интеллектуалов, коих отныне не придется ссылать, гноить в лагерях, сводить
с ума в психушках; наконец, я мог вообразить самое жуткое, чудовищное,
беспросветное: человеческий океан, неисчислимые людские массы, зараженные
иррациональным страхом или сокрушительной яростью - белые против черных,
черные против желтых, и все - против рыжих и косоглазых... Но еще ужасней
казались толпы, охваченные ликованием. Я видел, как, веселясь и ликуя,
идут они на подвиг и на труд, текут к избирательным урнам, корчуют лес,
копают землю и ложатся в нее миллионами - ложатся в вечную мерзлоту с
застывшей улыбкой на губах и искренней радостью в сердце.
Такое - или почти такое - уже случалось, и все это я мог вообразить, но
позабыл о масштабах. О том, что над миллиардами рабов должны стоять
миллионы надсмотрщиков, над ними, в свою очередь, тысячи ответственных лиц
- и так далее, и тому подобное, до самых главных боссов, командующих этим
социальным криминалом. Скольких же придется обработать? Скольким доверить
гипноглифы, необходимые для обработки? Скольких посвятить в секрет? И
неизбежно наделить их властью - властью пастуха и дрессировщика с
кнутом-гипноглифом в руках... И что потом? Ведь с властью расстаются
неохотно...
Это являлось совершенно невероятной, апокалипсической картиной, и я был
вынужден признать, что метод бартоновских боссов и тоньше, и мудрее. Они,
эти серые кардиналы, не собирались делиться властью с надсмотрщиками и
пастухами; им было известно, где рычаги управления миром, где самая важная
рукоять, которую надо давить и крутить. Чего же проще! Выбрав главного
пастушка и контролируя его, они могли добиться тех же результатов, какие я
вообразил в своей наивности. Добиться чего угодно, не раскрывая волшебных
карт - того же ликования у избирательных участков или погрома рыжих и
косоглазых. Их способ действий исключал фантазии и миражи - наоборот, он
был реален, как рулевая тяга или клавиши рояля. Реален до судорог!
Когда мы выбрались из затора и покатили по Садовой, мое настроение
поднялось. Все-таки я захлопнул крышку - тяжелую крышку над рояльными
клавишами, прищемив кардиналам пальцы! Совесть теперь меня не мучила,
сожаления не терзали, и акт свершенного мной насилия казался вполне
приемлемым и даже где-то благородным. Если же говорить начистоту,
откровенно и без обиняков, я ощущал себя защитником демократии, спасителем
Билла Клинтона, Мадлен Олбрайт и английской королевы. Да что там Билл,
Мадлен и королева! Спасителем мира, вот так! Конаном и Джеймсом Бондом в
одном лице, который, совершив все подвиги, положенные по сценарию,
вернется к своей Рыжей Соне. И, разумеется, к ее попугаю.
Я размечтался об этом, очнувшись лишь в ту секунду, когда машина
тормознула у Невского. Странно! Очень странно! Чтобы попасть на Литейный,
четыре, в Серый Дом, нам полагалось свернуть у цирка или еще на
Кутузовской набережной - в общем, где-то свернуть, а вовсе не тащиться к
Невскому проспекту. Разве что с целью моциона... И теперь, прогулявшись и
взбодрившись, мы повернем в нужную сторону, к историческим серым стенам,
преодолеем гранитные ступени, войдем в вестибюль и поднимемся в уютный,
обшитый дубом кабинет... К генералу, начальнику остроносого...
Генеральские кабинеты всегда отделывают дубом, и двери в них тоже дубовые:
дуб прочней сосны, так что если придется отбивать атаку...
Мысль моя прервалась - вспыхнул зеленый свет, рявкнул мотор, и "Волга"
покатилась дальше по Садовой. Мимо Гостиного Двора и здания библиотеки,
мимо лавочек, кафешек и ресторана "Метрополь", будто никаких серых
казенных домов в природе вообще не существует. Я встрепенулся, раскрыл
рот, и Лев с Леонидом сразу напряглись. Это тоже выглядело странно: на
меня они не смотрели, даже пальцем не шевельнули, но в плечах ощущалась
гранитная твердость. Будто два жернова готовились сплющить и растереть
ячменное зернышко.
Я закрыл рот, сглотнул слюну, потом снова открыл и осведомился:
- А куда мы, собственно, едем, Иван Иванович?
- А собственно, куда положено, Дмитрий Григорьевич. Вы ведь хотели к
генералу? Так мы к нему и направляемся. - Иван Иваныч повернул голову,
посмотрел на меня и добавил: - Генералу тоже захотелось с вами
встретиться. Даже из Москвы для этого прибыл. Он, понимаете, человек
любопытный и очень убедительный. В том смысле, что умеет убеждать.
- Не водятся на Садовой генералы, - мрачно возразил я. - Генеральское
место известно где - на Литейном. Ну еще в Главном штабе на Дворцовой
площади.
- Много вы понимаете в генералах! - отбрил меня Скуратов. - Ровно столько
же, сколько в полковниках ФСБ! - Он помолчал, затем, смилостивившись,
пустился в объяснения: - Во-первых, заметьте, Дмитрий Григорьевич, мы едем
не на Садовую, а по Садовой, прямо к Московскому проспекту. А во-вторых,
наше ведомство носит скорее организующий, научно-аналитический характер и
тем отличается от прочих служб системы безопасности. Мы не привыкли
дислоцироваться в местах традиционных, набивших оскомину - Литейный или,
положим, столичная Лубянка. Кстати, для нас там и места нет... Главное
Управление в Москве располагается на Лесной, неподалеку от Белорусского
вокзала, рядом с химико-технологическим институтом. Если помните - тот
самый, имени Менделеева... и в нем - несколько наших лабораторий...
изучают внеземные материалы и артефакты... Очень забавная тематика! И
очень перспективная! А региональное Северо-Западное Управление - то есть
наше, петербургское - находится в одном НИИ. Почтовый ящик, разумеется.
Чипы, электроника, связь, вычислительная техника... Ну, увидите сами.
"Что это он разболтался? - промелькнуло у меня в голове. - Зубы
заговаривает или желает на работу устроить? В тот самый НИИ, где чипы с
электроникой? Чтоб Хорошев Дмитрий Григорьич сидел на трассировке плат и
был всегда под боком и приглядом?.. Пожалуй, не выйдет. Не слюбится и не
станцуется. Насиделся я в таком НИИ, в родном Промате. Формально даже
сейчас сижу. Никто ведь меня не увольнял... всего лишь бессрочный
отпуск... скажем, с целью благоустройства личной жизни..."
Мысль о личной жизни заставила вспомнить Дарью, что потянуло цепочку иных
ассоциаций, но не лирических, а совсем другого свойства. Я наклонился
вперед, к затылку Скуратова, торчавшему над спинкой кресла, и пробурчал:
- А мою соседку вы на Литейный вызывали. Это как понять?
- А так, что вызывал ее не полковник ФСБ, а майор УБОП, и совсем по
другому делу. Удовлетворены, Дмитрий Григорьич?
- Вполне, Иван Иваныч.
Но подозрения мучили меня на всем пути по Московскому проспекту, а это,
должен признаться, очень длинная магистраль. Скуратов молчал, словно
наслаждаясь моей нервозностью, и я, чтоб отыграться, стал издавать
всевозможные звуки - кашлял, хмыкал, сопел, кряхтел, с удовольствием
ощущая, как Лев с Леонидом напрягают мышцы при каждом моем хмыке и кряке,
а голова у Иван Иваныча непроизвольно дергается. Временами я запускал
пальцы левой руки под правый рукав свитера, ощупывал браслет с гипноглифом
и представлял чугунную рожу зулуса, а также двух "хвостов", уснувших на
скамье, рядом с помойными бачками. Это придавало мне уверенности,
напоминало, кто тут хозяин, кто командует парадом и правит бал. Если не
сам Сатана, то крысолов, его приятель и посланник.
Наконец мы выехали на шоссе, повернули три-четыре раза и минут через
десять остановились у бетонного низкого корпуса, над которым возвышался
небоскреб в целых шестнадцать этажей. Отраслевой НИИ по кличке "Сапсан",
почтовый ящик и военный отпрыск объединения "Светлана"... Эту контору я
знал: случалось здесь бывать и даже выполнять заказы - конечно, в прежние
проматовские времена. Занимались тут проектированием начинки для
компьютеров спецприменения - тех, что ставят на ракеты и подлодки,
истребители и комплексы ПВО. Какая существовала еще тематика, не ведаю, не
знаю: я тут выше восьмого этажа не поднимался и к самой небоскребной
верхотуре допущен не был. Но и нижние ярусы впечатляли: стерильные цеха
для напыления микросхем, мраморные стены, округлые стальные двери-люки,
герметичные тамбуры, техники в белых халатах, компьютеры, автоматика - и
все, заметьте, высшего качества и отечественной разработки. И кому это
мешало?..
Покинув машину, я заметил, что "Сапсан" переживает не лучшие времена.
Вывесок на нем отродясь не бывало, и нечему было трескаться и падать, но
окна, когда-то сиявшие, как полированный хрусталь, казались покрытыми
пылью, и по обе стороны от приземистого нижнего корпуса тянулись уродливые
загородки из стальных прутьев, а за ними торчали навесы, забитые доверху
серыми алюминиевыми чушками и латунными болванками, блестящими желтизной.
Еще было несколько трейлеров: их то ли нагружали, то ли разгружали
небритые мужики в тельняшках. В общем, результат конверсии
военно-промышленного комплекса был, как говорится, налицо.
- Люди гибнут за металл, - пробормотал я, поторапливаясь вслед за
Скуратовым к подъезду.
Он обернулся:
- Что? Что вы сказали?
- Ничего существенного, Иван Иваныч. Вам вся эта бурная деятельность не
мешает? - Я кивнул в сторону загородки и навесов.
- "Крыша", - многозначительно отозвался остроносый. - Источник
финансирования и надежная "крыша", вполне созвучная времени.
Мы перешагнули порог и очутились в просторном вестибюле. Тут все еще
стояла охрана, но не гэбисты, как в нашем Промате, а милицейские сержанты
- правда, с автоматами и в бронежилетах. Сторожили они вход в коридор и
два лифта усиленной грузоподъемности; на левом была табличка "НИИ
"Сапсан", этажи 2-14", на правом - "АО "Российские сплавы", Петербургский
филиал, этажи 15-16". И хоть у "Сплавов" площадь была поскромней, чем у
"Сапсана", не приходилось сомневаться, кто тут вверху, а кто - внизу:
дверцы левого лифта выглядели потертыми и исцарапанными, а дверцы правого
сияли свежей полировкой.
Скуратов кивнул охранникам, приказывая посторониться. Меня стражи словно
не заметили; впрочем, я шел вслед за полковником, а сзади топали два
лейтенанта, так что расклад был ясен: кого-то конвоируют. Может, шпиона, а
может, соперника "Российских сплавов", перехватившего заказ на бронзовые
канделябры.
В кабинку мы вошли вдвоем, я и Скуратов: то ли нужда в конвоирах отпала,
то ли Лев с Леонидом не имели допуска на самый верх, к генеральскому
апартаменту. Лифт мягко тронулся, не останавливаясь на нижних этажах,
поднимая меня в те небоскребные ярусы, куда лет восемь назад мог добраться
лишь наш проматовский директор-академик, да и то по особому приглашению.
Говорили, что в этих заоблачных высях обитает местная администрация: сам
генеральный "Сапсана" плюс куча его замов, плюс первый отдел и
представители заказчика, плюс референты, секретари и остальные прихлебалы.
Но теперь там, судя по всему, располагалась служба ФСБ, региональное
Управление аналитических исследований, и я терялся в догадках, когда и как
это произошло. В какую, так сказать, эпоху? Год назад? Пять лет? Или же
десять? Или Управление было там всегда и лишь в последние годы,
отмежевавшись от "Сапсана", прикрылось вывеской "Российских сплавов"? Но,
спрашивается, почему? "Сапсан" являлся государственной конторой, а
"Сплавы", надо думать, частной; чем же такая фирма предпочтительней для
маскировки? Да еще не группы, не отдела, а целого управления!
Я чувствовал, что меня морочат. Дурят, дезинформируют, водят за нос,
забивают баки и вешают лапшу на уши. В чем, в чем, а в этом остроносый
Иван Иванович Скуратов был превеликий мастер! Мне вспомнилось, как он
вломился в мою квартиру - с историей о поддельном авизо, о краденых
досках, стекле и металле. Похоже, уши у этой байки росли отсюда, из
"Российских сплавов": тут как раз торговали металлом и, вероятно, не
пренебрегали досками и стеклом. Но если так...
Дверцы лифта бесшумно раздвинулись, и мы вышли в холл шестнадцатого этажа.
Он был роскошен. Куда там генеральский кабинет! Здесь стены были обшиты
палисандром, с золотистого потолка струился свет невидимых светильников,
нога утопала в пушистом ковре желто-салатных оттенков, а из огромного окна
открывался бесподобный вид на город Пушкин, лежавший к югу километрах в
пяти-шести, на его дворцы, озера и парки, сиявшие осенним великолепием.
Вдоль стен красовались обтянутые палевым шелком канапе во французском
стиле, с гнутыми ножками и приподнятым изголовьем, меж ними - затейливые
бюро, тоже из палисандра, двери с отделкой маркетри, серванты и огромные
зеркала; на застекленных полках и на столешницах бюро - продукция
"Российских сплавов". Вернее, образцы товара; я был уверен, что эта фирма
ничего не производит и, вероятно, ничего не покупает, а только продает.
Товар был оформлен превосходно: не чушки и не обрезки проводов и рельсов,
а бронзовые изваяния, пепельницы из оптического стекла, серебряные
подсвечники и мельхиоровая, редкой красоты, посуда. Везде - рекламные
таблички с ценами в долларах, марках и франках, но ни один из этих текстов
ни сном ни духом не намекал, что тут или где-то поблизости (возможно - на
крыше?..) располагается секретное подразделение ФСБ.
Правда, тут были охранники - трое верзил в серо-зеленом, напоминавшие
статью покойного Борю-Боба. Среди палисандровых дизайнов и серебристых
зеркал они смотрелись неважно - как самодельные шкафы в изящной
французской гостиной. Но дело, видимо, знали: я не успел из лифта шагнуть,
как три ствола нацелились мне в лоб.
- К Георгию Санычу, - отрывисто сказал Скуратов. - Он ждет.
Один из шкафов - видимо, главный - кивнул, и мы проследовали к дверям. От
эрмитажных они отличались лишь в незначительных деталях: ручка была из
серебра, в виде нагой наяды, а поперек узорчатой филенки шла надпись, тоже
серебряными буквами: "Приемная". Мой спутник нажал на ручку, толкнул, и
плечи его на долю секунды перекрыли поле зрения. Я, озираясь, ввинтился в
комнату вслед за ним, глянул и обомлел: у вторых эрмитажных дверей с
табличкой "Генеральный директор", за антикварной красоты столом, при
компьютере и остальных секретарских аксессуарах, маячило что-то знакомое.
Можно сказать, очень знакомое! Не иначе как Эллочка, крашеная
андалусийская блондинка. Вот так сюрприз! Сидела она в креслице, изящно
сложив ножку на ножку, и занималась самым секретарским делом: полировала
ноготки.
- Какая встреча!.. - воскликнул я и резво устремился к ней.
- А, собственно, какая? - отложив пилку, она окатила меня холодным
неузнавающим взором и тут же улыбнулась - но не мне, а остроносому: -
Здравствуйте, Иван Иванович! Этот - с вами?
- Этот - с ним, - подтвердил я, решив сражаться до последнего патрона. - А
вы - вы этого не узнаете? Вот этого самого, Эллочка, который перед вами?
Коста-дель-Соль и "Алькатраз" вам ничего не говорят?
- Ровным счетом ничего. - Она сделала жест, каким сгоняют надоедливую
муху, и снова улыбнулась Скуратову. Тот ухмыльнулся в ответ. - В
Коста-дель-Соль я не была и с вами незнакома. К счастью. Вы не в моем
вкусе, юноша.
С нее еще андалусский загар не сошел, но врать она умела: ресницы даже не
дрогнули. Кстати, глаза под ресницами были серые, точно асфальт в сухую
погоду.
- К счастью, вы тоже не в моем, - произнес я с чарующей улыбкой. - Если
этот вопрос исчерпан, доложите Георгию Санычу, что к нему пришли. И не
забудьте подать нам кофе.
- Кофе я подаю не всем, а кому шеф прикажет, - откликнулась Эллочка,
поднялась и грациозно порхнула за генеральскую дверь.
Иван Иваныч прошипел:
- Перестаньте паясничать, Хорошев! Вы хотели к генералу, и я вас привел к
генералу. Но там, - он показал глазами на дверь, - там не цирк, не
оперетта и не театр комедии. Будьте серьезны и приготовьтесь не болтать, а
слушать. И отвечать! Отвечать на заданные вам вопросы.
Я приготовился. Я был готов к любым сюрпризам. Даже к тому, что увижу
сейчас не генерала, а Стелл очку с Беллочкой.
Но в кабинете, в компании разноцветных телефонов, рядом с
сейфом-мастодонтом, под картой бывшего Союза из ценных древесных пород,
сидел интендантский полковник Гоша и взирал на меня строгим отеческим
взглядом.
Глава 22
Это был, несомненно, он - престарелый, но бодрый джентльмен с офицерской
выправкой, в строгом темном костюме и с нахмуренным челом. Взор его и в
самом деле был суров и светел. Будто не он пару недель назад тащился на
полусогнутых к лифту, опираясь на хрупкое плечико Элл очки; будто не он,
налившись кровью, рычал: "Н-на что н-на-мекаешь, щ-щенок?.." Будто и не
было никогда милых курортных шалостей: ни страуса с выдранным хвостом, ни
стопок, стаканов и рюмок, что щедро подносил нам Санчес, ни песен боевых,
ни баек о моджахедах, порубленных в лапшу, ни пьяных воплей: "Батарея, к
бою!.. надраить кафель!, шашки наголо!.."
"Может, и правда не было?.." - думал я, устраиваясь в глубоком кожаном
кресле и озирая строгие черты, массивный квадратный подбородок, гранитную
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг