размышлял Кирилл, убаюканный ласковым теплом и мерным шумом прибоя. Да,
найдется трещина, или разлом, или устье какой-нибудь речушки... А где
река, там и рыба, как говаривал майор Звягин. В наколенном кармане рядом с
таймером у него был припрятан пакетик с леской и парой крючков вполне
достаточного размера, чтобы подцепить форель.
- Смотри! Смотри, дорогой! - Джамаль, прищурившись, показывал на море. -
Человек, клянусь могилой матери! Голый! И совсем черный! Из Африки, что ли?
- Вряд ли тут есть Африка, - бросил Кирилл, заторопившись к воде.
Возможно, Африки в этом мире и не было, но негры определенно существовали.
Мертвец, покачивавшийся у берега на толстой доске, выглядел не просто
смуглым - влажная кожа его отливала цветом ночного неба, затянутого
тучами. Плечи его были широки, на спине бугрились мощные мышцы, безвольно
опущенные руки с растопыренными пальцами чуть подрагивали в такт
набегавшим волнам. Кирилл не видел лица погибшего - тот лежал ничком
поперек доски, навалившись на нее грудью и свесив голову в воду, - но вряд
ли стоило сомневаться, что он мертв. Половина черепа у него была снесена,
и багровая рана казалась еще огромней по контрасту с черной кожей и
полоскавшимися в воде смоляными волосами. Чудовищная дыра, сквозь которую
вылетела жизнь... А она, вероятно, была нелегкой - Кирилл заметил цепь,
тянувшуюся от кольца в доске к металлическому обручу, что охватывал талию
мертвеца.
Гребец, прикованный к своей скамье... Вероятно, в первый момент ему
повезло - вышвырнуло в море вместе с обломком скамьи, но потом удача
кончилась, а вместе с ней и жизнь. Либо волна бросила его, беспомощного,
на корабельный борт, либо сверху свалилась мачта... Так или иначе, боги
этого мира отвернулись от него.
- Мертвый... - разочарованно протянул Джамаль. - Совсем мертвый... И не
похож на амазонку... Кто такой, как думаешь?
- Раб. Гребец с тримарана, на котором плыли благородный князь и его
племянник. - Кирилл приложил ладонь к груди.
- Как ты сказал, генацвале? Трима... Как дальше? Это что? На лице Джамаля
застыла недоуменная гримаса, но в голосе чудилась Кириллу некая лукавинка
- будто .хитрый бес подсмеивался над ним, затеяв свой спектакль, отличный
от сценария Доктора. Возможно, то была лишь шутка разыгравшегося
воображения. Но в любой из пьес, поставленных на сцене Амм Хаммата,
инструктору Скифу отводилась одна и та же роль - охранника, проводника и
всезнающего эксперта. А потому он со вздохом пояснил:
- Тримаран - это судно. Такой корабль, Джамаль, с двумя поплавками по
бокам. На Земле их тоже строили, в Полинезии, но поменьше размером... -
Сощурив глаза, Кирилл разглядывал цепь, гладко отшлифованную доску и
покачивающееся на ней тело. - На корабле был не один десяток таких
гребцов... все прикованные... и все пошли ко дну...
- Вай, нехорошо! Я виноват, такое страшное придумал! - Джамаль, будто
продолжая игру, страдальчески сморщился, потом лицо его вдруг посветлело.
- Слушай, дорогой! Там ведь не все были гребцы, да? Кто-то же ехал первым
классом... купец, капитан... ну, вроде нас с тобой... И еще матросы! Они
ведь без цепей, да? С цепью на мачту не полезешь, так?
- Так. Думаешь, кто-нибудь спасся?
- Почему нет?
Кирилл поглядел на скалу, маячившую позади метрах в трехстах, - она сильно
вдавалась в море, закрывая южную часть берега. Может, волны и впрямь
выбросили кого? Но с таким же успехом спасшиеся мореходы могли очутиться и
к северу от утеса... Поразмыслив, он решил не метаться, а идти в прежнем
направлении.
- Пойдем, Джамаль. Встретится кто живой - поможем, не встретится - значит,
не судьба.
Не судьба!
Они отшагали пару километров вдоль береговой крутизны, пока не наткнулись
на каменистую осыпь. По дороге никто больше не попался, ни живой, ни
мертвый, да и обломков не было видно. Быть может, их потом выбросит на
песок очередная буря, но вряд ли среди изломанных корабельных останков
найдется что-то интересное... Разве еще один труп с цепью на поясе?..
Махнув рукой на розыски, Кирилл решил взбираться наверх.
Путники полезли по камням - осыпь, видно, была старой, и темные угловатые
глыбы держались прочно: все, что могло упасть, уже упало и валялось сейчас
внизу, на пляже. Подъем, однако, занял с четверть часа - щебень и острые
края обломков немилосердно кололи ноги, а кое-где приходилось пробираться
на четвереньках или подтягиваться на руках. Наконец они перевалили за
гребень. Джамаль отдувался и тяжело дышал, у Кирилла на висках выступила
испарина.
Теперь, когда крутой берег не закрывал горизонта, он мог окинуть взглядом
этот неведомый мир - или реальность сновидения, в которое занесли его
фантазии Джамаля и непостижимое искусство Доктора. Перед ним
простирался'луг, поросший невысокой сочной травой; за лугом темнели стволы
деревьев - огромных, разлапистых, похожих на сибирские кедры; справа за
этим лесным массивом вздымались горы. От деревьев тянуло острым и свежим
Запахом смолы, их кроны были изумрудно-зелеными, ажурными, словно нити
неимоверно толстой паутины, усеянной длинными иглами хвои. К северу
характер растительности менялся, гигантские кедры уступали место другим
деревьям, золотистым и не таким высоким. Эти и пахли иначе - ветерок
доносил сладковатый медвяный аромат, тот самый, который Кирилл почуял еще
на берегу. Запах возбуждал, словно легкое игристое вино; казалось, воздух
над луговиной пропитан неким волшебным зельем, покоящим душу и
просветляющим разум.
Джамаль, уставившись на деревья, недоуменно покачивал головой. Вид у него
был странный - он как будто надеялся разглядеть что-то знакомое в
расстилавшемся перед ними пейзаже, но эта попытка явно успеха не имела.
Наконец Джамаль пробормотал:
- Лес! Откуда лес? Леса я не заказывал! Должны быть степь и девушки на
конях! Потом город с башнями на скале! Как в фильме!
- Лес тоже предусмотрен контрактом, - возразил Кирилл. - Я думаю,
ДокторВыполнит все обещанное. Будут тебе и степи, и девушки на конях, и
башни, и царица Тамар на белом жеребце. А сейчас пошли. Туда! - Он мотнул
головой в сторону золотых деревьев.
- А почему не туда? - Рука Джамаля протянулась к изумрудным кедрам. - Вах!
Они похожи на сосны в Пицунде! И пахнут... вах, как пахнут!
- Я хочу сделать лук. Сосна не годится, нужно лиственное дерево вроде тиса
или ясеня. Может, эти золотистые подойдут...
- Ну, так двинемся к ним, генацвале! Они тоже неплохо пахнут... сладко,
как девичья грудь.
Они повернули влево, пересекая неширокую луговину. Трава ласкала босые
ноги, словно шелковый ковер, жаркий глаз солнца сиял в лазурных небесах,
за спиной тихо рокотало море; грозовые тучи рассеялись, и лишь легкие,
пушистые облака плыли в вышине, гонимые береговым ветром на запад.
Медвяный запах с каждым шагом становился все сильнее. Теперь путники уже
могли разглядеть золотую рощу. Деревья там были стройными, с прямыми
ветвями и резными листьями бледно-желтого и оранжевого оттенков; среди них
цветом червонного золота светились огромные гроздья плодов с нежной
кожицей, набухших сладким соком.
- Виноград! - промолвил Джамаль, облизнув пересохшие губы. - Клянусь
мамой, виноград! Ты посмотри, дорогой, каждая ягода с кулак! Сам растет,
ухаживать не надо' Сейчас мы...
- Погоди!
Кирилл замер, ощутив под босой ступней что-то твердое и колючее. В траве,
шагах в двадцати от опушки белел скелет небольшого животного размером с
кошку или кролика. Ни черепа, ни челюсти с зубами при нем не оказалось,
так что нельзя было установить, что грыз этот зверек - травы и корешки или
кости и хрящи. Сейчас он сам превратился в хорошо обглоданный костяк и
пролежал тут долго - тонкие ребра успели уже посереть.
- Крыса, - уверенно определил Джамаль.
- Ну, разумеется... Крупнее мыши, но меньше лошади... - Присев, Кирилл
коснулся хрупкого ребра. Оно было сухим, шершавым, прокаленным солнцем.
- А вот тебе и лошадь! - раздался голос Джамаля. Вытянув шею, он
разглядывал что-то в траве, но приблизиться к своей находке не решался. -
Вах, лошадь! Только маленькая!
Однако второй скелет принадлежал не лошади. Он сохранился лучше, и Кирилл
с первого взгляда заметил небольшие рожки, торчавшие над побелевшим
черепом, конечности с раздвоенными копытцами и на удивление длинную
цепочку шейных позвонков.
Лань... Лань или олень, погибший неведомо как и почему в двадцати шагах от
опушки... Выпрямившись, Кирилл уставился на рощу, благоухавшую медом и
вином. Чувствовал он себя превосходно, и никакие мрачные мысли его не
томили, а это значило, что голову под этими деревьями ему сложить не
придется. Впрочем, такой вывод не исключал опасности и риска, ибо
предсказания Хараны касались не перспектив, а конечных результатов. Кирилл
помнил, как стучало у него в висках перед злополучной таиландской
операцией. Солдат, однако, идет туда, куда посылают; он плюнул на
предупреждение и словил пулю. Но сейчас индейский бог молчал.
Его настороженный взгляд скользил вдоль опушки. Выглядела эта роща мирной,
приветливой, и прямые, ровные ветви золотых деревьев подходили и для лука,
и для стрел, и для копья, но что-то настораживало Кирилла, что-то внушало
сомнения. Вдруг он понял что.
- Птицы!
- Какие птицы, дорогой? - Джамаль оторвался от созерцания оленьего костяка.
- Где птицы? Плоды, сочные на вид, запах приятный... Тут должны быть стаи
птиц! А я не вижу ни одной.
- Ну-у... Может, здесь вообще нет птиц. - Князь насмешливо приподнял
брови. - Море, женщин и коней я заказывал, лес - пожалуй, тоже, а вот
птиц... Вах, не помню!
- Ты заказывал целый мир со всем, что положено. - Ухватив компаньона за
локоть, Кирилл потянул его назад. - Вот что я думаю, дядюшка: лучше мне
прогуляться в этот виноградник одному. Ты отойди чуть подальше и
подстрахуй меня. Дальше опушки я соваться не стану.
- Почему один? Нехорошо, дорогой! Идем вместе, я помогу. Потом будем
кушать это... - Джамаль ткнул пальцем в золотые фозди.
- Это мы кушать не будем, - твердо произнес Кирилл. - Что птицам негоже, и
нам не подойдет.
- Но, генацвале...
- Не спорить! - гаркнул Кирилл. Командирский голос у него был поставлен
совсем неплохо. - Ты клиент, я проводник, а потому - двадцать шагов назад!
Стой, где стоишь, и следи за мной!
Вот так! Я - комбат, ты - солдат, получи в гальюн наряд, как говаривал
незабвенный майор Звягин! К счастью для Джамаля, нуждавшихся в чистке
гальюнов в окрестностях не наблюдалось, и он, слегка ошеломленный,
отступил на положенную дистанцию и замер по стойке "смирно".
Кирилл же вытащил из ножен клинок и зашагал к ближайшему дереву. Лезвие
катаны поблескивало холодно и успокаивающе; длинная рукоять, обтянутая
шершавой кожей, лежала в ладони как влитая. Расширив ноздри, он
принюхался, словно гончий пес. Медовый аромат с каждой секундой становился
все насыщенней, все крепче, воздух будто бы загустел, превратившись в
сладкий опьяняющий сироп; запах уже не бодрил, не возбуждал, а с
необоримой силой вгонял в сон. "Ну, сон не смерть, - подумал Кирилл,
ускоряя шаги, - дойти бы только до опушки..."
Он все-таки добрался туда и резким взмахом клинка успел срубить толстую
прямую ветвь, почти без листьев, со светло-кремовой корой, походившей на
нежную девичью кожу. Потом в ушах у него раздался мерный усыпляющий гул,
крохотные иголочки кольнули губы и ноздри, глаза застлало дрожащим
золотистым маревом - оно колыхалось, словно туман на ветру, и жгло
гортань. С хриплым вскриком Кирилл опустился на землю, прополз
метр-другой, извиваясь подобно зверю с перешибленным хребтом, потом
ткнулся лицом в траву и замер.
Гул смолк, золотистый туман сменила тьма.
Глава 10
Земля, Петербург и другие места,
26 июля 2905 года
Закончив редактировать статью, он заложил в принтер лист бумаги,
украшенный в левом верхнем углу причудливым " вензелем - статуэтка догу на
фоне колец Сатурна. Рисунок был заключен в правильный пятиугольник, а под
ним на русском и английском значилось: "Агентство "Пентаграмма".
Принтер затарахтел. Отбросив со лба темные волнистые волосы, он уставился
на ровные строчки, не вчитываясь, не пытаясь понять их смысл. В последние
дни, после звонка Синельникова, он выполнял свою работу чисто механически
и сейчас не смог бы сказать, о чем говорилось в этой статье - то ли об
африканских заклинателях дождя, то ли об очередных эзотерических тайнах
Востока, то ли о встречах с йети в канадских лесах или среди снегов
Памира. Мысли его вращались совсем в иных сферах.
Он сменил лист и сморщился - хотя дверь в кабинет была прикрыта, сквозь
щели тянуло отвратительным запахом табака. В "Пентаграмме" курили все,
начиная от молоденькой секретарши и вплоть до маститых литобработчиков,
способных выдать двадцать страниц текста за день - разумеется,
расправившись при этом с пачкой сигарет. Он понимал, что бороться с этой
привычкой бесполезно и что его внезапная аллергия к табачному дыму
способна лишь вызвать нежелательные пересуды среди сотрудников. Оставалось
только пошире распахивать окно да не слишком часто появляться в общей
комнате, где сидели редакторы и литературные "негры".
Принтер с мягким шорохом втянул новый лист.
Ему не хотелось докладывать о том ночном разговоре Рваному - слишком уж
это походило на предательство. Намеренное предательство! Все же зла
Синельникову он не желал, никак не желал. Впрочем Рваный, наверное, уже в
курсе. Рваный или тот, кто подослал к Синельникову атарактов.
Об этой личности, таинственной, как граф Калиостро, ему было известно не
многое - скорее домыслы, чем твердо установленные факты. Рваный, поставщик
зелья, уважительно звал графа Хозяином и не скупился на леденящие душу
подробности; из путаных его речей выходило, что сей Хозяин, обитающий
где-то в пригородах, способен вывернуть человека наизнанку, поменяв
местами голову и ноги. Это было правдой; он сам видел таких "вывернутых".
Жуткое зрелище! Судьба атарактов казалась страшнее смерти.
Но Рваный поминал и других - тех, кто подобно ему попался в капкан
дурманного зелья и не имел силы превозмочь искушение. Были среди них
Двенадцать Апостолов - Иуда, Петр, Симеон и прочие дружки Рваного, цепные
псы, хранившие хозяйский покой; были некие Ксюша, Ася, Михаил, Сергей и
Колька-стрелок; были еще десятки, а может, сотни служивших Хозяину верой и
правдой за глянцевитые коробочки с золотым листком, за сладкие запахи,
таившиеся в невинных баллончиках с дезодорантами и духами. Они не являлись
атарактами - пока еще не являлись. Они еще могли думать, могли
чувствовать, могли испытывать страх, наслаждение или боль, могли
предвидеть неизбежное - то, что ожидало их в конце пути. Но они уже были
пленниками, и вряд ли кому-нибудь из них удалось бы вырваться на свободу...
Атаракты! Все они станут атарактами! Как и он сам! Станут покорными воле
Хозяина или других Хозяев, пришедших издалека, из тумана, как говорит
Синельников...
Он вспомнил о Синельникове и недовольно сморщился.
Впрочем, Петр Ильич - молодец, промелькнуло в голове. На первый раз
отбился! Отбился от такой команды! Хоть атаракты, по словам Рваного,
обладали замедленной реакцией, силы у каждого было что у быка плюс
практическая нечувствительность к боли... А дел-то у них всего ничего:
ткнуть в щеку или в ямку под черепом и уложить потерпевшего на асфальт...
Но Синельникова они не взяли! Редкий случай... уникальный, можно сказать.
Кто б подумал, что журналист в годах совладает с троицей атарактов! Ну, на
первый случай ему повезло, но будет и второй, и третий... Словом, история
с продолжением!
Принтер призывно пискнул, и он заложил в каретку чистый лист.
Да, история с продолжением... А Синельников-то, простая душа, сказал: как
бы продолжение по тебе не въехало! Уже въехало, Петр Ильич, да еще как!..
Правда, не разрядником по шее, что сразу превращает человека в атаракта, а
тоньше, хитрее, изощреннее... Но разве в том суть? "Голд" тоже делает свое
дело, и сам он уже на четверть атаракт... или на треть... Как тут
измеришь, сколько в тебе еще осталось от того, прежнего...
Его вдруг потянуло к столу, где в нижнем ящике ждала своего часа
ярко-красная коробочка с золотым листком, окруженным крохотными блестками
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг