титутов, Тимофей ничего не выяснил. Приемные экзамены еще не
начинались. Повсюду шел ремонт, бродили бледные, пугливые
абитуриенты. Все, кого Тимофей пытался спрашивать, недоумен-
но пожимали плечами.
Тимофей решил попробовать через адресное бюро. В будочке
на центральной улице он попросил справку об адресе Ефима
Францевича Воротыло, семидесяти лет. Через двадцать минут
ему вручили письменную справку. В ней был адрес, который Ти-
мофей хорошо знал. Тогда он сказал, что хотел только уточ-
нить адрес; квартира по этому адресу закрыта, а Воротыло ему
очень нужен. Поэтому он просит дать адрес места работы.
Старушка в будке посмотрела на Тимофея с сомнением.
- Вообще-то мы не даем таких адресов, - сказала она, хму-
рясь. - Но профессор Воротыло человек известный. Я сама слу-
шала его лекции в обществе "Знание". Только, кажется, он
умер. А работал он в университете...
Тимофей поблагодарил и отправился в университет. Потом он
не раз сам удивлялся, что заставило его пойти туда сразу же,
хотя был близок конец рабочего дня. Выяснилось, что факуль-
теты разбросаны по всему городу. Факультета Тимофей не знал.
Он решил обратиться в отдел кадров. Трудовая книжка была при
нем, он мог сказать, что ищет работу, сослаться на профессо-
ра Воротыло. Девушка в отделе кадров, критически оглядев Ти-
мофея, процедила сквозь зубы, что надо поговорить с началь-
ницей отдела кадров, а она занята... Тимофей решил подож-
дать.
В маленькой комнате, откуда дверь вела в кабинет началь-
ницы, еще две девушки сидели за пишущими машинками. Они
оживленно разговаривали, а когда Тимофей зашел и присел на
свободный стул, застучали по клавишам машинок, недовольно
поглядывая в его сторону. Прошло минут двадцать. Девушки все
чаще поднимали глаза на Тимофея: наконец одна, перестав пе-
чатать, насмешливо сказала:
- Так вы никогда не дождетесь. Постучите.
- А можно? - спросил Тимофей.
- Конечно, можно, - сказала девушка, а другая добавила: -
Даже нужно. Там у нее профессор с кафедры физики; он может
сидеть часами. Рассказывает, какой он хороший...
Девушки захихикали, а Тимофей, услышав слово "физика",
насторожился. Что, если ему вдруг повезло? Он поспешно
встал, подошел к двери и постучал. Внутри что-то сказали, и
Тимофей осторожно приоткрыл дверь. В просторном кабинете за
большим письменным столом восседала полная широколицая жен-
щина с неестественного цвета оранжевыми волосами в очень яр-
ком платье. Напротив в глубоком кожаном кресле сидел, разва-
лясь, длинноногий спортивного вида мужчина средних лет в се-
ром костюме с узким бледным лицом, тонкими губами я крохот-
ными рыжеватыми усиками. Мужчина небрежно перебирал похожие
на анкеты карточки, которые вынимал из деревянного ящика,
стоящего возле кресла на полу.
- Вам что? - спросила женщина очень низким, грубоватым
голосом.
- Я насчет работы... - начал Тимофей.
- Подождите... Хотя, - она вопросительно посмотрела на
сидящего перед ней мужчину.
Тот, не глядя на Тимофея, махнул рукой:
- Пусть заходит. Мне он не помешает.
- Ну, заходите, - басом сказала женщина с оранжевыми во-
лосами.
Тимофей вошел, объяснил, что ищет работу, и протянул тру-
довую книжку.
- Чертежник, значит,. - сказала женщина, листая книжку. -
Чертежники сейчас не нужны.
При слове "чертежник" мужчина в сером костюме встрепенул-
ся и мельком взглянул на Тимофея. Тимофей успел заметить,
что глаза у мужчины бесцветные, круглые, холодные и очень
внимательные.
- Я могу и другое, - заметил Тимофей, косясь на мужчину в
кресле.
- Что именно? - спросила начальница.
- Лаборантом... или...
- Вас рекомендует кто-нибудь? - отрывисто перебила она, с
неудовольствием поглядывая на Тимофея. - Если рекомендует,
скажите кто?
- Я недавно в больнице лежал с одним вашим профессором, -
сказал Тимофей, переминаясь с ноги на ногу, - он посоветовал
мне узнать на кафедре, только я забыл, какая кафедра.
Тимофей заметил, что при словах "больница" и "профессор"
мужчина в кресле насторожился и стал внимательно слушать,
прикрыв глаза.
- А фамилию профессора помните? - спросила женщина.
- Помню... Ефим Францевич Воротыло.
Мужчина подскочил в кресле и уставился на Тимофея. Взгляд
у него был ужасно неприятный, Тимофею почему-то вдруг вспом-
нился взгляд змеи... Женщина за столом развела руками:
- К сожалению, наш Ефим Францевич...
- Я слышал, - сказал Тимофей.
- Просто не знаю, что вам сказать, - продолжала она, -
свободных штатных мест сейчас нет. Вот разве по безлюдному
фонду? Вы, Петр Степанович, говорили, что вам нужен чертеж-
ник на кафедру.
- Даже очень, - сказал мужчина в кресле неожиданно прият-
ным, каким-то бархатным голосом, - очень, Евдокия Кириллов-
на. Крайне.
- Так, может, поговорите с молодым человеком? - благоск-
лонно кивнула орачжевоволосая Евдокия Кирилловна. - Это но-
вый заведующий кафедрой, профессор Петр Степанович Овратов,
- пояснила она. - Вместо покойного Ефима Францевича.
"Вот это да! - мелькнуло в голове Тимофея. - Впервые в
жизни так повезло..."
Петр Степанович некоторое время внимательно изучал Тимо-
фея, пристально глядя на него льдистыми, бесцветными глаза-
ми.
- Давно знаете Ефима Францевича? - спросил он наконец,
отводя взгляд к потолку.
- Я его совсем не знаю, - простодушно сказал Тимофей. -
Мы... несколько дней рядом лежали в больнице.
- Раньше вы с ним не встречались?
- Никогда.
- Ну хорошо, - бархатно сказал Петр Степанович, поднима-
ясь. - Пойдемте ко мне на кафедру побеседуем.
- Прямо сейчас? - удивился Тимофей.
- А разве сейчас вам неудобно?
- Нет... Почему же... Могу и сейчас.
- Вот и прекрасно. Сразу обо всем и договоримся. Работа
не любит ждать. - Он улыбнулся Тимофею, но глаза остались
ледяными. - Будьте здоровы, Евдокия Кирилловна. Я завтра еще
загляну к вам.
- Всегда вам рада, Петр Степанович.
Через час Тимофей вышел из университета с целой папкой
эскизов и толстым рулоном ватмана. Эскизы он должен был как
можно скорее превратить в красочные чертежи, которыми Петр
Степанович предполагал украсить стены коридоров на своей ка-
федре.
Прошло два месяца. Наступила осень. Деревья на бульварах
пожелтели, все чаще хмурилось небо. У Тимофея теперь не ос-
тавалось времени скучать... Днем он дежурил в музее, а вече-
рами чертил - дома или на кафедре Петра Степановича.
Странная это была кафедра. Странная во всем, начиная с
названия... Называлась она кафедрой общей и теоретической
физики, сокращенно КОТФ, а на студенческом жаргоне - КОТ.
- Пошли, ребята! Следующая пара у кота, - слышал не раз
Тимофей, когда развешивал в коридорах свои чертежи.
Непонятно было, то ли прозвище относилось к кафедре, то
ли к Петру Степановичу, которого все называли заведующим, но
который пока лишь исполнял обязанности заведующего кафедрой.
И чем больше Тимофей присматривался к Петру Степановичу, тем
больше он казался ему похожим на длинного худого кота, кото-
рый постоянно находился в движении, что-то выслеживал, выню-
хивал, копал и закапывал, ластился к начальству и тотчас же
шипел на тех, кого считал ниже себя. Хмурый, каверзный кот с
круглыми змеиными глазами. Студенты его явно не любили, на
его лекции ходили плохо. Впрочем, лекций у него было мало.
Всего два раза в неделю: раз в утренние часы, раз в вечер-
ние. Тимофей, работая вечерами на кафедре, иногда осторожно
заглядывал в его аудиторию. Петр Степанович, сидя за столом,
что-то говорил своим красивым бархатным голосом, а за парта-
ми дремали, заслонившись портфелями, шестеро-семеро студен-
тов. Тем не менее, возвращаясь после лекции на кафедру, Петр
Степанович каждый раз, словно невзначай, бросал дежурной ла-
борантке:
- Сегодня у меня опять комплект. Полная аудитория!
Или:
- Хорошо ребята ходят. Сегодня только одного не досчитал-
ся.
И иногда добавлял:
- Не понимаю, почему Ефим Францевич утверждал, будто ве-
черники плохо ходят на лекции...
Тимофей, как-то оставшись наедине с лаборанткой, осторож-
но выразил сомнение в справедливости слов профессора.
Лаборантка пожала плечами, но промолчала. Тимофей поинте-
ресовался, сколько же студентов числится на вечернем потоке,
где читает Петр Степанович.
- Побольше, чем ходят, - усмехнулась лаборантка.
- А все-таки?
- Человек пятьдесят...
Тимофей ахнул:
- Так у него больше десяти в аудитории я не видел.
- И на дневном так же, - шепнула лаборантка и испуганно
оглянулась. Дверь в кабинет заведующего кафедрой была плотно
закрыта, и лаборантка добавила, наклоняясь к самому лицу Ти-
мофея:
- Он потому и не читает сам... Все лекции доцентам отдал.
Разве такое при покойном Ефиме Францевиче возможно было! - И
она безнадежно махнула рукой.
- А Ефим Францевич хорошим был заведующим? - поинтересо-
вался Тимофей.
- О-о, - сказала лаборантка, и голос ее дрогнул. - Такой
был человек, такой человек... Пусть земля ему будет пухом.
Умный, сердечный, справедливый, все сам умел делать. Дачу
собственными руками из бревен срубил - конечно, когда был
помоложе. А как он лекции читал! Яблоку упасть было негде...
Из других вузов приходили. - Она вздохнула. - В одном ошиб-
ся...
- В чем?
- В этом. - Лаборантка кивнула на закрытую дверь профес-
сорского кабинета.
- А почему? - спросил Тимофей.
- Голову заморочил. Обхаживал, льстил, поддакивал, твер-
дил направо и налево, что он ученик Ефима Францевича, а за-
щитил докторскую, утвердили - все. Сразу когти показал...
- А он и вправду на кота похож, - заметил Тимофей после
короткого молчания.
- Кто это на кота похож? - ласково прозвучало у них за
спиной.
Тимофей страшно смутился, а лаборантка, даже не оглянув-
шись, спокойно сказала:
- Наш новый вахтер. Усы, как у кота. Вы обратите на него
внимание, Петр Степанович.
- Ах, вот что, - протянул исполняющий обязанности заведу-
ющего кафедрой и, склонившись над чертежом, только что за-
конченным Тимофеем, принялся рассматривать его.
- Неплохо, неплохо, - пробормотал он и, окинув их насто-
роженным взглядом, снова удалился в свой кабинет, плотно
закрыв дверь.
- Когда успел войти? - шепнул Тимофей.
- А вот так, - сжала губы лаборантка. - Сколько раз зарок
давала: не распускать слюни... Господи, только бы до пенсии
дотянуть. Еще год и три месяца...
Это был самый откровенный разговор за все время, прове-
денное Тимофеем на кафедре покойного Ефима Францевича. Наро-
ду на кафедре числилось человек пятнадцать, но кто-то нахо-
дился в командировках, кто-то в декретном отпуске, и во вре-
мя заседаний обычно собиралось человек восемь-девять.
Заседания кафедры тоже проходили странно. Говорил обычно
один Петр Степанович. Кто-нибудь из преподавателей писал
протокол. Остальные сидели и молчали. Ассистенты во время
заседаний торопливо проверяли студенческие работы. Петр Сте-
панович по каждому вопросу говорил долго, обстоятельно, со
вкусом; подробно описывал новые мероприятия, осуществленные
в последние месяцы, хотя они и так всем были известны, нена-
вязчиво подчеркивал свои личные усилия в деле придания ка-
федре "известности и научного блеска", как он любил выра-
жаться. И в заключение всегда призывал к единству взглядов и
устремлений, к дружескому сплочению для создания здорового
творческого коллектива.
- Тем более, - многозначительно добавлял он, - что теперь
для этого созданы все условия...
После того, как призывы к сплочению кафедры прозвучали в
девятый или десятый раз, Тимофей, который во время вечерних
заседаний часто чертил в углу за шкафами, поинтересовался у
одного из доцентов, существовал ли здоровый творческий кол-
лектив при старом заведующем.
- Идите-ка вы, Тимофей, знаете куда... - невежливо, но
решительно сказал доцент и добавил, наклоняясь к самому уху
Тимофея: - У меня эти разговоры знаете где сидят?..
Так как Тимофей не знал, он показал, где у него сидят эти
разговоры, и ушел.
Тимофей уже с первых дней заметил, что сотрудники кафедры
почти не разговаривали друг с другом. Приходят к занятиям
или к заседаниям, сидят молча по своим углам, что-то там де-
лают, а окончив дела, торопятся исчезнуть.
Тимофей не слышал ни научных споров, ни обсуждения новых
книг, ни сообщений на научные темы. На заседаниях обычно го-
ворилось о текущей успеваемости студентов, о выполнении гра-
фиков контрольных работ, о посещении студенческих общежитии,
о новых креслах и гардинах для кафедры. Однажды кто-то из
преподавателей заикнулся о приборах в одну из лабораторий.
Петр Степанович долго объяснял тогда, что кафедра в основном
теоретическая; это направление они и должны развивать, сле-
довательно, приборы - не самое главное...
При всей антипатии к Петру Степановичу Тимофей не мог не
признать, что на кафедре именно он - фигура самая активная.
Он обычно приходил рано и уходил позже всех. Без дела не си-
дел: что-то писал в своем кабинете, разговаривал по телефону
или бегал по университету, подолгу пропадая у ректора, про-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг