предпочел пожаловать сюда не на бомбардировщике, а на самолете отца,
пилотируемом капитаном Стивеном Геймом, бесспорно, свидетельствовал о том,
что Гарольд Прайс не хотел, чтобы о его поездке было широко известно.
Гибсон и Гейм обрадовались неожиданной встрече, В сопровождении
Боттома и Грина Гарольд Прайс на катере отбыл на авианосец. Летчик и
писатель сидели у иллюминатора предоставленной Гибсону каюты на шхуне и
беседовали.
- Вам удалось разобраться, что тут происходит, чем занимаются люди
Джозефа Боттома? - осведомился Гейм.
- Кажется, да, - мрачно ответил Гибсон. - И я думаю - вам об этом тоже
следовало бы знать. Некоторым американским ученым-метеорологам и военным
очень хотелось бы научиться использовать циклоны, тайфуны по усмотрению
Объединенного комитета начальников штабов. Появилась идея - с помощью
атомной энергии изменить направление тайфунов. Насколько я понимаю, до
существенных успехов в этом отношении еще весьма далеко. Но вот опыты,
которыми занимается здесь экспедиция Боттома, ушли далеко вперед, и
игнорировать их опасность для дела мира нельзя.
- Что это? - перебил собеседника Гейм, всматриваясь в то, что
творилось по ту сторону иллюминатора.
От нависших над океаном тяжелых луч потемнело. С борта авианосца
катапульты выбрасывали в воздух самолеты, другие взлетали с огромных
стальных платформ, находящихся на некотором отдалении от шхуны.
- Наконец-то! - прошептал Гибсон. - Я так и думал...
- Что случилось, в чем дело? - спросил летчик встревоженно.
- Сейчас сами увидите. Идемте на палубу. Однако я не хотел бы, чтобы
наш интерес к экспериментам мистера Боттома кому-нибудь бросился в глаза.
Они расположились на палубе так, чтобы с авианосца их не могли
заметить.
Самолетов уже не было видно, лишь где-то высоко, за бурным кипением
густых темно-синих облаков слышалось гудение моторов, становившееся все
слабее. Самолеты ушли в западном направлении, в ту же сторону напряженно
всматривались Гибсон и Гейм.
Прошло, наверное, не менее часа. Вокруг стояла сумрачная, ничем не
нарушаемая тишина.
- Нет, нет, я не мог ошибиться... - сжимая поручни, тихо произнес
Гибсон. - Они поднялись сегодня впервые после моего появления на борту этой
проклятой шхуны. - Надеясь, что ему удастся быстро выкурить меня отсюда,
Джозеф Боттом временно изменил программу работ экспедиции, но я ждал
случая... Стивен Гейм - вы привезли мне этот случай.
- Гарольд Прайс? - догадался летчик.
- Да. Прайсу некогда долго ждать, и Боттом оказался вынужден открыть
карты, - приступил к проведению одного из тех опытов, ради которых он тут
находится. Это - попытка наших военных разрешить еще одну проблему в деле
использования метеорологии в военно-диверсионных целях... Вы слышите? -
встрепенулся Гибсон.
- Да, они возвращаются, - сказал Гейм.
Один за другим самолеты пробивались сквозь тучи и поспешно, точно за
ними гнались, шли на посадку. И тотчас пространство между плотной пеленой
туч и поверхностью океана стало сначала седовато-серым, а затем темным -
мгла пала на тихие волны, на корабли, водопады воды хлынули сверху с глухим
шумом. Не было ни ветра, ни грома, ни молний, а вода все падала и падала
сверху неисчислимыми тысячами тонн, тяжелая и холодная.
- Что это? - задыхаясь, произнес летчик. Гибсон молча увлек его в свою
каюту.
- Это же не гроза, - прошептал Гейм.
- Нет, - подтвердил писатель.
- Так вот чем занимается "научная" экспедиция Боттома... - Гейм стоял
с искаженным в гневе лицом и сжатыми кулаками. С его одежды на пол стекала
вода.
- Да. Теперь вы понимаете, Стивен, в чем тут дело? Солнце гонит с юга
раскаленный воздух Африки, над океаном он вбирает в себя массы влаги и в
виде туч несет их на восток: над полями Поволжья, Украины и Белоруссии они
прольются дождями, от которых зазеленеют всходы. Влага, которую приносят
эти тучи, - залог хороших урожаев. Эти тучи несут хлеб миллионам людей на
севере и востоке Европы.
- И мы проводим опыты, чтобы задержать эту влагу вот тут, над
Атлантикой, чтобы голодом задушить русских, поляков, чехов, румын, венгров?
- Да, - подтвердил Гибсон, - мы хотим попытаться сделать именно это.
Пострадает население и других стран: Германии, Дании, Швеции, Норвегии, но
это не в счет, тем более что мы сможем выгодно продавать им излишки нашей
пшеницы.
- Так вот почему экспедиция Боттома окутана такой тайной! - произнес
летчик. - Какое варварство! Какая подлость!
- Вы правы, Стив, поэтому я здесь. Мне необходимо получить более
подробные материалы.
Гейм с тревогой сказал:
- Вы сейчас в величайшей опасности, и опасность эту, сам того не
подозревая, привез сюда я.
- Не преувеличивайте, Стив, - писатель постарался улыбнуться, -
вообще-то говоря, раз уж мы с вами интересуемся тайнами тех, кто стремится
так или иначе развязать новую войну, то от опасностей нам не уйти.
Смотрите! - и он протянул руку к иллюминатору.
Шум падающей воды постепенно становился тише, мгла начала понемногу
рассеиваться.
- Опыт заканчивается, и кажется, успешно, - заговорил Гибсон. - Скоро
нам могут помешать. А я хочу, что бы вы на всякий случай уже сейчас знали,
в чем тут дело. Итак, слушайте, капитан Гейм...
Вот уже более четверти века действует некий "Комитет по изучению
европейских проблем". Занимается он созданием средств массового уничтожения
людей. Немало разрабатывается там ужасных средств, и вот еще в сорок
восьмом году в качестве одного такого средства была названа и, казалось бы,
сугубо мирная наука о погоде - метеорология. Что имел в виду этот "Комитет"
и как можно эффективно в военных целях использовать метеорологию, мне стало
ясно, когда профессор одного из университетов Уайдер предложил с помощью
особых механизмов, установленных на наших кораблях в Атлантическом океане,
сократить количество осадков в Европе, в первую очередь, конечно, в
Восточной, а затем и в Азии - хотя бы наполовину. Это значило бы обречь
страны Востока на систематические засухи, а людей в них - на голодную
смерть. Другими словами, речь идет об управлении выпадением атмосферных
осадков во вред "противнику" - вот это и составляет суть так называемой
метеорологической войны, которую наши военные и иные ученые были бы не
прочь вести в Европе. Метеорологическая война, как одно из слагаемых
большой войны, которую готовят наши вояки, могла бы и сыграть свою роль.
- Эта затея, на мой взгляд, наивна, - возразил Гейм.
- Отнюдь не наивна. Ты забыл о Вьетнаме - там наши специалисты
вызывали ливни, наводнения, тут у них другая задача - только и всего... -
продолжал писатель. - И недооценивать их усилия было бы неправильно,
капитан. Итак, я решил выяснить, в чем тут дело. Естественно, прежде всего
меня интересовали те самые "особые механизмы", с помощью которых будто бы
можно добиться засухи в Европе и Азии. Что это за механизмы? В пятьдесят
втором году один из генералов НАТО в своей обширной статье коснулся
проблемы метеорологической войны, над практическим изучением которой, по
его словам, работают у нас, в Америке. Вся суть, утверждал этот генерал, в
том, чтобы основательно напрактиковаться в получении искусственных осадков
на колоссальном пространстве. Добиться успеха можно двумя способами. Один
из них - распыление в облаках углекислого снега. Самолеты поднимаются в
воздух, как они только что делали, и там, над облаками, рассеивают твердую
углекислоту, которая вызывает переохлаждение и укрупнение водяных капель, а
затем выпадение их в виде дождя. И небо чисто, как вот сейчас.
Действительно, тучи будто растаяли в висевшей над океаном водяной
пыли, и теперь на небосводе не было ни единого облачка.
Гибсон продолжал:
- Да, да, Стив, знакомый вам углекислый снег - с его помощью иногда
"делают погоду" над аэродромами. Все дело в объеме. Как вы только что могли
убедиться, наши ученые, вроде Боттома, пытаются научиться обрабатывать не
"пятачки" над аэродромами, а грозовые фронты порой до тысячи километров
шириной и на сотни километров в глубину - это дело сложное!
Но есть еще и другой способ, и, как утверждает наш известный физик
Форнегю, более перспективный - рассеивание в атмосфере дыма йодистого
серебра. Действие частиц йодистого дыма то же самое, что и ледяных
кристаллов углекислоты. Но у них имеется весьма существенное преимущество -
они невидимы, поскольку их диаметр составляет всего одну миллионную
миллиметра. Форнегю утверждает, что одного килограмма йодистого серебра
абсолютно достаточно для того, чтобы "осадить" облачный слой протяженностью
в четыреста километров.
Протяженность всей облачности, которая движется с запада на восток, по
широте составляет тридцать градусов, средняя скорость в течение суток -
полторы тысячи километров. По расчетам Форнегю, для того чтобы в течение
целого года задерживать всю эту влагу здесь, не пускать ее к большевикам,
нужно израсходовать десять тысяч килограммов йодистого серебра, - это,
конечно, не так уж много. В НАТО поговаривают о том, что не за горами
время, когда именно йод займет первое место среди стратегических
материалов.
- Ну, я полагаю, до этого еще далеко, - заметил Гейм.
- Это-то и хотелось бы мне выяснить, - сказал Гибсон. - Я был прав,
видите, они возвращаются на шхуну, - он кивнул головой в сторону
иллюминатора.
От авианосца отвалил и направился к шхуне катер, на борту которого
были видны Гарольд Прайс, Джозеф Боттом и Грин.
- Неужели с показом опытов они сегодня покончили? - усомнился летчик.
- Думаю, что нет, - скорее всего это просто небольшой перерыв, -
высказал предположение писатель. - Джозеф Боттом еще не показал своему
гостю в действии генератор, рассеивающий дым йодистого серебра.
- Вы не знаете, где находится этот прибор? - осведомился Гейм.
- Здесь, на шхуне, я уверен в этом. Через несколько часов Боттом
сможет показать Прайсу свой генератор в работе, - самолетам не придется уже
подыматься в воздух. Одна из важнейших особенностей прибора состоит в том,
что его работу весьма трудно "засечь" - распыляемые им частицы йодистого
серебра, повторяю, невидимы.
Друзья поднялись на палубу. Солнце шло к зениту, набирало силу, играло
в мелких, спокойных волнах.
Гарольд Прайс уединился с ученым, Грин пошел в буфет.
- Трудная задача перед Джозефом Боттомом, - усмехнулся Гибсон, -
обратить этого бульдога в свою веру ему вряд ли удастся. Насколько я
понимаю, Гарольд Прайс прилетел сюда для того, чтобы на месте разнюхать,
что к чему - он опасается конкуренции новых отраслей военной
промышленности. Прайс должен выбрать - влезать ему в метеорологию или
игнорировать ее, продолжать держаться исключительно за атомные и водородные
бомбы. Сомнительно, чтобы красноречие Боттома имело при этом сколько-нибудь
большое значение.
Часа через полтора над кромкой океана на западе появились бесформенные
фиолетовые и темные наплывы, где-то собирались новые массы туч, - солнце
продолжало гнать сюда из Африки раскаленный воздух тропиков.
После обеда многослойная облачность полностью закрыла небо, снова
стало сумрачно и душно. Гейм видел, что его друг чего-то с нетерпением
ждет. Внезапно где-то совсем рядом послышался странный шум, - должно быть,
заработали мощные насосы.
- Включили генератор, - сказал Гибсон.
Снова время потянулось в ожидании. Примерно через час повторилась
прежняя история - тучи с невероятным шумом упали в океан, и на небе
по-прежнему засверкало солнце.
- Все! - произнес Гибсон, вставая. - Что вы скажете, капитан Гейм?
- Это просто немыслимо, - сказал Гейм. - Для того чтобы добиться
результатов, о которых они мечтают, надо, чтобы в Атлантике круглый год
болтались целые эскадры специальных судов с аппаратурой, самолетами. А кто
же в Европе и Азии позволит, чтобы мы воевали против них засухой без
помех? - летчик насмешливо усмехнулся. - Эти наши секретные диверсии против
стран Востока можно ведь, также по секрету, и ликвидировать. Способов для
этого имеется много: авиация, подводные лодки, ракеты... Повторяю,
по-моему, затея Боттома обречена на провал.
- Пожалуй, вы правы, - согласился Гибсон.
В тот же день Гарольд Прайс возвратился на материк. Он был настолько
любезен, что захватил с собой и Грина.
Глава одиннадцатая
След от хижины вел к ручью, из которого они обычно брали воду. Вот
тут, за огромным валуном, человек некоторое время сидел, то ли отдыхая, то
ли чего выжидая, курил. Незнакомец оказался предусмотрительным - окурка не
оставил. Однако пепел с сигареты выдал его. Гросс хмуро размышлял.
Рассматривая следы, молодой Андерсен заключил:
- Опять он. На этот раз ему удалось подобраться к нам так, что мы его
не заметили. Не местный - у нас нет такой обуви.
Утро наступало пасмурное. На вершинах гор огромными лохмотьями висели
седые облака, в ущельях клубился туман.
Продолжая идти по следу, Гросс и его спутник миновали заросли
можжевельника, перебрались через расселину возле стремительного водопада и
вышли на покрытую плоскими, будто отполированными рукой человека, камнями
площадку. На гранитных плитах увидеть что-либо было почти невозможно, но
наметанный взгляд норвежца все же сумел различить кое-где отпечатки чьих-то
подошв, еле заметные кусочки сырой земли и капли непросохшей влаги -
незнакомец прошел тут совсем недавно.
- Он торопился, - обеспокоенно сказал Андерсен, и Гросс хорошо понял,
что встревожило его молодого друга.
Они подошли к краю площадки; след стал отчетливее, и теперь уже без
труда можно было заметить, что вел он в долину. Идти дальше не имело
смысла, наоборот, следовало скорее возвратиться назад, туда, к
расположенной на склоне скалы старой хижине, в которой находились инженер
Можайцев и несколько его друзей.
Герману Гроссу удалось отбить Можайцева у Крюгера и матроса, которые
хотели схватить его и доставить на подводную лодку, присланную Карлом
Функом. Спасти его Гроссу и Эрике Келлер помог Андерсен, тот самый, на
ферму которого они заходили напиться парного молока. Петер Андерсен и два
его дюжих сына были активными бойцами движения сопротивления, сражались в
партизанском отряде против гитлеровцев. Петер Андерсен принял в судьбе
раненого русского самое сердечное участие: Можайцева надежно спрятали на
ферме, старательно лечили, Эрика Келлер не отходила от его постели. А когда
он выздоровел - его переправили вот в это глухое горное место и поселили в
хижине, служившей когда-то пристанищем Петеру Андерсену и его товарищам по
партизанскому отряду. Тут Можайцев имел возможность набираться сил, не
боясь быть выслеженным агентами Аллена Харвуда. Нашлись люди, которые по
призыву старого Петера взяли Можайцева под надежную охрану: вместе с ним
поселились на время его болезни и Герман Гросс и Эрика Келлер. Казалось -
все шло как нельзя лучше, можно было подумать о том, чтобы в ближайшие дни
покинуть этот пустынный район. Гросс и Эрика неоднократно пробовали
заговаривать об этом с Можайцевым, по тот продолжал отмалчиваться. Целыми
днями он о чем-то напряженно думал и однажды попросил Гросса послать
телеграмму в Париж, инженеру Франсуа Леграну. Телеграмма оказалась явно
шифрованной, и Гросс с некоторым беспокойством спросил Можайцева, что за
человек этот Легран. Можайцев скупо улыбнулся, - он понял, о чем подумал
Гросс: ведь совсем недавно он и Шольца считал своим близким другом.
- Ему можно доверять, - заверил он.
Можайцев рассказал о своей дружбе с Леграном, завязавшейся в Америке,
о том, как Легран, молодой и сильный, талантливый инженер и горячей души
человек, поверил в творческие замыслы своего русского коллеги, как он
проникновенно говорил ему о Родине, России и настойчиво предостерегал не
продавать себя Уильяму Прайсу. Не продавать себя Прайсу, - Франсуа Легран
богат, ему легко говорить об этом! Но, черт возьми, он был прав. Можайцев
поддерживал с ним связь, переписывался, но так, что даже Шольц об этом не
знал. Теперь именно с Леграном Можайцев связывал какие-то свои надежды, о
сути которых он предпочитал пока ничего не говорить.
Казалось, все шло как нельзя лучше, но так только казалось... Недавно
друзья старого Петера Андерсена сообщили, что в окрестностях появился
человек, пытающийся разыгрывать из себя туриста-одиночку. По его осторожным
расспросам можно было сделать определенный вывод - он старается нащупать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг