крыша протекать не начала! Запихнули в "Мерседес" и дали пинка под бампер.
- В "Мерседес"?
- А куда ж еще? Он в вишневом "мерcе" разъезжает. Приметная тачка! Любит
шляться по кабакам, форсить и девочек снимать... Правда, льстятся на него
немногие.
Он замолчал, с невозмутимым видом разглядывая потолок. Мол, спрашивай -
отвечу... Такой уж у него стиль, и мне он импонирует. Не лезет в душу, не
хитрит и не пытается разнюхать, зачем тебе эти сведения и что ты на них
наваришь; но если возникнет проблема, поможет. Само собой, не всякому и с
соблюдением деловых интересов. Я налил ему чаю и спросил:
- А почему немногие льстятся?
- А потому, друг мой, что рожей он не вышел. Или мама таким родила, или по
пьянке кирпич приложили... Уродлив как черт! И хамоват. Ни обаяния, ни
вежества... Говорили, он даже у экстрасенсов лечился, чакры подкачивал -
чтоб, значит, симпатию в девушках пробуждать. Только я в это не верю. Чего
бы ему ни накачали в эти чакры, наружу вылезет одно дерьмо.
Мартьянов поднялся и стал собираться, пыхтя и прилаживая свой арсенал по
местам. Отзвучала музыка из "Баядерки", приемник прокашлялся и хрипло
вздохнул; затем пошли новости - о таджикских сепаратистах, о кавказских
неурядицах, о схватках в Приморье между мэром и губернатором, об
импичменте, интригах Чубайса, угрозах Зюганова и президентских болезнях.
Мой гость послушал-послушал и мрачно произнес:
- "Мой дядя - самых честных правил; когда не в шутку занемог, он уважать
себя заставил, и лучше выдумать не мог".
На этой многозначительной цитате мы и распрощались.
Я послушал радио, размышляя о нашей сегодняшней жизни, являвшей забавную
смесь российских и зарубежных реалий - большей частью американского
производства. У нас разом появились городовые и полицейские, губернаторы и
мэры, черная сотня и мафиози, импичмент, дефолт, бизнесмены и могила
последнего монарха; все это смешалось в кашу, достигло точки кипения, а
затем выплеснулось за край кастрюли обычным российским беспределом,
сдобренным клейкой подливкой коррупции. Этот последний штрих роднил нас со
странами Черного континента, которые мы успешно догоняли в сфере
повального воровства и взяток. Отсюда резюме: если мой покойный сосед
проворовался бы в самом деле, то я его не осуждаю. Ведь все воровали - и
Центробанк, и просто банки, и депутаты Думы, и министры, и Пенсионный
фонд, и таможенники, и генералы. Словно по мановению палочки злого
волшебника, наша держава превратилась в один гигантский лохотрон, где
честь и совесть были самым бросовым товаром.
Начались криминальные новости, и среди прочих угонов, аварий и грабежей
мелькнула пара фраз о Сергее Арнатове, сотруднике Психоневрологического
института. Труп найден за городом, убийство случилось дней десять назад,
причина неизвестна, стреляли из пистолета "Макаров", версии
отрабатываются... Все.
Я вздохнул и снова набрал номер Жанны. На этот раз она была дома и рыдала
навзрыд - мне удалось лишь понять, что ее вызывали на опознание, что
Машенька у подруги и что родители Сергея приедут вечером. Отплакавшись,
она немного успокоилась, и мы смогли поговорить. Кажется, ей было очень
стыдно, что все приключилось на моей даче, что я каким-то образом втянут в
эту историю, что пострадали мое имущество и реноме, а также я сам - если
не в физическом, то в моральном смысле, поскольку вид трупа никого не
радует, а погружает в шок, и ей, как медику, это понятно, а потому...
- Кончай, - прервал я этот водопад сожалений и извинений. - Скажи-ка, твой
отец собирался приехать?
- Собирался, - пробормотала она сквозь слезы, - но только в сентябре. А
что такое, Дима?
- Ничего, - ответил я. - Так, любопытствую.
Выходит, Сергей скрывался на моей фазенде не от кавказских родичей! И уж,
конечно, не потому, что похитил мифический миллион с хвостиком в двести
тысяч. Все это были сказки да байки, народный фольклор, лапша от липовых
остроносых майоров.
- К тебе приходили? Жанна всхлипнула.
- Еще две недели назад, когда Сережа исчез... Сказал, что у него
неприятности и надо месяц пересидеть в каком-нибудь тихом месте. Я ругать
его принялась... знаешь, не нравилось мне, что он Косталевского бросил, из
института ушел, и дело его не нравилось, вся эта магия с эзотерикой, и
люди, которые к нам ходили... Вот, говорю, доигрался! Наверное, бандиты
наехали! А он хохочет - не бойся, с бандитами я разберусь, век будут
помнить! Вот и разобрался...
Телефонная трубка нагрелась. Пришлось поднести ее к другому уху.
- В самом деле бандиты пришли?
- Нет, из милиции. С Литейного... из отдела организованной преступности...
- Борьбы с преступностью, - уточнил я. - Ты уж Нашу милицию так не
обижай... А кто приходил-то?
- Майор... - чувствовалось, что она лихорадочно вспоминает, - майор
Скулаков... нет, Скуратов, Иван Иванович. Допрашивал, где Сергей, а его
помощники всю квартиру перевернули, искали какие-то деньги и документы. Я
им показала, где доллары лежат, две тысячи, Сережа на жизнь оставил, а они
- никакого внимания и снова ищут... Я потом три дня прибиралась...
- Погоди-ка... Он что же, обыск у тебя учинил? С санкции прокурора? С
понятыми?
- А разве ему нужны какие-то санкции? Я и не знала... Этот Скуратов -
большой милицейский начальник... сказал, Сергей в чем-то плохом замешан и
надо квартиру обыскать... Тут я испугалась, Дима... не обыска испугалась,
а того, что Сергей попал в историю... Он ведь изменился, понимаешь? Сильно
изменился за последний год. Не из-за денег этих шальных, а как-то
по-другому... будто силу почувствовал... власть над людьми... и надо мною
тоже... Мы все вместе решали, вдвоем, а теперь он по-своему делает и не
спрашивает... то есть делал...
Она опять всхлипнула. Я молчал, вслушиваясь в полубессвязное бормотание,
давая ей выговориться. Мы не были особенно близки, но горе есть горе, и я
ее понимал. Мне самому доводилось чаще терять, чем находить.
- Понимаешь, Дим, я этой милиции больше напугалась, чем бандитов... Этого
Иван Иваныча... Раз пришел, значит, защиты искать негде... ведь он -
власть... Ну и...
- Ну и гони его в шею, если еще раз придет, - посоветовал я. - Терять тебе
больше нечего, так что лучше признайся отцу во всех грехах. Он теперь твоя
защита. Пусть приезжает с братьями в Питер и объяснит Иван Иванычу, что
такое закон шариата.
- Я... я... - кажется, она снова собралась заплакать, - наверное, я так и
сделаю. Я только за Машутку боюсь...
- Не зверь же Саид-ата, признает родную внучку! Скажи ему, что твой Сергей
на самом деле был Сулейман и правоверный татарин. За татарина тебе можно
замуж?
- Н-наверно, м-можно... не знаю я... Она заплакала, и мне пришлось ее
утешать, что не совсем удобно по телефону. Телефон не предназначен для
этаких деликатных переговоров, так что, когда мы закончили, я был в
испарине, будто ишак, перетащивший тонну груза.
К вечеру похолодало, небо затянули тучи, и стал моросить мелкий противный
дождик - напоминание о том, что лето, в сущности, на исходе, осень не за
горами, а за нею - долгая, ветреная и сырая петербургская зима. Но это не
вызывало у меня сожалений. В перспективе ожидалась солнечная Андалусия, а
здесь и сейчас я был вовлечен в сферу событий, от коих тянуло загадочным
ароматом мистики и опасности.
Какое соблазнительное сочетание! Хоть я не отношусь к авантюристам,
разгадка тайн всегда влекла меня: тайна, в сущности, один из немногих
моментов, что придают остроту нашей пресной - а временами страшной -
обыденности. К тому же сам процесс разгадки является захватывающей игрой,
и главная ее прелесть в том, что эта процедура не алгоритмизируется. Иными
словами, ее нельзя положить на компьютерный язык и расписать по пунктам -
делай то, затем это и в результате с неизбежностью получишь верный ответ.
Разумеется, здесь нужна логика, но в не меньшей степени - интуиция,
подсознательный инстинкт, искусство правильной оценки событий и фактов -
все то, чего не объяснишь компьютеру ни на одном алгоритмическом языке.
Крайне увлекательное занятие!
Я раскрыл словарь на термине "оология", потом отложил его и, вытащив из
ящика письменного стола черный патрончик, вытряхнул на ладонь спиральный
амулет. Два опыта с игрушками Сергея давали мало данных для гипотез, но
кое-что я уже понимал. А раз понимал, то мог проанализировать факты,
осуществив затем ретроспекцию в прошлое. Базовым фактом, конечно, были
странные штучки, запрятанные в футлярах: не оставалось сомнений, что Серж
использовал их для магических процедур и что они - причина драмы с
летальным исходом в последнем акте. От них, как из начала координат,
тянулось множество версий-векторов - и к прежней работе Сергея Арнатова, и
к его эзотерической практике, к его внезапному богатству, к его патрону
Косталевскому, к Танцору на вишневом "Мерседесе" и, наконец, к
необходимости скрываться и к тому, что им активно занимались три команды
разом. Я обозначил их как альфа, бета, гамма, расположив по мере
поступления заявок: сначала остроносый, затем мормоныш, а на последнем
месте икс, пробивший дырку в черепе Сергея. Что-то - пожалуй, интуиция -
нашептывало мне, что этот икс - особая величина, не связанная ни с
альфами, ни с бетами; от них он отличался слишком своеобразным почерком -
не вел душеспасительных бесед и не строчил протоколов, а сразу стрелял на
поражение. Что, как отмечалось выше, выглядело чрезвычайно странным.
Я поборол искушение пройтись по каждому из векторов, ибо, при дефиците
информации, все они вели в никуда, в область беспочвенных домыслов и
фантастических гипотез. Из всех фактов, какими я располагал, только один
являлся объективным и вполне надежным: белый амулет подействовал на меня,
а черный - тот, который лежал сейчас в моих ладонях - казался столь же
безобидным, как подвеска от хрустальной люстры.
И что бы это значило? Что амулеты обладают какой-то селективностью? Правом
выбора? Что эта черная спиралька безопасна для меня, но на других людей -
каких? - воздействует с необоримой силой, погружая в транс или лишая
памяти?
Я размышлял над этими проблемами, когда раздался звонок. Не телефонный:
кто-то желал пообщаться со мною face to face - иными словами, лицом к лицу.
Это была моя соседка Дарья, серый мышонок с повесткой в зубах.
- Дима, вы ко мне не зайдете? - произнесла она дрожащим от волнения
голоском.
Я, разумеется, зашел. На первый взгляд в квартире Арнатовых ничего не
изменилось: все та же полутемная прихожая с маленьким диванчиком, стенным
шкафом и вешалкой, прямо - кухня, налево - спальня, направо - гостиная,
она же - бывшая детская. Мебель тоже была прежней: в спальне - широкая
тахта, трельяж, гардероб и тумбочка с вычурной лампой, в гостиной - стол,
стулья, книжные полки, два кресла и диван. Исчезла лишь кроватка Машеньки,
а вместо нее я увидел новый телевизор и древний комод с большой
цилиндрической клеткой, в которой сидел на жердочке хохлатый белый
попугай. Несомненно, какаду, с Молуккских островов, и наглый до
невозможности. Заметив меня, он тут же встрепенулся и завопил:
- Прр-рохиндей! Прр-ронырр-ра! Вон! Вон!
Дарья порозовела.
- Извините, Дима. Петруша у нас такой невоспитанный...
- Прр-роехали вопрр-рос! - гаркнул попугай. - В поррт, в поррт! Сигарр-ру,
крр-реолку, р-ром - в номерр-ра!
Я невольно вздрогнул.
- Это Колин попугай, - пояснила Дарья. - Коля, мой брат, первый помощник
на сухогрузе. Он мне квартиру купил, но с тем условием, чтоб я забрала
Петрушу.
- Здрр-равая мысль, здрр-равая, - проскрипел попугай. - Петрр-руша
прр-редпочитает крр-реолок!
"Невероятная птица, - подумал я. -Правда, сексуально озабоченная".
Дарья улыбнулась:
- У Коли очень строгий капитан. Он решил, что Петруша разлагает команду,
хотя все было наоборот. Но он так решил и сказал: "Или Коля утопит Петрушу
в Карибском море, или их вдвоем спишут на берег".
- Надо было утопить в Китайском, - отозвался я под аккомпанемент
возмущенных криков Петруши. Самым невинным его выражением было
"прр-рохвост!", а еще он бормотал какие-то гнусности на испанском,
китайском и бенгали.
- Дима, я получила повестку, - сказала Дарья трагическим шепотом.
В прихожей было темновато, и мне вдруг подумалось, что я еще не видел ее
лица при ярком свете. Мы сталкивались раз десять или двадцать, на
лестничной площадке, в полутьме, как призраки, сбежавшие с кладбищенских
погостов. Соседи-привидения... "Здравствуйте, Дима..." "Здравствуйте,
Даша..." И до свидания. Вот и весь контакт.
Но теперь я заметил, что соседка моя высока и стройна, что ее волосы
темной волной спадают на плечи и что в зрачках ее мерцают подозрительные
огоньки. Пахло от нее чем-то нежным, приятным, будившим греховные мысли и
желания. Женские флюиды, не иначе. Должен признаться, она испускала их
весьма интенсивно.
- Повестка, - произнес я, сглотнув слюну. - От майора. Скуратова Иван
Иваныча. Так я ее лично под дверь вам подсунул.
- И что же мне делать? - с растерянностью спросила Дарья.
- Плевать. Никуда не ходить, ни в чем не признаваться и все валить на
брата, который плавает сейчас у Соломоновых островов. Если начнут пытать,
кричите громче и обещайте пожаловаться Владимиру Вольфовичу Жириновскому.
Его милиция боится. Даже УБОП
- Вы шутите, Дима. А повестка-то - вот она...
Дарья протянула мне измятый клочок бумаги и включила лампу - наверное, для
того, чтоб я мог прочитать каракули Иван Иваныча и удостовериться еще раз,
куда и зачем ее вызывают. Однако повестка не привлекла моего внимания: в
этот миг Дарья казалась мне гораздо более интересным предметом
Только сейчас я разглядел ее по-настоящему и поразился: ничего от серой
мышки, от тихони-скромницы, скользившей день за днем мимо моих дверей. Она
сняла очки - может быть, носила их не по причине слабого зрения, а так,
для пущей солидности. Такие девушки обычно обходятся без очков. Какие -
такие? - спросите вы? Для тех, кто не понял, даю детальное описание.
Рост - сто семьдесят без каблуков, вес - под пятьдесят, талия тонкая, ноги
- длинные, кисть изящной лепки, пальцы с розовыми ноготками, без всяких
следов маникюра. Щеки - гладкие, с симпатичными ямочками; подбородок
округлый, носик пикантно вздернут, губы - пухлые, и нижняя чуть выдается
вперед; глаза - карие, с едва заметной раскосинкой, а волосы - цвета
спелого каштана. Все на месте, все в масть, а масть та самая, которую я
люблю. Проверено на опыте. Блондинки ленивы и холодны в постели, рыжие -
изменницы и стервы, брюнетки тоже стервозны и агрессивны, а вот шатенки -
в самый раз. То, что надо.
Я снова сглотнул, взял протянутую мне повестку и куда-то бросил. Может
быть, на пол, а может, под вешалку.
Глаза Дарьи заметно позеленели.
- Знаете, Димочка, - сказала она, отступив на шаг к дверям спальни, -
господь с ней, с повесткой. Мне нужен ваш совет, но по другому вопросу.
Я... я... Словом, со мной происходит нечто странное. Нечто такое, чего мне
не удается объяснить.
Речь у нее была четкая, правильная, но несколько книжная, как бывает у
прирожденных гуманитариев, закончивших филфак. Еще я заметил, что ее
халатик - не слишком длинный и не слишком короткий - слегка распахнулся,
явив моим взорам стройные ножки до середины бедер. Бедра были безупречными.
- Вы ведь были знакомы с прежними владельцами моей квартиры? - Она
отступила еще на шаг, и я последовал за ней. Меня приглашали в спальню, и
я совсем не возражал в ней очутиться. Правда, попугай опять разразился
воплями: "Прр-роходимец! Порр-ка мадонна! Попорр-чу прр-ропилеи!" - но я
показал ему кулак, и он заткнулся.
- Вот, Дима, взгляните. - Дарья, заметив, куда устремлены мои глаза,
порозовела, одернула халатик и остановилась у тахты. Ее палец с розовым
ноготком указывал на лампу.
Этот светильник я помнил - Арнатовы привезли его с юга, из Ялты, а может,
из Сочи. Изображал он маяк высотой сантиметров тридцать: основание,
обклеенное ракушками, затем латунное колечко, цилиндр матового стекла, а
над ним - еще одно кольцо и лампочка под абажуром, словно прожектор под
маячной крышей. Довольно убогое изделие, и я не удивился, что его бросили
здесь, вместе с мебелью, вряд ли подходившей к новым арнатовским
апартаментам.
- Лампа, - сказал я, выдавив глубокомысленную улыбку. - Напряжение двести
двадцать, патрон стандартный, больше сорока ватт не вкручивать. Есть еще
какие-то проблемы?
Дарья вздохнула:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг