дальнего.
Всадник остановил коня на опушке леса, где ели сталкивались с кленами.
С ним была и вьючная лошадь, загруженная двумя тюками. Положил руку на
рукоять меча, прежде чем из-за покрытого инеем куста возникло двое крестьян,
один с рогатиной, другой с кистенем.
- Здравствуйте, люди добрые, - поприветствовал их всадник, но руку на
рукояти оставил.
- Мы тебе, может, добрыми и не покажемся. Слово говори заветное.
- Рогатину мне перед носом не верти, она ж острая, я тоже могу
повертеть кое-чем. А слово такое. На траве дрова.
- А на дровах, стало быть, трава, - радостно отозвался один из
крестьян. - Мы, целовальники, Суббота Кузовкин и Невзор Милютин, волостью
избранные, от нас получишь груз под роспись.
По лесной тропе быстро добрались до деревеньки Верховье, стояло здесь
семь изб всего, но просторные, на высоких подклетях, возле них большие
житницы с сушилами. На околице уже дожидались две запряженные подводы. Около
них суетился человек, подмазывая колеса и выверяя тяжи. Волосы были у него
длинные, седые, глаза разные, живот изрядный. Венцеславичу сказали, что это
проводник его, карел. Имелось у него христианское имя - Николай, но кликали
его все Вейкой. Раньше он ямщиком был - в Корельском уезде, но как Делагарди
забрал землю эту шведскому королю, ушел Вейка вслед за многими русскими;
хотя в договоре, в Столбове подписанном, шведы прямо это воспрещали и тех,
кого ловили по дороге, запросто вешали.
- Ты точно по-нашему Богу служишь? - не без опаски стал вопрошать
Василий напарника.
- Как же еще - по-нашему, - уклончиво ответил Вейка.
- Больно много на тебе амулетов, даже в волосы вплетены.
- Если Отец, что на небе, обо мне забудет на время - забот-то у него
много, то они помогут. Я смотрю, и у тебя, Василий, на шее камень висит.
- Не, мой с бесами не связан. Предназначен для особливого зрения, как у
голландцев увеличительное стекло. Ладно, отвертелся, только уговор: ко мне
своих бесов не зови... а сейчас пора мягкую нашу казну прятать.
Сняли они с вьючной лошади тюки. Шкурки собольи пошли на самое дно
телеги. Их, прикрыв рядниной, завалили мешками с поташем.
Натянул Василий поверх своего полушубка накидку из конопляной ткани,
поверх штанов из сукна - порты холщовые. Шапку из лисьего меха прикрыл
сверху башлыком рогожьим. Короткий меч закинул на спину, укрыв его под
накидкой. Нож с роговым череном упрятал в сапог. Под конец подпоясался
служилый пеньковой веревкой.
- Самопал бы не помешал, но дело слишком приметное, - с сожалением
произнес Василий и добавил с большим оживлением. - Это что у нас за
боярышня?
С Вейкой пришла попрощаться дочь его Катерина - ясноглазая, с кожаным
пояском на волосах. И хоть шикал на нее отец, с любопытством наблюдала за
переодеванием Василия. Не забыла девица поднести последние угощения: кувшины
с медом и пивом.
- Здравствуй, красава, и прощай, - Венцеславич, устроившись на облучке,
помахал ей шапкой. - По дороге вспоминать тебя буду, а как вернусь,
повенчаемся и приданого не возьму - оцени выгоду. В семейной жизни обижать
тебя не буду, даже ладонью по мягкому месту, хоть "Домострой" и советует;
всё решим ладком.
- Не поспешил ли, сын боярский? Смотри, споткнешься.
- Чего медлить? С батькой твоим сговоримся, прикажет и станешь
любезной. Но мне чувства твои важны, чтоб по зову сердца.
- Шапку надень, а то вши как кони разбегутся по зову сердца. Я-то
красава, а ты вот не очень на красавца похож.
- А у меня, безо всякого хвастовства, душа красивая.
- Отсюда не видно, - ясноглазая отвернулась, хотя искоса и продолжала
поглядывать за сборами Василия в дорогу...
Ехали сперва вдоль Тосны-реки. За Марьино, прямо в воде, завиднелся
здоровенный камень с высеченной короной - пограничная межа. Чуть поодаль
мостки, за ними - шведская стража.
Меховые жилеты поверх камзолов, золотые кольца на пальцах и в ушах,
глаза хищные - видно, изрядно уже пограбили воины во славу лютеровой веры в
походах короля Густава Адольфа. Венцеславич отметил, что наши стрельцы и
почище, и понаряднее будут. Стволы стражников смотрели пристально на тех,
кто пожаловал с русской стороны, курки на боевом взводе, полки заряжены.
- Хоть бы глаза мои вас не видели, люди шведские, - со светлой улыбкой
поприветствовал Василий Венцеславич. - Много про вас дурного сказывают,
понадеюсь, что с преувеличением.
- Vad дr i ladda? Дta, dricka, silver? [5] - вместо приветствия рыкнул
предводитель шведов.
- Морду-то повороти, а то несет сильно, - буркнул Василий.
- Vi levererar laddar fцr ditt kungarike. 20 pеsar med salt fцr
glasblеsare. Vi visar all nцdvдndig pappret [6], - заторопился с
объяснениями Вейка.
- Och varfцr har du sе fett bukta? [7] - один из солдат, с поднятыми
скулами лапландца, посверлил воздух длинным палашом.
Не преувеличивали те, кто про шведов рассказывал, были они злобны как
псы и жадны, то ли вообще хотели разграбить поклажу, то ли подарки вымогали.
Лапландец уже прохудил один мешок, тыкая клинком.
- Эй, не балуй, товар просыпешь, размахался тут, - цыкнул на него
Василий, хотя не поташ волновал его, как бы до мехов не добрались.
Но затянул заунывную песню карел, еще поделился табаком с солдатами,
вот с Василием и проехали беспрепятственно мимо стражников.
- Спаси Бог, у меня от этого свидания меланхолия разлилась; в Москве-то
предупреждали, что Делагарди весь Ижорский край в свое кормление взял, с
обязанностью платить пограничной страже, но делать того не спешит, -
выдохнул Венцеславич по удалении от шведов и крепко приложился к кувшину с
пивом. - Ты точно ведьмак, Вейка, вот и зраки у тебя разного цвета. Понятно,
почему ты к нам ушел, а не остался у западных людей, они такого и спалить
могут. Потом бумажку выдадут семье - извольте за израсходованные дрова
заплатить.
- Я не ведьмак, я задумчивый.
- Как раз про то и говорил.
За Тосной сосны сменились широколиственным лесом, еще верст через
десять потеплело заметно, тележные ободы стали утопать в грязи почти что на
вершок. Дубы и клены исчезли, вместо них пошла редкая береза совместно с
елью. За речкой Ижорой полило как из ведра, кругом слякоть и Вейка
засомневался в пути, но Венцеславич опознал направление на восток, в чем и
солнечный камень помог. Выбрались на что-то напоминающее дорогу, она привела
к Словянке, в которой Василий едва не захлебнулся, когда колеса у второй
подводы вытягивал. Хотя с виду река неказистая, однако дно больно неровное
оказалось. Еще полдня пути и вот заросли тростника, вставшие вдруг стеной,
показали, что впереди снова вода протекает.
Перешли путники вброд речку с мягким илистым дном, которую Вейка назвал
Дудоровкой. За ней надо было еще пуще таиться; в сумерках огибали усадьбу
генерал-губернатора Шютте, заграбаставшего в ленное владение целый
Дудергофский округ. Едва на попались на глаза отряду конных шведов, что
проехал саженях в двухстах к западу - видимо из губернаторского поместья.
Засим двинулись путники прямо на север; поутру чахлые березки внезапно
разошлись и открылось море. Затянуто туманом, неприветливо - дальше
собственного носа обзора нет. Но вдруг свежий порыв ветра разорвал туманную
завесу и завиднелся трехцветный флаг. На расстоянии двух полетов стрелы
дрейфовала двухмачтовая шхуна - на шканцах стоял человек и оглядывал берег
через подзорную трубу.
- Вейка, запаливай костерок - весть надо голландцу дать. У них время -
деньги, могут и уплыть.
С судна вскоре спустили шлюпку и четверо жилистых матросских рук
направили её к берегу.
- Verheug, Moskoviet. Ik bracht alles wat uw koning wil. En heb je
bracht de Siberische bont? [8]
- Доставил, разве вы нам чего-нибудь просто так дарили? Будут тебе
меха, заодно и поташ бери, в Амстердаме в десять раз дороже продашь. Выгодно
вам морем владеть, а шведам балтийским берегом.
Голландский капитан Корнелисзон, старик с лицом как печеное яблоко,
после приветствия стал показывать свой груз ценный. Ощупав меха, поцеловал
пальцы и довольный повел русских в свою каюту угощать, говоря на понятном
Василию немецком. А тот, изрядно всосав можжевеловой водки, именуемой джин,
вопрошать стал:
- Ведомо в нашем царстве, что ваш мастер де Геер артиллерию шведам
делает, в том числе и гаубицы легкие четырехфунтовые, которыми король их
покойный Густав-Адольф битвы у цесарских войск выигрывал. Почему б этому
мастеру к нам не перебраться?
- У вас медной руды вовсе не найдено, а железная - бедная, болотная, у
шведов же хорошая. Быстрые их речки сильно водяные колеса крутят, и от мест,
где выделка производится, до гаваней удобных совсем недалеко, - принялся
объяснять голландец, попутно раскуривая трубку. - До вас чертовски трудно
добираться, все пути-дороги поляками или теми же шведами перекрыты, а
морской путь мимо Лапландии до Архангельска более чем трудный. На суше то же
самое, пока от Архангельска до Москвы доберешься, умрешь ненароком; чтобы в
Европе или в Скандии доставить товар, надо проехать не более ста миль, у вас
и семьсот, и тысячу, я уж не говорю про сибирские пути-дороги.
Словно утешая, голландец протянул Василию мешочек яванского табаку.
- Но вы своего добьетесь, московиты, всему вы быстро научаетесь и цари
у вас упорные. Найдете руду богатую, пусть и далеко. Сами пушки
легкоствольные мастерить будете... А вот корабли - нет, голландский флаг
будет вечно царить на море, отсюда до Зондских островов.
- Значит, правь Голландия на море, неграми торгуй и вези плоды
заморские с плантаций на южных островах. А что ж вы, тритоны - владыки
морские, дальше Новой Земли не проплыли, пути в Китай выискивая? - задиристо
спросил Венцеславич. - Наши кораблики парусным вооружением слабее и науки
навигации мы пока толком не знаем, но по студеному морю плавать не боимся.
Белых мишек тоже не пугаемся. Скоро всю Сибирскую землю не только по суше,
но и по воде обойдем.
- Ледовитое море, студеные реки, мерзлые берега, что еще там в меню сей
ресторации? Этого нам не жалко, обходите хоть по воде, хоть по воздуху
облетайте, - заносчиво молвил Корнелисзон, однако следующий стакан джина
доканал его. - Был я в последней экспедиции, когда Соединенные Провинции
пытались найти северо-восточный проход в Китай - с Хемскерком и Баренцом. Не
добились мы ничего, на обратном пути не раз встречали русских моряков, их-то
ладьи легко в Карское море ходили... Баренца и еще четверых схоронили
дорогой, но остальные выжили, потому что русские нас подкармливали, а на
Коле прямо на борт голландского судна нас доставили. Вряд ли воспоминание об
этом сохранится на флоте нашем - больно позорно случилось.
Еще до заката матросы Корнелисзона доставили на берег важный груз, да
еще тюки с сукном грубым - для маскировки, Вейка с Василием двинулись в
обратный путь. Маячить возле берега ни судну, ни повозкам не следовало.
3. Плен
Когда они, проехав опустевшую деревню - а безлюдных селений здесь было
изрядно - к Ижоре-реке приближались, заметил Венцеславич неладное.
- Птички чего-то раскричались, как бабы на базаре; здесь нам лучше
шведам не попадаться, подводы надо бы спрятать. Уводи их в те заросли, видно
там болото близко. Лошадок распряги, телеги, если получится, притопи немного
и забросай чем-нибудь. Я за этим камнем гостей подожду.
Карел, приняв поводья лошадей, повел подводы под уклон - к топям. А
Венцеславич осторожно двинулся на шум - обозреть его источник.
Сзади прошелестела опавшая листва, хотел было обернуться служилый, но
крепким толчком опрокинуло его навзничь - да так, что земли наелся...
- Цverraskning [9].
Обидно, не он гостей подождал, а они его оприходовали. Успел только
вынуть лицо из грязи, крикнуть ругательство на "б" начинающееся, а нож
засапожный достать не сумел - будто небосвод обрушился. Это шведский солдат
угостил служилого прикладом мушкета. Пока был Василий без чувств, вязал его
десяток крепких рук, и большую часть дальнейшего пути он находился то ли в
тяжелом сне, то ли в обмороке.
По настоящему очнулся уже от огня - которым жгли его бока, подвесив за
руки. Может, тот удар в голову и помог ему, не давая совсем вернуться в
дольний мир, отчего боль не могла объять его. Немцы свейские и решили, что
не чувствителен пленный к пытке.
- God morgon. Hur fick du sova? [10] - обратился к нему шведский
фельдфебель, щеки которого показывали доброе знакомство с кровяной колбасой.
- Спалось ничего - благодаря вашим снотворным примочкам. Хорошо бы
теперь пивка шведского попить, а то мутит как после попойки. И ведерко не
помешало бы подставить, могу стравить. Где это я? - спросил Венцеславич.
- Место это Нюэнсканс называется, здесь новая крепость наша поставлена
и всякий русский купец, привозящий товар, платит у стен ее пошлины. Мимо
Нюэна он вряд ли пройдет, наши дозоры не пропустят его в Выборг, - ответил
фельдфебель уже на русском, видимо пришлось ему в Смуту по Руси погулять. -
Дальше вопросы буду я задавать. Заказанные орудия для пыток еще из Выборга
не доставлены, фольтерштуль и штрекбанк, но мы найдем, как тебя порадовать.
Если тебе поджареных боков мало, буду молотком пальцы дробить и клещами
кости ломать. Или ты предпочитаешь веревку на голове, затягиваемую при
помощи палки - до полной потери мозгов? А ты ведь не купец, иначе где ж твой
товар?
- Напротив, купец я купец гостиной сотни, Акиньшин. Видишь, борода
ровно подстриженная и под ногтями земли нет. Поташ вез и грамота охранная у
меня была. Как раз в Ниене и должен был сдать приказчику стокгольмской
стекольной компании.
- И куда делся твой "поташ"?
- Прикажи развязать и все скажу.
Фельдфебель с одного маха перерубил тесаком веревку и Венцеславич
шлепнулся на каменный пол. Попробовал вернуть на место суставы, продышался.
- Не довёз, грешен. Встретили нас выборгские купцы, чуть не ли пистоли
приставив, заставили обменять наш товар на свой - грубое сукно. Этот груз в
болоте утонул. А грамоту охранную спросите у своих, кто меня обыскивал.
- Бывал уже здесь ранее, московит?
- Я - нет. Но знаю, где сейчас крепостенка ваша, ранее городок был
русский Ниен. На той стороне реки много дворов имелось русских. Не мастера
вы новые земли осваивать - даже если они у вас под боком, куда уж вам в
Сибирь переться.
- Зубы-то не заговаривай, - фельдфебель взял мясистой рукой Василия за
подобродок, запыхтел от злобы и пару раз саданул ему в лицо, выбив зуб
перстнем, насаженным на палец. - Поймали мы товарища твоего. Он нам уже
рассказал, где вы контрабанду спрятали.
Брешут они, уверен был Венцеславич, не проболтался Вейка.
- Позволь тогда мне с ним свидеться, - выдавил пленник, отхаркавшись
кровавой слюной.
- А мы его отпустили уже.
- "Отпустили", знаю куда. А если рассказал, чего вы у меня спрашиваете?
- Да подавись своей тайной, московит. Уйдет она с тобой вместе в ад.
Будешь там чертям со сковороды сказывать истории свои.
- Мы там встретимся. Так, может, вместе поищем груз мой?
Фельдфебель покачал головой: достал уже московит, так и хочется
выдавить ему глаза большими пальцами рук, эти мелкие серые гляделки, да ведь
нечувствительный азиат к пытке.
- Чтобы ты на нас в засаду заманил, а после сам смылся. Знаем уж, на
что московиты способны. Пускай твоя контрабанда лежит в болоте до второго
пришествия. Оружие там, что ли? У нас своего хватает, а твоему тирану не
достанется.
- Складно объяснил. На том и порешили.
- Порешили на том, что завтра тебе потанцевать придется. На крюке,
когда тебя за ребра повесят, - фельдфебель ненадолго прикрыл глаза и даже
облизнул губы, представляя себе завтрашнее развлечение. - Господин
ландсгевдинг распорядился. А перед тем бить тебя кнутом, пока шкура не
лопнет и весь кровью не покроешься. Скажи еще спасибо, что не колесованием
жизнь свою скверную кончишь.
- Так вроде проступок мой невелик. Если и не довез я свой товар до
Ниена и продал его выборжцам или даже голландцам - смерть за это не
положена. Да еще такая, на потеху толпе.
Фельдфебель помедлил, омывая заляпанные кровью и копотью руки, в тазу.
- Назвался ж ты купцом Акиньшиным, а приказчик стокгольмской стекольной
компании, что в Нюенскансе поташ забирает, знает оного. Он тебя не опознал,
не сладилось твое дело вредное. Значит, контрабандист ты или соглядатай.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг