концов, Рио - невеликий город, и он уже свободно ориентировался во всех его
четырех районах. Он предпочитал ходить пешком, не выделяясь среди горожан,
поскольку автомобилей тут было немного - может, сотен пять, считая с
грузовыми фургонами, сновавшими от складов в гавани к фабрикам и лавкам.
Лиловый лимузин, хоть и покрытый дорожной пылью, слишком бросался в глаза,
и Саймон ездил в нем только по определенному маршруту - от базы до штаба и
обратно. Штабом являлся подвал под "Красным конем", а базой - усадьба
Пачанги, спрятанная среди холмов, где поджидала его Мария. Хорошее место,
тихое и безопасное, с великолепным сторожем. Правда, крыс и обезьян в
окрестных рощах поубавилось, ибо Каа рассматривал их как свою законную
добычу.
В "Красном коне" не обнаружилось ни Пако, ни Кобелино, зато - и это
было куда приятней - там обретался Гилмор. Сидел за столом у окна, не пил,
жевал пшеничную лепешку и что-то писал в толстой тетради. "Мертвые тени на
мертвой Земле", - вспомнилось Саймону. Быть может, теперь под пером
Майкла-Мигеля рождались не плачи о прошлом, а гимны грядущему?..
Лиловый автомобиль заревел, унося их из города, мимо домов с
черепичными кровлями, мимо харчевен и складов, мимо приземистых пальм,
заборов, водонапорных башен и часовен с восьмиконечными крестами. В туче
пыли они пронеслись по площади, и Гилмор отвернулся, чтобы не видеть
полицейского участка; однако на этот раз тут никого не избивали и не
подвешивали над ямой, хоть от нее и пованивало скверным. Безлюдная
магистраль стремительно взлетела на гребень холма, потом скатилась вниз, к
полям столичного кибуца, уже не желтым и зеленым, а блекло-бурым под
гаснущими небесами, где загорались первые звезды. Саймон сбросил скорость и
повернул на боковую дорогу, вслушиваясь в басовитое гудение мотора и в
шелест, доносившийся из бамбуковых зарослей.
- Останови, брат Рикардо...
Мотор смолк, и шелест и скрип стволов сделались отчетливей. Гилмор
сидел, опустив голову, уткнувшись подбородком в набалдашник трости; из
кармана белого пиджака торчала свернутая трубкой тетрадь. Казалось, он
погружен в раздумья.
Саймон коснулся руки учителя:
- Что-то не так, Мигель? Ты чем-то встревожен?
- Да, брат Рикардо. Наше убежище...
"Убежище, - отметил Саймон. - Не дом, не фазенда, не каса Пачанги -
убежище... Очень точно. Майкл-Мигель умеет выбирать слова".
- Семибратовским я доверяю, не говоря уж о девушке. - Трость в руках
Гилмора шевельнулась. - Но этот огибаловский отморозок... Сам он не
продаст. Но если прижмут...
- Ты хочешь сказать, что наше убежище - наша безопасность?
- Вот именно, брат Рикардо. Мы могли бы перебраться в другое место, в
такое, о котором он не будет знать. Пачанга что-нибудь найдет.
- Вероятно, у Пачанги большие возможности?
-Да. Он...
Слово повисло в воздухе, но Саймон напрасно ждал продолжения. Что-то
мешало Гилмору; возможно, не, о всех своих тайнах он мог говорить с
посланцем со звезд. Или же тайна была не его?
Вздохнув, Саймон вытащил из-за пазухи крошечный кораблик и положил на
ладонь.
- Сегодня я наведался к Хосе Трясунчику, Мигель. Трясунчик мертв. А
это - все, что осталось от "Полтавы", все, что ему удалось найти. Он
сказал, что ничего нет - ни корабля, ни оружия.
Новость, кажется, не удивила Гилмора. Он откинулся на, сиденье,
посмотрел на бурую стену зарослей и согласно кивнул.
- У меня аналогичный результат. Ничего - ни корабля, ни оружия. Я тоже
ищу, Рикардо, - с тех пор, как вернулся Рио. И не я один. Другие ищут
гораздо дольше.
"Опять недомолвки", - подумал Саймон и осторожно произнес:
- Ты и эти другие, вы ищете для меня? Потому, что я просил?
- Нет. У поисков совсем иная цель, брат Рикардо. Но если что-то
удастся разузнать, мне удастся, ты будешь первым, кому я скажу. Ты, не
Пачанга. Видишь ли, после встречи с тобой цели мои изменились.
Намек был достаточно ясен, и Саймон решил, что давить на учителя не
стоит, а лучше зайти с другой стороны.
- Дону Хосе показалось, что я прилетел из ЦЕРУ. От Сапгия. Похоже, он
был неплохо осведомлен о европейских делах.
Гилмор слабо усмехнулся, не спуская глаз с зарослей.
- Разумеется, мой звездный брат. Разве ты еще не понял? В нашей стране
все как бы имеет явную и тайную сторону, но тайное строго регламентировано
и, в общем-то, не является тайным. Есть конституция и Дума, есть
министерства-департаменты и есть бандеро - и все это, в сущности, единый и
неделимый конгломерат. Есть "белый" налог и есть "черный"; первый будто бы
собирают власти, второй - кланы, а на самом деле какая разница? Власть -
это кланы, а кланы - это власть, и расцветка налогов ситуации не изменяет.
Есть полиция и есть смоленские - одни и те же люди под одним хозяином; есть
армия и есть "штыки", есть силы местной самообороны и есть крокодильеры,
есть явное и тайное, и они неразделимы.
- Но мы говорили о "торпедах", - сказал Саймон. - Что здесь явное и
что - тайное?
- Явное - их корабли и монополия на морские перевозки, благодаря чему
они добираются до самых дальних протекторатов. Например, до Канады, где
обитает сотня тысяч индейцев и метисов и, как говорят, нет другой власти,
кроме па-ханов дона Хосе. А тайное... Тайное, брат Рикардо, заключается в
том, что "торпеды" - осведомители ЦЕРУ. Лазутчики, разведчики, шпионы,
через которых информация уходит на восток.
- И другие кланы мирятся с этим?
Гилмор пожал плечами:
- Мирятся же они с гаучо! К тому же информация путешествует в обе
стороны, от "торпед" - в ведомство пана Сапгия и обратно. Тихая сделка,
выгодная и для нас, и для них. Понимаешь, брат Рикардо, наши предки бежали
из ЦЕРУ после кровопролитной войны, и мир так никогда и не был заключен.
Мира нет, но есть определенные контакты. Это не возбраняется, если
известно, кто контактирует, как и зачем. Это Даже полезно: нам надо знать,
что творится у них, им - что Делается у нас. Ведь на Земле осталось так
мало людей и стран! И они по-прежнему враждуют. Однако не могут жить, не
замечая друг друга - даже на расстоянии десятков тысяч километров.
- Это мне понятно, - промолвил Саймон, почти не удивленный, ибо он
ожидал чего-то подобного. - Итак, церуш-никам надо знать, что творится у
бразильян, и в этом им помогают "торпеды" с благословения прочих кланов. А
что творится у церушников?
- Ничего хорошего, брат Рикардо. - Гилмор прикрыл глаза, словно
утомленный созерцанием бамбуковых зарослей. - Почвы истощены, шахты
опустели, города и заводы в развалинах, нет ни транспорта, ни топлива, ни
оружия, ни продовольствия. Зато есть голод, бунты и угроза нашествия с
востока. Байкальский Хурал...
- Я знаю, - сказал Саймон, - я слушал их передачи на орбите. А вот
откуда знаешь ты, Мигель? Ты ведь никогда не работал на дона.Хосе
Трясунчика? Ты - сланный в кибуц диссидент, отставной архивариус, поэт и
учитель. Или я не прав? Возможно, я перечислил не все твои занятия?
Возможно, у пана Сапгия есть в ФРБ и другие люди, кроме "торпед"?
- Есть, - пробормотал Гилмор, не раскрывая глаз, - конечно, есть.
Никогда не видел этого пана Сапгия, но думаю, что он человек
предусмотрительный. Да и Пачанга, Петр Самойлович, говорил... - Веки
Майкла-Мигеля приподнялись, в темных зрачках плавала боль. - Поверь, мне
очень стыдно, мой звездный брат. Ты был со мною откровенен, а я... я... Я
не хотел тебя обманывать. И если надо, я...
Саймон сжал сильными пальцами его плечо.
- Ты не обманывал, Мигель, всего лишь умалчивал, а потому - забудем и
обратимся к более важным делам. Пачанга, наш хозяин, - из ЦЕРУ? Из
ведомства Сапгия? Если не хочешь, не отвечай.
Кивок.
- Он тебя завербовал?
Снова кивок.
- И ты согласился? Почему? По крови ты не русский и не украинец, но
все же предок твой пострадал от громадян. Его преследовали, изгнали, могли
убить.
- Могли, - шепнул Гилмор, - но это - прошлые дела. Я не русский и не
украинец, брат Рикардо, я - потомок американских негров, хоть есть во мне
кубинская и бразильская кровь. Но прежде всего я - человек. Просто человек.
И я хотел бы помочь людям. Не пану Сапгию и пану Калюжному, не дону Хосе и
дону Грегорио, а просто людям, неважно, какого цвета кожи и какой крови.
Людям, что живут на Земле: будто тени, заключенные в преисподнюю. Но как
помочь? Я не умею карать зло безжалостной рукой, я - не боец, не защитник,
я не одарен твоей непреклонностью и силой. Однако я могу наблюдать и делать
выводы, запоминать и писать, говорить и учить, а значит, могу постараться,
чтобы зла и жестокости было поменьше, а понимания - больше. Понимание - это
так важно, брат Рикардо! Понимание, сочувствие, помощь.
- И потому ты ищешь оружие, - сказал Саймон, - ты и остальные агенты
Сапгия. Бомбы, газы, вирусы. Древнее оружие; которое можно было б
переправить к крымским берегам, чтоб нанести удар по Хуралу. Но там ведь
тоже люди, Мигель!
Гилмор покачал головой.
- Оружие я ищу для тебя. Не бомбы, не газы и вирусы, а то, что ты
просил: ракеты. Управляемые снаряды, которые могли бы разрушить передатчик
на Луне. Правда, вернувшись в Рио, я получил задание искать оружие, но что
бы я ни нашел, ты узнаешь об этом первым, брат Рикардо. Хотя я почти
уверен, что ничего не найду. И никто не найдет. Тут я согласен с покойным
Хосе Трясунчиком. - Майкл-Мигель сокрушенно вздохнул. - Триста лет -
огромный срок. Все, что было на "Полтаве" и других кораблях, сделалось
ржавчиной и прахом.
- Не все, - возразил Саймон, вспоминая антенну на башне Форта. - В
двадцать первом веке умели строить намного лучше, чем сейчас. Особенно если
дело касалось ракет и лазеров. - Проводив взглядом стайку попугаев,
мелькнувших над дорогой, он повернулся к Гилмору: - Однако в Пустоши нет
оружия, Мигель. Что же ты там делал?
- Наблюдал, запоминал, записывал. Иногда ЦЕРУ присылает своих агентов
- осенью, с попутными ветрами, на аэростатах, что приземляются в Канаде или
на Лабрадоре. Оттуда их везут на кораблях "торпед" - далекая дорога,
рискованная, и все, кто ею прошел, известны морякам Трясунчика, а пану
Сапгию это не нравится. Весной и летом можно лететь сюда, на юг - только не
в центральные провинции, не в горы и не в амазонскую сельву. Лучше Пустоши
места нет - холмистая равнина, людей немного и судоходная река, за нею -
степи. Ну, ты сам видел. И тоже выбрал Пустошь.
Саймон усмехнулся:
- Значит, тебя отправили на рекогносцировку, А чтоб не возникло
подозрений, был ты бит кнутом за малую вину и сослан в кибуц. Но ведь
кибуцы есть не только в Пустоши, а? Могли ведь и на Огненную Землю сослать?
Или нет?
- Все устроил Пачанга. Это несложно, брат Рикардо, если имеешь деньги
и знаешь, кому их сунуть в департаменте Общественного здоровья. Главное, с
виной не перебрать, чтоб врагом народа не объявили. Таких не бьют и не
ссылают, а сажают в Форт до праздника. А потом - в яму, на перекладину или
в Разлом.
- Я думал, что только гаучо вешают по праздникам, - сказал Саймон. - А
еще вспоминается мне плакат в вашей Думе... Там было написано, что всех
врагов народа отправляют в кибуцы. Для перевоспитания.
- Во-первых, не всякий год случается война, а народу нужны
развлечения, - рассудительно ответил Гилмор. - А во-вторых, брат Рикардо,
не верь всем что написано. Так что же, просить Пачангу, чтобы нашел другое
убежище?
* * *
В ту ночь Саймон долго ворочался на циновке, прислушиваясь к тихому
дыханию Марии. Снизу, из дворика, где спали Проказа и Филин, доносился
заливистый храп, но в пальмовой роще и бамбуковых зарослях царило молчание;
только раз прозвучал короткий, оборвавшийся стоном обезьяний визг - видно,
Каа удалось разжиться ужином. Ветер стих, небо было ясным, и лунный
полумесяц висел над плоской кровлей, словно лезвие боевой секиры канида.
Некоторое время Саймон размышлял о девушке, доверчиво прильнувшей к
нему, и о других своих спутниках, о Майкле-Мигеле, о Пашке и Филине, чей
сон охранял затаившийся где-то во мраке зеленый змей. Помня об этом, Саймон
мог бы считать их всех в безопасности, но-и это казалось странным - обычная
уверенность покинула его. С внезапной остротой он ощутил себя человеком, не
воином-тай, не Тенью Ветра и не агентом ЦРУ, а просто человеком, который
ин- стинктивно страшится одиночества, нуждается в добром слове и поддержке,
а потому окружает себя другими людьми. И эти люди были Ричарду Саймону
небезразличны.
Однако не совершил ли он ошибки, разыскав и приблизив их? Ведь
одиночество - тоже оружие, тоже сила; одинокий отвечает лишь за себя
самого, и в опасном мире он - как скала без трещин, как цитадель без ворот
и мостов над глубо- кими рвами. Он закован в непроницаемый панцирь и каждый
свой шаг соразмеряет только с пользой дела; если он гибнет, то гибнет один,
и сколь бы мучительной ни оказалась его смерть, он не страдает чужим
страданием и не тревожится за близких. Но если близкие появились, он уже не
одинок, зато уязвим. Тот, кто Имеет близких, уязвим всегда - через них,
допущенных к сердцу, враг способен поразить его, растоптать, приневолить и
уничтожить.
Жизнь принадлежит сильным, говорил Чочинга, однако для тайят быть
сильным не означало быть одиноким. Спускаясь в лес, самое ценное и дорогое
они оставляли в мирных землях и в них же возвращались, доказав свою
храбрость, - или умирали в спокойствии, зная, что самый жестокий враг не
прикоснется к их женщинам и детям. Но люди сражались иначе, с коварством и
изощренностью высокоразвитой расы; люди, чтобы сломить сильного, били
слабых, и потому лишь одинокий был несокрушим. Разумеется, в той мере, в
какой позволяли обстоятельства и случай.
Не сменить ли в самом деле убежище?
С этой мыслью Ричард Саймон уснул, и приснились ему бесконечные
коридоры арсенала на ледяной планете Полигон, что являлась базой и
тренировочным центром Карательного Корпуса. Будто идет он по этим гулким
коридорам, раскрывая дверь за дверью одним лишь мысленным усилием, как это
случается во сне, и из глубоких камер, послушные его командам, выпархивают
"ведьмы" и "ифриты", потоком идут "саламандры", выезжают глайдеры с
реактивными установками и стратопланы с десантными капсулами, выдвигаются
серые туши "СИГов" - самонаводящихся импульсных гаубиц, грозят стволами
разрядников и фризерных метателей армады боевых космолетов - ракетоносцы и
заградители, штурмовики и крейсера, тральщики и истребители. Вся эта
техника двигалась следом за Саймоном в торжественной и нерушимой тишине,
словно он выводил ее на парад, к необозримому плацу, куда выходили все
коридоры, на широкое ровное пространство под открытым небом, тускло
подсвеченное прожекторами. Над плацем пылали холодные синие звезды, а в
самом зените висела Луна - неправдоподобно огромная, яркая, какой на
Полигоне, лишенном спутников, отродясь не бывало; и все машины,
космические, воздушные и наземные, салютовали ей беззвучными струями огня.
Внезапно Саймон понял, что это не парад, не тренировочный марш и не
маневры, а боевая операция: под сокрушительным обстрелам спутник рухнет
вниз, раздавит арсенал, сотрет его с поверхности планеты и разлетится сам
на тысячу кусков. Глупо задумано, мелькнула мысль, на удивление глупо; к
чему такие жертвы?
Но тут он вспомнил про передатчик на Луне и, догадавшись, в чем смысл
операции, приказал усилить бомбардировку. Игра стоила свеч.
* * *
КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК
Телефон был большим, неуклюжим, в деревянном корпусе, из которого
выступали похожие на вилы рычаги, с массивной бронзовой трубкой. Но он
обеспечивал надежную связь - гораздо более надежную, чем коротковолновые
ламповые радиостанции "штыков", где все голоса становились похожими на
последний хрип умирающего. Правда, телефонный кабель удалось протянуть лишь
к четырем точкам в окрестностях Рио - в Форт и полицейское управление
Центрального округа, а также в гасиенду Алекса под Синей скалой и на остров
к Хайме. Последняя из работ стоила жизни пяти ныряльщикам, однако дон
Грегорио Сильвестров не вспоминал о таких мелочах. Другие мысли бродили в
его голове, когда он касался трубки: он думал, что кабель в старых запасах
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг