атомных подводных лодок, невидимостью и бесшумностью которых восхищался тут
капитан Каррайт. Он и подобные ему наивные люди странным образом забывают о
том, что со стороны морских побережий Соединенные Штаты уязвимы во много
раз более, чем Советский Союз.
- Вы упомянули о космолетах... - заметил Грин.
- Одним из средств ведения будущей большой войны явятся управляемые
находящимися внутри них людьми аппараты, способные совершать полеты на
высоте нескольких сот километров над Землей, - сказал Прайс. - Но это
сложный вопрос, и в каком направлении и как именно он решится - пока
предвидеть трудно. Одно я знаю твердо: если мы с вами не помешаем русским,
то такие аппараты, которые в отличие от самолетов я называю космолетами, -
у Советов появятся очень скоро. Вы для того и посылаетесь в Советский Союз.
- Я все понял, мистер Прайс, - Грин постарался вложить в слова как
можно больше искренности и твердости.
Прайс продолжал:
- Я был вынужден сказать вам слишком много, но вы хорошо знаете, какую
ответственность это обстоятельство накладывает на вас.
Это была неприкрытая угроза, но Грин отлично понимал: о главном,
основном Прайс предпочел говорить ему мало, а вот сейчас - не сказал ни
слова: какое собственно ему-то лично дело до войны в космосе в
неопределенном будущем и какое же это имеет отношение к операции "Шедоу"?
- Я не ожидал встречи с вами здесь, сэр, - пробормотал он.
- Ваша амфибия в самый неподходящий момент отказала, и в заливе
Бристоль погрузить ее на подлодку не представилось возможным. Пришлось
подготовить другой экземпляр и повозиться с его доставкой сюда. Не надеясь
больше на других, я решил сам проследить... Заодно хочу вручить вам вот
этот документ... Мистер Харвуд наконец-то сообщил мне дополнительные данные
о некоторых советских ученых... - Прайс вынул из бокового кармана бумажку и
протянул ее разведчику. - Знакомые вам имена. Главное внимание инженеру
Ландышеву... Мы должны любыми средствами помешать русским, - пояснил Прайс.
Грин кивнул.
- А теперь желаю вам удачи, - почти сердечно произнес Прайс.
Через минуту Грин шагал к месту стоянки подводной лодки. Каррайт
встретил его без особого энтузиазма - чувствовалось, что поручение
доставить разведчика поближе к Советскому Союзу было отнюдь не тем, о чем
он мечтал.
Над кормовой частью лодки возвышался огромный металлический ящик,
отчего подводный корабль стал выглядеть неуклюжим и непривлекательным. Грин
некоторое время задержался на палубе - неожиданно он почувствовал волнение:
что это - самолет-амфибия, спрятанный внутри контейнера? В состоянии ли он
помочь Грину миновать линию бдительности советской пограничной охраны?
Держась за скользкие и холодные поручни, Грин через рубочный люк
спустился в лодку и направился в свое временное убежище. В офицерской
кают-компании пил горячий чай с галетами пилот крошки-самолета, небольшого
роста чернявый парень лет тридцати.
Грин закрыл за собой дверь каюты и, усевшись у столика, принялся
изучать переданный ему Прайсом документ. Основной упор делался в нем на
Ландышева и его институт, его помощников. Главная на этот раз задача -
подобраться к Ландышеву.
Читая сейчас этот и другие документы, составленные специально для
него, Грин не мог отделаться от впечатления, что для Прайса и Харвуда
переход им советской границы почему-то не представляется рискованным и
сомнительным. Они обращались к нему так, как если бы он уже проник за
незримый и весьма опасный барьер. Почему это? Потому, что они уверены в
нем, или потому, что им все равно, уцелеет он или нет? И кто может сказать,
где, собственно, находится тот последний рубеж, проскользнув за который он
окажется в безопасности? За врагами в России следят не только пограничники,
чекисты, но и все советские люди - это Грин знал прекрасно, и это-то и
беспокоило его сейчас.
С целью обеспечить подход к Ландышеву Харвуд, оказывается,
заблаговременно принял кое-какие меры. Это оказалось весьма кстати. Грину
теперь предлагалось, как только он доберется до Москвы, довести операцию
против Ландышева до конца. Грин передернул плечами. "Довести до конца!" -
легко сказать, но трудно сделать, крайне трудно, - это ему было ясно уже
сейчас. Питать иллюзии значило подвергать себя огромной опасности, это Грин
отлично усвоил уже много лет тому назад, как только пришел в разведку. Он
долго изучал документы, запоминал указания шефа, запоминал фамилии,
адреса...
Его тянуло немедленно взглянуть на амфибию, которой вскоре придется
доверить свою жизнь, но он опасался помешать пилоту - парень, наверное,
возится возле своего самолета, тоже беспокоится, переживает. Грин
почувствовал страшную усталость и завалился спать. За перегородкой, в
коридоре, шли последние приготовления, время от времени по переговорной
трубе слышались отрывистые команды Каррайта или вахтенного офицера.
Когда Грин проснулся, на лодке стояла полная тишина. Он прошел в
центральный пост - штурман молча показал ему разостланную на столе карту:
подлодка шла на северо-восток, к полюсу.
Глава семнадцатая
Прошло несколько дней. И вот настала минута, когда Грину пришлось
вслед за молчаливым пилотом пролезть через кормовой люк, забраться в тесную
кабину самолета и ждать, что произойдет дальше. Ожидать - ничего другого
ему и не оставалось. Снаряжение было заботливо, уложено в самолет. Лодка
шла под ледяным полем, растянувшимся на добрую сотню миль, но, как показали
приборы, впереди была обширная промоина, в которой можно будет всплыть.
Каррайт нервничал. Грин понимал причины его волнения: во-первых, он боялся
быть обнаруженным советскими патрульными самолетами, что грозило бы срывом
рейса; во-вторых, он вообще боялся высунуть нос из-под покрова паковых
льдов, ему, должно быть, мерещились всякие ужасы; в-третьих, следовало бы
подойти поближе к советскому побережью, поскольку радиус действия
самолета-амфибии Дулиттла невелик, но Каррайт на такое продвижение не
решался, колебался, явно трусил.
И вот настала наконец минута прощания с подводной лодкой. Грин сидит в
кромешной темноте и дышит в затылок чернявому парню, занявшему место
спереди. Некоторое время пилот поддерживал связь с командиром лодки по
телефону, но потом и эта связь была отключена - до старта оставались
считанные минуты.
- Всплываем, - почему-то вполголоса сказал летчик.
Действительно, подводная лодка поднималась, льды остались позади.
Лодка выровнялась и опять двинулась - в южном направлении.
Пилот включил зажигание, привел в действие какие-то механизмы, и в
следующую минуту случилось то, чего Грин так давно ожидал и что все-таки
показалось ему полнейшей неожиданностью: задняя стенка контейнера упала
вниз и по ней скользнул самолет, - лодка ушла немного вперед и тотчас
отвернула в сторону. Пилот запустил двигатель, огненные хвосты заплясали по
воде, амфибия рванулась и с непостижимой скоростью помчалась на юг,
рассекая килем темную полярную воду.
Они мчались к земле, к советскому берегу, буквально прильнув к воде,
потом амфибия резко снизила скорость, погрузилась, правда, на весьма
незначительную глубину и медленно направилась в устье реки, впадавшей тут в
океан. Пилот то и дело на одну-две секунды поднимал перископ, пристально
всматривался в окуляры. Грин и не заметил, как очутился посередине реки.
- Теперь смотрите вы, - сказал летчик хриплым от волнения голосом.
Светлые, еле заметные переливы волн плескались над самой головой, на
реке, как и предвидел Грин, было безлюдно. По обоим берегам расстилалась
зеленовато-серая, бескрайняя тундра, пустынная, поросшая оленьим мохом.
Все шло как нельзя лучше. Придуманный Грином трюк, по-видимому,
оказался удачным: приблизившись к берегу на ничтожной высоте на летательном
аппарате чрезвычайно малых размеров, развившем к тому же огромную скорость,
кажется, удалось проскочить советскую границу незамеченными ни пограничной
охраной, ни постами радиолокационного наблюдения.
Грин был почти спокоен, он знал конечный пункт путешествия в этой
скорлупке - вот сейчас покажется озеро, обширное и глубокое... Но озера
почему-то не было! Неужели он ошибся? Нет, нет, вот оно возникло на близком
горизонте.
Самолет-амфибия всплыл и уже через минуту мчался по водной глади, но
теперь это уже не был Северный Ледовитый океан, - Грин и его спутник
находились на советской территории, на полуострове Ямал. На берегах озера
не было заметно ни одной живой души.
- Давай, - произнес Грин, и пилот резко повернул к низкому озерному
прибрежью.
Они пробирались еще, пока было возможно, когда же глубина уменьшилась
до совершенно незначительной - амфибия остановилась. Разведчик взял свое
тщательно увязанное снаряжение и прямо с борта шагнул в воду. Он пожал
пилоту руку и стал осторожно выбираться на сушу. Он шел и чувствовал на
себе безразличный взгляд летчика, который вот сейчас удерет отсюда и
которому, собственно, наплевать на дальнейшую судьбу оставленного им тут
разведчика. Грин выкарабкался на берег и оглянулся... Снова что-то замерло
в груди, непривычно защемило, что это - трусость или предчувствие беды?
Крошечный самолет-амфибия с почти незнакомым чернявым парнем на борту был
сейчас единственным, что еще связывало его, Грина, с родиной, с Штатами...
Летчик развернул машину, и через несколько секунд самолет поднялся в воздух
и, распластавшись, почти задевая крыльями тихие волны озера, скрылся
вдали, - он возвращался к подводной лодке Каррайта. Грин остался один.
Топор и пила-ножовка в парусиновых чехлах, ружье-двустволка тульского
производства, потрепанная палатка, охотничьи боеприпасы, нож, соль,
спички - вот, пожалуй, и все его снаряжение. При нем не было ничего
американского, не имелось также кодов, шифров, средств тайнописи, ядов.
Кроме паспорта на имя Иванова и нескольких справок, из которых следовало,
что означенный Иванов является зоотехником и находится на полуострове Ямал
в командировке, не имелось при нем и никаких других документов. Немного,
именно столько, сколько, по его соображению, могло ему потребоваться, взял
с собой Грин и денег в советской валюте. Ведь перед ним стояла пока что
лишь одна-единственная задача - незаметно и в то же время как можно быстрей
добраться до Москвы. Оружие, деньги, материалы - он получит после через
своего заместителя и давнишнюю помощницу по работе в России Ирэн Грант,
получит, когда уже очутится в Москве.
Грин осмотрелся. Вспугнутые появлением самолета птицы постепенно
успокоились. Вдалеке он заметил небольшое стадо оленей, должно быть, где-то
там находилось кочевье. Встреча с советскими людьми почти тотчас после
проникновения на советскую территорию не устраивала разведчика, - он
повернулся и, тяжело ступая, направился вдоль берега в южном направлении.
Предварительно, еще в Штатах, он прекрасно изучил местность.
Надо миновать это обширное озеро и затем довольно изрядное расстояние
пройти тундрой. Он заранее знал, что что будет нелегко, но прежде ему
представлялось возможным проделать весь этот путь не спеша и не напрягаясь,
однако на деле получилось не так - он оказался вынужденным без отдыха идти
и идти вперед.
Почва пружинила, и часа через два Грин уже с трудом отрывал ноги от
смешанной с мхом и кореньями хлюпающей земли. Грин все задавал себе вопрос,
на который боялся ответить: почему он так старается обойти стороной
замеченное им оленье стадо, действительно ли для него так уж опасно
встретиться с одиноким пастухом-ненцем? Может быть, он просто боится, хочет
во что бы то ни стало оттянуть первую встречу с советскими людьми после
своего появления тут с рискованным заданием? Грин почувствовал, что
окончательно выбился из сил. В небольшой ложбине, скрывшись от возможного
наблюдения, он с наслаждением растянулся. Ходьба по тундре оказалась
занятием мало привлекательным. Грин не позволил себе долго нежиться, -
минут через сорок он был уже на ногах и продолжал свой путь. Какое-то
подсознательное чувство, возможно, инстинкт хорошо натасканного хищника
говорил ему, что следует как можно скорее оторваться от места проникновения
на советскую землю. И он шел час за часом. Поздно ночью он свалился без сил
и мгновенно уснул. Было холодно, пронзительная сырость пробирала до костей.
Так шли дни. Посмотрели бы теперь на Грина Уильям Прайс и Аллен
Харвуд! Нелегко узнать холеного джентльмена в этом, гонимом страхом
субъекте в высоких охотничьих сапогах, в потрепанном костюме,
рубашке-косоворотке, с видавшей виды замызганной кепкой на голове, с густо
обросшей физиономией.
Продвигался Грин, тщательно маскируясь на местности, всем существом
своим боясь встречи с людьми, тайную войну против которых он вел. Порой им
овладевал почти безотчетный ужас, заставлявший его с бессмысленным взором
бежать по тундре, но все же инстинкт разведчика не изменял, Грин шел по
маршруту, усвоенному наизусть. Иногда, боясь сойти с ума, он анализировал
свои переживания, искал причины панического страха, - и тогда не мог не
признать, что ему не хватает смелости, необходимой любому гангстеру и что в
нем сказывается отсутствие привычки к опасности, которой ежедневно
подвергается каждый его рядовой агент. На Ближнем Востоке он вел работу
всегда в окружении сослуживцев, в Западной Германии - на положении
победителя-оккупанта и в то же время благожелательного союзника. На этот
раз все обстояло иначе, и от одной мысли Грина пробирала дрожь. Он уже не
сидел в своем кабинете, а тайком крался по советской земле, под чужой
фамилией, крался для того, чтобы выполнить приказ Прайса. Он не знал, как
именно его выполнит, какими средствами и в каких условиях, но готов был на
все, готов, если этого потребуют обстоятельства, не только обворовать, но и
своими руками задушить или зарезать любого из перечисленных к списке Прайса
советских ученых и в первую очередь, конечно, инженера Ландышева... Срыв
выполнения задания на сей раз в представлении Грина означал для него не
просто крушение шпионской карьеры, но и конец в физическом смысле - неважно
от чьих рук, советских чекистов или подосланных Харвудом убийц. Как понимал
Грин, выход ему оставался лишь один - идти напролом и таким образом
добиться своего: денег, наград, возможности сбежать затем из этой страны за
океан и зажить там в свое удовольствие. Однако принимать решения оказалось
делом неизмеримо более легким, чем находиться в шкуре непосредственного
исполнителя приказов Прайса и Харвуда. Теперь Грин отчетливо осознал это.
Следовало во что бы то ни стало преодолеть страх, и Грин благодарил
судьбу за то, что она дает ему возможность до поры до времени побыть
одному, привыкнуть к тому новому положению, в котором он очутился.
Овладевавший им временами животный страх от мысли, что его могут
разоблачить и схватить, он загонял глубоко внутрь и, наверное, оттого все
более проникался злобой к тем, из-за кого по воле Прайса мог погибнуть,
хотя ни одного из них он никогда в глаза не видел. Затаившись в очередной
лощинке и наскоро глотая холодные мясные консервы, он с упоением
предвкушал, как наконец доберется до них и заставит дорого заплатить за все
пережитое им. Грин проклинал как в воду канувшего инженера Можайцева и с
ненавистью думал о Годдарте, успевшем благополучно легализоваться в
Москве, - он не мог ему простить того, что тот не сумел помешать побегу
русского с завода в Брайт-ривер, после чего и начались все передряги.
Наконец настал час, когда Грин преодолел водораздел: река, на берег
которой он вышел, текла уже не на запад и впадала не в Карское море, а
несла свои воды на восток, в Обскую губу. По этому случаю посланец Харвуда
достал из неприкосновенного запаса бутылку "Столичной". Отдохнув, он сменил
изорвавшиеся охотничьи сапоги на запасные и не спеша побрел берегом дальше.
Он давно знал, что этот час наступит, еще в Штатах размышлял над тем,
как однажды появится вот тут и будет с тоской и отчаянием осматриваться по
сторонам, пытаясь отыскать какие-нибудь бревна, доски или деревья, срубив
которые мог бы соорудить плот. Плот абсолютно необходим, сил для
дальнейшего продвижения пешком не было. К тому же до Обской губы далеко и
на то, чтобы добраться до нее пешком, ушло бы слишком много времени,
которого в распоряжении Грина было в обрез. Ко всему прочему разведчику
казалось, что путешествие на плоту избавит его от назойливого и опасного
любопытства встречных людей - оно не будет выглядеть чем-то исключительным
или даже подозрительным. Наоборот, стоит только ему появиться в первом же
поселке вот так, пешим, оборванным и изможденным, как после
кораблекрушения, - и он обязательно обратит на себя нежелательное внимание.
Нужны деревья! Однако дерева не было, и снова пришлось тащиться, еле
передвигая ноги по опротивевшей тундре.
На следующий день он наткнулся на крошечный домик, построенный, по
всей вероятности, для охотников. Первый раз за последние дни Грин
переночевал у очага, грелся у огня, нежился, ел горячую пищу, ночевал в
тепле. А на рассвете он уже разбирал этот домик по бревнышку - все равно
другого выхода не имелось, без плота о дальнейшем пути нечего было и
думать. Весь день Грин лихорадочно работал, к вечеру плот удалось
сколотить. Грин перебрался на него, разбил палатку. Волны подхватили
суденышко и повлекли вниз по течению, туда, куда так страстно стремился
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг