Мы знали, что в деревню будут отправлены каратели, но считали, что их силы
не превысят одного взвода. Однако у гитлеровцев, как оказалось, были
сведения о местоположении отряда, и к деревне была выслана мотострелковая
рота, усиленная взводом пулеметчиков. Бой, как вы понимаете, был неравным.
Может быть, его вообще не следовало принимать...
- Ты что, Старков. - Председатель удивленно смотрел на него. - Как это
не следовало? Ведь в деревне оставались наши? Что ж, бросить их,
по-твоему, следовало, а?
- Мы им ничем не помогли, батя, - тихо сказал Старков, махнул рукой,
резко поднялся, отбросив ногой табурет, зашагал по тесной комнатке - три
шага от стены к стене. - Что было, то было, нечего ворошить. Давайте
решим, кто пойдет на искомую линию Времени. Ну, я слушаю. - Он обвел
взглядом сидящих за столом.
Олег опять улыбнулся - широко и беззаботно:
- Я пойду, шеф.
- И я, - откликнулся Димка.
Раф аккуратно поправил очки, спросил вежливо:
- Вы справитесь с установкой в одиночестве?
Председатель неожиданно расхохотался:
- Ну орлы! Ну герои! Все, видишь ли, пойдут... А знаете ли вы,
соколики, на что рветесь? Там страшно. Там стреляют.
Раф удивленно взглянул на него:
- Мы не вчера из детского сада, уважаемый товарищ председатель. Не надо
нас пугать.
- Да чего болтать. - Олег тоже поднялся, подошел к Старкову, встал
рядом, обнял его за плечи. - Если вы не против, шеф, все и пойдем. Гоните
инструкции.
Старков, честно говоря, и не ждал, что кто-то из них сдрейфит,
откажется идти. Хотя предлог и был - первый сорт: Старкову одному придется
трудновато, установку должны обслуживать как минимум двое. Но он не
решился напомнить об этом ребятам. В конце концов, сам справится, не
впервой.
И тут подал голос председатель:
- А не тряхнуть ли и мне стариной, а, комиссар?
- Ну уж нет, - сердито сказал Старков. - Будешь мне помогать.
- Да я не умею, - взмолился председатель.
- Научу. - И не сдержался, добавил ехидно: - Ты ж у нас физику решил
изучать. Пользуйся случаем, пополняй знания.
2
Эксперимент назначили на утро следующего дня. К выходу во Время
готовились прочно и основательно. Председатель принес из дому старенькую,
стертую на сгибах карту-двухверстку, разложил на клеенке, вооружился
линейкой и карандашом.
- Запоминайте маршрут, - сказал он, - карту с собой брать не будете.
- Это почему? - удивился Димка.
Начитанный парень Раф, большой знаток детективно-приключенческого
жанра, покровительственно похлопал его по плечу:
- Когда мы попадем к партизанам, нас, вероятнее всего, обыщут и найдут
карту.
- Ну и что?
- Темный ты человек, Димка. Никакого понятия о конспирации. Ну посуди
сам: откуда у обыкновенных мальчишек может быть точная карта местности?
- Да еще выпущенная в сорок девятом году, - вставил Олег, внимательно
следивший за чертежными манипуляциями председателя. Тот ориентировал карту
по компасной стрелке, отметил точкой избушку лесника, высчитал азимут,
прочертил по линейке красную линию маршрута.
- Верно, - сообразил Димка. - Четыре года, как война кончилась.
- Не только в том дело, - терпеливо объяснял Раф. - Да будь она
датирована тридцать девятым годом, все равно ее нельзя брать. Кто нас мог
снабдить картой? Партизаны? Значит, необходимо знать все о партизанском
движении в здешних местах. Вряд ли наш уважаемый профессор был менее
дотошным в то время. Он мгновенно поймает нас на неточности или, что хуже,
на незнании обстановки и преспокойно поставит к стенке.
Старков подумал, что Раф вряд ли преувеличивает. Комиссар Старков не
стал бы церемониться с подозрительными типами, даже перепроверять их не
стал бы: времени не было, фашисты вот-вот подойдут, бой впереди, некогда
разбираться. Ну не к стенке, это уж слишком. А вот повязать голубчиков
накрепко, кляп - в рот, сунуть в одну из обозных телег под солому - вполне
реально. А эта реальность лишит участников эксперимента свободы действий -
и в буквальном смысле, и в переносном.
- Легенда вам нужна, - сказал он, а Раф немедленно откликнулся:
- И не просто достоверная, а вызывающая минимум контрвопросов.
Подумайте, профессор, вспомните ваше партизанское прошлое. Кем бы мы могли
к вам явиться?
"Допустим, в расчете времени мы не ошиблись, - думал Старков. -
Допустим, отряд уже ушел в Черноборье. Нас - двадцать девять. С нами -
десять телег обоза, десять лошадей и, если мне память не изменяет,
жеребенок. Допустим, мы еще не знаем, что каратели придут именно сегодня.
И сколько их будет - не знаем. Но то, что их следует ждать, известно
доподлинно. И мы их ждем: для того и остались. И вот появляются трое
парней... Откуда?"
- А может, не стоит им идти в отряд? - подал голос председатель. -
Может, затаятся они где-нибудь, посмотрят, послушают и - назад? Ведь ты же
их со своей дурацкой подозрительностью сразу за провокаторов примешь.
- Это ты сегодня мою подозрительность называешь дурацкой, - усмехнулся
Старков. - А тогда она тебе совсем не мешала.
- Так то тогда... - туманно протянул председатель.
Олег оторвался от карты, на которой красной нитью протянулся
семикилометровый путь от избушки до предполагаемой базы отряда, вмешался в
разговор:
- Не подозрительность дурацкая, а, простите, весь ваш спор. Я,
например, не собираюсь отсиживаться в кустах. Предлагаю версию. Мы пришли
из деревни Ивановки, которая в сентябре сорок второго была полностью
сожжена гитлеровцами.
- Где это - Ивановка? - спросил Димка.
- В семидесяти километрах южнее. Теперь там колхоз имени Якова Лескова.
- Нам за двадцать, - сказал Раф. - Резонный вопрос: почему мы не в
армии?
- Потому что мы - партизаны из отряда Лескова.
- А на кой черт мы явились сюда?
- Отряд Якова Лескова, базировавшийся около Ивановки, в том же сентябре
был полностью уничтожен фашистами. У Лескова было всего пятьдесят четыре
бойца, из которых тридцать шесть - костяк отряда - не сумевшие выйти из
окружения солдаты пехотного полка. Остальные - колхозники из Ивановки.
Отряд просуществовал всего три месяца, не успел выйти на соединение ни с
одним крупным партизанским подразделением, был выдан фашистам предателем и
разбит наголову в бою под Ивановкой двадцать первого сентября. Яков Лесков
- капитан Красной Армии - посмертно награжден орденом Отечественной войны,
его именем назван колхоз. - Он повернулся к Старкову. - Вы должны были
знать о его существовании, но никого из людей Лескова никогда не видели.
Точно?
- Точно, - сказал Старков. - Мы знали о них.
Он с удивлением смотрел на Олега. Откуда тот узнал о существовании
отряда, о деревне Ивановке, о которой даже многие местные колхозники не
слышали: она расположена на территории другого района.
- Откуда сведения? - Раф опередил его вопрос.
- Всяким прогрессом движут интуиция и интерес. - Олег явно упивался
неожиданной для друзей ролью знатока военной истории, умной ролью, думал
Старков, очень уместной и вызывающей уважение. - Две недели назад, как вы
помните, я мотался в город за конденсаторами. Конденсаторы я не достал, но
зато полдня просидел в краеведческом музее и теперь кумекаю в партизанском
движении в районе не хуже Петровича или шефа. Тогда у меня и сложилась
модель легенды, с которой мы пойдем в прошлое.
- Погоди-погоди, - прервал его Старков, - а откуда ты знал мой план?
То, что вы пойдете именно в наш отряд и, кстати, в эти же дни? Я, каюсь,
ничего вам не говорил...
- Впрямую - не говорили. Но примерная дата выхода была известна. О
существовании вашего отряда мы еще в прошлом году узнали. Петрович не раз
рассказывал о нем. Из того, куда мы ориентируем экраны-отражатели, тоже
вывод сам собой напрашивается. Идти без легенды, без точного знания
обстановки - пустой номер, не на прогулку собираемся. Вот я и решил все
продумать заранее. А то на охоту ехать - собак кормить... - Все это он
произнес с этакой ленцой в голосе: мол, что поделаешь, приходится
объяснять очевидное, предельно ясное, если сами не разбираются.
Он подвинул табурет к стене, прислонился к плакату с грустящей девицей,
оглядел слушателей: ну, что еще непонятно?
- А парень-то - хват, - с восхищением протянул председатель.
- Хват - не то слово, - сказал Старков.
Ему казалось, что он распрекрасно знает своих студентов, их непростые
характеры, их привычки, их интересы. С известной самоуверенностью он даже
пытался прогнозировать поведение каждого в ситуациях, которые сам же
устраивал им - в институтской лаборатории, на экзамене, даже в домашней
обстановке. И почти никогда не ошибался в прогнозах, может - самую
малость, какую и в расчет принимать не стоит. Выходит, обманывал ты сам
себя, комиссар, спешил с выводами. Раф, мол, умница, теоретик с хорошим
будущим, спокойный, даже несколько медлительный, рассудок у него
преобладает над чувствами. Димка - погорячее, вспыльчивый, неусидчивый,
легко увлекающийся и легко меняющий свои увлечения. А Олег... Олег
посложнее, это и прошлогодняя проверка боем показала отлично. Его поступки
труднее предугадать, и все-таки ты пытался это делать, и вроде бы
получалось. Но получалось-то в простых случаях, не требующих, выражаясь
языком математики, дополнительных вводных - на том же экзамене или в
лаборатории. Придумал ты себе схемы, Старков, и хочешь втиснуть в их
тесные каркасы живые и совсем не стандартные характеры. Опять-таки
возвращаясь к математическим терминам: характеры, не поддающиеся
алгоритмированию. Да и разве возможно построить модель человеческого
характера, даже самого бесхитростного? Нет, конечно! Всегда она будет
беднее и однозначнее живого аналога. Плохой из тебя комиссар, Старков,
просто никудышный. Самоуверен ты и толстокож. А может, на пенсию тебе
пора, на покой, цветочки на даче разводить, а с людьми только за обеденным
столом встречаться, где застольные условности вполне позволяют несложный
прогноз несложного поведения соседей?
- А может, мне на пенсию пора? - Старков и не заметил, как спросил это
вслух.
Олег засмеялся:
- Время жить и время самобичеваться. У нас сейчас время жить,
профессор, а самобичеваться потом будем, если причины найдутся. Пока их
нет и не предвидится. Все хорошо, прекрасная маркиза. Давайте-ка лучше
разберемся в нашей легенде. Я спрашиваю, вы отвечаете, все хором и каждый
соло. Идет?
- Идет, - хором откликнулись Раф и Димка. Они охотно приняли игру,
предложенную Олегом, ничуть пока не сомневаясь в том, что это все же игра.
И трудно было упрекнуть их в легкомыслии, потому что не могли, не умели
они представить себе жестокую реальность, в которую их поведет
эксперимент. В конце концов, это - та же лаборатория, та же испытательная
камера, но перенесенная в осенний холодный лес, бесконечно раздвинувшая
свои прозрачные стенки. И они - хозяева положения, экспериментаторы, а
белая мышь в камере по-прежнему жива и здорова и лопает крошки хлеба с
ладони. И все хорошо, прекрасная маркиза, все расчудесно.
- У меня сомнение, - сказал Олег. - Кем лучше быть: коренными жителями
Ивановки или окруженцами?
- Лучше окруженцами, - сказал Димка. - Кто-то из отряда Петровича мог
бывать в Ивановке, знать ее жителей.
- Согласен. Значит, все мы - москвичи, московские студенты, ушедшие в
действующую армию и ставшие впоследствии бойцами отряда Лескова.
Подробностей об отряде никто у Старкова не знал, так что здесь мы можем
дать волю фантазии - в умеренных пределах, конечно.
- Если станут спрашивать, - добавил Димка.
Председатель хмыкнул, взглянул на Старкова, а тот ответил
незамедлительно:
- Станут, станут. Или вы меня не знаете?
Они его знали отлично. И, что хуже, он сам себя знал, и характер свой
дотошный и подозрительный, и неумение отвлечься от главного дела, вдумчиво
разобраться в том, что именно отвлекло. А главным делом для него тогда
была деревня. И каратели, которых ждали со дня на день. И обоз, который
необходимо сохранить, довести до Черноборья. А трое сомнительного вида
партизан-лесковцев, трое сопляков, так не вовремя подвернувшихся на пути,
- как раз отвлекающий момент. И может, не разбираться в нем, не взвешивать
их показания на аптекарских весах? Сгодятся и хозяйственные, где увесистая
гиря замечательной комиссарской бдительности все перевесит.
...Ах, Старков, Старков, куда ты посылаешь своих ребят, не обученных
лгать хитро и правдиво, даже когда речь пойдет об их собственной жизни? Не
знают они ей цену, не лежали они часами в засадах, не ждали ежеминутно
выстрелов в спину, не знали, что лес этот, тусклый осенний лес, чертовски
опасен - и для врагов, и для своих. Они пойдут по нему, как ходили всегда
- легко и беззаботно, не ожидая ни взрыва мины на тропе, ни внезапной
автоматной очереди из мокрых кустов орешника, ни даже окрика: "Стой!",
когда надо именно стать, и поднять руки, если в упор на тебя смотрит
черное дуло "шмайссера", и говорить что-то, и ждать момента, чтобы выбить
этот "шмайссер" из рук врага, успеть поймать его на лету, бросить на землю
тренированное страхом и мужеством тело и стрелять, стрелять. Впрочем, это
они умеют, особенно Олег...
- Мы вас знаем, - сказал Олег, - и сделаем небольшую скидку на ваш
нераздумывающий комиссарский возраст. Не беспокойтесь, комиссар, все пули
мимо нас.
Если бы так! Если бы верна была глупая старковская поговорочка...
- Ладно, - решил он, - Бог не выдаст, как говорится. Давайте
отрабатывать подробности.
Пока Старков "гонял" Олега и Рафа по карте, заставлял их по многу раз
мысленно проходить завтрашним маршрутом, рассказывал о возможных
партизанских постах и дозорах, описывал бойцов, которые остались тогда с
ним, председатель с Димкой отправились в деревню за экипировкой. Они
вернулись часа через два, нагруженные потрепанными телогрейками,
стоптанными кирзовыми сапогами и прочими принадлежностями возможного
партизанского туалета. Решили, что Димкина выцветшая ковбойка в дело
сгодится, как и грубошерстный свитер Рафа, а Олегу председатель выдал
собственную гимнастерку, штопаную-перештопаную, с темными следами споротых
погон.
Олег осмотрел ее и отложил в сторону.
- В чем дело? - обиделся председатель. - Не понравилась?
- Не годится, - отрезал Олег. - Какие, к черту, погоны в сорок втором
году?
- Ах, беда какая! - перепугался председатель. - Старый дурак. Ну а ты,
паренек, прирожденный разведчик.
Что ж, начало хорошее, думал Старков. Олег внимателен и собран, вкус
предстоящего приключения не заглушает в нем осторожности. Заметил следы
погон, знает, что в сорок втором офицерские знаки различия носились в
петлицах.
- Тогда хоть рубаху возьми. - Председатель рылся в куче добра,
собранного в его доме и в доме соседа. - Хорошая рубаха, неподозрительная.
Полосатую темно-синюю рубаху Олег одобрил, как одобрил и старые
диагоналевые брюки, и солдатские галифе, и невесть как сохранившуюся
довоенную кепочку с пуговицей на макушке. Вооружившись бритвой, оглядел
всю одежду, спорол фабричные метки, отодрал у сапог куски подкладки, на
которой обнаружились чернильные артикулы, отругал председателя за то, что
притащил новую простыню - на портянки.
- Мы же не одни сутки в пути. Откуда у нас портянки девственной
чистоты? В своих пойдем.
Он только ненадолго забыл о своей серьезности, когда началась примерка
обмундирования, хохотал вместе с ребятами над длинным очкариком Рафом, у
которого председателевы брюки мешком висели на тощем заду, потом отобрал у
него кожаный ремешок, сходил в подсобку, вынес оттуда моток веревки,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг