глядевший мне прямо в лоб. И не какой-нибудь там "макар" пятидесятого года
выпуска, а что-то современное, скорострельное, заграничное и абсолютно
смертоубийственное.
- Поговорим? - предложил мормоныш.
- О чем? - спросил я, придвинувшись на шаг.
- О том, что лежит в вашем кармане, и о других аналогичных предметах.
Ценою в десять тысяч долларов.
- С перечислением в банк "Хоттингер и Ги"?
- Или в любой другой, если вам будет угодно. Так что же вы можете мне
предложить?
- Сперва хотелось бы кое-что выяснить. Эти - с вами? - Я кивнул на
распростертые тела.
- Предположим, да. Это что-нибудь меняет?
- Собственно, ничего. Но я так любопытен... Вечные вопросы - зачем,
почему, отчего... Так вот: зачем? Зачем, если мы договорились и банк
"Хоттингер и Ги" меня вполне устраивает?
Я сделал еще один шаг. Бешенство уже не туманило мне голову; ярость стала
кристально чистой, острой и холодной, как арктические льды. Я представил,
как сломаю ему хребет, и чуть не застонал от наслаждения.
- Мы договариваемся не только с вами, - пояснил мормоныш без всяких
признаков смущения. - Этот, - он ткнул стволом в Танцора, - негодяй,
однако полезный союзник. Мы его нашли и заключили договор: что-то ему,
что-то нам. Обычный бизнес, не так ли?
- Значит, что-то ему, что-то вам... А что мне?
Еще один шаг, но на этом мое везение кончилось: мормоныш понял, что ему
заговаривают зубы, и отступил к углу веранды.
"Прр-рофессионал! - как выражается Петруша. - Крр-ровь и крр-рест!
Прр-ропади он прр-ропадом! Как же мне достать этого сукина сына?"
- Ближе не подходите, Дмитрий Григорьевич, - предупредил Джек-Джон-Джим. -
В данный момент я предпочитаю общаться с вами на расстоянии. Я совсем не
хочу прострелить вам ногу.
Внезапно я понял, что он боится. Боится до судорог! Не знаю, что там ему
удалось разглядеть и что услышать - может быть, все, так как заборчик у
меня символический, а кусты за ним негустые. Но финальную часть
переговоров с Танцором он, кажется, видел. И догадался, что три черных
пояса его не спасут. Только пистолет! Плюс дистанция метров десять.
Наблюдая за своим состоянием, я отметил, что начальный яростный взрыв
уступает место холодной сосредоточенности. Нечто, ускорившее мою реакцию,
утроившее силы, продолжало кипеть и бурлить, оставаясь, однако, под
контролем разума, и разум подсказывал мне: не успею! Не достану, не
дотянусь! Вот если б нашелся камень, килограммовый булыжник, и прямо в
руке... Камнем я бы его пришиб! Определенно пришиб! Не знаю, что давало
мне в том уверенность; видимо, алый амулет пробуждал не одну лишь звериную
ярость, а что-то еще, что-то такое, что свойственно бойцам. Тореадорам,
идеальным солдатам, суперкиллерам.
Стиснув зубы от безысходности, я сделал крохотный шажок вперед.
- Вы меня не поняли? - раздался тихий голос мормоныша. - Было сказано: не
приближаться! - Ствол пистолета плавно пошел вниз, уставившись в мое
колено.
- Так хочется пожать вам руку и все простить, - со злобой процедил я. -
Может, помиримся и поцелуемся? Как братья во Христе?
- В другой раз. - На губах Джека-Джона-Джима зазмеилась улыбка. - А теперь
достаньте из кармана тот предмет и бросьте его мне. Спокойно, не торопясь,
не...
За его спиной в сгущавшихся сумерках мелькнула чья-то тень, раздался
глухой удар, мормоныш вскрикнул, покачнулся и осел на землю. Вслед за его
воплем - а может, и раньше - я услышал боевой клич, с каким ирокезы
снимают скальпы с бледнолицых; потом на фоне кустов смородины обрисовалась
фигурка Дарьи.
Это была она, моя птичка... но в каком виде! Волосы растрепаны, щеки в
саже, брови грозно сведены, губы стиснуты, глаза горят боевым задором, а в
руках - поднятая к небу кочерга! Словом, валькирия, Рыжая Соня! Кочергой
она и приложила мормоныша, действуя в точности так, как советовал своим
ученикам Мартьянов: выскочить внезапно из-за угла и бить на поражение.
Мы стояли над телом поверженного врага и молча глядели друг на друга.
Глаза у Дарьи были совершенно круглыми.
Я первым нарушил молчание:
- Знаешь, милая, есть у меня один знакомый, любитель поэзии... кстати,
Пашин шеф... Так вот, ему бы на ум пришли сейчас такие строки... -
Подражая Мартьянову, я устремил взор в небеса, где уже загорались первые
звезды, и с выражением произнес: - Он мертвым пал. Моей рукой водила дикая
отвага. Ты не заштопаешь иглой прореху, сделанную шпагой.
Моя принцесса ойкнула и опустила кочергу.
- Димочка, родной мой... неужели я его?.. Что же будет?.. Я ведь видела,
как он тебе пистолетом грозит... Гангстер какой-то... И я его... я...
Может, доктора вызвать?
Пришлось наклониться и пощупать пульс на шее Джека-Джона-Джима. Пульс еще
бился.
- Живой! - успокоил я Дарью. - Крысы, они живучие, им доктора не нужны.
Сейчас я его куда-нибудь утащу, а ты успокойся и в дом иди. Может, он на
машине приехал... Пусть в ней и убирается. Хоть к доктору, хоть к дьяволу.
Дарья заметно приободрилась:
- А кто он такой, Димочка? Ты его знаешь?
Я пожал плечами, поднял пистолет с глушителем, взвесил его на ладони и
сунул за пояс.
- Первый раз вижу, счастье мое. Жулик какой-то... а может, шутник...
Пистолет-то у него, кстати, пластмассовый, игрушечный. Понимаешь,
местность тут у нас глухая, леса дремучие, а он мимо шел, увидел
беззащитного мужчину, вытащил пушку-игрушку и говорит: выворачивай карман!
Кошелек или жизнь! Не рассчитал, поганец, что я под защитой амазонок.
- Амазонки! - уточнила Дарья и, гордо задрав нос, удалилась на веранду.
Силы во мне так и играли - я с легкостью вскинул мормоныша на плечо. Он
застонал и приоткрыл один глаз.
- Что... ох!.. Что это б-было?
- Пизанская башня.
- К-какая б-башня?
- Из итальянского города Пиза. Стояла, наклонившись, много лет, а потом
рухнула. Тут вы мимо проходили. Ну и... - Я вытащил его на дорогу. - Где
ваша тачка? Куда нести? Налево? Направо?
- Н-направо. - Он что-то неразборчиво пробормотал на английском - кажется,
проклятие. Потом спросил: - Разве м-мы в Италии? Я д-думал, под
П-петербургом...
- А вы в этом уверены?
Не чувствуя веса, я бодро топал по ухабистой дорожке и вскоре наткнулся на
черный джип. "Чероки" стоял под деревьями и по причине сгущавшейся темноты
был едва заметен - только хромированный бампер поблескивал. Мощная машина,
повышенной проходимости... Танцор, разумеется, знал, на чем надо ехать в
наши края: его любимый вишневый "мерc" засел бы в первой луже.
Сгрузив мормоныша на сиденье, я поинтересовался:
- Баранку крутить можете?
- Ох... - Он пощупал затылок. - М-могу... наверное, могу.
- Тогда ждите. Сейчас доставлю прочих пострадавших. - Я сделал пару шагов,
потом обернулся и сказал: - Кстати, у одного из них переломаны ребра. Надо
бы о нем позаботиться.
- П-позабочусь... Ох! Чем же вы все-таки меня?..
- There is a time to speak and a time to be silent3, - пробормотал я и
направился к дому.
Все-таки я их не убил - стриженый уже поднялся, бросил свой ножик и
массировал живот, а черноволосый Конг сидел, привалившись к поленнице, и
пытался вправить челюсть. У Танцора дела были похуже - скорчившись, он
по-прежнему лежал на земле и временами глухо постанывал.
- Забирайте своего крестного папу и выметайтесь, - распорядился я. - Живо!
Пока Олаф Волосатый Член опять не осатанел.
Со стонами и охами они очистили территорию. Я отыскал футляр от алого
гипноглифа, подобрал "Макаров" и ножик, а потом прошелся до ближайшего
озерца. Уже совсем стемнело, но я тут знаю каждый корень, каждый куст, а
что касается озер и прочих водоемов, их у нас не перечесть: идите прямо, и
через семь шагов будете в воде по щиколотку, а может, и по горло. Этим
Карелия и отличается от Андалусии.
Итак, я добрался до озера, швырнул в него нож и оба пистолета, промыл от
грязи алый гипноглиф, вытер носовым платком и спрятал в футлярчик. Этот
катализатор ярости на ощупь казался дисковидным и вовсе не похожим на
цветок тюльпана; видимо, это являлось лишь зрительной иллюзией, тогда как
тактильные ощущения меня не обманывали: диск, довольно плоский, диаметром
в пару сантиметров. Под деревьями у озера царила темнота, но все же я
старался не глядеть на амулет. Возбуждение мое прошло, наблюдался даже
упадок сил, а кроме того - зверский голод. Видимо, потраченная энергия
нуждалась в восполнении.
С мыслями о скором ужине я помчался обратно, перепрыгнул три ступеньки
крыльца и распахнул дверь на веранду - чистую, вымытую, с развешанными по
окнам занавесочками. Под потолком тускло мерцала лампа в матерчатом
абажуре, на газовой плите стояли чайник и кастрюля; чайник призывно
булькал, а от кастрюли тянуло вкусными запахами.
Дарья встречала меня на пороге - умытая, благоухающая, уже не в джинсах, а
в коротеньком халатике; глаза ее блестели, локоны рассыпались по плечам. Я
потянул носом воздух, ориентируясь на кастрюлю, но она обняла меня и
прошептала:
- Кажется, кто-то собирался подгрести ко мне с гнусными домогательствами?
Так вот, я буду сопротивляться! Изо всех сил!
Должен заметить, она немного преувеличивала.
* * *
Мы провели незабываемую ночь. Попутно выяснилось, что у моей принцессы
скоро будет день рождения - не далее чем в ближайший вторник. Это меня
вдвойне порадовало как повод для маленького семейного торжества и как
возможность преподнести моей красавице подарок.
Мне нравится дарить подарки - конечно, приятным мне личностям. В этом
обычае есть нечто интимное, тайное, если вы понимаете, как подходить к
делу. Выбрать подарок - настоящий подарок, я имею в виду - непросто, ибо в
нем обязаны в нерасторжимом единстве сочетаться две индивидуальности,
дарителя и одаряемого. Подарок - это всегда намек: я, даритель, знаю, что
ты хотела бы получить, знаю, что тебе приятны многие вещи, но выбрал из
них одну, именно эту; задумайся, отчего?..
Вы скажете, что мои рассуждения слишком заумны и неконкретны? Вовсе нет:
профессия системного аналитика располагает к четкости формулировок и
генерации здравых идей. Если вы еще не поняли, как выбирать подарки,
поясню свою теорию на примере. Положим, дар назначен женщине, прекрасной,
молодой, желанной; если вы преподнесете ей мельничку для перца - это
оскорбление, если духи - робкий намек, а если трусики с бюстгальтером - то
и это намек, однако уже не робкий. Словом, выбрать подарок для дамы сердца
отнюдь не просто, и я, взирая на спящую возлюбленную, обдумывал это с
восьми до девяти утра.
Она преподносила мне сюрприз за сюрпризом, и с каждым новым открытием я
ощущал, что моя привязанность к ней расцветает и крепнет. Мне было уже
известно, что она очаровательна и добра, нежна и романтична, заботлива, не
лишена хозяйственных талантов, но нынче я понял, что провидение не
обделило ее мужеством. Возможно, это не то понятие: мужество, храбрость,
отвага - прерогатива мужчин, и их эквивалент у женщины должен называться
как-то иначе. Вероятно, стойкостью, умением не кланяться невзгодам и
отвечать ударом на удар... Не знаю, прав ли я, но кочергой моя принцесса
владела с отменным мастерством А это доказывало, что трепетная лань
способна обернуться яростной тигрицей. Но подобная двойственность ее
загадочной натуры лишь привлекала меня: смею напомнить, что любопытен и
обожаю загадки.
Возможно, я встретил идеальную женщину, которую мне не разгадать до конца?
Возможно. По крайней мере, я числил за ней лишь один недостаток -
склонность к нахальным попугаям. Однако совместные усилия, терпение и
любовь способны творить чудеса; могло случиться так, что мы сумеем
перевоспитать Петрушу, избавив его от сухогрузной лексики. Я на это твердо
надеялся.
В пять минут десятого протяжный автомобильный гудок сорвал меня с постели.
Мой дом стоит глухой стеной к дороге, окна прорезаны с южной стороны и
выходят в сад, поэтому звук казался далеким и будто бы нереальным. Однако
гудели настойчиво и долго.
- К нам гости, - сказал я, заметив, что Дарья встрепенулась. - Ты лежи,
солнышко, я их сюда не пущу.
Но она принялась натягивать халатик и то, что носят под халатом. Я покачал
головой, сунул ноги в кроссовки и отправился посмотреть, кого там к нам
занесло.
Оказывается, двух братцев-лейтенантов, Леонида и Льва, на милицейском
"газике". Вероятно они решили, что на правах старых знакомых могут поднять
меня во всякий момент, хоть после ночи любви. Но я был с ними неласков:
кисло улыбнулся и спросил, какого дьявола им надо. В ответ Лев протянул
мне мобильный телефон.
В трубке раздался голос остроносого:
- Дмитрий Григорьевич? - Он занят. Принимает душ.
- Не паясничайте, гражданин Хорошев! Вчера, в шестнадцать сорок семь, вы
исчезли из зоны нашего наблюдения. Почему?
- Какого-такого наблюдения? - искренне изумился я.
- А вы что же, не догадывались? Мало вам смерти Чернозуба? И вашего друга
Арнатова? Хотите за ними отправиться? Так вот, мы этого не допустим. Мы
охраняем вас денно и нощно как ценного свидетеля, а вы, проявив
несознательность, звоните черт-те куда, болтаете черт-те что, а потом
исчезаете! Да еще на пару с вашей соседкой! На мусорной "Волге"!
- Это в каком же смысле мусорной? - спросил я оскорбленным тоном и, не
получив ответа, продолжал: - Мы с вами, Иван Иванович, заключили договор
об обмене информацией. Выполняя его, докладываю: вчера я отбыл с
гражданкой Малышевой на принадлежащую мне дачу, по известному вам адресу.
К упомянутой выше гражданке питаю серьезные чувства, так что похороните
идею прижать меня за разврат и моральную неустойчивость. Транспортное
средство предоставил мой приятель, большой оригинал и шутник: он, видите
ли, обожает Багрицкого и старые машины с новыми моторами. Вы удовлетворены?
В трубке раздалось неразборчивое ворчанье.
- В таком случае хотелось бы кое-что спросить у вас. Откуда вы узнали, что
я болтал черт-те что своему приятелю? Прослушиваете мой телефон? А если я
обращусь к прокурору? И к журналистам?
- Обращайтесь, - милостиво разрешил остроносый. - Все равно ничего не
докажете.
- А вдруг докажу? Мой компьютер тоже висит на телефонном кабеле, а сам я -
специалист не из последних. Что вам известно о специальных функциях
Интернета? Скажем, о системе анти-лиснин?4
Об этом Иван Иваныч ничего не знал и тут же пошел на попятный:
- Не будем ссориться, Дмитрий Григорьич. Мы в вашу частную жизнь не лезем,
мы только охраняем вас. То есть действуем в ваших же интересах. Как верные
и преданные стражи.
"Где ты вчера был, верный страж?" - подумал я, но вслух сказал:
- Охраняйте, но неназойливо. Информирую вас, что мы с гражданкой Малышевой
вернемся по месту постоянной прописки в воскресенье вечером, примерно в
двадцать-ноль-ноль. Отбой связи!
Он повесил трубку, а тут и гражданка Малышева вышла на крыльцо. Не в
соблазнительном халатике, а в полном боевом облачении - в джинсах,
ковбойке и с кочергой. Увидев, что меня не обижают, она опустила кочергу и
сделала Льву с Леонидом ручкой.
- Это кто? - спросил Лев.
- Моя невеста.
- Серьезная девушка! А кочерга ей зачем?
- Лупить иностранных шпионов. Вчера вот одного пришибла... Хотите,
расскажу в подробностях?
Но они не захотели, переглянулись с кривыми усмешками, будто я собирался
объявить импичмент доллару, погрузились в "газик" и исчезли.
Меня скрутил острый приступ жалости - не к ним, а к самому себе. Ну почему
я уродился таким нескладехой?.. Говоришь людям правду - ноль внимания,
врешь - верят за милую душу... Вроде бы мать меня в детстве не роняла... И
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг