разглядывал мое лицо - будто выбирая, куда бы его воткнуть, в ноздрю или
прямо в глаз. Было ясно, что я ему не нравлюсь - как, впрочем, и он мне.
Шумно выдохнув, он что-то пробормотал о тайнах следствия, затем
поинтересовался:
- Вчера вы действительно не знали, что Арнатов прячется у вас на даче?
- Действительно не знал. Ему доводилось тут бывать, а я не делаю секрета,
где спрятаны ключи.
Мы обогнули дом, и я показал ему старые халаты, висевшие на темном от
времени столбе. Остроносый кивнул.
- Однако вчера вы не были со мною откровенны, Дмитрий Григорьич. Мы ведь
беседовали с Жанной Саидовной, с супругой Арнатова, и знаем, что он здесь
бывал. Знаем также, по какой причине. А вы мне ни полслова не сказали.
- Это их семейная тайна, - объяснил я. - Сами понимаете, Восток - дело
тонкое.
- Восток, значит... А если я вас привлеку за ложные показания?
- А если я вам напомню протокол? - Я поднял глаза к ясному синему небу и
процитировал: - Вопрос: какие отношения были у вас с Арнатовым? Ответ:
дружелюбно-соседские, но без детального проникновения в личную жизнь.
Стаканчик белого по праздникам и мелкие взаимные одолжения... - Мой взгляд
переместился на физиономию майора. - Вы ведь не спросили об этих мелких
одолжениях? Если б спросили, я бы, возможно, о них рассказал.
Остроносый вытер ладонью вспотевшее лицо.
- Непростой вы человек, Дмитрий Григорьич... Ох, не простой!
- Это точно, - признался я. - Могу взять интеграл Лебега по любому контуру
Даже во сне.
- Ну, раз вы такой крупный специалист, - с сарказмом заметил остроносый, -
мы ограничимся пока подпиской о невыезде.
Но это меня не устраивало - ведь я собирался в Испанию! В Андалусию - к
маврам, пальмам, теплому морю и огненным пляскам фламенко.
- Никаких подписок, - твердо заявил я. - В четверг я вылетаю за рубеж. На
отдых. В Коста-дель-Соль.
Глаза майора мстительно блеснули.
- Никуда вы не полетите, Дмитрий Григорьевич. Вы - важный свидетель. - Он
подумал и со значением добавил: - А может, и подозреваемый.
Я приподнял бровь.
- Отчего же не полечу? Билеты, путевка и паспорт с визой у меня в руках.
Если вы меня тормознете - к примеру, в таможне, сунув в мой чемодан ЛСД, -
то я гарантирую вам трех свидетелей-журналистов, которые проверят мой
багаж на каждом километре от города до Пулкова
- Вот как? - Теперь бровь приподнял остроносый. - У вас такие обширные
связи с прессой?
Я подтвердил, что именно так, и мы принялись торговаться. Вероятно,
получить санкцию прокурора остроносый никак не рассчитывал и потому давил
на сознательность и гражданские чувства. Но я держался как скала, которая
не идет к Магомету, и в скором времени победил. Мы условились, что мой
вояж неприкосновенен, но, возвратившись из теплых краев в Северную
Пальмиру, я тут же отзвонюсь и в будущем стану всемерно содействовать
следствию.
На том мы и разошлись. Вещи Сергея забрали, остроносый со своими сыщиками
погрузился в "газик" и исчез, а я, перекусив по-быстрому бутербродами,
начал прибираться: вынес с веранды битую посуду, поставил на место шкаф,
сложил в него разбросанное постельное белье, вернул на стеллаж книги.
Имущества в моей фазенде немного, и все это заняло не больше двадцати
минут Покончив с уборкой, я запер обе двери - на веранду и в дом,
проследовал к навесу, огляделся и решил, что сложу дрова в поленницу
попозже В другой, значит, раз, поскольку в этот мне и так досталось.
Приняв такое решение, я направился к коричневому халату, сунул в его
отвисший карман запасные ключи и окаменел
Там что-то было! Что-то гладкое, деревянное, похожее на небольшую
коробочку, чуть поменьше ученического пенала
Я вытащил ее и открыл.
В ней лежали разноцветные патрончики - примерно такие, в каких хранится
фотопленка. Патрончиков было пять: черный, белый, пестрый, желтый и
золотистый - но в этой коробке, наверное, поместились бы еще два. Надписи
или какие-нибудь условные значки отсутствовали, и на коробке тоже не
нашлось никаких указаний - ни орнамента, которым обычно украшают пеналы,
ни марки изготовителя, ни, разумеется, цены. Просто лакированная
деревянная коробочка, сделанная очень аккуратно - похоже, на заказ.
Осмотрев ее, я присел на корточки, вынул черный патрончик, поднес к уху и
встряхнул. Предположение о том, что в этих футлярах хранится пленка с
суперсекретной информацией - к примеру, как дюжина гейш моет в бане
новосибирского губернатора, - не подтвердилось: над ухом чуть слышно
брякнуло. Там находился какой-то твердый предмет величиной с футлярчик,
ибо звук был слабым и глухим: ничего не перекатывалось, не шуршало и не
скребло по внутренней стенке.
Алмаз?.. - мелькнула мысль. Здоровенный алмаз на двести тысяч долларов;
пять футляров - как раз миллион... Знающие люди, успешно подделав авизо,
тут же обращают доллары в камешки, чтоб вывезти их затем на Кипр или Крит
под видом оптического стекла...
Конечно, это являлось нелепостью; я был уже уверен, что мой покойный сосед
не воровал никаких миллионов, равно как и стратегического сырья - в
слитках, досках или очковых стеклах. Дело было в другом. В чем же?
Я отщелкнул тугую крышку с черного патрончика и вытряхнул его содержимое
на ладонь. Это было что-то спиральное, плоское, перекрученное, размером в
половину мизинца, изготовленное из стекла или какого-то полупрозрачного
сплава. Предмет оказался довольно тяжел, цвета обсидиана, и его очертания,
а также мерцавшие в глубине крохотные серебристые огоньки не давали пищи
для разумных гипотез. Ровным счетом никакой!
Выяснив это, я сунул странную штучку в футляр, закрыл его и положил в
карман. Потом повторил эксперимент - на сей раз с белым патрончиком.
Как и ожидалось, там было нечто белое, переливчатое, неопределенной формы,
притягивающее взор. Я попытался рассмотреть эту вещицу внимательней, но ее
контуры как бы дрожали и расплывались - и, что самое интересное, я тоже
словно бы расплывался вместе с ней. В голове воцарилась звенящая гулкая
пустота, ток мысли замедлился, мозг оцепенел, и я внезапно обнаружил, что
не могу вспомнить ни имени своего, ни фамилии, ни адреса, ни телефона.
Пустота тем временем тоже расплывалась и ширилась, захлестывая все новое
пространство, окружая меня со всех сторон, обволакивая невидимым туманом;
теперь я казался себе самому крохотной точкой, падавшей в бесконечную
пропасть, в какой-то бездонный провал, в трещину бесчувствия и безвременья.
Это падение длилось, длилось, длилось...
...Удар! Свет! Яркий, режущий... Путь окончен. Ощущение бесформенного
предмета, стиснутого в ладони, взгляд на часы... Кажется, что я просидел
здесь на корточках, привалившись спиной к бревну, минут сорок - сорок
пять, пребывая все это время в полном ступоре. В таком же, как жена Лота,
превратившаяся в соляной столб, или как те несчастные, коим довелось
узреть ужасный лик Горгоны... А если не касаться мифологических сюжетов,
то просто как мамонт в вечной мерзлоте.
Поднявшись и утвердившись на ногах, я на ощупь сунул белую штучку в
футляр, футляр - в коробку, закрыл ее и опустил в карман халата. Это был
превосходный тайник для таких опасных игрушек, на которые и поглядеть-то
нельзя - лучше сразу в печку, вместе с халатом. Но жечь я их не хотел, а
чего хотел, так доискаться до их сокровенного смысла. Грешен, что
поделаешь! Самонадеян и любопытен!
Впрочем, не только это двигало мной. Я понимал, что в коробке - что-то
запретное, колдовское; быть может, некие амулеты для экстрасенсорной
практики или трансперсонального погружения в нирвану. Возможно, так оно и
было - если вспомнить, где до недавних пор трудился мой сосед. Странные
слухи ходили о Психоневрологическом институте... Не менее странные, чем о
загадочном "ящике" под вывеской "Красная заря" и некоторых лабораториях
Военно-медицинской академии... Но слухи слухами, а реальность была тут,
передо мной. Я уже не сомневался, что Сергея убили из-за этих опасных
игрушек, и печалился о нем - а еще больше о Жанне и Машеньке. Что с ними
будет? Допросы, обыски, угрозы, уговоры? Все возможно! Если до меня
добрались - до приятеля, десятая вода на киселе! - то уж их-то в покое не
оставят...
Я поглядел на халат, соображая, не отдать ли эту чертовщину кому следует.
Отдать, чтоб отвязались... Вот только кому? Остроносому? Либо вчерашнему
мормонышу? Либо иродам и поганцам, убившим Сергея? Пожалуй, найдутся и
другие желающие... А раз ситуация смутная, если неясно, что отдаешь и
кому, то лучше не спешить. Как гласит народная мудрость, поспешность нужна
при ловле блох.
С этой нехитрой мыслью я покинул дом, где на полу белели контуры мертвого
тела, и зашагал к станции. Уже переминаясь на платформе в ожиданиии
приозерской электрички, потянулся к карману за сигаретами и обнаружил там
нечто твердое и гладкое. Маленький черный цилиндрик с обсидиановой
спиралькой... Не амулет ли смерти? Но я глядел на него и остался жив.
Значит...
Пронзительный гудок всколыхнул прохладный вечерний воздух и раскатился
гулким вибрирующим эхом. Приближалась электричка.
Глава 4
В воскресенье утром, после завтрака, я наконец познакомился с оолитами.
Оказалось, что это мелкие округлые зерна из углекислой извести или окислов
железа концентрически-скорлуповатого, иногда радиально-лучистого строения.
Кто бы мог подумать! В общем, почти бесполезные сведения, однако
прилагательное "концентрически-скорлупоратый" меня восхитило, и я произнес
его вслух два или три раза, добиваясь легкости звучания. После оолитов в
словаре шла "оология", наука о птичьих яйцах, но тут пришлось
остановиться, чтобы позвонить Жанне. После вчерашних событий не имело
значения, прослушивается ли ее телефон. Самое страшное уже случилось, и в
чем бы - истинно или ложно - ни обвиняли Сергея, факт его смерти
перевешивал все его прегрешения, а также всю правду и ложь.
Я позвонил, но безуспешно - ни Жанны, ни Машеньки не было дома.
Потом начались звонки ко мне. Звонили заказчики: двое - из новых, один -
из старых клиентов. Старым оказался Андрей Аркадьевич Мартьянов, мужчина
во всех отношениях положительный: не пьющий, не курящий и не бедный. Он
отзывался на кличку Мартьяныч и торговал бытовой техникой, в основном
"Сименсом" и "Бошем": холодильниками, стиральными машинами, пылесосами,
чайниками и утюгами. Были у него четыре больших магазина, приносивших
немалый доход, и при всем том мафия его не трогала: Мартьянов, мужик
предусмотрительный, из бывших милицейских, первым делом обзавелся крепкой
стражей и теперь не только сам себя берег и защищал, но и оказывал
знакомым всякие полезные услуги. Его охранное агентство называлось "Скиф"
- то ли потому, что скифы наши предки, то ли из-за пристрастия Мартьяныча
к поэзии и персонально к Александру Блоку. Девиз агентства был таким: "И
хрустнет их скелет в могучих наших лапах". Чей именно скелет, однако, не
уточнялось.
Месяцев шесть назад я сделал для Мартьянова прогноз о сроках предстоящего
обвала. Должен заметить, что такие предсказания весьма трудны; здесь надо
учесть огромное количество факторов, от позиции МВФ и ставок ГКО до
состояния президентской печени и тому подобных кремлевских интриг. Но я с
этим справился и определил, что падение курса рубля произойдет в
сентябре-октябре девяносто восьмого. Возможно, в июле-августе, если
кабинету Черномырдина сделают харакири, что отнюдь не исключалось. Во
всяком случае, мой клиент должен был сбросить рублевую массу не позже мая
и обратить свои капиталы в валюту и товар. С валютой не предвиделось
проблем, а вот насчет товара Андрей Аркадьевич и хотел со мной
посовещаться.
Мы договорились о рандеву - через час, на моей квартире, - и я положил
трубку. Почти тут же раздался новый звонок: некая дама, директор
страхового общества "Гарантия и покой", мечтала получить у меня
консультацию. Мы поговорили о том о сем; из ее намеков было понятно, что
даме не терпится схарчить пару-другую конкурентов, тоже подвизавшихся в
страховом бизнесе. Дело это тонкое, непростое, и я, уведомив просительницу
о расценках, сказал, что возьмусь за него, но не сейчас, а через две
недели, когда отгуляю отпуск. Она удивилась: разве у людей моей профессии
бывают отпуска?.. Бывают, ответил я, ибо крысоловы - тоже люди.
Последним позвонил какой-то старец с рекомендациями от Петра Петровича, а
может, от Абрам Абрамыча. Этот интересовался, что ему делать с
обязательствами "МММ", "Хопра" и "Гермес-Финанса". Я сказал, что делать, и
в утешение добавил, что за этот свой совет не требую гонорара.
Тем временем подъехал Мартьянов - на скромных "Жигулях", никакой
помпезности, никаких золоченых бамперов. Комплекция его впечатляла: повыше
меня и пошире в плечах, с брюхом шестидесятого размера. Он, безусловно,
относился к сословию "новых русских", но был не из тех навороченных
мужиков, у коих пальцы веером, а уши трубочкой. Это был боец! Конквистадор
Писарро, ковбой с Дикого Запада! Дни стояли теплые, но он облачился в
плащ, карманы которого подозрительно отвисали. Этот старый милицейский
дождевик являлся его обычной униформой, и я знал, что в левом кармане
хранится кастет - на случай мелких разборок, а в правом - "беретта", на
случай крупных. Еще под плащом скрывался обрез с чем-то колюще-режущим,
так что Мартьянов мог хоть сейчас идти в штыковую атаку или залечь и
отстреливаться в траншеях.
Он стиснул мою ладонь, пробормотал: "Люблю тебя, предвестник рока, люблю
твой неподкупный вид" - и величественно проследовал на кухню, к столу с
крепким чаем и бисквитами. Мы сели и занялись делом.
В данный момент бизнес Андрея Аркадьевича процветал, но не было сомнений,
что после обвала его ожидают полный застой и диссипация. Причин к тому
имелось две: во-первых, холодильник "Бош" не самый нужный из предметов в
эпоху кризиса, а во-вторых, с падением рубля правительство тут же начнет
аннексировать выручку в твердой валюте. А это означало, что с "Бошем"
придется раздружиться: "Бош" не делает поставок за фуфу. С учетом всего
вышесказанного я посоветовал клиенту переменить товар. Лучше заняться
топливом и продовольствием, мясом или зерном; можно подумать о
птицефабрике, о свиноферме, пивном заводике либо бензоколонках. Мартьянов
слушал и горестно вздыхал. В холодильниках и утюгах он разбирался неплохо,
а к мясу, зерну и бензину испытывал недоверие. Оно и понятно: мясо
портится, зерно гниет, а бензин приходится разбавлять - иначе какая выгода?
Дослушав до конца, мой гость вздохнул в последний раз, наморщил крутой лоб
и поинтересовался гулким басом:
- Предложишь еще что-нибудь?
По радио в этот момент передавали увертюру к "Баядерке", и я сказал:
- Можно девочками торговать... Или контрабандными сигаретами.
Мартьянов ухмыльнулся и процитировал:
- По рыбам, по звездам проносит шаланду; три грека в Одессу везут
контрабанду... Нет уж, Дима, друг дорогой, стар я для этаких выкрутасов. Я
уж лучше в Канаду эмигрирую и займусь каким-нибудь законным промыслом. К
примеру, вешалками из лосиных рогов.
- Тоже дело, - согласился я.
Наступила пауза. Мы прихлебывали крепкий горячий чай - единственный
напиток, который признавал Мартьянов, - и размышляли каждый о своем.
Андрей Аркадьевич думал, вероятно, о предстоящем кризисе, о холодильниках,
бензине, вешалках и рогах; мои же мысли текли сразу по нескольким
направлениям: одно ответвлялось к Андалусии, другое - к амулету,
прихваченному с дачи, а третье - к новым моим знакомцам, ко всяким
мормонышам и остроносым. Наконец, вспомнив о милицейском прошлом гостя, я
спросил:
- Мартьяныч, ты в нашем УБОПе кого-нибудь знаешь?
- Знаю. Примерно всех. Видишь ли, мой "Скиф" это и есть УБОП. Или, если
угодно, наоборот. Людям-то жить надо... - Он с удовольствием вдохнул
курившийся над чашкой пар и сощурился: - А что, есть проблемы?
- Собственно, никаких. Про майора Скуратова не слыхал? Иван Иваныча?
Тощий, жилистый, лет сорока пяти и с носом, как у Буратино?
С обстоятельной неторопливостью Мартьянов допил чай, вытер испарину со
лба, подумал и вынес заключение:
- Не наш. Даже не из Питера. И не из нашего УБОПа. Если ему за сорок, так
я его должен знать. А раз не знаю, выходит, что фрукт со столичной елки.
Их сюда понагнали целый батальон, только не в УГРО, не в УБОП и УБЭП. Я
думаю, твой Иван Иваныч не с Петровки, а с Лубянки.
- А Танцор кто такой? Мартьянов помрачнел.
- Редкая гнида! Авторитет купчинской группировки... Ко мне подкатывался,
"крышу" сулил... Ну, парни мои его наладили! Двигай, говорят, пока твоя
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг