отрезал на глаз кусок.
- Веревочкой подпояшешься. Так похоже будет: свои порты не сохранил,
пока из окружения шли, а эти в деревне достал - уж какие были.
Старков вспоминал своих бойцов, думал, что Олег подсознательно держится
верной линии. В самом деле, какую одежду они носили в те годы? Своя
рвалась и снашивалась, а магазины - увы! - не работали, вот и перебивались
чем попало, даже - чего греха таить - с мертвых снимали. Он смотрел на
студентов: в общем, ничем особенным они не отличались от тогдашних своих
ровесников. Разве что волосы подлиннее - так ведь лес это, ни
парикмахерских тебе, даже бани порой не было. За минувший месяц лица их
обветрились, руки огрубели от монтажной работы - ссадины на них
взбугрились коричневой коркой.
- О вещмешках подумайте, - напомнил председатель. - Что понесете?
В вещмешки уложили помятые солдатские кружки, откопанные хозяйственным
Димкой в председательском сарае, в сундуке, пару обмылков, опасную бритву
с обломанной ручкой - одну на троих, каждому - по смене стираных портянок,
еще какие-то мелочи, которые могли сохраниться у солдата, крупную соль в
тетрадном листке, сахарный песок в чистой тряпице.
- А как быть с документами? - спросил Раф.
И снова Олег опередил ответ Старкова и не ошибся.
- Какие документы? Свой комсомольский билет возьмешь? Когда тебя
принимали в комсомол? В шестьдесят восьмом? Нет, старик, документы свои мы
зарыли в землю, когда выходили из окружения. Где зарыли - запомнили. А
вообще чего мы ждем? Ну-ка, вернитесь, комиссар, в сорок второй год. Перед
вами - три подозрительных типа, которые называют себя лесковцами.
Допрашивайте.
Старков усмехнулся: стоит попробовать. Он представил себе землянку в
один накат, тусклый язычок коптилки, колченогий стол, на котором - почти
такая же карта, как здесь. Он сидит на низком топчане, с трудом пытается
побороть сонливость: двое суток не спал, вымотался. Перед ним - трое
парней в драных ватниках, усталые, осунувшиеся от долгого перехода лица.
- Кто такие? - спросил он и сам удивился и резкому тону своему, и
внезапно охрипшему голосу - как после бессонницы и махры-глоткодерки. И
председатель взглянул на него с удивлением, будто услышал что-то знакомое,
давно забытое, наглухо забитое в черном провале прошлого.
- Солдаты мы, - быстро ответил Олег. - Вас искали, - улыбнулся
счастливо, переступил с ноги на ногу - сесть никто не предложил, сказал
вроде бы облегченно: - Вот и нашли...
И покатился допрос по накатанным рельсам, и, похоже, не было ошибок в
ответах студентов, хотя отвечал чаще Олег, в котором и Раф и Димка
молчаливо признали командира.
- Лады, - сказал наконец Старков, хлопнул ладонями по столу. - Давайте
ужинать и спать. Утро вечера не дряннее. Подъем в шесть ноль-ноль. - И к
председателю: - Не проспи, Петрович.
3
Утром Олег отказался завтракать и ребятам запретил.
- Мы в отряд должны оголодавшими прийти. Какая в дороге жратва? Вода да
хлеб, если пожалеет кто из деревенских. А то нальют нам в вашем отряде
похлебки, а мы морду воротить станем. Куда это годится?
Бриться тоже не стали, оделись тщательно, выстроились позади Старкова,
севшего у генератора.
Старков щелкнул тумблером автонастройки поля, стрелка на индикаторе
напряженности качнулась и поползла вправо.
- Есть поле, - скучным голосом сказал Раф.
Стрелка прочно встала на красной черте.
- Ну, с Богом, как говорится. - Старков встал и повернулся к ребятам: -
Как связь?
Олег вытащил из кармана пластмассовую коробочку дублера-индикатора. С
его помощью в зоне действия временного поля можно было передать сигнал на
пульт. Дежурный - сегодня им оставался Старков - принимал сигнал и вырубал
питание. Поле в этом случае исчезало, и участники эксперимента
благополучно возвращались в свое время. Олег нажал кнопку на дублере,
посмотрел на пульт. Там зажглась красная лампочка: сигнал принят.
- В порядке.
- Вы это... - Председатель почему-то стал заикаться: от волнения, что
ли? - Не тащите ее в отряд, коробочку вашу. Схороните где-нибудь, а то
найдут...
- Знаем, - отмахнулся Олег, спрятал дублер в карман, вскинул на плечо
легонький вещмешок. - Тронулись. - И пошел к двери, не оборачиваясь.
Ребята за ним, только Раф чуток задержался на пороге, сказал:
- Не волнуйтесь, товарищи. Все будет тип-топ.
Потом, когда они отошли от избушки метров за сто, еще раз оглянулся,
увидел: Старков и председатель стояли у открытой двери, смотрели им вслед.
Раф помахал рукой на прощанье, вытер лицо рукавом телогрейки, пошлепал
вслед за Олегом и Димкой, уже нырнувшими в мокрые заросли орешника. Ему
было почему-то жаль Старкова, а почему - не знал. Да и анализировать,
копаться в себе, в жалости своей не хотелось. Не до того было. Они шли по
лесу, под ногами хлюпала насквозь пропитанная водой земля, осенняя земля
сорок второго года. Где-то далеко отсюда шли бои, фашисты вышли к Волге.
Окна старого арбатского дома, где с детства жил Раф и где он еще не успел
родиться, были заклеены крест-накрест белыми полосками бумаги. Мать Рафа
ушла на дежурство в свою больницу. Отец... Где был отец в это время?
Наверно, уже под Сталинградом, командовал взводом. Они еще не
познакомились с матерью, это произойдет много позже, после победы, когда
отец вернется в Москву, снова поступит на третий курс мединститута, откуда
он ушел на фронт в июне сорок первого года. И было ему тогда всего
двадцать. Господи, да Раф, выходит, старше его!
Раф усмехнулся этой внезапной догадке.
"Кому из нас труднее, отец? Тебе - потому что ты сейчас в самом пекле
войны, и впереди у тебя Сталинград и Курская дуга, потом Варшава, а потом
Будапешт, и не знаешь ты ничего ни о своем будущем, ни о маме, ни обо мне?
Или все-таки мне - потому что это не мое время, я чужой в нем, меня
просто-напросто нет на свете? Выходит, не чужой. И это мой лес, и моя
война, и я тоже не знаю, что впереди будет..."
Олег, обогнавший их, вдруг остановился, огляделся.
- Километра два осталось. Давайте-ка здесь и сховаем дублер. Место
знакомое, приметное. - Он вытащил коробочку, положил ее в заранее
приготовленный полиэтиленовый пакет, сел на корточки, начал копать под
раздвоенной березой землю подаренной председателем финкой с пестрой
наборной рукояткой.
- Не рано ли? - осторожно спросил Раф. - Если что случится, два
километра пилить придется.
- А что случится?
- Мало ли... - пожал плечами Раф.
- Вот что, парни... - Олег бережно опустил в ямку пакет с дублером,
сгреб на него мокрую землю, набросал листьев, выпрямился, отряхивая руки.
- Мы должны вернуться через двенадцать часов. Это максимальный
обусловленный срок, когда шеф вырубит поле. Раньше я возвращаться не
намерен. Что бы ни случилось. Есть возражения?
У Рафа, пожалуй, были возражения. Он не любил рисковать вслепую, просто
не умел, не приходилось ему рисковать в его короткой двадцатидвухлетней
жизни. Он готовился стать физиком-теоретиком, да и был им уже - по духу,
по призванию, и твердо знал, что всякий эксперимент, тем более опасный,
необходимо продумывать до мелочей, предусматривать любые случайности,
рассчитывать их и даже планировать наперед. Но то, на что они шли, уже
вышло за рамки самого необычного эксперимента. То была жизнь, а жизнь
наперед не рассчитаешь. И он не стал возражать Олегу. Сейчас они -
партизаны, и впереди - встреча с людьми, которым, может быть, завтра
предстоит бой, тяжелый бой, последний. Стыдно знать о том и трусливо
держаться за спасительную коробку дублера: вы, мол, сами по себе, а мы ни
при чем, у нас другие задачи. Другие? Нет, Раф, не хитри сам с собой: одни
у вас задачи, одни цели. Хотя бы на полсуток. Прав Олег.
И Раф сказал:
- Какие могут быть возражения?
И Димка молча кивнул. А Олег улыбнулся широко и радостно, - видно,
все-таки ждал возражений! - ухватил друзей в медвежьи объятия, стукнул
лбами:
- Молодцы, гаврики. Их там двадцать девять, как шеф рассказывал, да нас
трое. Уже тридцать два. И кое-что мы умеем. Так почему бы не использовать
это "кое-что"?
Он отпустил ребят и снова пошел вперед, уже осторожнее, посматривая
внимательно по сторонам, приглядываясь к каждому дереву, к любому кусту.
Сколько раз они здесь ходили? Десятки. И был тот же дождь, и те же
продрогшие деревья, и казалось, ничего в мире не изменилось с тех пор, как
Старков включил генератор. Раф даже начал подумывать, что не сработало
поле, хотя сам многократно проверял настройку, а себе он верил,
внимательности своей верил, скрупулезной точности. Но они шли дальше, и
ничего не происходило, никто не выскакивал на тропу, не пугал автоматом,
не кричал сакраментальное: "Стой! Кто идет?" Раф совсем успокоился, что-то
насвистывать стал, но Олег оборвал его:
- Тише! Не дома...
И вовремя.
Они продрались сквозь кусты, в который раз осыпавшие, их холодной
дождевой водой, выбрались на поляну и замерли. Перед ними стояли три
человека - один тоже в телогрейке, в ушанке не по сезону, другой - в
выгоревшей плащ-палатке, третий - в шинели со споротыми петлицами. Три
автомата наперевес, три черных стальных зрачка. Недружелюбные колючие
взгляды.
- Ну-ка, ручки... - Один из людей качнул автоматом, и Олег медленно
поднял руки вверх. Раф и Димка сделали то же. - Проверь их. Севка.
Небритый Севка перебросил автомат на спину, бесцеремонно ощупал
карманы, провел по груди, по бедрам ладонями, отобрал вещмешки, по очереди
развязал их, заглянул в каждый.
- Вроде пустые, - сказал он, по-волжски окая.
- Куда путь держите? - спросил первый, тот, что в плащ-палатке, не
отводя, однако, дуло автомата.
- За грибами, - зло сказал Олег. - Погода, понимаешь, грибная.
Севка хлопнул себя по бокам, захохотал тоненько.
- Масляток им захотелось. Есть маслятки. - Вернул автомат на грудь,
взял на изготовку. - Только не по вкусу будут, больно горькие
масляточки-то.
- Не паясничай, - оборвал его первый. - Возьми их вещмешки. Отведем к
комиссару, пусть сам разбирается. Грибники, так вашу... - выругался,
сплюнул. - А ну, живей! Рук не опускать.
Партизан в шинели пошел впереди, оглядываясь поминутно, а первый с
Севкой шли сзади, подталкивали автоматами в спину, и Раф невольно ускорял
шаги, потому что был твердо уверен: эти выстрелят, особенно весельчак
Севка, который явно не привык раздумывать, предпочитал действовать с
налету и преспокойно расстрелял бы пришельцев, если бы не приказ первого.
Раф вспомнил: Старков рассказывал о Севке, называл его лихим и бесшабашным
парнем, прекрасным боевиком. Он, кажется, из Брянска, детдомовец. А первый
- Торопов, так, помнится? Учитель географии. А третий, в шинели? Кто его
знает... Может, его Старков и не называл, не вспомнил.
Так они прошли минут пять - молча, с поднятыми руками. Руки с
непривычки затекли, Раф попытался украдкой пошевелить ими, но Севка сильно
ткнул его автоматом:
- Не балуй.
- Руки устали, - тихо сказал Раф.
- Отдохнешь еще, коли дадут. Недолго осталось.
Осталось и вправду недолго. На огромной лесной поляне стояли телеги,
крытые рваным брезентом, поодаль, привязанные к длинной слеге, прибитой к
двум елям, теснились лошади - шесть или восемь, Раф не успел сосчитать. Из
землянки навстречу им вышел партизан в матросском бушлате, увидел
нежданную процессию, остановился:
- Тю, Севка шпионов поймал.
- Где комиссар? - спросил его Торопов.
- У себя.
Торопов нырнул в низкий вход в землянку, пробыл там с полминуты,
выглянул:
- Давай их сюда. Матвей, постой у входа.
Матвей опустил автомат, поднял воротник шинели, спрятал в него лицо.
Севка подтолкнул Олега, пробурчал:
- Пошевеливайтесь. Комиссар ждет.
Нагнув головы, они спустились по земляным ступеням в сырой полумрак
землянки. Раф остановился у порога, огляделся. Черные бревна стен, низкий
потолок, стол, на столе - коптилка, невысокое желтое пламя качнулось в
латунном снарядном патроне. За столом на топчане - двое. Раф пригляделся.
Один - Торопов. Он снял плащ-палатку, остался в цивильном бобриковом
пальто, какое, видно, носил еще до войны. Второй - бородатый, в
расстегнутой гимнастерке. Жарко ему, видите ли. Комиссар?
- Кто такие? - хрипло спросил комиссар, и Раф вздрогнул.
Ждал он этого, все знал, и все-таки странно было услышать в холодной,
почти нереальной песенной землянке голос Старкова. Значит, это был именно
Старков - неузнаваемый, даже не помолодевший, а какой-то иной, незнакомый.
Борода его, пожалуй, старила, но и изменяла начисто. Если бы не голос, Раф
ни за что не узнал бы его.
- Кто такие? - повторил комиссар, и Олег быстро ответил:
- Солдаты мы. Вас искали, - улыбнулся, переступил с ноги на ногу,
сказал облегченно: - Вот и нашли...
- Какие солдаты? Откуда?
- Из отряда Якова Лескова. Слыхали?
- О Лескове слыхал. А к нам зачем?
Олег закусил губу.
- Трое нас осталось, - глухо, сквозь зубы.
- Как это?
- Проще некуда. - В голосе Олега была злость: и на комиссара,
задававшего неумные и ненужные вопросы, и на судьбу свою, заставившую
пережить гибель отряда. - Нет больше Лескова. Убит капитан. И все убиты! -
выкрикнул, даже голос сорвался.
- Ну-ну. - Старков стукнул кулаком по столу, патрон подпрыгнул, пламя
мигнуло, закачалось. - Без истерик! Что с отрядом?
- Нет отряда. Выдала какая-то сволочь. Четвертого дня нас окружили у
Ивановки, караул сняли, брали спящих, как куропаток. Нас-то и было всего
ничего: полсотни бойцов. Все полегли. А мы вот живы...
- Та-ак, - протянул Старков. - Жаль Лескова. Да только не надо ему было
самодеятельностью заниматься. Соединился бы с нами. Или с Панкратовым.
Полсотни бойцов - не сила.
- А что сила? Армия сила? Вам легко говорить, вы небось давно
партизаните. А мы с Лесковым из окружения шли - не выбрались. Застряли в
Ивановке, колхозники к нам присоединились - так хоть воевать начали, а не
драпать. Знаете, что значит для нас - бить врага? Дорвались мы, понимаете?
Дождались. Капитан выходил на соединение к вам, да вот не успел. Говорил:
еще одна операция - и баста. За три месяца - сколько операций, не
сосчитаешь. Аэродромные склады, железнодорожная ветка, четыре взвода
карателей. Это как запой...
- Допились...
Олег резко шагнул вперед, схватился за стол, закаменело лицо в свете
коптилки, ходили желваки по щекам.
- Слушай, комиссар, или кто ты есть, ты Лескова не суди. Он со своим
делом справлялся. Знаешь поговорку: о мертвых или хорошо, или...
- Или. Встань на место! А то тебя Севка пристрелит ненароком. А дело
свое Лесков не доделал. На войне погибнуть легче всего. Ты выжить
попробуй. Да не на печке схорониться, а на передовой.
- Так нет здесь передовой.
- Есть. Везде, где бой, там и передовая. Ты мне лучше скажи, почему
тебя не убили, орел лихой? Сумел выжить?
- Уйти сумел.
- А оружие где потерял?
- Патронов не было. Да и что за оружие - один "шмайссер" на троих.
Закопали его по дороге.
- Кто будете?
- Я же говорю: солдаты. Москвичи. Из роты капитана. С самого начала с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг