звезд, сиявших в небесах, можно дотронуться рукой.
В эры Среднего, Нового и Позднего Плодоношения анхабы достигли многих
миров, безлюдных и мертвых по большей части, но иногда обитаемых, что
представлялось невероятной удачей и редкостью. В этих странствиях они не
искали Вселенский Разум, считая его измышлениями ориндо, но просто Разум во
Вселенной был - и, как подтверждалось опытом, с одними его представителями
можно было договориться, тогда как контакт с другими являлся опасным и
бесполезным. Это зависело в равной мере от цивилизованности и физиологии
чужаков; среди звезд встречались и первобытные дикари, и незрелые, слишком
воинственные расы, и странные монстры, контакт с которыми был невозможен в
силу неодолимых различий в мышлении.
Идеи широкой экспансии, колонизации необитаемых планет или создания
звездных империй не привлекали анхабов. Бесплодное, нелепое занятие для
долговечных существ, мораль которых определяется запретом хийа; для них
Анхаб всегда являлся родиной, а его цивилизация и культура мнились чем-то
единым и неделимым, не подлежащим пересадке в иное место. В том месте, куда
уносил их системный корабль, можно было остаться на год или на век, но и в
последнем случае они возвращались не в смутное будущее, а домой, к своим
современникам. Впрочем, будущее не так уж резко отличалось от прошлого -
перемены в мире долгожителей шли неторопливо. Жизнь была великим
сокровищем, а потому превыше всего ценились стабильность и безопасность.
Полеты, Однако, не прекращались на протяжении долгих времен, до самой
эпохи Жатвы. Летали с разными целями: ученый искал знаний, художник -
творческого вдохновения, кого-то гнали любопытство или желание прикоснуться
к источникам чужой культуры, кто-то хотел поразвлечься, приняв инопланетный
облик и окунувшись в непривычный мир. Казалось, так будет всегда:
прекрасный и древний Анхаб дарил своим обитателям чувство нерушимой
безопасности, вечные странствия среди звезд, приносившие свежесть
впечатлений, подстегивая волю к жизни, и долгое счастливое существование.
Это существование было удивительной чашей со сказочными подарками:
творчество, любовь и приключения, нескончаемый праздник тела и духа...
Но человечество взрослеет и стареет, и детские игрушки, дары
технологии, искусства и собственная увядшая плоть уже его не веселят.
Приходит осень, время Жатвы, за коим видится зима, и мир, предчувствуя ее,
вдруг спрашивает: куда же мы идем?.. Куда мы уходили - веками и
тысячелетиями? Что там, за гранью жизни, за стенами вечной тьмы? Мрак,
конец и полное забвение? Или иной мир, неощутимый и невидимый, пока не
настанет смертный час и эфемерные души не улетят в последнее из своих
странствий?..
Такие вопросы - свидетельство зрелости цивилизации; их задают, когда
реальный мир измерен, взвешен, оценен и человек обращается к иным
проблемам, более сложным и серьезным, - к Великой Тайне Бытия, к Вселенной
собственной души, к загадке жизни и загадке смерти. Цивилизация должна
найти ответы и доискаться вечных истин, пока не угас ее творческий пыл, не
иссякло мужество и гедонизм не убаюкал ее в сладких снах. Ответ необходим,
ибо другая альтернатива - пустота. Полная, бездумная и безысходная пустота
золотого века, который медленно сползает в пропасть забвения...
Голос Констанции смолк. Созвездия на кольцевом экране стали блекнуть,
и темный занавес, служивший им фоном, чуть порозовел, предвещая конец
затянувшейся ночи. Под каменные своды незримо и осторожно вползала тишина;
все, очевидно, было сказано, а не вошедшее в первую лекцию приберегалось
для будущих встреч.
Но Дарт не хотел покидать этот сумрачный зал и расставаться с миражами
прошлого; играя свисавшей на камзол цепочкой, он не спускал с Констанции
глаз. Его тянуло к ней с неудержимой силой. Чем-то, помимо внешности, она
отличалась от беззаботных женщин Анхаба, даривших его благосклонным
вниманием. Может быть, тем, что была из Ищущих?.. А это значило, что ее
жизнь имеет цель и смысл.
Он произнес:
- Я смотрел мнемонические записи и знаком кое с чем из рассказанного.
Но это неважно, ма белле донна, совсем неважно... Я слушал тебя с
удовольствием.
Ее ресницы сомкнулись, притушив мягкое сияние фиалковых зрачков.
- Хочешь о чем-нибудь спросить, Дарт?
- Если будет позволено. Ты сказала, что воинственных джерасси
усмирили... Но как? Огнем, бичом и раскаленным железом? Или упрятали в
темни-Цы? Или велели иразам четвертовать их и выставить головы на площадях?
Она отступила, в растерянности всплеснув руками; видно, сама мысль о
пытках и казнях была ей нестерпима.
- Нет, о нет! Они провели свою жизнь в довольстве, долгую жизнь на
северном материке Дайон... Их не лишили свободы и даже не отказали в праве
иметь потомство.
- Значит, появились новые джерасси?
- Их не было. Взяв власть, сторонники ориндо ввели генетический
контроль. Все нежелательные рецессивы исправлялись... да, исправлялись еще
в материнском чреве, и к началу эпохи Плодоношения на Анхабе уже не было
лишенных запрета хийа.
Кивнув, Дарт приблизился к ней, заглянул в лицо, взял маленькую нежную
ладонь. Пальцы Констанции были теплыми, тонкими.
- Ты многое мне рассказала... Для чего?
- Тебе пригодится. Там, куда ты отправишься.
- Но ты рассказала не все. Я хотел бы послушать о тайнах ориндо, об
Ушедших Во Тьму, об эпохе Жатвы и о вашей гильдии Ищущих... Кто ее основал?
Когда и с какой целью? И почему вас так мало?
- Не торопись. Об этом мы еще поговорим.
- Значит, мы еще встретимся? Она улыбнулась и отняла руку.
- Встретимся. Не раз.
Глава 7
Ночью они лежали в объятиях друг друга и слушали шелест дождевых
капель, тихое посапывание Броката, свернувшегося на мешке, и плеск волн,
бивших о берег. В синий период, когда раскрывались шлюзы меж кольцевыми
океанами, течение было таким стремительным, что не позволяло плыть, хотя в
светлое время их живой корабль двигался быстрее даннитских плотов и галеры
тиан. Однако ночью здесь не путешествовали, и это правило касалось вод и
суши: воды ярились и бушевали, а в темном лесу, среди чудовищных деревьев,
таились свои опасности - те же каннибалы криби, обитавшие не только на
острове, но вдоль всего речного побережья. Встреча с другой их шайкой могла
оказаться не столь удачной, как с племенем Bay.
Мягкий мох слегка светился, разгоняя тьму, плотный шатер ветвей и
листьев защищал от струй дождя, меж ними мелькали огоньки - рой светящихся
мотыльков кружил в древесных кронах словно танцующие в воздухе эльфы. Нерис
вздыхала, доверчиво прижимаясь к Дарту; в этом мире - как казалось ему,
примитивном, лишенном анхабского легкомыслия - секс полагали самой крепкой
связью, соединяющей людей. Во всяком случае, так было у рами, тири и
даннитов и у других рас за исключением тиан, не ведавших плотской любви;
любовь у них заменялась размножением, делом обыденным, не вызывавшим
порывов страсти и экстаза.
Тиан - так звал их Bay. Нерис произносила мягче, напевнее - тьяни, и
это понятие на фунги обладало определенным смыслом. "Тья" - частица,
обозначающая отсутствие, "ани" - женщина-предок; вместе получалось "не
имеющие матерей". Если верить объяснениям Нерис, самки тиан были существами
неразумными, просто животными, коих оплодотворяли самцы, так что родство у
этой расы считалось по линии сильного пола, тем более что забота о яйцах и
подрастающем поколении тоже лежала на мужчинах. Но родственная связь у них
была чрезвычайно сильна: род - или турм - являлся общественной ячейкой,
производившей потомство, добывавшей пищу, делавшей орудия и превращавшейся
при надобности в свирепый боевой отряд. Теперь Дарт понимал, что там, на
острове, на берегу лагуны, погибла целая семья, родитель-старейшина со
всеми своими потомками.
Привстав, Нерис оседлала его и принялась щекотать шею. Он погладил ее
груди с затвердевшими сосками, прикинул, что игры начинаются в третий, если
не в четвертый раз - правда, ночи здесь долгие, будто задумали их и создали
с расчетом на долгий сон и долгую любовь. Он не чувствовал усталости, но
страсть уже не бурлила в крови и не кружила голову, сменившись другим
желанием - поговорить и выведать что-то новое об этом загадочном мире. Или
о женщине, что склонялась над ним...
Ее губы и руки уже подбирались к животу, ноготки царапали кожу. Дарт
строго промолвил:
- Пресветлая шира! Нерис Итара Фариха Сасса-фрас тХаб Эзо
Окирапагос-и-чанки! Ты хочешь растерзать меня? Прошу, начни с другого
места.
- О! Клянусь Предвечным! - Нерис округлила глаза. - У тебя хорошая
память!
- В том, что касается женщин, - подтвердил Дарт. - Стараюсь не
забывать их имен и титулов.
- И многие ты помнишь? Он вздохнул.
- Не так много, как хотелось бы... Видишь ли, моя прекрасная госпожа,
я больше странствую, чем развлекаюсь с женщинами. Я - солдат удачи: иду,
куда прикажут, ищу, что велено, а при необходимости - сражаюсь и проливаю
кровь. Ты спросишь, пади чего? Не знаю... Но должен признаться, мои владыки
не позволяют мне скучать.
- Сейчас я - твоя владычица! - Нерис стиснула его коленями. - И я
приказываю: говори! Признайся, многим ли женщинам ты подарил жизнь?
Дарт снова вздохнул.
- Боюсь, что ни одной, моя прелесть. Чем я могу одарить их, кроме
любви и наслаждения? А жизнь... ее дает Всевышний, а не смертный человек.
Брови Нерис нахмурились, лоб пересекла морщинка.
- Не понимаю... нет, не понимаю... Ведь все так просто, воин! В синее
время мужчина ложится с женщиной и зачинает дитя; женщина носит ребенка
двести тридцать циклов и, когда производит на свет, молодеет. На тысячу
циклов или на две... Моя мать родила шесть дочерей и восемь сыновей, но
выглядит так же, как я. Теперь наступил мой срок... Тебе понятно? Или ты не
рами и не знаешь о таких простых вещах? - Она ударила кулачком в грудь
Дарта. - Может быть, не рами... Сердце твое с другой стороны, и слишком
мало ребер... Но все равно я хочу тебя.
- Я тоже. -- Дарт одарил ее страстным взором, надеясь, что блеск его
глаз заметен в наступившем сумраке. - Но подожди, ма шер петит, позволь
спросить... Что случится, если женщина ляжет с мужчиной не в синее время, а
в желтое?
- Ничего. - Нерис пожала плечами. - Ровным счетом ничего!
"Вот как, - подумал он, напрягая память. - Кажется, женщины Земли
беременели не только ночью, и этот их дар являлся источником вечных хлопот
и неприятностей для мужей..." Пожалуй, он был уверен в этом, хотя
воспоминания о родине оставались смутными.
- У всех ли женщин столько детей, как у твоей матери?
Нерис фыркнула.
- Не смеши меня! Такое позволено лишь ширам, иначе мир переполнился бы
людьми, и для них не хватило бы ни места, ни жилищ, ни плодов! Женщина -
обычная женщина - рожает лишь двоих.
- Но женщины рами живут дольше мужчин?
- Так повелел Элейхо. Дитя прибавляет женщине жизнь, а у мужчины она
убавляется... Ты этого не знал? Но ты ведь не боишься, воин? И не откажешь
мне в подарке?
- Не откажу, - ответил Дарт и обнял ее. Видно, различия меж ними были
гораздо большими, чем обещала внешность; облик обманывал, скрадывал их, не
изменяя внутренней сути. Суть же состояла в том, что рами - или скорее их
отдаленные предки - явились сюда из мира, непохожего на Землю. Не
исключалось, что их изменили Темные либо сама реальность Диска, приливы и
отливы гравитации, свет голубой звезды, пища, вода и воздух... Десятки
факторов, сотни нюансов, и в результате - иная, отличная от земной
физиология, другой генетический аппарат...
С Констанцией дела обстояли иначе. Насколько Дарт понимал природу
метаморфов, Констанция, преобразуясь в земную женщину, ничем не отличалась
от нее, ни внутренне, ни внешне. Она могла бы подарить ему дитя, не требуя
взамен частицу жизни... Ничего не требуя, кроме любви...
Нерис, утомившись, наконец заснула. Дарт, чувствуя, как тяжелеет тело,
лег на спину и стал следить за пляской светящихся мотыльков - сейчас их рой
напоминал Галактику с мириадами крохотных разноцветных звезд, кружившихся
по прихотливым орбитам. Дождь уже не шелестел, а молотил ветви и листья,
грохот волн сделался настойчивее и сильнее, и временами с реки доносился
резкий чмокающий звук - левиафан выпускал якоря-псевдоподии, впивался ими в
песчаное дно.
Ночь тянулась бесконечно. Синий период, время раздумий и снов... Сон
не шел, но думы неслись, как табун лошадей под щелканье пастушьего бича.
Теперь, встретившись с Нерис, он знал гораздо больше об этом
планетоиде, обители десятка рас. Обители, не колыбели, ибо жизнь на Диске
была индуктированной, перенесенной с других планет, известных Темным, - с
какими конкретными целями, оставалось лишь размышлять и гадать. Они,
вероятно, привыкли к своей среде обитания и потому не мыслили искусственных
конструкций без живой природы, степей и лесов, морей и рек - и, разумеется,
без сонма тварей, населяющих воды и сушу. Диск, при всем его своеобразии,
являлся не космической станцией, а планетой - местом, предназначенным Для
жизни, устроенным так, как было удобно Ушедшим Во Тьму; значит, уходили они
без поспешности, и процедура их отбытия тянулась, очевидно, сотни лет. Быть
может, тысячи - так почему не провес-ги с комфортом оставшееся время? Среди
диковин и чудес из дальних уголков Галактики...
Реки, делившие Диск на сектора-континенты, играли роль естественных
границ меж этими диковинками и чудесами. Когда-то, в очень отдаленные
эпохи, каждый сектор был устроен по-особому, обладал эндемичной природой и,
надо думать, имитировал определенный мир с присущими ему флорой и фауной.
Но миновали сотни тысячелетий, и одни виды смешались меж собой, другие
проникли на со- предельную территорию, а третьи эволюционировали, так
удалившись от своего первоначала, что даже Ушедшим Во Тьму было б непросто
их опознать. Дарт полагал, что мыслящие обитатели Диска - продукт такой
эволюции, тянувшейся пару миллионов лет и даровавшей переселенцам разум.
Вполне возможна гипотеза: Темные, с их трепетным почтением к биологическому
естеству, не стали бы переселять существ разумных и нарушать процесс
развития чужой цивилизации. Другое дело - растения и животные, включая тех,
кто по прошествии времен мог бы превратиться в нечто большее, нежели
бессмысленная тварь.
Время изменяло и перемешивало, дробило и соединяло, но результат еще
не вызрел: каждый сектор отличался от других рельефом или растительностью,
наличием или отсутствием гор, особым животным миром, а главное - той расой,
что обитала в пригодных для жизни местах. Сектор, уже известный Дар-ту,
считался "диким": его занимали криби, и лес их был небогат - много хищников
и мало съедобных, плодов и кореньев. Эти джунгли, переливавшиеся всеми
оттенками зеленого, произрастали на плоской равнине, что простиралась до
прибрежных гор - хребта-ожерелья, которым Дарт любовался с высоты, сидя в
пилотском кресле. Хребет кольцом охватывал полярный океан, и место это было
особое - там среди скал и горных отрогов, таились хранилища Детей Элейхо.
Подземные бункеры Темных, как понял Дарт со слов Нерис, склады Ушедших Во
Тьму, но не забравших с собой свои сокровища. Впрочем, к нынешним временам
все доступные тайники были отысканы и разграблены.
По другую сторону реки лежал сектор рами, обильный плодоносящими
деревьями, с фиолетово-индиговым лесом, сменявшимся то степью, то скалами,
то холмами, то долинами ручьев и мелких рек. Эта местность, так же как
другие материки, была не очень населенной, и Дарт еще не разобрался в
мотивах, по которым рами, тири или данниты выбирали места для своих
городов. Если только их можно было назвать городами... Он подозревал, что
речь идет о чем-то другом - ведь, как объясняла Нерис, в них не имелось ни
стен, ни башен, ни домов, ни дворцов. Больше того, сама идея строительства
жилищ была ей чуждой и непонятной.
Возможно, причиной непонимания являлся фунги? Все же торговый жаргон
не слишком подходит для разговоров на отвлеченные темы... Дарт решил, что
нужно овладеть наречием рами - этот язык, вероятнее всего, окажется более
богатым и подходящим для их бесед. К тому же они плывут в Лиловые Долины, в
место, населенное ее сородичами, а всякому племени нравится, когда
чужеземец владеет их языком.
За сектором рами располагались земли даннитов, карликов-тири и других
существ, ходивших на двух Ногах либо перемещавшихся на четырех или шести
конечностях. Морское Племя джолт обитало за полярным океаном, трехглазые
тиан жили за двумя материками и тремя большими реками от континента
волосатых дикарей, а ко, создания-амфибии, не любившие суши, плавали везде
и всюду, кроме центрального эстуария. Пересекать океан считалось делом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг