подпорченная косметика свидетельствовали, что только что разыгравшаяся
истерика не была ловким и совершенным притворством.
- Чего ты хочешь, Мейседон? Развода? Ты мог получить его и без этих
фальшивок.
Генри промолчал. Он не знал толком, чего он хочет. Это незнание
придавало в общем-то трагической ситуации какой-то комический оттенок. Мало
того, что Мейседон не знал, что ему предпринять в будущем, так или иначе
решая свою судьбу, он не знал, что ему делать теперь, сейчас. Плакать?
Смеяться? А если смеяться, то над кем - над собой или над Сильвией? Над
обоими сразу? И Мейседон засмеялся, засмеялся совершенно искренне хотя и
грустно. Сильвия посмотрела на него удивленно и подозрительно; этот
неожиданный, как будто бы вовсе неуместный смех определенно смутил ее, но не
сбил со взятого курса. Сильвия была урожденная Милтон, а Мил-тоны умели идти
к поставленной цели.
- Ты получишь развод, Мейседон. Но ты горько пожалеешь о всей этой
истории. - В голосе Сильвии появились угрожающие ноты. - Тебя из милости
пригрели в нашей семье, а ты платишь шпионством и подлостью. Я поставлю тебя
на твое настоящее место!
Мейседон насмешливо поклонился, но ощутил в груди неприятный холодок -
он хорошо знал силу семейства Милтонов. Генри знал, что по трезвому деловому
расчету ему следовало бы упасть перед Сильвией на колени, признать, что
фотографии, картинно рассыпавшиеся по полу, действительно фальшивки, и
попросить прощения. Может быть, Сильвия и простила бы его, она была
по-своему великодушна и любила в обмен на унижение платить какой-нибудь
милостью. Но Мейседон не мог просить прощения! Это было просто невозможно,
несовместимо с его мировоззрением, с его нынешней натурой. Чтобы попросить
прощения, Мейседону надо было стать другим человеком, а нельзя стать другим
сразу - для этого требуется время. Выдержав паузу (она все-таки чего-то
ждала от Мейседона), Сильвия сказала:
- Завтра тебя навестит мой адвокат. - И, направившись к выходу,
добавила: - И минуты не останусь больше в этой казарме!
Утром Мейседон позвонил одному из директоров "Радио корпорейшн", с
которым был знаком лично, и попросил дать ему телефон, по которому он мог
отыскать Эдуарда Милтона. К своему удивлению, Генри получил весьма туманное
и уклончивое обещание вместе с просьбой еще раз напомнить об этом деле к
концу дня. Положив трубку, Мейседон задумался, чувствуя, как в душе зреет,
растет тревога. Конечно, старик мог находиться в таком месте, о котором
неразумно было сообщать кому бы то ни было, кроме самого узкого круга
посвященных. Старик мог отправиться инкогнито и в ЮАР, и в Китай, а знать об
этом конкурентам, политикам и прессе было вовсе не обязательно. Отсюда
элементарные меры предосторожности и полная секретность. Но могло быть и
иначе. Чтобы проверить другую возможность, Мейседон скрепя сердце позвонил
брату Сильвии, Дэвиду Милтону. Милтон-младший был неглупым парнем с
университетским образованием, но типичным плейбоем. Делами заниматься он не
любил и не хотел, увлекался спортом, яхтами, женщинами и терпеливо ждал того
счастливого дня, когда станет полномочным наследником семейного состояния.
Появление в их семье Генри Мейседона не на шутку встревожило Дэвида - будучи
далеко не глупым парнем, он разглядел в майоре, а особенно в полковнике
опасного соперника по наследству и по этой причине тихонько, тайно, но люто
его ненавидел. Внезапная ссора Мейседона с Сильвией была для него бесценным
даром небес, и конечно же, обратись к нему сестра, он постарался бы выжать
из этой истории максимальную пользу для себя и скомпрометировать
пролазу-полковника. Но пошла ли Сильвия на такой шаг?
На звонок Мейседона Дэвид Милтон холодно ответил, что он не в курсе дел
ни отца, ни сестры, что не в его привычках вообще вмешиваться в семейные
дела кого бы то ни было и единственное, что он может посоветовать
полковнику, это действовать по обычным каналам, не имеющим отношения к
прайвеси других лиц. Проще говоря, Милтон-младший посоветовал ему обратиться
к адвокату, а, стало быть, на самом деле он был прекрасно осведомлен о
семейной драме Мейседонов и, скорее всего, принимал самое деятельное участие
в ее подогреве и развитии в нужном направлении. Видимо, именно Дэвид
заблаговременно блокировал попытку Мейседона связаться со стариком Милтоном.
Дирекция "Радио корпорейшн" предпочла пойти на легкий конфликт с зятем
Милтона, нежели ссориться с его сыном. Значит, война объявлена? Мейседон не
был уверен в этом, ведь его умозаключения основывались не на фактах, а на
предположениях. Надо было набраться терпения и ждать фактов.
И ждать пришлось недолго. Во второй половине дня Мейседону позвонил Рэй
Харви, пожелал доброго здравия и сказал, что у него есть для полковника
небольшой сюрприз. Разговор на этом закончился, но Мейседон знал, что ему
делать дальше, об этом у них с Рэем был давний договор. Надо было минут
через двадцать позвонить Харви по телефону-автомату, ибо предстояла беседа
на такую тему, которую нежелательно затрагивать, пользуясь служебной линией
связи. Надо ли говорить, что сердце Мейседона сжалось от неприятного
предчувствия, впрочем, он был человеком волевым и умел владеть собой, держа
свои нервы в крепкой узде.
Мейседон прошел в крыло "А", в зал, где располагались междугородные и
городские автоматы. Из этого зала через окно был виден внутренний двор
Пентагона - сквер с газонами и пешеходными дорожками, обсаженными
кустарником.
- Где вы храните документы, которые я вам передал? - спросил Харви,
когда Мейседон до него дозвонился.
- В сейфе, - после некоторого колебания ответил полковник.
- Дома? На службе?
- Дома, разумеется, - опять-таки после паузы ответил Мейседон, ему
очень не нравились эти вопросы.
- Переложите их в служебный. А еще лучше, воспользуйтесь банковским или
передайте на хранение мне.
- А в чем дело?
- У меня есть сведения, что вашу квартиру собираются основательно
прочесать и выпотрошить.
- Вы... не ошибаетесь?
- Сведения абсолютно точные, но исполнители мне неизвестны. Одно могу
сказать с полной уверенностью - это будут опытные профессионалы.
- А кто за их спиной?
- И это мне неизвестно. Но лицо, не скупящееся на крупные суммы, так
что догадаться нетрудно.
Харви конечно же имел в виду Сильвию, вряд ли он мог догадаться, что в
этом направлении скорее всего действовала не она, а ее брат. А впрочем, кто
знает?
- Учтите, баззард, об этом разговоре никто не должен знать. Иначе может
провалиться мой источник и у него будут крупные, очень крупные неприятности.
- Я понял, спасибо. Все будет в полном порядке.
- О'кей.
Мейседон принял необходимые меры предосторожности. Он так и не знал
наверняка, лазили в его домашний сейф опытные профессионалы, о которых
говорил ему Харви, или нет. Ему показалось, что лазили, но до конца он не
был уверен в этом, приписывая свои впечатления естественно развившейся в нем
подозрительности. Война была объявлена. В этом Мейседон окончательно
убедился, когда его посетил адвокат Сильвии. Адвокат уведомил полковника,
что его супруга Сильвия Мейседон-Хаксли, урожденная Милтон, возбуждает
бракоразводный процесс, мотивируя его необходимость клеветой на нее и грубым
обращением. Адвокат, стараясь заполучить хотя бы одну фотографию, всячески
юлил и изворачивался. Разумеется, он ничего не говорил о фотографиях как
таковых, он говорил о документах, на основании которых Сильвия Мейседон
возбуждает обвинение в клевете, но полковник попросту отказался говорить с
этим пронырой, переадресовав его к своему адвокату. Мейседон сказал, что
адвокат получил от него все необходимые, причем исчерпывающие инструкции.
Адвокат и правда их получил, Мейседон дал ему указания всемерно затягивать
дело, не предпринимая ничего существенного и ссылаясь на необходимость
консультаций с целым рядом разных специалистов.
После уик-энда, завершившего неделю происшествий и конфликтов, ударил
первый гром: полковника Мейседона вызвал к себе один из заместителей
председателя комитета начальников штабов генерал Макмиллан. Честно говоря,
Мейседон не ждал от этого вызова каких-либо неприятностей. Генерал
Макмиллан, энергичный плотный человек невысокого роста с властным лицом и
ежиком седеющих волос, относился к Мейседону дружелюбно. По порядку и срокам
прохождения службы Мейседон мог претендовать на должность с генеральским
званием. Именно по этому поводу месяца полтора назад Макмиллан имел с ним
доверительный разговор и предложил вариант, связанный с переходом из
разведки в один из комитетов - объединенных штабов или вооружений. Мейседон
попросил разрешения подумать, посоветовался с Милтоном и ответил согласием.
Естественно, Мейседон предположил, что вызов к начальству связан с
предстоящим выдвижением на генеральскую должность, и был доволен в тем
большей степени, что эта служебная перемена должна была в какой-то степени
компенсировать тот ущерб, который он несомненно должен был получить из-за
конфликта с Сильвией. Правда, где-то в самой глубине души копошились
опасения, но Генри без труда погасил их: не могли его враги сработать столь
оперативно на высшем пентагоновском уровне. Но оказалось, что Генри либо
недооценил своих врагов, либо переоценил начальников. Генерал встретил
Мейседона суховато, хотя и усадил в кресло.
- Вот что, полковник, мы люди военные, нам не пристало играть в прятки
и слюнтяйничать. Поэтому скажу вам прямо - ситуация изменилась. Вам пока
лучше забыть о моем недавнем предложении.
- Да, сэр, - покорно и хмуро сказал Мейседон, он Уже все понял и
обнажать свои чувства не собирался.
Макмиллан выдержал длинную паузу, видимо, ожил вопросов, но поскольку
их не последовало, продолжил прежней безапелляционностью: с
- И виноваты в этом только вы сами! У вас какие то семейные конфликты,
вы грубо обращаетесь с женой и... ну, вы сами понимаете, что я хочу сказать,
не так ли?
- Да, сэр.
- Вот и все, что я хотел сказать вам, полковник.
Мейседон поднялся.
- Я могу идти, сэр?
- Идите!
Мейседон повернулся и молча пошел к выходу. По-видимому, его выдержка,
отнюдь не показное внутреннее достоинство произвели на генерала известное
впечатление. Не исключено, что, поддавшись давлению или воздействию крупной
взятки откуда-то со стороны, он испытывал и определенные угрызения совести.
Во всяком случае, он окликнул полковника, и в его тоне не было прежней
резкости и официальности.
- Мейседон!
Генри четко повернулся.
- Да, сэр?
- Должен сказать, что я по-прежнему остаюсь самого высокого мнения о
ваших способностях и служебном рвении. Улаживайте свои личные дела, и мы еще
вернемся к оставленному разговору.
- Благодарю вас, сэр.
- Желаю удачи!
Мейседон вернулся домой в самом мрачном и подавленном настроении. Идти
с Сильвией на мировую? Просить пощады у Милтонов? Нет, это было ему не по
силам! Он был для этого еще недостаточно плох. А может быть, недостаточно
хорош? Как бы там ни было, будущее виделось ему в очень темном цвете, но...
разве можно заранее предугадать, какие каверзы и штучки может выкинуть
капризная Фортуна?
- Вас ждут, - сказала ему чернокожая служанка со своей обычной
невозмутимостью.
Сердце Мейседона колыхнулось.
- Кто? - Этот вопрос вырвался сам собой. Генри не хотел видеть Сильвию,
но при мысли, что она не выдержала и пришла объясниться, он испытал
неожиданную радость и торжество.
- Старый масса Милтон.
Мейседон не поверил и подумал, что она что-то путает. Но все было
правильно: в гостиной перед электрическим камином, который, за исключением
дыма и пламени, был достаточно хорошей подделкой под настоящий, сидел Эдуард
Милтон.
- Здравствуй, сынок, - спокойно сказал он, обернувшись на звук шагов
полковника. - Я специально прилетел, чтобы поговорить с тобой. Завтра же я
вылетаю обратно.
Мейседон с огромным трудом сохранил внешнее спокойствие, только того и
не хватало, чтобы старик увидел слезы на его глазах.
- Здравствуйте, отец. - Пожалуй, он впервые произнес это слово, ничуть
не покривив при этом душой.
Они быстро и обо всем договорились. Старик высоко оценил сдержанность
Мейседона. Эта сдержанность, по его мнению, проявилась не только в том, что
Генри не предал гласности скандальные фотографии, но и в том, что не поднял
шума ни в семье, ни в Пентагоне, ни в "Радио корпорейшн". Милтон чисто
по-отечески пожурил Мейседона. По мнению старика, полковник еще не стал
настоящим деловым человеком, для которого бизнес - и высший стимул и главное
божество, а все остальное, в том числе и семейные обстоятельства, -
преходящие категории, которыми при нужде следует жертвовать без всякого
стеснения. Но все это придет, уверил Милтон, качества настоящего функционера
приходят вместе с опытом и повзрослением, а кто взрослеет поздно, тот
созревает для дела по-настоящему. Деловым скороспелкам свойственны рецидивы
зряшной чувствительности и ненужной сентиментальности, которые неизбежно
вредят любым крупным начинаниям, будь то война, экономика или политика -
безразлично. Они договорились о том, что всякое дело о разводе немедленно
прекращается, компрометирующие фотографии уничтожаются, что Мейседон
продолжает спокойно трудиться в Пентагоне, а Сильвия пока поживет в
Калифорнии, где у Милтонов был свой дом. А там видно будет!
Через неделю после этого разговора Мейседона снова вызвал генерал
Макмиллан. Мейседон пошел теперь к нему без прежнего воодушевления, с
некоторой опаской, однако же и с надеждой.
- Садитесь, Мейседон, - сказал Макмиллан, ответив на приветствие
полковника. - Садитесь! Мы люди военные, церемонии нам не к лицу, поэтому я
буду прям и откровенен. Я рад, что вы приняли к сведению мои замечания и
урегулировали свои личные дела.
Полковник молча поклонился.
- Но! - Генерал поднял руку и уронил ее на стол, что должно было
выразить искреннее сожаление. - Но место в комитете по вооружениям уже
несвободно. Я сожалею об этом, Мейседон.
Полковник снова поклонился. Генерал некоторое время внимательно
вглядывался в его лицо, а потом хитровато улыбнулся.
- Простите, полковник, вы, кажется, увлекаетесь фантастикой?
Катаклизмы, путешествия, нашествия, война миров и все такое прочее?
Мейседон мог бы удивиться, откуда генерал знает о его невинном
увлечении, но он не удивился. Он знал, что в его досье хранятся и более
интимные сведения.
- Это так, сэр, - коротко подтвердил он.
- Прекрасно! Тогда я могу предложить вам весьма перспективное и
почетное дело.
Мейседон взглянул на генерала с интересом. Макмиллан не то чтобы
смутился, он не был способен на такое рабское чувство, но испытал нечто
похожее на легкое замешательство.
- К сожалению, я не могу сказать вам ничего определенного, полковник.
Просто Белый дом, - генерал выговорил эти слова с особым вкусом и
ударением, - Белый дом попросил меня подобрать инициативного и грамотного
офицера с несколько специфическим уклоном интересов для весьма важного и
сугубо секретного дела. И я подумал, что этим офицером могли бы стать вы,
полковник Мейседон.
- Благодарю вас за доверие, сэр.
- Я должен расценивать ваш ответ как согласие? - Макмиллан любил в
такого рода делах предельную точность и определенность.
- Именно так, сэр. Что я должен делать теперь?
Генерал улыбнулся.
- Ждать, Мейседон, ждать. За вами заедут, отвезут куда нужно и введут в
курс дел. Желаю вам успехов на этом поприще!
ДЖОН КЕЙСУЭЛЛ
После вызова к генералу Макмиллану прошла неделя, началась другая, а
никаких новостей не было. Мейседон не то чтобы огорчился, он попросту не
знал, в чем ему разочаровываться, а начал подумывать, что либо предложение
было со стороны генерала пустой демонстрацией дружелюбия, либо его
кандидатура по каким-то причинам забракована. Полковника успокоил Рэй Харви.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг