деревянные наплечники, копья и увесистые палки с торчавшим на конце шипом
харири, напоминавшие видом кирку. Вскоре Дарт обнаружил, что медовый
напиток делает Ренхо еще разговорчивей - особенно если им запивать будившие
жажду блюда из рыбы, моллюсков и маринованных корнеплодов. Ближе к вечеру
они уселись с этими яствами на баке, у резного форштевня, изображавшего
похожего на Броката зверька, только раз в десять побольше и с пышным
хвостом на месте задних лап. Моллюски, напоминавшие устриц, были
превосходны, свежекопченая рыба таяла во рту, и все это, вместе с напитком,
располагало к содержательной мужской беседе - к примеру, о нравах местных
девушек и дам, которые - хвала Элейхо! - не отличались строгостью. Впрочем,
Дарт хотел поговорить и на иные темы - о дорогах от озера к предгорьям, о
городских порядках и пограничной страже, о власти старейшин и о том,
проведена ли в Лиловых Долинах мобилизация ввиду предполагаемых схваток с
тьяни.
Но не успел опустеть первый кувшин, как из шатра на корме выплыла
Нерис - не в прежней скромной тунике, а в белых, роскошных, ниспадающих до
палубы одеждах. Над ней, вероятно, потрудились служанки: волосы были
расчесаны и перевиты жемчужными нитями, глаза подведены, над правой грудью
голубел цветок, а за плечами колыхался палантин из серебристых перьев.
Завидев ее, воины грохнули палками о наплечники, а Ренхо поспешно вскочил и
тут же присел, раскинув в стороны руки. Нерис поманила Дарта пальцем.
- Ты ослепительна, ма белле донна! - Он тоже поднялся и отвесил
поклон. - Чего желает моя госпожа?
- Синее время, маргар!
Дарт почесал кончик носа. Идти в шатер ему совсем не улыбалось.
- Кстати о маргарах, светозарная... Как раз об этом мы толкуем с
Ренхо. Важный разговор! Я поделюсь с ним опытом, и он, глядишь, захочет
стать маргаром. Ты ведь сама говорила - где появляется один, там будет и
другой, и третий.
- Я не достоин этой чести! Клянусь Предвечным, не достоин! - Ренхо
присел еще ниже. - Кроме того, в Лиловых Долинах уже есть маргары, целых
три - Глинт, Птоз и Джеб. - Тут он блеснул глазками в сторону Дарта. - Ты,
Дважды Рожденный, будешь четвертым и, не сомневаюсь, самым искусным из
всех.
- Чем больше маргаров, тем лучше, - заметил Дарт, похлопал его по
спине, сел и протянул руку к кувшину.
- Уверяю тебя, четырех маргаров вполне достаточно, - взволновался
Ренхо. - Пять - это уже слишком... Глинт, Птоз и Джеб могут подумать, что я
покушаюсь на их наследственные права!
Одарив Ренхо ледяной улыбкой, Нерис взглянула на Дарта.
- Когда вы решите этот вопрос, ты можешь вернуться в шатер. Дважды
Рожденный. Но не удивляйся, если я буду спать.
Она величественно повернулась, колыхнув серебристыми перьями, и
исчезла.
- О женщины!.. - пробормотал Дарт. - Varium et mutabile semper femina!
Но все-таки мы обожаем эти прекрасные цветы Мироздания... Мы молимся на
них, а они ревнуют нас к друзьям и пиву.
Varium et mutabile semper femina-женщина всегда изменчива и
непостоянна (лат.)
- Мы дарим им жизнь, а нашу они делают то сладкой, как плод ханифы, то
горькой, как корень хрза, - поддержал его Ренхо. - Но, доблестный маргар,
шира - не обычная женщина. Если б она избрала меня своим защитником и
дарителем жизни... - Он облизнулся и разлил по кружкам медовый напиток.
Впрочем, готовили его не из меда, а из сахаристой древесной смолки,
напоминавшей цветом янтарь.
- Ты молод, и у тебя все впереди, - ободрил его Дарт. - А пока... Что
ты там толковал про Глинта, Птоза и Джеба? И об их наследственных правах?
Но этот вопрос так и остался невыясненным - Ренхо хотелось послушать
про великую битву между даннитами и тьяни, про сражение на берегу и в
речных водах, про пылающие суда, блеск секир, полет копий, пролитую кровь -
и, конечно, про подвиги доблестного маргара. Дарт принялся рассказывать,
черпая вдохновение в новых и новых кувшинах, и не заметил, как их окружила
толпа стражей границы и мореходов. Они ловили каждое его слово, взирали с
восторгом на шпагу и кинжал, а в наиболее волнующих местах стучали палками
о наплечники. Под этот Дробный стук он и уснул, не завершив рассказа, и, не
в пример другим ночам, сладко проспал до самого красного времени. А когда
проснулся, рядом уже стояли кувшины и громоздились на подносах плоды.
Пиршество тянулось все три цикла с редкими перерывами, чтобы отбить
атаки Нерис, и под конец, когда баржа плыла в вечерних лиловых сумерках по
озерным водам, Дарту уже начало казаться, что моллюски в пряном соусе
оживают и шевелятся в его животе, что мясные плоды блеют как бараны, а
сладкие ягоды норовят проскользнуть мимо губ и попадают то в глаз, то в
ухо. Медовый же напиток в последнем кувшине определенно горчил, и, отведав
его, Дарт погрузился в скорое беспамятство. В себя он пришел на мягком ложе
в темнице с тремя стенами.
Существовал ли естественный повод к этой внезапной сонливости? Или тут
расстарался Ренхо, сын почтенного Оити?.. Второе представлялось Дарту более
реальным. Сон его, даже глубокий и долгий, обычно был чуток; он просыпался
от прикосновений и теней, скользнувших по лицу, от подозрительных звуков и
запахов. Конечно, пребывая в трезвости... Однако в любом варианте не мог он
дремать, когда его сгружали с корабля и волокли по коридорам в эту келью!
Никак не мог!
А если мог - то, спрашивается, куда глядела Нерис? Куда?! Оберегать
задремавшего рыцаря - приятнейший долг благородной дамы... А долг есть
долг, тысяча чертей! Даже если он заснул на палубе, сраженный медом, то
пробудиться полагалось не в темнице, а в ее постели... или поблизости от
нее... во всяком случае, не у дурацкого люка, забитого пробкой!
Бросив хмурый взгляд на деревянную затычку и желоб под ней, он в сотый
раз попробовал представить тварь, что лазала в эту дыру. Потом плюнул, лег
на древесные шкуры и принялся размышлять о женском коварстве и
неблагодарности.
* * *
Послышался протяжный скрип, и закрывавший отверстие щит немного
отъехал в сторону. Повернув голову, Дарт уставился на него с такой
надеждой, будто хотел пробуравить насквозь. Алый цвет джелфейра уже
сменялся золотистым, а легкость в членах подсказывала, что близится
условный полдень.
В щель просунулась голова стража - не в шлеме из раковины, а в
походившем на берет уборе. Берет был серым, и над ним трепетало одно перо -
выходит, не простой воин, сержант.
- Эй, маргар! Ты спишь?
Никакой почтительности, отметил Дарт и, скрипнув для усиления эффекта
зубами, отозвался:
- Маргар проснулся и жаждет крови!
Голова исчезла, в коридоре зашептались, застучали палками, потом снова
раздался голос сержанта:
- Старейшины ждут тебя, маргар! Выходи! Просить вторично не пришлось -
птицей взлетев по желобу, Дарт протиснулся в щель. Почетный эскорт,
ожидавший его, состоял из десяти серых беретов под командой оперенного
сержанта. Туники у них тоже оказались серыми, и вооружение было другим, чем
у людей Ренхо, - лишь костяные кинжалы на перевязях да короткие толстые
палки, обтянутые кожей. И глядели они на доблестного маргара совсем не так,
как пограничники, - без всяких восторгов, а даже скорее с оттенком
пренебрежения.
- Шевелись! - Палка сержанта ткнула его пониже спины.
Дарт двинул оскорбителя под дых и, когда тот согнулся, цепляясь за
стену, вырвал палку и опустил ее на сержантский загривок. Стражи проворно
отскочили, взяв их в полукольцо; в движениях их чувствовались немалая
сноровка и опыт коридорных драк. Затем трое, поигрывая палками, шагнули к
Дарту, и тот уже начал прикидывать, кого ошеломит в висок, а кому своротит
челюсть и выбьет колено. Но сержант, покачиваясь на нетвердых ногах, вдруг
прохрипел:
- Не бить, черви безмозглые! Бить не велено, чтоб вас криб сожрал! Ни
Аидом, ни почтенным Оити!
Серые береты замерли - видно, с дисциплиной у них был порядок. Дарт
поддержал сержанта, обхватив за талию, сунул ему палку и усмехнулся:
- Значит, бить не велено? Всего лишь? - Он обвел охранников грозным
взглядом и неожиданно рявкнул: - Как стоите, потомки тухлого яйца?
Приседать и кланяться! Кланяться и приседать! Почет Дважды Рожденному
маргару, защитнику просветленной ширы из Трехградья! Да приседайте пониже и
помните: шира глазом моргнет, и я спущу вас в озеро к мохнатым жабам!
- Маргар... - зашелестело в коридоре, - настоящий маргар... истинный,
неподдельный...
Стражи присели, грохнули палками о деревянный пол и торопливо
выстроились в две шеренги. Сержант, отдышавшись, встал впереди, и Дарт,
похлопав его по плечу, распорядился:
- Тебе приседать не надо. Ты, мон петит, уже и кланялся, и приседал.
Когда процессия тронулась - не с неприличной поспешностью, а четко
печатая шаг, - Дарт дернул сержанта за тунику.
- Что-то здесь неприветливы к гостям, почтенный. Люди Ренхо были
повежливей... С чего бы, а?
- Они - из порубежной стражи, а мы - из городской, - буркнул сержант.
- Их служба в лесах, и на маргаров они глядят раз в сотню циклов. Ну а
мы-то нагляделись... Нам от них одни хлопоты... - Он мрачно потер рубец на
шее и замолчал.
"Выходит, Глинт, Птоз и Джеб - не слишком популярные фигуры, -
мелькнуло у Дарта в голове. - А почему? Надо бы познакомиться, а заодно и
выяснить кое-какие нюансы..." Он до сих пор не ведал ни своих маргарских
функций, ни даже смысла этого термина. На миг перед ним мелькнула жаркая
пасть, когти, огромные клыки, глаза, пылающие, как расплавленный янтарь...
Нерис сказала: они - умные и осторожные, быстрые и смертоносные... Но что
это значит применительно к человеку?
Коридор, по которому его вели, петлял налево и направо, был широк,
просторен, но выглядел удивительно - треугольного сечения, без потолка, с
каменными стенами, сходившимися вверху под острым углом. Пол, однако,
оказался деревянным, настланным из плоских стволов харири, и под ним
ощущалась гулкая пустота - возможно, там тянулся желоб, подходивший к
камере. И не только к той, куда сажали подозрительных маргаров - по дороге
здесь и там открывались ниши с круглыми отверстиями, арки и проходы,
ведущие к другим камерам и залам. Большей частью пустым, но одно помещение,
вытянутое, как гигантская труба, было завалено огромными орехами - теми,
какими торговали тири, но с расписанной сложным узором скорлупой. Кладбище?
- подумал Дарт, невольно перекрестившись и замедлив шаг, но странный склеп
уже исчез за поворотом коридора. Бросая по сторонам любопытные взгляды, он
пришел к мнению, что этот лабиринт; все эти залы, кельи и тоннели не
предназначены для двуногих существ, которые перемещаются вертикально. Часть
из них являла собой тетраэдры или поваленные набок треугольные призмы, в
других пол пересекали желоба, а кое-где он словно бугрился, выдавливая
вверх из каменных недр цилиндры и полусферы с разнообразными вмятинами.
Возможно, они служили Темным мебелью? Лабораторными столами? Подставками
неведомых приборов? Креслами для отдыха?
Затем помещения стали иными, явно приспособленными для людей, - с
ровным деревянным - полом, с коврами из меховой древесной коры, с изящными
жирандолями на стенах, в которых светились пучки лишайника, со столами и
табуретами на резных ножках и неким подобием открытых шкафов - их полки
были завалены свитками и кипами материала, явно предназначенного для
письма. Лоб Дарта пересекли морщины. Что он видел? Книгохранилище?
Общедоступную библиотеку? Или канцелярию с рескриптами местной власти?
Они свернули в очередной тоннель и очутились в помещении с широким
входным проемом, через который открывался чарующий вид на озеро. Яркий
солнечный свет, а не сияние лишайников заливал комнату; просторная и почти
пустая, она выходила к террасе, где шелестели деревья и что-то журчало и
плескало, словно фонтан или миниатюрный водопад. Потолок был невысоким,
сводчатым, и на уровне поднятой руки его обегал каменный фриз из
переплетенных кругов, овалов и волнистых линий. В торце, слева от проема,
высилась странная конструкция - нечто вроде решетчатого шкафа с кожаными
стаканами, в которых размещались свитки. Справа находился низкий, изогнутый
полумесяцем стол с аккуратно разложенным снаряжением Дарта. Над его
перламутровой столешницей вспыхивали и гасли крохотные радуги-, и в их
сиянии оружие, шлем и развернутый во всю длину скафандр казались предметами
неуместными и даже нелепыми.
У стола, расположившись прямо на меховых коврах, сидели и полулежали
четверо: одноглазый старец с обширной плешью и венчиком седых волос, тощий
монсеньор в годах, важный, как сенешаль королевского замка, бравый мужчина
помоложе с мрачным решительным лицом и рослая полногрудая дама в синей
тунике, перепоясанной ремнями, и с рубцом над бровью. Она показалась Дарту
настоящей амазонкой лет тридцати пяти, но что-то в ее глазах и манерах
намекало на более солидный возраст. Пятой в собрании была Нерис, сидевшая
чуть поодаль, на невысоком помосте, застеленном циновками, - видимо, на
почетном месте.
Подойдя к столу, Дарт демонстративно повернулся к ней спиной, взял
оружейный пояс, лежавший поверх скафандра, и затянул на талии. Привычная
тяжесть шпаги успокоила его; он даже слегка согнул колени и поклонился в
знак приветствия.
- Шустрый! - произнес старик, насмешливо прищурив глаз. - Повадка и
впрямь как у маргара - первым делом хватает свои колючие игрушки.
- Дважды Рожденный - великий маргар, посланный нам Элейхо, - раздалось
с циновки, где сидела Нерис. - Клянусь Предвечным! Таких маргаров В Лиловых
Долинах никогда не видели!
Она хотела добавить что-то еще, но мрачный с сомнением хмыкнул, а
важный господин, похожий на сенешаля, некстати повел рукой, отпуская
охрану. Амазонка, оглядев Дарта с ног до головы, поковыряла в ухе и
усмехнулась.
- На вид он в самом деле ничего, чтоб мне подавиться жабьим яйцом! Но
так ли хорош, как говорит просветленная шира? - Она откинулась назад,
колыхнув внушительной грудью, и добавила: - Велик мужчина или мал,
познается в синий период. Женщиной и только женщиной!
- Это можно проверить, моя госпожа, - с изящным поклоном молвил Дарт
под возмущенное шипение Нерис. - Хоть в синий период, хоть в желтый, или
зеленый. Сидя в темнице, я так соскучился по дамскому обществу!
Мрачный снова хмыкнул, на сей раз - одобрительно, а сенешаль,
коснувшись висевшего на шее джелфейра, произнес:
- Ты не в темнице сидел, Дважды Рожденный, а отдыхал в священных
покоях, куда наведываюсь и я, дабы пообщаться с Предвечным Элейхо: Надеюсь,
ты оценил их тишину и уединение. А теперь, коль ты соскучился по обществу,
мы потолкуем о разных вещах, не забывая... гмм... о том уединенном месте,
которое ты назвал темницей.
Из дальнейших речей сенешаля выяснилось, что сам он - старейший Оити,
отец лейтенанта Ренхо, и что за столом сидят другие старейшие - доблестные
Аланна и Аид, а также почтенный шир-до Нарата. Он, по словам Нерис,
считался хранителем дерева туи и драгоценных зерен, но звание "шир-до", что
значило на рамп "предок ширы", являлось новостью. Был ли он предком
конкретной ширы или носил всего лишь титул, какой присваивают магам и
Жрецам? Ответа на сей вопрос у Дарта пока что не имелось. С остальными было
проще: угрюмый Аид числился в воеводах, начальствовал над городской
стражей, молодцами при палках и серых беретах, а дородная амазонка Аланна
тоже занимала капитанский пост, командуя воинами, которые стерегли границы.
Судя по шраму и солдатской непринужденности манер, она была вполне на
месте.
Запомнив имена кавалеров и благородной дамы и перед каждым склонив
голову, Дарт сел, соображая, что подобрался странный комитет по встрече.
Наверняка в Лиловых Долинах имелись и другие старейшие, но половина
присутствовавших здесь была военачальниками, а это наводило на раздумья.
Видно, разговор предполагался серьезный и деловой.
Оити, собрав на лбу морщины, промолвил:
- Ты был защитником просветленной ширы и спас ее от многих бед,
свершив при том немало подвигов. Мы благодарны тебе, Дважды Рожденный.
- Отчего же был? - не согласился Дарт. - Я и сейчас ее защитник, во
все времена, а особенно - в синее. Самое важное, как утверждает прекрасная
дама. - Он поклонился Аланне, затем впервые бросил взгляд на просветленную
ширу, отметив, что щеки ее зарумянились.
- Пустая маргарская похвальба, чтоб меня черви грызли! - Амазонка,
хлопнув по колену, всем корпусом развернулась к Оити. - Что до подвигов и
бед, то хорошо бы послушать об этом из уст просветленной ширы. Ты с ней
беседовал, почтенный, ты и Канитель бхо, а нам не выпало такого счастья. -
Она подтолкнула локтем начальника стражи, и тот, кивнув, выдавил нечто
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг