чтобы не травмировать его психику, мы вынуждены условно при-
нять подсказанную ему нами же версию. - Снова взгляд в сто-
рону Вила. - Сейчас мы попросили помощи у историков. Может
быть, они сумеют установить, кто в действительности этот че-
ловек. Может быть, он сам, поразмыслив, скажет нам правду.
Ведь пока остается непонятным и то, зачем было криоконсерви-
ровать совершенно здорового человека, далеко не достигшего
предельного возраста той эпохи. Я исключаю, чтобы это могло
быть сделано вопреки его желанию...
- А если это все-таки особый эксперимент? - предположил
кто-то.
- Тогда и документация сохранялась бы особенно тщательно,
- возразил профессор. - Мы нашли бы ее. Наконец, были бы
публикации на эту тему.
- А преступление? В ту эпоху преступления нельзя исклю-
чать. Например, ради получения наследства. Не могли его за-
морозить обманным путем?
- Очень мало вероятно, - задумчиво произнес профессор
Норберт. - От него легко могли избавиться более простым спо-
собом... Итак, заканчиваю. До вынесения наших результатов и
достижений на суд Всемирной Академии мы решили показать
"Бокстера" широкому кругу современников. Общественность
чрезвычайно заинтересована результатами эксперимента и служ-
ба Публичной информации уже неоднократно обращалась к нам с
просьбой организовать интервью с воскрешенным предком для
всей планеты. Такое интервью состоится завтра. Вопросы есть?
Нет... Заседание закрывается.
На лестнице, ведущей из зала заседаний, к профессору Нор-
берту подошел высокий совершенно седой человек с очень рез-
кими чертами смуглого, словно вырубленного в камне лица и
внимательными темными глазами. Одет он был изысканно, хотя и
несколько старомодно.
- Профессор Усам, - представился он.
Имя это ровно ничего не сказало профессору Норберту. Он
молча поклонился и вопросительно взглянул на гостя.
- Я психиатр, - продолжал тот, - представитель профессии,
достаточно распространенной в нашу эпоху. Меня пригласили
ваши коллеги-психологи из отдела... забыл, как он у вас тут
называется...
- Слушаю вас, коллега, - очень вежливо сказал профессор
Норберт, все еще недоумевая, чего от него хотят.
- Так вот, я смотрел вашего Бокстера, даже разговаривал с
ним...
- Гм... Ничего не знал об этом. Никто меня не предупре-
дил, - сухо заметил профессор Норберт, крайне недовольный
тем, что к его пациенту подключили постороннего.
- Повторяю, меня пригласили ваши психологи, - объяснил
гость, словно догадавшись о мыслях собеседника. - Это было
перед самым заседанием совета, и вас не стали тревожить.
Прошу извинить за невольное вторжение в ваш эксперимент без
вашего разрешения, но у меня было слишком мало времени. Че-
рез несколько минут я должен уехать.
- Вы с чем-то не согласны? - Профессор Норберт потер пе-
реносицу и заставил себя улыбнуться.
- Напротив. Я присутствовал на заключительной части засе-
дания и не имею никаких возражений. Единственно - завтрашнее
интервью для широкой публики... Вы не считаете его преждев-
ременным? Я, конечно, понимаю - интерес широкой обществен-
ности, настойчивость службы информации, но...
- Но?.. - повторил профессор Норберт. - Продолжайте, по-
жалуйста.
- Я совершенно согласен с вами относительно состояния
здоровья и психики вашего подопечного. Несмотря на некоторую
нервозность, вполне понятную в его положении, некоторую рас-
терянность и крайнюю нестабильность характера, я не нахожу в
его психике патологических отклонений. Он неотесан, груб,
недоверчив, но это, в определенной степени, черты эпохи. Он
ее представитель...
- Типичный представитель! - поднял палец профессор Нор-
берт.
- Не знаю, типичный ли... Впрочем, вам виднее. Он у вас
далеко не первый. Дело не в этом. Он отдает себе отчет в
своих действиях, он может их полностью контролировать, мо-
жет, но...
- Но?.. - снова повторил профессор Норберт.
- Но не всегда хочет. И вы, вероятно, это заметили. Может
быть, это тоже одна из особенностей той эпохи. Ею, кстати,
можно было бы многое объяснить, многое из того, что было и
что теперь кажется нам совершенно бессмысленным... Вот это
первое... И второе - ведь он же ничему, абсолютно ничему из
того, что вы ему рассказываете и даже показываете, не ве-
рит...
- Придет время, убедится, поверит.
- Может быть, тогда и показать его на экранах?
- Мы покажем его не один раз. Пусть люди собственными
глазами увидят его постепенную адаптацию в современности.
- А вы не думаете, что интервью перед лицом всей планеты
отрицательно подействует на его психику?
- Помилуйте, дорогой коллега, а кто ему скажет, что его
смотрит и слушает вся планета? - Профессор Норберт пожал
плечами и сделал паузу, испытывая сладчайшее удовольствие
при мысли, что сейчас он возьмет реванш. - Боюсь, что вы
несколько недооцениваете наш опыт и традицию исследований. Я
вам объясню: его приведут в отдельную комнату, посадят перед
экраном, и очаровательная девушка задаст ему несколько воп-
росов. А он ответит. Вот и все. Он не будет и подозревать о
масштабах аудитории. Кстати, с девушкой, поторая поведет ин-
тервью, его уже познакомили. Она нашла к нему подход. Оказа-
лось, что он умеет быть вежливым, даже попытался сочинить
какой-то комплимент...
Вероятно, профессор Усам был совершенно лишен чувства
юмора, потому что он нахмурился и сказал:
- Если это интервью так необходимо, я бы на вашем месте
вместо очаровательной девушки предпочел опытного пожилого
комментатора.
Профессору Норберту не оставалось ничего иного, как улыб-
нуться и развести руками.
После этого они раскланялись и разошлись.
- Ты готова, Элина? - Вил приоткрыл дверь и заглянул в
студию, из которой должна была вестись передача. - Мы приве-
ли его. Он в коридоре с Ником.
- Минутку, Вил. - Элина отвернулась от большого матового
экрана, перед которым сидела. - Входи и закрой дверь. Сейчас
я объявлю, что можно начинать. - Она поправила волосы, кри-
тически оглядела себя в маленькое зеркало, пригладила ка-
кой-то волосок на брови, взглянула на Вила: - Ну как?
- Изумительно... Вижу, что передача строится на контрас-
тах. Ты, как живое воплощение конца двадцать первого века, и
он...
- Кстати, как он сегодня? - поинтересовалась Элина, подп-
равляя краску на губах.
- Нормально... Не хуже, чем вчера... За завтраком ему да-
ли успокоительное.
- А он не будет слишком пассивен?
- Ты его расшевелишь...
- Куда мне стать, чтобы не оказаться в поле зрения этого
адского глаза? - спросил Вил, кивнув на экран.
- В поле его зрения вся студия, но сейчас это неважно.
Нас увидит только оператор Центра.
Пальцы ее пробежали по клавишам, и большой матовый экран
посветлел, стал прозрачным и глубоким, Тотчас на маленьком
экране, вмонтированном в пульт управления, появилось лицо
оператора.
- Здесь все готово, Ив, - сказала Элина. - Я могу вклю-
читься в передачу через несколько минут.
- Комментарий уже идет, - объявил с экрана Ив. - Сейчас
рассказывают о предыдущих опытах. Потом покажут фрагменты из
научных фильмов. Через шесть минут начнется твое время, и я
смогу дать тебя в эфир в любой момент...
- Имей в виду, что я, может быть, не использую всего вре-
мени целиком, или мне придется выключиться на несколько ми-
нут... Герой передачи не совсем обычный...
- Не волнуйся. На эти случаи у меня приготовлены фрагмен-
ты из хроники прошлого столетия.
- Тогда все в порядке, Ив, - сказала Элина, выключая эк-
раны.
Несколько секунд она сидела молча, потом тряхнула голо-
вой, улыбнулась и кивнула Вилу:
- Давай его.
- Ты не беспокойся, в случае чего мы с Ником сразу будем
здесь. - Голос Вила прозвучал хрипло, и Элина удивленно
взглянула на ассистента:
- Не вздумайте влезть мне в передачу...
- Это на всякий случай, - оправдывался Вил.
Элина расхохоталась:
- Неужели ты думаешь, что он станет драться со мной? Вы
смогли его только оживить, - добавила она, сразу став серь-
езной, - понять его вы решительно не в состоянии. Предос-
тавьте это нам, женщинам...
Выйдя из студии, Вил осторожно потрогал пальцами свой
подбородок и пожал плечами.
Через минуту дверь в студию снова открылась. На пороге
появился тот, встречи с кем ожидала сейчас вся планета. Его
настороженный взгляд быстро обежал помещение: ярко освещен-
ная комната без окон, два кресла, стол с кнопками и клавиша-
ми, экран... Всюду у них эти экраны.
- Входи, Джим, - крикнула от стола Элина.
Он нерешительно переступил порог, оглянулся на провожа-
тых, но они остались в коридоре. Дверь бесшумно закрылась.
- Садись. - Элина указала на свободное кресло рядом с со-
бой. - Поговорим.
- О чем? - Он глядел на нее исподлобья, не двигаясь с
места.
- О чем ты захочешь. Садись же. Знаешь, ты сегодня просто
элегантен.
По его лицу промелькнуло подобие улыбки. Он оглядел свою
пижаму, засунул руки поглубже в карманы куртки, подошел к
креслу, сел. Взглянул на Элину и тотчас опустил глаза.
Она, улыбаясь, смотрела на него. Чисто выбрит, лицо све-
жее, моложавое, на голове уже поднялась густая поросль рыже-
ватых с проседью волос. Вот только уши слишком оттопырены, и
нос... не то расплющен, не то такой от природы. Конечно, не
красавец, но что-то в нем есть истинно мужское. Сейчас это
встречается все реже... И подумать только, сто лет пролежал
в ледяном саркофаге. Она невольно вздрогнула. Он быстро
взглянул на нее и отвел глаза.
- Джим, расскажи что-нибудь о себе...
Он нахмурился.
- Что сам захочешь. - Ее голос звучал вкрадчиво, почти
нежно. - Может быть, о своем детстве?
- Зачем?
- Мне интересно... Знаешь, мне почему-то кажется, тебе до
сих пор не особенно везло в жизни...
- Как сказать. А в общем, пожалуй, ты права.
- Так расскажешь?
- Ладно...
Она положила руку на клавиши пульта:
- Ты не будешь возражать, если я включу это?
- Зачем?
- Пусть они тоже слышат - кому это интересно.
- А сейчас они не слышат?
- Сейчас нет.
- И не видят нас?
- Конечно нет.
- Ладно, включай... А выключишь, когда я скажу?
- Тотчас же, Джим.
Некоторое время он молча всматривался в посветлевший эк-
ран. Потом повернул к ней встревоженное лицо:
- Разве я их не увижу?
- Нет. Это только приемный видеоэкран. Передающего здесь
нет. Их ты увидишь позже.
- А когда?
- Когда сам пожелаешь.
- Когда сам? - Он усмехнулся. - А если не пожелаю?
- Тогда ты будешь встречаться только с профессором, его
помощниками и... со мной.
- Шутишь?
- Нисколько, Джим.
- Не зови меня Джимом.
- Но почему, Джим?
- Это... это имя мне не нравится...
- Как же называть тебя?
- Том.
- Сколько же у тебя имен?
- Много... Но Томом меня называла мать.
- Хорошо. Я тоже буду звать тебя Томом. Расскажи о своей
матери, Том.
Губы его зашевелились беззвучно. Потом он опустил голову
и тихо сказал:
- Нет, я не могу рассказывать о ней сейчас...
- Почему? Тебе так тяжелы эти воспоминания?
- Нет... Просто я никогда, никому не рассказывал о ней.
Это ни к чему...
- Хорошо, Том. Тогда расскажи о себе, как обещал. Ты ро-
дился...
- Я родился на дальнем Западе. Помню пустые, сожженные
солнцем равнины и маленькие пыльные поселки около рудников.
Мой отец работал в шахте. Мать рассказывала, что он там и
погиб. Отца я не помню... А мать... Нас было у матери шесте-
ро. Братья и сестры вырастали и уходили. Но они уже никогда
не возвращались в наш поселок. Потом я встречал некоторых из
них. Они нашли, что искали...
- А ты, Том?
- Я ушел из дома последним, когда умерла мать. Стал рабо-
тать в городе. Потом меня взяли в армию и послали воевать за
океан.
- И ты был на настоящей войне, Том?
- Да. Меня научили убивать, и я убивал. Я научился очень
хорошо убивать. Меня сделали за это сержантом. Потом меня
ранило, и я должен был возвратиться домой. Но дома у меня не
было. И я ничего не умел делать. Только убивать...
Он замолчал.
- Что же потом, Том?
- Это все.
- Нет, после того как кончилась война?
Он удивился:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг