело выгнулось дугой. Потом его зацепили под колени двумя веревками,
пропущенными через кольца в потолке, и подтянули наверх. Теперь пленник
походил уже не на быка, а на бычью тушу - висел вниз головой с широко
разведенными ляжками у самой потолочной балки, разделявшей кольца. А на
полу, как раз под ним, стояла чугунная ванна с водой.
Все эти процедуры Скоба, Пехота и Блиндаж завершили с ..похвальной
быстротой, невзирая на скудное освещение в подвале "Красного коня" -
чувствовался немалый опыт и любовь к порученному делу. Они бы с
удовольствием остались - поглазеть, как дон Кулак переломает вертухаю
кости, но Саймон их выгнал; лишние свидетели допроса были ему не нужны.
Решив, что не стоит пренебрегать добрыми традициями мафиози, он
распорядился, чтоб наверху включили радио - и погромче. Затем зажег пару
фонарей и подступил к пленнику.
Конечно, он с большей охотой пообщался бы с доном Грегорио, с доном
Хайме или с другими неуловимыми донами, но раз не обломился крупный кусок,
не стоит швыряться малым. На сей случай тоже имелось Поучение Чочинги,
почти непереводимая игра слов с таким примерно смыслом: не можешь вцепиться
в горло, кусай за палец. Иными словами, хватай окуня, если не досталась
щука.
Саймон, задумчиво оттянув губу, оглядел пленника. Окунь попался
жирный! И крикливый! С той самой живодерни на въезде в город, что повергала
Майкла-Мигеля в дрожь.
Саймон ослабил веревки, и курчавая голова скрылась в ванне с водой.
Секунд десять ничего не происходило, потом задергались ноги и на
поверхности воды возник и лопнул большой пузырь. Подождав еще немного,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг