- Хай агентам из Подсадены! Я перевел.
- Вообще-то я из Таскалусы, - сказал Дик, - но это мелочи, не достойные
внимания джентльменов. Угощайтесь!
Он положил на стол пачку жвачки - на этот раз с розовым квадратиком. Я
взял одну, а Боря-Боб - все остальное, в соответствии со своей
комплекцией. Потом он вытащил монету в пятьсот песо - новенькую,
блестящую, красивую, с благородными профилями королевской четы - и начал
подбрасывать ее в воздух. Раз подбросил, второй, а на третий поймал в
ладонь и скрутил в трубочку.
- Инкредэбл! - восхитился Бартон. - Невероятно! Наш друг Боб и в самом
деле всего лишь торгует фруктами?
- Это опасное занятие, - пояснил Боря, когда я перевел ему вопрос. -
Разборки, стрелки, конкуренты, должники, то да се... Всякое бывает.
- И трупы тоже? - поинтересовался Бартон, выкатив глаза. - Как Боб
разбирается с конкурентами? Вот так? - Он оттопырил большой палец и
чиркнул себя по горлу.
- Кто, я? Каленый пятак тебе к пяткам! Да я и мухи не обижу! - воскликнул
Борис, хлопнув огромной ладонью по столу. Стол застонал, но выдержал.
Мы поднялись и, выйдя из ресторана, окунулись в знойный, насыщенный
запахами асфальта и зелени воздух. Небо было безоблачным, и палящий
солнечный жар навевал воспоминания о Калахари, Нубийской пустыне и Сахаре.
Впрочем, до Сахары было рукой подать - всего-то пятьсот километров к югу.
- Ну и жарища! - недовольно пробормотал Боб. - А черному хоть бы хны...
Небось у них в Трихамате еще пожарче!
Всю дорогу до пляжа они молчали, но когда мы устроились на лежаках под
пестрыми зонтиками, окунулись по первому разу, а затем разглядели и
обсудили всех близлежащих сеньорит, затеялась серьезная беседа. Боб, как
оказалось, был поклонником кунфу и карате (искусства, абсолютно
необходимые торговцу фруктами), а Дик отдавал предпочтение таиландскому
боксу. Они принялись обсуждать достоинства этих систем, размахивая руками,
все больше горячась и накаляясь, и наконец совсем отказались от
переводчика (то есть от меня) и перешли на выразительный язык междометий и
жестов.
Бартон, свирепо оскалившись, отодрал деревянную планку от лежака,
переломил, сложил вдвое и перешиб одним ударом. Боб снисходительно
усмехнулся и начал молча разбирать свой лежак: под верхними планками были
бруски посолидней, сантиметров в пять, сухие и прожаренные солнцем до
гранитной твердости. Вскоре от них остались щепки, а звуки ударов и
азартные возгласы привлекли к нам внимание сеньорит, сеньор и их сеньоров.
Одна из них, костлявая желчная англичанка лет под шестьдесят, что-то с
возмущением втолковывала супругу, такому же костлявому и желчному; он
наконец поднялся, окинул нас злобным взглядом и побрел к набережной. "Не
иначе как за полицейскими", - с тревогой подумал я.
Не все, однако, были против наших молодецких забав. Вокруг нас собралась
стайка тоненьких и смуглых девушек-испанок: они восхищенно взирали на Боба
и Дика, хихикали и щебетали, словно канарейки. За ними расположился
толстый немец с банками пива в обеих руках: две банки он прижимал к
животу, а из третьей прихлебывал и подбадривал моих приятелей утробным
рыком. Были еще какие-то молодые люди спортивной наружности, и среди них -
Леонид: он то приподнимался на носках, то вращал глазами, то азартно
вскидывал вверх стиснутые кулаки и мычал что-то неразборчивое - словом,
переживал.
"А где же его братец?" - подумал я и тоже приподнялся. Лев обнаружился
метрах в десяти от нас. К моему удивлению, спортивные игрища его не
занимали; он простерся на лежаке с закрытыми глазами и с упоением слушал
музыку. Магнитофон, очевидно, находился в сумке: провода от наушников
тянулись к ней и исчезали в ее объемистом чреве. Временами Лев поднимал
руку, поправлял наушники и делал плавный, волнообразный жест, как бы
дирижируя оркестром или подчиняясь неслышимой мелодии; это выглядело
забавно и трогательно.
В который раз я дал себе зарок не судить о людях по первому впечатлению.
Взять хотя бы этих братцев-лейтенантов... Может, они не лейтенанты вовсе,
а студенты консерватории, которых богатый папа отправил отдохнуть? Может,
и папы богатого нет, и эти два молодца трудились не покладая рук - точно
так же, как я в моем студенчестве - чтоб посетить на каникулах Испанию?
Может, глаза их серые от природы, а не посерели согласно служебным уставам?
"Сложная штука жизнь", - мелькнуло у меня в голове. Если использовать
строгий и точный математический язык, любая мало-мальски серьезная
жизненная проблема относится к классу некорректных задач, где случайность,
помеха или внезапная подсказка могут радикально изменить решение.
Предположим, был я свободен и холост, гулял, как кошка, сам по себе, не
глядя на всяких серых мышек; но тут приходит остроносый волк и Просит
передать повестку мышке... Цепь случайностей, флуктуация на флуктуации! А
в результате...
Тем временем шкаф и зулус, покончив с лежаками, взялись за зонтики. Эти
большие зонты, стоявшие над каждым лежаком, крепились к металлическим
штырям толщиной в два пальца; и вот теперь Дик, под одобрительные вопли
публики, гнул такой штырь, превращая его из стройного латинского "I" в
русскую букву Г. Боб дождался, пока эта операция закончится, подбоченился
и презрительно пошевелил бровями, напомнив мне в этот момент Дарьиного
попугая. Думаю, что на английском он знал десяток слов, но, чтоб
объясниться, сейчас хватило двух. Он ткнул себя кулаком в грудь, оттопырил
большой палец и сказал: "Йесс!" Потом плюнул Бартону под ноги и произнес:
"Фак!" Подумал и добавил: "Фак, Читафуга!" Затем в свой черед взялся за
железный стержень.
Чувствовалось, что они оба завелись. Я попытался представить, что
произойдет, если зулус и шкаф сойдутся в смертельной схватке на этом тихом
берегу, под теплым андалусским солнышком. Вероятно, на всем пляже не
останется ни единого целого зонтика, ни одного лежака, а гальку перетрут в
песок... А заодно - и зрителей...
Но тут появился костлявый британец с каким-то испанским кабальеро.
Испанец, вероятно, был пляжным смотрителем; разглядев причиненный ущерб,
он начал темпераментный монолог, но Бартон вытащил бумажник, а из него -
стодолларовую купюру. Страсти вмиг остыли, инцидент был исчерпан, и
зрители разошлись; супруги-англичане перебрались подальше от нас, Леонид
улегся рядом с братом, толстый немец вскрыл вторую банку пива, а
смуглокожие испанки упорхнули в море.
Бартон пошарил в карманах, вытащил зеленоватую упаковку - казалось, запасы
жвачки были у него неисчерпаемыми - и протянул Борису. Вероятно, это
являлось знаком примирения; они поделили жвачку на двоих, потом Боб
потянулся к своей сумке, достал сигареты и угостил Бартона. Я закурил
свои. Минут пять мы дымили, поглядывая на море, в котором весело резвились
сеньориты.
Наконец Борис поднялся и сказал, обращаясь в пространство между мной и
Диком:
- Надо бы окунуться. Как-никак за соленую водичку тоже деньги плачены.
Он вразвалку направился к воде, всем видом демонстрируя, что торопиться не
намерен, а намерен получить максимум удовольствий за свои денежки: и
окунуться, и поплавать, а может, и сеньорит пощекотать. Бартон же,
наперекор своим утренним намекам, на девушек внимания не обращал, а глядел
почему-то на усеянную заклепками зеленую сумку Боба, что валялась рядом с
разбитым лежаком. Странно глядел, с опаской - так, словно из сумки вот-вот
выскочит ядовитый тарантул.
Внезапно он подмигнул мне, придвинулся ближе, выплюнул жвачку в ладонь и
залепил ею крайнюю заклепку на Бориной сумке. Смысл этой загадочной
манипуляции остался для меня неясным; мне показалось, что он собирается
подшутить над Борей и приглашает меня в сообщники. Но если подшутить, то
как? Я терпеливо дожидался объяснений, но вместо них зулус еще раз
подмигнул и протянул мне руку.
- Поздравляю, Гудмен! Ты застрахован в моей компании, а чтоб не пришлось
беспокоиться о взносах, тебе открыли счет в швейцарском банке "Хоттингер и
Ги". Небольшой, но очень почтенный банкирский дом - солидность,
надежность, вековые традиции и абсолютная тайна вкладов... Счет на
предъявителя, вот его номер и телефон. - Зулус протянул мне бумажку с
двумя группами цифр, выписанных четким, разборчивым почерком. - Позвони,
представься, продиктуй номер счета и скажи, какой ты желаешь выбрать
пароль. Любое восьмизначное число или восемь любых символов...
- Идентификатор, - перебил я с кислой улыбкой. - Это называется
идентификатором. Кодовое слово, по которому счет будет доступен только мне.
Брови Бартона приподнялись.
- Ты очень образованный человек, Гудмен. Слишком образованный для парня,
который мастерит бильярдные кии.
- Не забудь еще про вешалки из лосиных рогов, - добавил я с таким кислым
видом, будто мне поднесли лохань с сотней мелко нарезанных лимонов.
Клянусь, что не притворялся; как большинство соотечественников, я знаю,
что следует за словами: поздравляем, вы выиграли приз! Какой бы приз ни
имелся в виду - автомобиль, компьютер или кандидат в парламент, - выигрыш
рано или поздно оборачивался мнимой величиной. Корнем квадратным из
отрицательного числа, нажигаловкой и лохотроном.
Бартон, бросив искоса взгляд на братцев-лейтенантов, придвинулся еще
ближе. Мне показалось, что они забеспокоились: Лев, ценитель музыки,
что-то объяснял Леониду, тыкая пальцем в наушник. Потом они оба склонились
над своей необъятной сумкой, и теперь я видел только две загорелые спины и
пару стриженых макушек.
- Образованные люди очень нуждаются в деньгах, - произнес Бартон,
пощипывая вислую нижнюю губу. - Особенно в России.
Спорить с этим не приходилось, и я мрачно кивнул, размышляя, в какой
капкан меня пытаются загнать. Я испытывал странную смесь раздражения и
любопытства: первое - от того, что меня считали лохом, а второе, пожалуй,
носило профессиональный характер. Все-таки крысоловы разбираются в
капканах! Причем не только отечественного производства.
Зулус Дик жарко дышал мне в ухо:
- Ну, ты доволен? Учти, наша компания работает только с избранной
клиентурой. Полная гарантия анонимности, полная безопасность плюс надежная
страховка...
- И на сколько же меня застраховали? - поинтересовался я, не спуская глаз
с лейтенантов. Похоже, оба были в полной растерянности.
- Пока - на две тысячи. На две тысячи американских долларов. Целых
двадцать бумажек с портретом президента Франклина.
Я небрежно пожал плечами:
- За кий мне больше платят. Не говоря уж о вешалках.
Глаза у Дика выпучились.
- А ты не врешь? Не набиваешь цену? Дороговаты вешалки у вас в России!
- Не вешалки, а рога. Рога всегда в цене. Он задумчиво покивал,
посматривая на Льва и Леонида. Они суетились возле сумки, как пара
автомехаников у разбитого вдребезги "жигуля".
- Ты умный человек, Гудмен. Ты, разумеется, понимаешь, что две тысячи
долларов - лишь первый взнос. За ним последуют другие.
- Какие? Нельзя ли уточнить?
- Возможно, десять тысяч или пятьдесят... Все зависит от тебя.
- Пятьдесят - это уже разговор. За пятьдесят можно продать пару-другую
секретов. Скажем, что ест на завтрак президент... или каким нарзаном
поливают друг друга депутаты Думы.
Про нарзан он не понял и лишь помотал головой.
- Ваши мелкие разборки мою компанию не интересуют. Полируйте друг другу
косточки хоть до Страшного суда - нам-то что? У нас свои заботы.
- Например, страховой бизнес?
- Например, - согласился Дик. - Сфера его растет, ширится и процветает, и
хоть мы не страхуем торговлю гнилыми бананами и тухлыми грушами, но
относимся с пониманием ко всем запросам клиентов, даже к самым экзотичным.
А многие из них - клиенты, не запросы - чуть-чуть повернуты... или даже не
чуть-чуть... - Он покрутил толстым пальцем у виска и оглянулся на
лейтенантов, Там явно назревала драма: Лев в полном отчаянии сорвал
наушники, а Леонид угрюмо хмурился и щипал губу.
- Так вот, в последнее время наши клиенты страдают вичфобией, - продолжал
Дик, переменив позу и задумчиво рассматривая сероглазиков. - Такое вот
дело... Вичфобия... Тебе понятен этот термин?
Я кивнул. Речь шла не о вирусе СПИДа, а о боязни черной магии и
колдовства1: выходит, мы наконец подобрались к нашим колбасным обрезкам.
- Многие жалуются, что над ними производят магические эксперименты,
накладывают заклятья, очаровывают, заставляют делать то и это, чего им в
голову бы не пришло, если б не влияние магов, призраков и всяких
потусторонних сил. Скажем, кто-то вдруг загорелся желанием совратить
президента - разумеется, нашего, а не вашего, - или выпустить кишки
конгрессмену, или подбросить бомбу в Белый дом, или разрезать маму
бензопилой, а папу провернуть в мясорубке... Ужасные вещи, Гудмен, просто
ужасные! Но люди полагают, что их вины тут нет, а все - влияние астрологов
и магов. Люди хотят застраховаться от таких событий, и это желание - их
неотъемлемое право согласно божественному закону и нашей конституции... Ты
улавливаешь мою мысль, Гудмен?
- Вполне, - ответил я. - Вы, значит, в затруднении? Клиентов неохота
упустить и конкурентов надо обскакать, однако предмет страховки весьма
туманен? Сфера ментального, сплошные загадки и неопределенности... Если
супруг зарезал супругу, чтоб завладеть ее полисом, все ясно: дело идет в
суд, супруг - на электрический стул, вопрос исчерпан, и можно не платить.
Но при ином повороте событий, когда супруга угасает от чар злокозненного
колдуна, вам, парни, не отвертеться... Вроде как естественная смерть...
или не смерть, а полная амнезия либо утрата дееспособности... В любом
случае - плати! Я верно понимаю ситуацию?
- Более или менее, - подтвердил зулус. - Я убеждаюсь с каждой минутой, что
ты, Гудмен - настоящий интеллектуал, и всякие вешалки и рога - лишь эпизод
в твоей карьере. Кем ты, кстати, был в восьмидесятых? В эпоху, когда у вас
еще не слышали о демократии?
Я улыбнулся - печально, но с достоинством.
- В ту эпоху, Дик, я сидел в заточении, как мамонт в вечной мерзлоте. Не
Соловки, но очень похоже... Там меня и обучили всяким полезным ремеслам.
Строгать рога, дубить медвежьи шкуры, химичить и заниматься ловлей крыс.
- О! - произнес Бартон. - Так ты еще и крысолов?
- Самой высшей квалификации. С полным университетским образованием и
ученой степенью.
Он покачал курчавой головой:
- Удивительная у вас страна! Верно сказано: умом Россию не понять...
- И не пытайся, парень, только грыжу заработаешь. - Я бросил взгляд на
Леонида и Льва, которые с отчаянными лицами сидели по обе стороны своей
сумки. Лев снова подключился к ней, но можно было поклясться, что слышит
он лишь шорох предвечного эфира. По моим губам снова скользнула улыбка.
Нет, все-таки я разбираюсь в людях!
- В общем и целом, - сказал Бартон, проследив мой взгляд и тоже
усмехнувшись, - моя компания нуждается в информации. О магах, колдунах и
их приемах, о формулах и раритетах черной магии, о всяком этаком-таком...
- Он неопределенно пошевелил пальцами. - Сам понимаешь, Россия нынче -
держава ведьмовства. Откуда еще получить надежные данные? Только от вас. У
вас там все экстрасенсы и маги, все одной космической энергией питаются...
опять же Тибет с Индией близко... - Дик наклонился ко мне и, заговорщицки
подмигнув, прошептал: - Соглашайся! За ценой не постоим! Ну как,
договорились?
- Договорились, - кивнул я и спрятал в нагрудный карман бумажку с
координатами банка "Хоттингер и Ги". - Договорились, ежели по десять тысяч
за раритет и пятьдесят - за формулу. Формулы, как и рога, нынче в цене.
Мы ударили по рукам, и Бартон пообещал, что в Петербурге меня непременно
разыщут. В самом скором времени, как только появятся вышеозначенные
раритеты. Медлить не станут, сразу найдут. "Не представитель ли некой
религиозной конфессии?" - поинтересовался я. "Очень может быть", -
ответствовал Бартон, тщательно удаляя жвачку с сумки Бориса. Потом он
щелкнул по заклепке ногтем, заставив Льва подпрыгнуть на лежаке, и громко
произнес:
- ...Представляешь, Гудмен, лежу я на этой бабе в чем мать родила, и тут
открывается дверь и входит ее благоверный. Во-от с таким гаечным ключом...
Я обернулся. К нам шествовал Боря-Боб - могучий, рослый, сероглазый, с
влажно поблескивающей кожей и победительной улыбкой на устах.
Потом он взглянул на загрустивших лейтенантов, и его улыбка поблекла.
Глава 9
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг