______________
* Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 391.
В 1816 году Загоскин женится на петербургской красавице Анне Дмитриевне
Васильцовской - побочной дочери Д. А. Новосильцева, известного богача и
вельможи екатерининских времен, который относился к своему зятю "как к
ничтожному молодому человеку без состояния и общественного положения", с
мало скрываемой антипатией и презрением.
Лишь глубокое взаимное чувство, возникшее между А. Д. Васильцовской и
Загоскиным, позволило заключить этот брак. Причем самому Загоскину пришлось
отказаться от найденной для него его отцом невесты в родной Пензенской
губернии. Так что препятствия существовали с обеих сторон, однако любовь
оказалась сильнее, и все же отношения с таким тестем доставляли Загоскину
немало горьких минут, тем более что, по настоянию Новосильцева, новобрачным
пришлось жить в его доме.
В 1820 году Загоскин переезжает в Москву, начинается московский период
его жизни. Причины переезда были финансово-бытовые. Родители Загоскина,
которые жили последнее время вместе с ним в Петербурге, уехали в Пензу, а
его тесть Д. А. Новосильцев решает переехать в Москву. Он предлагает Михаилу
Николаевичу поселиться у него в доме в Старом Конюшенном. Стесненный в
средствах, Загоскин принял это предложение, хотя расставание с Петербургом,
в котором он прожил почти двадцать лет, не могло не вызвать грусти. В
"Послании к Гнедичу" он писал:
О, севера столица,
О юных дней моих вторая колыбель!
В тебе я начал жить, в тебе я встретил друга,
В тебе я в первый раз знаком с любовью стал
И счастие в тебе ж семейственно познал,
Название приняв священное супруга.
Но Загоскин и не подозревал, что именно на московской почве,
пропитанной древними легендами и героическими воспоминаниями о доблестях и
добродетелях россиян прошлых веков, и созреет окончательно его
художественный талант.
Очевидно, подспудно в нем зрели творческие силы для создания более
значительного литературного произведения, успехи популярного комедиографа
его больше не удовлетворяли. В ноябре 1826 года, поздравляя в письме Гнедича
с монаршей милостью за перевод Гомера, он жаловался: "Пожалей обо мне: ты
перевел Гомера, а я учусь быть скоморохом". Нельзя не отметить при этом, что
с каждой новой пьесой он прибавлял в профессиональном мастерстве и к концу
20-х годов составил себе солидное литературное имя. Уже в 1824 году его
приятель П. А. Корсаков называет драматурга "любезным баловнем муз и
фортуны".
Наибольшей творческой удачей в эти годы стала поставленная в 1827 году
пьеса "Благородный театр", которая, как вспоминал Аксаков, "имела самый
полный, самый огромный успех: зрители задыхались от смеха, хохот мешал
хлопать, и гром рукоплесканий вырывался только по временам, особенно, по
окончании каждого акта".
Но театральный успех не давал финансовой независимости. Приходилось
думать о служебной карьере. И если вначале место чиновника по особым
поручениям при московском военном генерал-губернаторе и удовлетворяло
Загоскина, добродушного и не очень честолюбивого человека, тем более что в
круг его обязанностей входило экспедиторство по театральному отделению, то
затем он стал мучиться малоприятной перспективой остаться навсегда в чине
титулярного советника. Следующий же чин, коллежского асессора, он не мог
получить, так как не учился ни в каком официальном учебном заведении.
Поэтому Михаил Николаевич решил подготовиться и сдать требуемый
правилами экзамен. В воспоминаниях Аксакова эта жизненная коллизия
описывается так: "К экзамену надобно было приготовиться, и Загоскин посвящал
на это все свободное от службы время, в продолжение полутора года; он
трудился с такой добросовестностью, что даже вытвердил наизусть "римское
право". Наконец он выдержал испытание блистательно и сам требовал от
профессоров, чтоб его экзаменовали как можно строже"*.
______________
* Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 398.
Сразу оговоримся, что Загоскин вполне благополучно одолел дальнейшие
ступени служебной лестницы. В последние годы жизни он был уже и
действительным статским советником, и почетным академиком по разряду
русского языка и словесности в императорской Академии наук. Но в 1828 году
даже чин коллежского асессора (VIII класс) внес в душу Михаила Николаевича
успокоение. Он принимается за создание исторического романа.
Загоскин понимал всю серьезность поставленной перед собой задачи -
русского исторического романа как такового еще не существовало. Блестящие
исторические повести Карамзина, Александра Бестужева и Николая Полевого уже
создали в 20-е годы прочный фундамент для возведения монументального здания
отечественной исторической прозы. Неудивительно, что начало 1830-х годов
ознаменовалось выходом в свет целого ряда исторических романов пусть и
разного художественного уровня, но тем не менее значительных для развития
нового жанра. Среди них - "Дочь купца Жолобова" И. Калашникова и
"Светославич, вражий питомец" А. Вельтмана, "Стрельцы" и "Регентство Бирона"
К. Масальского, "Клятва при гробе Господнем" Н. Полевого, "Леонид, или
Некоторые черты из жизни Наполеона" Р. Зотова, "Последний Новик" и "Ледяной
дом" И. Лажечникова, наконец, "Капитанская дочка" А. Пушкина. Как
патетически, но справедливо писал Н. Полевой, "русская история, русская
старина не только могут быть источником поэтических созданий и романов
исторических, но, может быть, их должно почесть одним из богатейших
источников для поэта и романиста"*.
______________
* Московский телеграф. 1829. © 24. С. 463.
И первым лепту в создание нового для русской литературы жанра
исторического романа внес Загоскин. Первенство его не только хронологическое
(его "Юрий Милославский" вышел в свет на полгода раньше булгаринского
"Дмитрия Самозванца"), Загоскин, как мы уже видели из приведенных выше
отзывов его современников, в своем первом историческом романе сумел наиболее
глубоко затронуть чувство национального самосознания, присущее любому
социальному слою в России того времени.
Для Загоскина написание "Юрия Милославского" стало своего рода
творческим подвигом, испытанием всех его духовных и интеллектуальных сил.
Вот как Аксаков описывает состояние Загоскина в тот период, когда "принялся
он готовиться к сочинению исторического романа. Он был весь погружен в эту
мысль; охвачен ею совершенно; его всегдашняя рассеянность, к которой давно
привыкли и которую уже не замечали, до того усилилась, что все ее заметили,
и все спрашивали друг друга, что сделалось с Загоскиным? Он не видит, с кем
говорит, и не знает, что говорит? Встречаясь на улицах с короткими
приятелями, он не узнавал никого, не отвечал на поклоны и не слыхал
приветствий: он читал в это время исторические документы и жил в 1612
году"*.
______________
* Аксаков С. Т. Указ. соч. С. 400.
После грандиозного успеха "Юрия Милославского", когда Загоскин
общественным мнением был поставлен почти в положение живого классика, он
жаждал продолжения своего столь удачно найденного поприща. К тому же вся
читающая Россия ждала от него новых именно исторических романов, и ждали все
только новых шедевров. Этим взбудораженным ожиданием читателей и объясняется
предвзятость мнения о творчестве Загоскина. Писателю было отведено в истории
русской литературы место только как автору "Юрия Милославского", якобы
единственно удавшегося ему романа. Действительно, отсчет теперь велся от
необыкновенного успеха этого романа, а уже обыкновенный успех его новых
исторических романов - "Рославлев, или Русские в 1812 году" (1831) и
"Аскольдова могила" (1833) - не мог удовлетворить возбужденные ожидания и
растущую требовательность литературной общественности. Если бы Загоскин
начал с "Аскольдовой могилы", а кончил "Юрием Милославским" то, наверное, он
получил бы в отечественной критике более объективное и соответствовавшее его
таланту освещение.
Другая причина некоторого охлаждения к Загоскину заключается в общем
соотношении жанров в литературе 30-40-х годов, когда проза в целом уступала
в художественном отношении поэзии, а историческая проза - как явление
романтизма - проигрывала прозе на современную тематику, уже тяготеющей к
реализму, к психологичности.
Но, говоря об "охлаждении", это слово, конечно, следует заключить в
кавычки, речь идет только об отношении к романам Загоскина литературной
среды. Почти двадцать переизданий "Аскольдовой могилы" и еще большее число
переизданий "Юрия Милославского" говорят о том, что Россия Загоскина читала.
Что касается "неудачного", с точки зрения некоторых критиков, романа
"Рославлев", то даже и в их трактовке он оставался вплоть до появления
толстовского "Войны и мира" лучшим в русской литературе прозаическим
произведением об Отечественной войне 1812 года.
И хотя тема, близкая по времени, предъявляла автору свои жесткие
требования при художественном воспроизведении событий, непосредственными
участниками которых были еще здравствующие в то время читатели*, Загоскин
смело реализует свой замысел. В предисловии к "Рославлеву" он объясняет
причину, побудившую его взяться за роман о войне 1812 года: "Предполагая
сочинить эти два романа, я имел в виду описать русских в две достопамятные
исторические эпохи, сходные меж собою, но разделенные двумя столетиями; я
желал доказать, что хотя наружные формы и физиономия русской нации
совершенно изменились, но не изменились вместе с ними: наша непоколебимая
верность к престолу, привязанность к вере предков и любовь к родимой
стороне"**. У нас любят поругивать Загоскина за "монархические взгляды". Но
позволительно спросить, а не придерживались ли монархических взглядов Пушкин
и Гоголь, и даже сами декабристы (в своем большинстве)? Так что оценивать
произведения и личности в нашей культуре необходимо в контексте их времени.
______________
* Об этом писателя предупреждал и Жуковский: "...боюсь великих предстоящих
вам трудностей. Исторические лица 1612 года были в вашей власти, вы могли
выставлять их по произволу, исторические лица 1812 года вам не дадутся... Мы
знаем их, мы слишком к ним близки..." (цит. по Аксаков С. Т. Указ. соч. С.
406).
** Загоскин М. Н. Сочинения: В 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 287.
Органичное единство романов Загоскина было сразу же замечено
современной ему критикой, которая оценивала творческие достижения писателя
исходя, естественно, из существовавших тогда критериев художественности и
патриотичности. "Оба романа Загоскина, - как отмечал московский журнал
"Телескоп", - сообразно намерению автора составляют одну цельную панораму.
Главное, неоспоримое достоинство их состоит в истине, верности и
естественности красок, коими русская жизнь в них изображается. Загоскин
первый угадал тайну писать русских с натуры"*.
______________
* Телескоп, 1831. © 14. С. 226.
И хотя, по имению рецензента "Рославлев" в рассуждении художественной
обработки уступает "Юрию Милославскому", тем не менее он остается картиною
прекрасного, живого, оригинального, которая вместе с "Юрием Милославским"
составляет украшение и гордость нашей народной словесности"*.
______________
* Там же. С. 231.
Высоко оценивал "Рославлева" и Жуковский, который, как уже упоминалось,
проявлял интерес и к самому замыслу этого произведения. В письме к Загоскину
он описывал свои впечатления от чтения романа: "...с ним то же случилось,
что с его старшим братом: я прочитал его в один почти присест. Признаюсь вам
только в одном: по прочтении первых листов я должен был отложить чтение, и
эти первые листы произвели было во мне некоторое предубеждение против всего
романа, и я побоялся, что он не пойдет наряду с Милославским. Описание
большого света мне показалось неверным, и в гостиной княгини Радугиной я не
узнал светского языка. Но все остальное прекрасно, и Рославлев столь же
заманчив, как старший брат его"*.
______________
* Русский архив. 1888. © 1. С. 973-974.
Так что сдержанному отношению к роману со стороны Пушкина и Белинского
противостояли и другие оценки литературных кругов.
Что касается Пушкина, то последний, не удовлетворенный именно идейным
содержанием загоскинского романа, принялся в том же 1831 году за создание
собственного "Рославлева", в котором он, по мнению видного русского философа
Н. Н. Страхова, "хотел в поэтической форме противопоставить свой настоящий
патриотизм неправильному патриотизму Загоскина и его поклонников"*.
______________
* Страхов Н. Н. Литературная критика. М., 1984. С. 165.
Пушкин, считавший войну 1812 года "величайшим событием новейшей
истории", уже в конце 1820-х годов задумывал прозаическое произведение об
этой эпохе, но только роман Загоскина подтолкнул его на осуществление
конкретного замысла. Правда, по написанному отрывку трудно судить о
масштабности задуманного Пушкиным, но ясно, что образ главной героини Полины
нес совершенно иную смысловую нагрузку. Осуждая, с одной стороны,
космополитизм высшего света, для которого "любовь к отечеству казалась
педантством", автор, с другой стороны, выступал и против внешних, показных
форм патриотического чувства, превалировавших, на его взгляд, у Загоскина.
Сейчас, в свете обновления и пересмотра взглядов нашего общества на
историю, идейный спор между Загоскиным и Пушкиным также требует своего
переосмысления, потому что сводить патриотизм Загоскина к использовавшейся в
официозно-охранительных целях нашумевшей формуле министра народного
просвещения С. С. Уварова: "самодержавие, православие и народность" - было
бы упрощением, не говоря уже о том, что и уваровская концепция народности
как внеклассового явления также требует в настоящее время обновленного и
диалектического подхода. Загоскин же был искренен и опирался на фактический
материал в своем воссоздании исторической атмосферы в романе, который, по
словам рецензента той эпохи, выделялся именно показом "любви к отечеству,
различным образом действовавшей в разных сословиях Российской империи в
годину опасности".
Третий исторический роман Загоскина - "Аскольдова могила" был написан в
1833 году. На этот раз писатель предметом изображения взял совсем древнюю
эпоху - времена великого князя Киевского Владимира Святославовича. Сюжет
романа развивается на фоне основной идеологической проблемы той эпохи -
борьбы отживающего язычества с новой, побеждающей религией - христианством.
На этот конфликт накладывается еще и конфликт династический - в нем
участвуют не признающие законности правления Рюриковичей тайные приверженцы
давно уже свергнутых древнерусских князей Аскольда и Дира. И вот с этими
конфликтами и оказываются связанными судьбы главных героев романического
повествования - княжеского дружинника, благородного Всеслава, и его
прекрасной возлюбленной Надежды.
В поэтике романа, хоть и написанного уже в середине 1830-х годов, все
еще чувствуются элементы оссиановского, мрачного колорита, присущего
предромантической манере и стилю раннего романтизма. В интриге же этого
романа - романа тайн - сказалось и юношеское увлечение Загоскина
"готической" прозой Радклиф. Однако в разработке характеров отдельных
персонажей Загоскин следовал традициям Вальтера Скотта. И так же как и у
великого английского романиста, в романе "Аскольдова могила" недостаточно
четко "проявленными" получились образы главных героев. Зато особенно удались
автору яркие, запоминающиеся образы второстепенных героев - сметливого и
слегка плутоватого прислужника языческого жреца Торопа и трусоватого
варяжского бахвала из княжеской дружины Фрелафа. В последнем угадываются
черты великого комического персонажа шекспировских хроник Фальстафа.
Варяжский "герой" силен лишь в застольных попойках да в произнесении пышных
тирад: "Неужели в самом деле думаешь, что я робею? Да не будь я Фрелаф, сын
Руслава, внук Руальда и правнук Ингелота; да чтоб на моей тризне пели не
скальды вещие, а каркали черные вороны, чтоб в мой доспех наряжались старые
бабы и вместо меча из моих рук не выходило веретено с пряжею..."
Иронический образ Фрелафа как бы смягчает трагический сюжет и делает
более разнообразной, более "разноцветной" психологическую палитру романа с
ее излишне контрастной черно-белой гаммой. Именно в таких образах, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг