теле.. Кажется даже, что если хорошенько разогнаться, можно
и теперь сделать двойное сальто-мортале с пируэтом, какое
делал когда-то в дни молодости, удивляя лучших мастеров ак-
робатики. Многие из них не раз приглашали его в свои труппы,
но он оставался верен клоунаде, ибо считал, что настоящий
клоун должен владеть всеми цирковыми жанрами. И он действи-
тельно мог бы работать в любой труппе акробатов-прыгунов,
если бы только захотел. "
По ходу сюжета клоунских антре приходилось ему совершать
и полеты с трапеции на трапецию не хуже любого вольтиже-
ра-профессионала. Наверно, он бы и сейчас смог сделать мно-
гое, но с тех пор, как у него начало пошаливать сердце, вра-
чи запретили ему эти трюки, а без них он не представлял себе
буффонадной клоунады. Вот и пришлось уйти на пенсию...
А теперь он будто заново родился. Не все, значит, потеря-
но. Он еще покажет себя! Расшевелит и Ирину. Похоже, что она
совсем пала духом. Не ладится у нее с режиссурой клоунады.
Надо, значит, чем-то подбодрить ее, подсказаяъ что-то.
Михаил Богданович ходит теперь в цирк ежедневно. Вместе с
главным режиссером и Ириной они вот уже который день проду-
мывают новую программу клоунады. У них есть несколько сцена-
риев, написанных профессиональными литераторами, хорошо зна-
ющими цирк, но все это кажется им не тем, чего ждут от них
зрители. Да и сами они остро ощущают необходимость чего-то
совершенно небывалого. Ведь новое здание цирка представляет-
ся им не только новым помещением, но и новым этапом в разви-
тии того искусства, которому Михаил Богданович с Анатолием
Георгиевичем отдали почти всю свою жизнь.
Михаил Богданович размышляет теперь об этом и днем и
ночью. Иногда ему начинает казаться, что он придумал наконец
то, что нужно, и он спешит поделиться своим замыслом с Ири-
ной. Но еще прежде, чем успевает она раскрыть рот, он и сам
сознает, что все это не то. И снова начинаются мучительные
раздумья, надежды, сомненья...
Совершенствуя искусство мима, Михаил Богданович читает
все, что написано о мастерах этого жанра. Большое впечатле-
ние производит на него книга о "великом паяце" Франции -
Гаспаре Дебюро, на могиле которого написано: "Здесь покоится
человек, который все сказал, хотя никогда не говорил". Не
упускает он ни одного случая еще раз посмотреть фильмы с
участием Чарли Чаплина, но более всего увлекается игрой Мар-
селя Марсо.
Михаилу Богдановичу посчастливилось увидеть его в Париже
во время гастролей во Франции с группой артистов советского
цирка. Потом он видел его и в Москве, и не раз, но первая
встреча с Марсо буквально потрясла его. Ему казалось тогда
невероятным, что мимический актер один, без партнеров, на
совершенно пустой сцене, в одном и том же костюме и гриме
может держать публику в неослабеваемом напряжении целый ве-
чер. Почти не было и музыки. Но искусство Марселя Марсо было
таково, что пустая сцена как бы заполнялась и людьми, и
предметами.
Теперь и сам Михаил Богданович живет в этом безмолвном
мире жестов и телодвижений, удивляясь тому, что не видел
раньше всего богатства его изобразительных средств: жест ру-
ки, поворот туловища, наклон головы способны ведь убедитель-
нее всяких слов передать ощущение высоты, глубину пространс-
тва, форму и вес предметов.
Теперь Михаил Богданович и понял и освоил многое, но дос-
тигнутым все еще не удовлетворен...
Дома тоже не все благополучно в последнее время. Беспоко-
ят его взаимоотношения Ильи с отцом. Михаил Богданович не
знает, что именно между ними произошло, но догадывается, что
не все ладно. Хотел как-то спросить Ирину, потом подумал: а
может быть, она не только не знает ничего, но и не догадыва-
ется даже об их разладе? И не стал ее тревожить. А когда
совсем уже стало невмочь от беспокойства за внука и зятя,
решился поговорить с Ильей напрямик.
- Что у тебя такое с отцом, Илья? Поссорились вы, что ли?
- Как же поссорились, если разговариваем, - удивляется
Илья.
- А ты со мной не хитри, - хмурится дед. - Разговари-
вать-то вы разговариваете, да не так, как прежде.
- Да что вы, сговорились, что ли? - злится Илья. - Вчера
мама, а сегодня ты учиняешь мне допрос.
- Ну, вот видишь! Мама тоже, значит, заметила. Стало
быть, не случайны наши подозрения. Давай-ка, выкладывай все
начистоту.
Илья угрюмо молчит. Притворяться, что ничего не произош-
ло, теперь уже нет смысла, но и рассказывать всего не хочет-
ся. Да и поймет ли дед всю сложность его отношений с отцом?
А дед, догадавшись, видимо, о его сомнениях, произносит
почти равнодушно:
- Я тебя не неволю, однако. Не хочешь - не надо. Я ведь и
не пойму, наверно, из-за чего у вас мог произойти раздор.
Разве серый цирковой клоун может понять, а тем более рассу-
дить столь ученых мужей?
- Ну что ты говоришь такое, дедушка! - бросается к Михаи-
лу Богдановичу Илья. - Просто не хочется голову тебе моро-
чить нашими спорами на чисто научные темы.
- Спорами ли только? Я ведь знаю, когда вы схватываетесь
между собой из-за ваших лептонов и нуклонов. Тоже иной раз
не разговариваете по целым дням, но это все не то. Теперь у
вас посерьезнее что-то... Однако повторяю: не хочешь - не
говори.
Илья бережно сажает деда на диван. Садится с ним рядом.
Произносит с тяжелым вздохом:
- Ладно уж... Слушай и не обижайся, что я не рассказал
всего этого сам. Просто не хотелось тебя расстраивать. Знаю
ведь, как близко ты принимаешь все к сердцу. А насчет того,
что ты "серый клоун" и ничего в высоких материях не смыс-
лишь, - этого ты никогда мне больше не говори. Хотел бы я,
чтобы все наши клоуны были такими же "серыми", как ты.
- А они и не могут быть серыми, - смеется Михаил Богдано-
вич. - Они либо рыжие, либо белые.
- Знаю, знаю! - смеется и Илья. - Когда в доме столько
циркачей, будешь знать все эти тонкости.
И, снова став серьезным, даже нахмурившись почемуто, он
продолжает:
- Ну, а разлад у нас с отцом вот почему: конструировал я
одно устройство для обнаружения гравитационных волн, а оно
неожиданно дало почти противоположный эффект - стало порож-
дать нечто вроде антигравитации. Понятно ли тебе, о чем я
говорю? Не обижайся только, пожалуйста, что спрашиваю об
этом.
- Будешь теперь извиняться всякий раз, - усмехается Миха-
ил Богданович. - Я же понимаю, что разговор у нас серьезный,
и все, чего не пойму, о том сам спрошу. О гравитации я читал
кое-что в научно-популярных журналах. Кажется, это не очень
изученная область?
- Да, тумана тут хватает, - угрюмо кивает Илья. - Никаких
эффектов, связанных с реальным существованием воли тяготе-
ния, никто еще не наблюдал. Однако они были предсказаны бо-
лее сорока лет назад. И теоретически мы кое-что уже знаем о
них, а вот обнаружить пока не можем. Но ведь и электромаг-
нитные волны теоретически были предсказаны Максвеллом почти
за два десятилетия до того, как Генрих Герц экспериментально
доказал их существование. И лишь еще через семь лет наш По-
пов нашел путь практического их применения...
- Это ты мне не рассказывай, об этом я и сам кое-что
знаю, - перебивает Илью Михаил Богданович, которому не тер-
пится узнать поскорее, в чем же суть устройства, сконструи-
рованного внуком.
- А ты не перебивай. Мне ведь не так просто объяснить те-
бе сущность моего открытия. Знаешь, в чем трудность обнару-
жения гравитационных волн? А в том, что в формулу определе-
ния их энергии входит, как коэффициент, очень малая величи-
на - так называемая гравитационная константа.
Слегка задетый замечанием деда, будто он говорит ему про-
писные истины, Илья нарочно употребляет теперь такие выраже-
ния, как "гравитационная константа", без пояснения ее значе-
ния.
- Вследствие этого эффект, вызванный действием волн тяго-
тения, неуловимо ничтожен, - продолжает он. - А для того,
чтобы он возрос, необходимо увеличить до космических масшта-
бов массы колеблющихся тел и частоты их колебаний. И тут
опять тысячи препятствий. Массы звезд, например, хотя и дос-
таточно велики, но зато малы частоты их колебаний. А такие
тела, как атомы и ядерные частицы, хотя и колеблются с дос-
таточными частотами, но ведь массы их ничтожны.
- Ну и как же ты выкарабкался из этих противоречий?
- А я не стал выкарабкиваться. Пошел иным путем. Решил
исходить из того, что гравитационные волны при всей ничтож-
ности их мощности излучались многие миллиарды лет. Их порож-
дали и порождают колебания любого материального тела, и об-
щее количество их все возрастает. В нашей Метагалактике та-
ких волн должно накопиться довольно много. За время ее су-
ществования происходили ведь и вспышки сверхновых звезд, и
многие другие грандиозные космические катастрофы, порождаю-
щие особенно большое излучение гравитационной энергии.
- Но ведь эта энергия рассеяна, наверно, на огромном
пространстве? - замечает Михаил Богданович.
- Да, на огромном, но не на бесконечном, - соглашается
Илья. - Во всяком случае, в пределах Метагалактики. К тому
же эта энергия или соответствующая ей масса, как полагают
некоторые ученые, равняется всей обычной материи, из которой
состоят звезды, планеты, астероиды и межзвездный газ нашей
Метагалактики.
- Ого! - восклицает Михаил Богданович, пораженный таким
неожиданным для него соотношением. - Тогда, значит, она всю-
ду?
- Да, всюду. А раз так, ее ниоткуда не нужно добывать, а
следует лишь научиться генерировать. Вот я и попытался
сконструировать такой генератор. Получилось, правда, не сов-
сем то, на что я рассчитывал, но все-таки явление гравитаци-
онное, или вернее, антигравитационное. Я ведь рассчитывал,
что измерительные приборы в моей установке под воздействием
гравитационных волн покажут увеличение веса, а они зарегист-
рировали уменьшение его. Следовательно, действуют на них си-
лы не гравитации, а антигравитации.
- Значит, ты сделал великое открытие, Илюша! Из-за чего
же тогда разлад с отцом?
- Ах, дедушка, не так-то все это просто! - вздыхает Илья.
- Дело ведь в том, что пока все это лишь мои предположе-
ния...
- Но ты же не вслепую, не наугад? Ты же именно в этой об-
ласти и экспериментировал?
- Да, это так. Однако расхождения между результатами мое-
го эксперимента и существующей теорией гравитации столь ве-
лики, что даже у меня возникает сомнение - антигравитация ли
это? Дело ведь в том, что многие крупные ученые вообще отри-
цают существование гравитационных волн. Но и те, кто их
признает, усомнятся, конечно, в полученных мною результатах,
пока я не повторю этого эксперимента в большем масштабе и не
обосную его теоретически.
- Вот тут-то и должен помочь тебе отец! - возбужденно
восклицает Михаил Богданович, энергично хлопая ладонью по
столу. - Разве он отказывает тебе в этом?
- В том-то и дело... - уныло кивает головой Илья. - И ес-
ли говорить по совести, в какой-то мере я его понимаю. Очень
уж невероятен результат моего эксперимента. Похоже даже на
шарлатанство...
- Да ты что?! - хватает Михаил Богданович внука за руку.
- Неужели и Андрей Петрович так думает?
- Сам-то он, этого не думает, но то, что именно так о ре-
зультатах моего эксперимента могут подумать другие, вполне
допускает. А повторить сейчас мой опыт в необходимых масшта-
бах он не может. Для этого пришлось бы приостановить другие
исследования, запланированные Академией наук. К тому же я
ему не посторонний, а родной сын. Поставь он мой эксперимент
в ущерб другим, представляешь, что начнут говорить о нем в
институте?
- Да плевать ему на эти разговоры ради такого дела! -
возмущается Михаил Богданович. - Вот уж не ожидал я этого от
Андрея Петровича...
- Я бы тоже, может быть, на это плюнул, - соглашается
Илья. - А он не может. Да и не очень, пожалуй, уверен, что
мне действительно удалось открыть новое явление природы. А в
его положении без такой уверенности нельзя идти на риск. И я
очень тебя прошу, не рассказывай ты ему об этом нашем разго-
воре. Да и маму не расстраивай...
- Ах, Илюша, - вздыхает Михаил Богданович, - плохо ты
свою маму знаешь. Она, наверно, давно уже догадалась, что
между вами что-то произошло. Сам же говорил, что спрашивала
тебя об этом.
Илья угрюмо молчит некоторое время, потом вдруг решает:
- Ну, тогда мне нужно помириться с отцом и успокоить ее.
У мамы и своих неприятностей хватает. Похоже, что не ладится
у нее что-то...
- Да, не нашла она себя. Отличная была гимнастка, а вот
режиссера из нее не получается. Ну, а ты как же? Неужели бу-
дешь терпеливо ждать, когда проверку твоего эксперимента
запланируют в отцовском институте?
- А я и не жду. Мы сами кое-что сооружаем в лаборатории
университета, в котором я учился когда-то. И знаешь, кто мне
в этом помогает? Лева Энглин!
С клоунами у Ирины Михайловны действительно дело не ла-
дится. Она умеет ценить находки тех, кто их ищет, негодует
на тех, кто не брезгует штампами, однако сама ничего ориги-
нального подсказать своим подопечным не может. Но труднее
всего, оказывается, связать их разрозненные номера хотя бы в
какое-нибудь подобие единого действия. И хотя главный режис-
сер иногда ее хвалит, сама она относится к себе более стро-
го. Да и Анатолий Георгиевич делает это, видимо, из чисто
педагогических соображений, дабы подбодрить ее, не дать
окончательно потерять веру в себя.
В последнее время Ирина Михайловна стала даже подумывать
об уходе из цирка, хотя по-прежнему искренне любияа его и с
удовольствием вспоминала те годы, когда работала вольтижер-
кой в группе воздушных гимнастов. Она и сейчас с восхищением
и почти с нескрываемой завистью наблюдает репетиции Зарницы-
ных. Особенно нравится ей красавица Маша. Таких совершенных
пропорций Ирина Михайловна не видела еще ни у одной гимнаст-
ки. Ей кажется даже, что столь совершенное существо может
создать только художник, поставивший своей целью изобразить
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг