основательность шеи, твердые, жесткие губы и волевые складки у рта, какие
бывают от государственных дум. Но если не было того, о чем я помнил, то
что же было? Клоунада, цирк? Которому не место в этом кабинете, но в
других краях и при других обстоятельствах он, этот цирк, вполне допустим и
даже желателен... В самом деле, отчего солидному человеку не вспомнить
юность и не спустить пары? Повеселиться, покуролесить, подурачиться... Тем
более что дурачества безобидные - выпивка там, анекдоты... ну,
секретарша... И что с того? С кем не бывает? Бывает! Как говорится, седина
в бороду, бес в ребро!
Имелась, впрочем, и другая версия: все могло оказаться иначе, не
клоунадой, а игрой, точно рассчитанным лицедейством, желанием не
подурачиться, а одурачить. Кого? Меня? Покойного Бориса? И прочих
алькатразских постояльцев? К примеру, Бартона из Таскалусы?
Георгий Саныч что-то нажал под столешницей, и в кабинет просунулась
головка Эллочки в светлых кудряшках.
- Коньяк. Лимон. Кофе. И группу охраны к моим дверям.
Все появилось мгновенно, с армейской точностью - я и глазом моргнуть не
успел. При виде рюмок с коньяком черты у нашего хозяина расслабились, взор
помягчел; сделав широкий, гостеприимный жест, он произнес:
- За продолжение приятного знакомства! В новом, как я надеюсь, качестве!
Мы выпили. Коньяк был дорогой, французский; такой у нас не принято
закусывать, его положено воспринимать нёбом, и пищеводом, и всеми фибрами
души. Заметив, что я проигнорировал лимон, Георгий Саныч одобрительно
кивнул и покосился на Скуратова.
- Представь нас друг другу, полковник. По всей форме.
- Хорошев Дмитрий Григорьевич, - произнес остроносый в той же официальной
тональности, как при нашей первой встрече. - Возраст - тридцать шесть,
холост, но собирается жениться, кандидат наук, сотрудник Института проблем
математики в бессрочном неоплачиваемом отпуску. Наш информатор. А это, -
он с почтением приподнял брови, - это Зубенко Георгий Александрович, в
прошлом генерал КГБ, а в данный момент - генеральный директор компании
"Российские сплавы". Наш шеф. Прибыл вчера из столицы. Цените, Дмитрий
Григорьевич, - приехал ради вас!
Из этой краткой прелюдии слух мой выхватил сперва всего три слова:
"Холост... собирается жениться..." Кажется, о наших с Дарьей отношениях
знали все: команда альфа, и команда бета, и даже попугай Петруша. Петруша
был сравнительно безвреден, покуда клюв не разевал, а вот зулус
намеревался бросить мою красавицу под поезд. Не знаю, какие планы были на
этот счет у остроносого, но он меня предупредил. Жениться собираетесь,
Дмитрий Григорьич? Так будьте поосторожней. Ведь, кроме поездов метро,
есть и трамваи, и электрички.
Осознав сей факт, я тут же столкнулся еще с двумя, такими же ясными и
неприятными: во-первых, из посредников меня разжаловали в информаторы, а
во-вторых, надули с генералом. То есть генерал присутствовал, и даже не
просто генерал, а сам Зубенко, куратор Косталевского, но - бывший.
Отставной! Не эфэсбэшный генерал, а кагэбэшный. И какое, спрашивается, он
имел отношение к делу?
Да, нелегкий выдался денек! Можно сказать, ревизия всех аксиом и
постулатов... Две команды, и обе - перевертыши!
Зубенко похлопал ладонью по крышке стола:
- Материалы, Дмитрий Григорьевич! Кажется, вы что-то нам принесли?
- Принес, - выдавил я. - Но прежде хотелось бы прояснить ситуацию.
- Дмитрий Григорьевич не любит блуждать в потемках, - проворковал
остроносый. - Такой уж он человек... Предпочитает определенность.
С этими словами Скуратов поднялся, на пару секунд приоткрыл дверь в
приемную и продемонстрировал мне стражей - три зеленых вместительных шкафа
на белокуром фоне секретарши Эллочки. Для полной, так сказать,
определенности.
Изображая нерешительность, я вытащил конверт, покрутил в руках и положил
на колени. Затем уставился на экс-генерала.
- Вы, Георгий Саныч, не из ФСБ. И здесь не Управление аналитических
исследований.
Он коротко хохотнул:
- Какая проницательность! Так вот, мой дорогой, такого управления больше
не существует. Упразднено! Лет этак семь тому назад. Управление не
существует, структура исчезла, а люди, заметьте, остались... И этот ваш
Косталевский, и другие, а среди них - Скуратов Иван Иванович, мой прежний
помощник. Вот он - действительно из ФСБ! Начальник отдела. Трудится на
обновленную державу, но помнит о старых друзьях и начальниках. И старые
друзья его не забывают, содействуя в меру сил и средств. Общие деловые
интересы, Дмитрий Григорьевич! Деловые интересы плюс патриотизм! Вы ведь,
надеюсь, тоже патриот?
И этот о деловых интересах, подумал я, вспомнив о Бартоне. Деловые
интересы, дьявол их побери, да еще с патриотическим уклоном! В какую
только сторону, в левую или в правую? Затем я мысленно принес свои
извинения ФСБ. Справедливость есть справедливость; хоть Скуратов и
относился к этому ведомству, работал он все-таки на прежних начальников и
друзей.
Экс-генеральская ладонь нетерпеливо хлопнула по столу.
- Так что же, Дмитрий Григорьевич?
- Вы - не из ФСБ, - упрямо повторил я, стиснув конверт побелевшими
пальцами.
- Я - из КГБ, - с любезной улыбкой сообщил Зубенко.
- Такой организации больше не существует.
- Вы уверены? Вы в этом абсолютно уверены? Как в торжестве российской
демократии? Может, вам мнится, что прошлое кануло в вечность, что
Политбюро ЦК - смутный сон, что не осталось в живых ни одного секретаря
обкома, что миллионы членов партии - руководители, офицеры, ученые,
специалисты - все как один ушли на покой или перекрестились в либеральных
демократов? - Он выдержал паузу, разглядывая меня, словно какое-то мелкое
диковинное насекомое. - Все не так, Дмитрий Григорьевич, все не так. Я
ведь сказал вам: структура исчезла, а люди остались. Люди, кадры! Те,
которые трудятся и верят, и те, которые следят; ну и, конечно, те, которые
руководят и платят. А раз платят, значит, рассчитывают на окупаемость
вложенных средств. Вы спросите - каким же образом? Какую прибыль мы
надеемся извлечь? И я вам отвечу: прежний Союз. Прежнюю нашу державу, в
прежних ее границах или, быть может, продвинутых на запад и на юг. Великую
страну, достойную великого народа! Ответьте, Дмитрий Григорьевич, разве
это не патриотично?
- Этот патриотизм пахнет большой кровью, - возразил я, и ладони Зубенко
тут же взлетели над столом, как два боевых вертолета. Их пальцы-орудия
были нацелены в мои виски.
- Нет, нет и еще раз нет! Есть множество способов для достижения цели, и
одно из них - в ваших руках, Дмитрий Григорьевич! Вы можете гордиться тем,
что...
Он говорил о моей высокой миссии информатора-стукача, а мне опять
вспоминался Бартон. Какое совпадение! С той, бартоновской, стороны тоже
знали о множестве способов для достижения цели, о средствах
предпочтительно бескровных, тайных и тихих, но эффективных, как петля на
шее... Еще я думал, что Зубенко прав, посмеиваясь над нашей российской
демократией: да, прежняя структура исчезла, но кадры остались, а значит,
бессмертные традиции живы. Живы, хоть ФСБ сменило КГБ, хоть правят страной
не генсеки, а президент с премьером, хоть прежний Верховный Совет теперь
называется Думой. И что с того? Как говорят британцы, а bad penny always
comes back - фальшивая монета всегда возвращается.
Экс-генерал Зубенко продолжал говорить. Сейчас ни тоном, ни манерами он не
был похож на бесшабашного полковника Гошу; он казался убедительным, где
надо - обтекаемым, где надо - ласковым, где надо - строгим. Он напоминал
мне кривую Пеано, проходящую через каждую точку плоскости: ни один момент
не был упущен, ни один довод - позабыт; он обо всем побеспокоился и все
учел. Кроме, вероятно, амулета на моем запястье.
- Не упорствуйте, Дмитрий Григорьевич, не упрямьтесь. Вы математик,
интеллигентный человек, вы понимаете ситуацию. Волею случая вы узнали то,
чего не должны были знать, и теперь перед вами альтернатива: или преданное
служение, или бесславный конец. Бесславный и безвестный, что было б
трагично для столь молодого человека... Подумайте! Я не хотел бы на вас
давить... - (взгляд в сторону дверей), - я надеюсь, что ваш выбор будет
правильным, объективным и свободным. Свободным в смысле убеждений: вы
должны быть внутренне уверены, что встаете на правильный путь и отдаетесь
в надежные руки. А чтобы ваша решимость окрепла, поговорим о другом, о
том, кем вы были и кем вы стали. Вспомните, Дмитрий Григорьевич,
вспомните! Вы были ученым, уважаемой личностью, доверенным из доверенных,
в каком-то смысле избранником - и вы потеряли все. Все! Работу, почет,
материальную обеспеченность, защиту государства... да и само государство
тоже... Вы - нищий! И кто же в этом виноват? Не я и не полковник
Скуратов... Вы знаете, кто! Но я не призываю к мести, я призываю к тому,
чтобы бороться, чтобы трудиться над изменением ситуации, для вас и для
прочих россиян. Ибо она позорна, нетерпима, и потому...
А ведь он меня гипнотизирует, мелькнула мысль. Без всяких там научных
выкрутасов, без гипноглифов и хитро закодированных текстов, даже без
пресловутого стеклянного шарика... Именно так, как говорил Косталевский:
все работает, все ведет к определенной цели - слова, ритмика фразы,
порядок ударных и безударных слогов, чередование согласных...
Двадцать-тридцать минут, и разум настроен на подчинение; затем команда - и
кранты! Будешь чесать левое ухо правой рукой...
Я так и сделал, чтобы разрушить наваждение: хмыкнул, почесался и
нерешительно пробормотал:
- Есть, однако, моральный аспект проблемы... этическая, так сказать,
сторона... Мы с Косталевским считали, что документ предназначен властям.
Точнее - Федеральной службе безопасности, которая курировала проект и в
данном случае олицетворяет власти. А теперь выясняется, что исследования
финансировались частным порядком, и вы, Георгий Саныч, - частный
предприниматель, желающий использовать гипноглифы в личных своих
интересах. С той, вероятно, целью, чтобы влиять на президента и его
окружение, на политиков и облеченных властью лиц. Немного слишком, вы не
находите?
Зубенко обернулся и посмотрел на карту Союза, сверкавшую на стене
полированным деревом. Потом, будто почерпнув в этом зрелище решимость, он
подмигнул остроносому:
- А Дмитрий Григорьич соображает! Аналитик! Голова! Влиять на
президента... Именно так, мой дорогой, - это уже относилось ко мне. - Но
кое в чем вы ошиблись. Я-не частное лицо; как было отмечено ранее, есть
люди, которые руководят и платят. И они, эти люди, тоже власть. Хотите
доказательств? Ну, что ж... - Экс-генерал откинулся на спинку кресла, и
черты его приняли задумчиво-отрешенное выражение. - Я не стану касаться
имен, Дмитрий Григорьевич: многие вам знакомы, а незнакомые лучше не
вспоминать. Давайте используем доводы логики - чистой логики, в которой
вы, бесспорно, профессионал. Представим, что я хочу влиять на
президента... с помощью вот этого, - он показал на конверт, лежавший на
моих коленях. - Но как это можно практически осуществить? Помилуй бог, я
ведь не пью с президентом коньяк и не отдыхаю в Испании! Меня к нему и
близко не подпустят! Я - здесь, а он - тут! - Зубенко хлопнул одной
ладонью по столу и приподнял другую, отмерив изрядное расстояние. - Однако
есть люди, которые рядом с президентом, которым он доверяет, к которым
прислушивается - и будет доверять безоглядно, не так ли? И раз эти люди
близки к президенту - да и не только к нему - значит, они - это власть!
Более реальная, чем все депутаты Думы и чем кабинет министров. Вы следите
за ходом моих размышлений, Дмитрий Григорьевич? Вы понимаете, что мы, - он
подчеркнул это "мы", - такая же власть, как и любая государственная
структура? Или назвать вам пару имен?
Я покачал головой. В именах, пожалуй, не было необходимости, как и в
использовании черного гипноглифа. Главное мне поведали и так, а что
опустили, то не представляло трудов домыслить. В родной тайге российского
истеблишмента я все-таки ориентировался лучше, чем в политических
заокеанских джунглях. Иными словами, людей, упомянутых Бартоном, я большей
частью не знал, а вот о неназванных экс-генералом мог догадаться.
Кто были эти загадочные "мы"? Личности, не раз мелькавшие на телеэкранах,
по разным поводам, в различных ракурсах и позах. Министр Икс, стяжатель и
взяточник; лидер парламентской фракции Игрек, болтун со склонностью к
авантюризму; генерал Зет - мракобес и хам, прямолинейный, как штыковая
атака. Были, конечно, и другие: свора алчных парламентариев, тосковавших
по прежним временам, а в нынешние не обижавших себя зарплатой; партийные
боссы, что набивали карман, попутно горюя о бедах народных; служители
закона с подмоченной репутацией, губернаторы - уголовники и аферисты, мэры
- лихоимцы и разбойники, и, само собой, генералы, кабинетные полководцы,
обожавшие играть в войну, будто гибли в ней не живые люди, а валились с
глухим могильным стуком оловянные солдатики. Все - при погонах и
должностях, в орлах и звездах; иные - ближе к власти, иные - дальше, но
все, подобно нанимателям Бартона, спаяны деловыми интересами и круговой
порукой. Плюс, разумеется, патриотизмом.
Нет, я не нуждался в амулете, чтоб выведать их имена. Они меня, в общем,
не интересовали; проблема заключалась в другом. Собственно, в двух
вопросах: чего добивается Зубенко, и уберусь ли я отсюда на своих двоих.
Иными словами, живьем. Последнее не исключалось: Скуратов раньше говорил,
что я ему не интересен, но ведь зачем-то он меня сюда привез! А
экс-генерал уламывал с таким упорством и настойчивостью! Хотя они могли бы
вызвать стражу и вмиг изъять мой драгоценный документ... Однако не изъяли!
Привезли и теперь уговаривают, хотят, чтоб я отдался, как
невеста-девственница в первую брачную ночь... Значит, что-то им надо! Либо
сейчас, либо в отдаленной перспективе. Откуда им знать, что век у наших
перспектив короткий: до той секунды, пока они не прочитают документ.
Решив, что время пришло, я вытащил пачку листов и дискету и разложил их на
столе.
- Хватит, Георгий Саныч. Вы меня убедили. Предположим, что убедили... Вам
хотелось, чтоб я передал документ по доброму согласию, без принуждения и
страха - и вот я его отдаю. Владейте, распоряжайтесь, и будем считать, что
мой долг перед грядущим поколением исполнен. Но есть еще договоренность с
Косталевским, если вы в курсе... почетный пенсион, грамота с виньетками и
все такое прочее. Не знаю, какой теперь в том смысл, раз Косталевский
трудился не на ФСБ, но все же...
- Он трудился на меня, - внушительно произнес Зубенко. - И раньше, и
теперь. Я ему платил! И я договоренность выполняю. Хотя предпочел бы, чтоб
Александр Николаевич лабораторию не покидал. Может, вы его убедите?
Косталевского не просто заменить...
Последние фразы повисли в воздухе - вместе с листком бумаги, украшенным
подписями и печатями, который протягивал мне генерал. Я принял его из рук
в руки и ознакомился. Все в порядке, все о'кей, все по высшему разряду...
Такие люди подпись приложили! Такие высшие чины! Этот и тот... тот и
этот... и даже!.. Мать моя родная!..
Вероятно, я изменился в лице, так как Зубенко сказал с покровительственным
смешком:
- Читайте, Дмитрий Григорьевич, читайте! Этот документ я привез с собой.
Теперь вы понимаете, что я не обманываю ни вас, ни уважаемого профессора
Косталевского? Мы имеем неплохие контакты - и с ФСБ, и с Министерством
обороны, и - как вы могли убедиться - даже с Российской академией наук.
Все, как я вам объяснял: структура исчезла, люди остались. А люди -
решающий фактор...
Затем они с остроносым углубились в мой меморандум, просматривая его по
диагонали, мельком, как делал Бартон, то есть в безопасном режиме. Листая
страницы, Георгий Саныч с одобрением бормотал: "Кажется, все в
подробностях... прекрасная работа... инициирующий модуль описан в
деталях... частоты... где тут частоты?.. Так, в таблице... ну, формулы
пропустим, это для специалистов... а вот этот график любопытен... оч-чень
любопытен!.." Судя по репликам, экс-генерал был более в курсе разработки,
чем полковник, и не оставалось сомнений, что оба они изучат мой манускрипт
с начала и до конца. Ну а потом - легкая лоботомия, и эти листки с
дискетой отправятся дальше. В столицу. Все дальше и выше... Возможно,
прямиком к министру Икс, политику Игрек и полководцу Зет...
Шуршали страницы, а я, прислонившись затылком к мягкой кожаной спинке
кресла, вспоминал Испанию, теплый вечерний воздух, звездные андалусийские
небеса и гостеприимный отель "Алькатраз". Но на фоне этих красот маячило
мертвое лицо Бори-Боба и слышался его хрипловатый, будто простуженный
после бассейна голос: "Вот она, справедливость... Одни отчизне служили,
кровь проливали, а нынче топают на костылях... Другие жрали-пили и
набивали карман, и теперь им все позволено - и та же выпивка, и бабы, и
брехня о драчках, где задницы их отродясь не бывало. И власть опять же у
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг