- Хлеба я не хочу, - сказала Лжедмитриевна.
- И суп не будете?
- Попробую.
- Борька, - спохватился Шурик, - а ты плёхни туда рыбу. Генка,
почисти ее по-быстрому.
- Там и чистить нечего.
- Не хотите - я съем.
- Разварится, ты и не заметишь, - сказал Гена. - Пускай лучше
Веник съест.
- Смотри, как бы самого Веника есть не пришлось. В некоторых
странах, например, собак едят и не жалуются.
- Ты что, на самом деле смог бы?
- Думаешь, не вкусно?
- Я не про вкусно...
- А чего... - сказал Шурик. - Я, например, читал, что мы едим
какую-то, может, миллионную часть из всего съедобного. Знаешь, как
диверсантов готовят? Сбрасывают на парашюте в какие-нибудь джунгли...
Никаких поселков, может, на тысячу километров нет. А у него ни
продуктов, ни воды, ни оружия, ни спичек, ни компаса. Только нож. И он
должен выйти в определенное место. Мы бы с тобой через несколько дней
загнулись. А его специально обучали и воду добывать, и всякую дрянь
есть. Вода есть во всех растениях, деревьях, он знает, в каких.
Питаться может змеями, ящерицами, насекомыми, разными личинками. Он
знает, какие не ядовитые и как их найти. Даже червяков едят.
- Это я знаю, - сказал Гена. - Он-то идет, а над ним вертолет...
- Никаких вертолетов. Если он из джунглей не выйдет, его даже
искать не будут. Так и называется: испытание на выживание. Понимаешь?
Если кто не справится, то пускай погибает: значит - слабак, а такие не
нужны. Но они почти все выходят, потому что направление умеют
определять без ошибок. Если нет личинок, ищут всякие корешки,
растения. Даже знают, какие цветы съедобны. Голодают, конечно, но зато
в живых остаются. А уж когда вернутся, им сразу и тушенку дают, и
сахар, и колбасу - сколько хочешь.
- Врешь! - сказал Гена. - Если долго голодал, есть много нельзя.
- Вру, - согласился Шурик. - Это я просто подумал, чего бы сейчас
сам сожрал. А им дают куриный бульон и галеты. Тоже неплохо.
Рассказ о рационе диверсантов девочки выслушали без восторга.
- Обязательно ты какую-нибудь гадость придумаешь, - поморщилась
Валентина. - Мне даже есть расхотелось.
- Могу твою порцию зарубать, - предложил Шурик. - Я товарища
всегда готов выручить.
- Ешь мою, - сказала Лжедмитриевна.
- Вашу не буду. И вообще, я пока не очень голодный. Вот когда
начну есть, то сразу проголодаюсь. У меня всегда так.
- Тогда не начинай, - посоветовал Стасик.
- Не могу, - вздохнул Шурик. - У меня характер такой - когда вижу,
что кто-то ест, мне кажется, что у меня отнимают. Но ведь ем я
по-честному, не больше других?
- Не больше, - успокоил его Стасик. - Только говоришь много. У
меня к тебе просьба: пока мы не выйдем, ты больше о еде ничего не
рассказывай.
Алексей Палыч раздал куски хлеба, и все сразу стали их помаленьку
прикусывать. Едва первый кусочек попал Шурику в рот, он сразу взвыл:
- Борька, скоро ты там?
Похлебка, как это и положено, когда в ней варятся красные грибы,
приобрела окончательный цвет - цвет дегтя. Запах она издавала очень
похожий на тот, что стоит в жаркий день над болотом. Кроме того, из-за
сыроежек варево горчило. Если еще добавить, что сварено оно было без
соли, то можно догадаться, что похлебка Бориса никому удовольствия не
доставила.
- Для диверсантов, может, неплохо... - сказал Гена, с отвращением
выхлебав свою порцию до половины.
Полностью съели свою долю только трое: Борис - как повар, он не
имел права капризничать; Алексей Палыч - из солидарности с Борисом;
Шурик - останавливаться, пока не покажется дно чашки, было не в его
правилах.
Веник обследовал чашку, поставленную перед ним Валентиной, и,
проворчав что-то насчет глупых шуток, отошел в сторону. Впрочем, в
животе у него уже покоились сырые рыбешки, которые он взял от Гены с
большим недоверием: он еще не забыл недавней истории.
- Ну что же, - сказал Алексей Палыч, - мне вспоминается, что в
древности жили на земле племена собирателей. Они бы в этих местах
прокормились. Но мы слишком цивилизованны, то есть - не приспособлены.
Мне кажется, надо выбираться и побыстрее.
- Столько готовились... - уныло сказала Марина.
- Что поделаешь. Положение очень серьезное. Вспомним, что за
четыре дня мы не встретили ни одного человека.
Алексей Палыч и сам не мог себе объяснить, как же так вышло, что
в местах, по которым они прошли, не встретилось никаких следов
человеческой деятельности. Вообще-то для туристов это хорошо, да и для
леса неплохо. Но очень уж необычно в наше шустрое время.
Однако следы все же были. Еще во время войны здесь действовал
большой партизанский отряд. От тех времен остались уже еле заметные
окопчики, почти сгнившие укрытия. Теперь война шла не внутри леса, а
вокруг него. Воевали две солидные организации. Севернее Города это был
единственный нетронутый крупный массив. По этой причине одна
организация мечтала его вырубить. По той же причине вторая организация
старалась его сохранить и сделать заповедник. Пока не удалось победить
ни той, ни другой. Поэтому и стоял лес без дорог, ибо дороги
прокладывают не "Запорожцы", а бульдозеры заготовителей.
Для туризма, повторим, это прекрасно.
Для голодных туристов - не очень.
- Что же будем делать?
Ребята смотрели на Лжедмитриевну.
- Решать будем вместе, - сказала она. - Высказывайтесь.
Начинать никто не хотел.
- Давайте тогда по алфавиту, - предложил Стасик. - А, Б, В, Г, Д
и так далее. Кто у нас на "А"? Алексей Палыч. Но вообще-то, Чижик. Он
- Андрей. Еще и Шурик. Он - Александр. Что-то много на "А". Пускай
Шурик и Чижик идут на "Ш" и "Ч". Годится?
Никто не возразил.
- Алексей Палыч?
- Я считаю, что надо выходить из леса кратчайшим путем. Но какой
путь кратчайший, неизвестно. Карты у нас нет. Направление на запад или
восток ничуть не хуже северного. Но мне кажется, что сейчас у
северного появилось маленькое преимущество. Мы четыре дня шли на север
и не встретили ни одной дороги. Должна же она когда-нибудь
встретиться! Выйдем на дорогу - выйдем к населенному пункту.
- Кто на "Б"? Борис?
- Я как Алексей Палыч.
- Валентина?
- А я думаю: нельзя ли как-нибудь продолжить поход? Послать
кого-нибудь за продуктами...
- Куда?
- Куда-нибудь... Если пойдут без вещей, то быстро вернутся.
- А если не быстро? А если не вернутся? - вмешался Алексей Палыч.
- Я не знаю... Мне кажется, что в таком положении нельзя разделяться.
Неизвестно, кому первому понадобится помощь.
- Ну, а если мы выйдем завтра в какой-нибудь поселок, - настаивала
Валентина. - Купим продуктов и пойдем дальше.
- А кто возражает? - сказал Стасик. - Конечно, если завтра... Но
Алексей Палыч говорит верно: посылать на деревню дедушке нельзя
никого. Кто у нас дальше? Гена...
- Чего тут особенно рассуждать. Надо идти. А куда, по-моему, все
равно. Встретим поселок, тогда и думать будем.
- Елена Дмитриевна, теперь вы...
- Вы уже сами все решили, мне добавить нечего.
- Но хоть в какую сторону идти?
- Мне кажется, на север.
Вид у Лжедмитриевны был довольно унылый. Из этого Алексей Палыч
сделал вывод, что рюкзак она столкнула нечаянно. И печалилась она
сейчас не о рюкзаке, а о том, что прекращается поход и заканчивается
ее исследовательская работа.
- Марина?
- Я согласна с Алексеем Палычем и с Еленой Дмитриевной. С тобой я
не согласна.
- Интересно, - сказал Стасик. - Я же еще ничего не сказал.
- Все равно не согласна.
- Ладно, - сказал Стасик. - Я тоже согласен с Алексеем Палычем.
- А я предлагаю идти прямо к "Гастроному", - заявил Шурик.
- Тебя пока не спрашивали. Чижик?
- Ж-железка... - сказал Чижик.
Немногословная речь Чижика, как обычно, требовала расшифровки.
- А он колоссально придумал! - сказал Гена. - От озера часа два
хода до железки! А там обязательно выйдем к станции! Придется
переправиться обратно, но зато - верняк.
Действительно, почему-то мысли ребят были направлены только
вперед, в том направлении, в котором они двигались четыре дня. Все
забыли об оставленной за спиной железной дороге. Даже Алексей Палыч
забыл, хотя сам устлал полотно деньгами в размере четырех кровных
рублей.
- Тогда все очень просто, - сказала Валентина. - Пускай за
продуктами сходят двое. Дорога недалеко, они ее не пройдут. Да и
компас есть. Двое переправятся и сходят, а мы их здесь обождем.
- Я возражаю! - воспротивился Алексей Палыч. - Ведь мы уже решили,
что группу разделять нельзя. Не вижу особой разницы - в какую сторону
они пойдут. Сколько это займет времени? Сколько мы их должны ждать?
Предположим, что они выйдут к железной дороге. Можно идти налево,
можно направо. Ну, об этом мы договоримся. Но на железной дороге
бывают перегоны между станциями и в двадцать и в тридцать километров.
А это уже, если туда-обратно, не сутки и не двое. Я не говорю о том,
что на таком длинном пути все может случиться. Даже если не говорить
о каких-то чрезвычайных обстоятельствах... Идут двое. Представьте, что
один всего-навсего подвернул ногу. Идти он не может. Что же им делать
и кто им поможет? От озера до железной дороги нет даже тропы. Где мы
их будем искать в лесу? Мне кажется... Нет, мне не кажется, я
совершенно уверен: единственный выход - возвращаться всем вместе.
- Двое переправятся за полчаса, - настаивала Валентина, - а мы все
потратим полдня.
- Согласен, - сказал Алексей Палыч. - Мы сэкономим несколько
часов. Ты даже забыла умножить их на два, потому что предстоит
обратная переправа. Но зато мы можем потерять все, если что-то
случится с теми двумя.
Надо сказать, что произнося свою горячую речь, Алексей Палыч
немного забылся. Такая настойчивость была ему не по чину: он не был
даже рядовым членом группы, а всего лишь рядовым иждивенцем. Но
горячность его и логика подействовали на ребят. В нем чувствовалась
заинтересованность. Так оно и было. Только заинтересованность совсем
другого рода, чем думали ребята. Они решили, что он хочет во что бы то
ни стало продолжить поход; Алексей Палыч во что бы то ни стало хотел
закончить его. Сейчас такая возможность появилась; Алексей Палыч,
грешивший любовью к процентам, оценивал ее близкой к ста. Со станции
он группу не выпустит. Он пойдет на все: объявит Лжедмитриевну
сумасшедшей, группу неподготовленной или даже пошлет телеграмму тому
самому министру, у которого сейчас находился. В телеграмме можно
написать, что группа выходит в маршрут, имея в своем составе тяжело
больных. Пускай удивятся. Пускай не поверят. Но проверять обязательно
станут, и ребят задержат. А там видно будет...
Главное - вывести из лесу всех.
Ребята пошли в ловушку довольно охотно. Потеряют всего сутки, зато
- с гарантией.
- Кто за? - спросил Стасик.
Проголосовали все, кроме Валентины и Лжедмитриевны.
- Вот и хорошо, - сказал Алексей Палыч голосом слишком бодрым для
того, чтобы быть искренним. - Завтра пойдем, завтра и вернемся.
- Назад мы возвращаться не будем, - послышался голос
Лжедмитриевны.
Ребята уставились на нее в изумлении. Правда, она не голосовала,
но все уже привыкли к тому, что она не вмешивается; тем более - в
такой повелительной форме.
- Почему? - спросил Стасик. - Все же решили...
- Назад возвращаться нельзя.
- Почему?
- Сейчас я тебе объяснить этого не могу.
Алексей Палыч понял, что наступил момент, когда авторитет
Лжедмитриевны довольно сильно покачнулся. Он поспешил наклонить его
еще больше.
- Извините, - сказал он, - но это нелогично. Впереди -
неизвестность, а вернуться - единственная возможность продолжить
поход.
- Нелогично с вашей точки зрения, Алексей Палыч. Но вы же можете
предположить, что я знаю то, чего не знаете вы.
Последняя фраза Лжедмитриевны ничего не сказала ребятам. Зато
Алексей Палыч ощутил легкий холодок в предвидении новых инопланетных
штучек и дрючек.
И уж совсем он растерялся, когда увидел, что Лжедмитриевна ему как
бы якобы подмигнула; не то чтобы совсем подмигнула, но на мгновение
левое веко ее слегка приспустилось и левый глаз стал чуть меньше
правого.
Но переводить разговор в инопланетное русло Алексей Палыч не
собирался; нужно было бить по ясно видимой и понятной ребятам цели.
- Я не руководитель похода, - схитрил он. - Конечно, могу чего-то
не знать. Но я человек взрослый, много имел дела с ребятами, своими
учениками, и знаю, что объяснить им можно практически все. Это зависит
лишь от желания. Так объясните ребятам причину.
- Зато я руководитель, - сказала Лжедмитриевна и оглядела
притихших ребят. - Я хочу всем объяснить, что в некоторых
обстоятельствах я имею право решать единолично. Вот как командир у вас
на войне...
Ухо Алексея Палыча цепко уловило словечко "у вас". Остальные
оговорки не заметили. Видно, что-то изменилось в железной "мадам",
если она стала оговариваться при "посторонних".
- И как руководитель, - продолжала Лжедмитриевна, - я решила, что
назад мы возвращаться не станем. Почему - объяснять долго и не время.
Скажу коротко: это опасно. Прошу группу на меня не обижаться. Это не
просто мое желание, а самая настоящая необходимость. Это не значит,
что остальные не имеют права высказывать свои мнения и советовать. В
остальном все остается по-старому. С утра пойдем, как вы решили
вначале. Во сколько будем вставать?
- Елена Дмитриевна, - сказал Гена, - мне непонятно, почему назад
опасно, а вперед нет?
- Никто не гарантирует тебе безопасности впереди. Я об этом не
говорила. Может что-то случиться, может - нет. Но если мы пойдем
назад, то неприятности нам обеспечены.
- Какие?
- Я считаю, что говорить сейчас об этом не нужно. Так во сколько
завтра подъем?
Ребята были слегка ошарашены. Кроме каких-то опасностей на
обратном пути, о которых почему-то нельзя было сказать, их удивил
самый тон. Это был тон решительного командира, что вообще-то было
законно, но непривычно. С такой Еленой ребята еще дела не имели. Они
понимали, что она имеет право отдавать приказы, но не понимали, с чего
это она вдруг перевернулась на сто восемьдесят.
Алексей Палыч увидел во всем этом гораздо больше. Прежде всего, он
поверил Лжедмитриевне. Он вспомнил, что и на станции она говорила,
будто он и Борис обратно вернуться не могут. Из этого можно было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг