- Они зря перетащили его с места смерти, - тихо сказал
Зейтори на языке Оритана.
Голубоглазый ори услышал его.
- Мы тоже просили их оставить труп на месте, но они не
послушали. Сказали, птицы и звери растащат останки...
Навстречу собравшимся шла хозяйка рода, полная туземка в
одежде, отдаленно напоминающей облачение Ормоны. Если на жене
экономиста ее "змеиная" броня была из искусственного материала
и смотрелась неотразимо, то дикарка выглядела как-то нелепо:
коричневатый жир свисал и выпирал отовсюду, где тело не было
закрыто плохо заштопанной чешуей, грудь болталась, а не
выведенные под мышками волосы смотрелись и того неприятнее. Но
шла она величественно, и дикари склонились перед нею в
почтении. Женщина подозвала к себе девушку из своей свиты и
что-то сказала ей. Хозяйка не изучала искусственного языка,
привезенного орийцами, и потому нуждалась в переводчике.
Девушка кивнула и, скрестив ноги, села на землю возле нее.
Полнотелая туземка заговорила. Несмотря на отрывистость фраз,
речь ее не казалась раздраженной, да и взгляд главы рода был
покоен и полон достоинства.
- Хозяйка говорит, - перевела девушка, - что пришла, чтобы
разобраться в происшедшем... - она вопросительно взглянула на
Танрэй: являясь ученицей "златовласой богини", дикарка всегда
испрашивала у нее одобрения - правильно ли она говорит; это уже
вошло у нее в привычку, и даже необычность ситуации не
заставила ее изменить правилу.
- Мы тоже, - ответил Ал.
Хозяйка посмотрела на Танрэй и что-то добавила.
Девушка-переводчица смутилась и явно через силу перевела:
- Хозяйка спрашивает, не лучше ли будет, если атме не
станет смотреть на это?
Ал промолчал. Он был того же мнения, что и хозяйка племени,
но если жена что-то решила, то ее все равно не переубедишь.
- Передай хозяйке, - проговорила Танрэй, - что это касается
и меня, и в стороне я не останусь.
Услышав перевод, полная туземка склонила голову в знак
приятия этого решения. Затем подняла руку, как бы отсекая себя,
Ала, Танрэй и Зейтори от всех остальных. Переводчице она
сделала отдельный знак, и та поднялась.
Толпа осталась снаружи, а все, кого "выделила" хозяйка,
вошли в хижину. Нат держался между Алом и Танрэй, и вряд ли
что-то смогло бы послужить ему препятствием на пути.
На утоптанном земляном полу жилища лежал завернутый в
окровавленную шкуру быка труп. Возле него сидел туземец из
соседнего племени. При виде вошедших он выпрямился и что-то
резко сказал хозяйке. Та не изменилась в лице и коротко
ответила. Туземец подобрался, встал и, с негодованием взглянув
на волка, но при этом обогнув его, вышел наружу. Хозяйка
указала переводчице на шкуру. Девушка откинула край и отступила
в священном трепете, пряча глаза и склоняясь. Глазам людей
представилось жуткое зрелище. Танрэй с глухим вскриком
прижалась лицом к плечу мужа.
Труп был полуобглодан, и только по некоторым деталям одежды
еще можно было установить, к какому племени принадлежал
погибший. При этом сразу становилось понятно, что рвал его не
тигр и не пантера, а зверь помельче, вроде волка или шакала.
Правую руку долго мусолили зубами, но оторвать ее до конца
хищнику так и не удалось, а тигр сделал бы это в один прием,
даже не задумываясь. Нат прикинул и решил, что будь он на месте
убившего, то не стал бы связываться с суставом и сухожилиями, а
отхватил бы где-нибудь в более хрупком месте, где косточки
раздваиваются и кажутся тоненькими, как у птицы.
Рядом с покойником лежала заостренная палка, которую тоже
порядком погрызли все те же зубы. Если убитый был не из робкого
десятка, то такой палкой он вполне мог бы отбиться от одного
зверя. От одного. И, видимо, отбивался: недаром убийца потом в
слепой ярости кромсал и руку, которая нанесла удар, и орудие,
причинившее столь сильную боль... Волк уже по запаху знал, кто
это. Если бы он умел говорить! Если бы не наказание немотой!
Животное, обреченное жить среди людей, но немое - это суровое
проклятье...
- Я вижу, что это сделал зверь, похожий на волка, -
осторожно проговорил Ал, стараясь изъясняться на искусственном
языке как можно проще и понятнее для переводчицы, дабы его не
истолковали неправильно и не вынесли Нату несправедливый
приговор, - но ничего не указывает на МОЕГО волка... Кто решил,
что это сделал Натаути?
Хозяйка выслушала его слова и перевод, взглянула на волка,
на Танрэй, на убитого.
- На твоего волка указывает одно, - произнесла вслед за нею
девушка и тоже указала на недавно разорванное ухо Ната.
Доселе молчавший Зейтори решил вмешаться:
- Досточтимая атме, - сказал он, складывая руки на груди и
глядя прямо в лицо хозяйке, - все можно сделать гораздо проще,
чтобы доказать, что Натаути ту не при чем. Мы возьмем образцы
слюны и крови с трупа и с посоха и выясним, кому что
принадлежит. В джунглях достаточно зверей кроме Ната. Волки
здесь тоже водятся. И шакалы.
Хозяйка покачала головой. Девушка выслушала ее ответ.
- Хозяйка говорит, что всех диких волков и шакалов давно
распугал прирученный волк, потому что он - оборотень, а лесные
звери боятся духов тьмы так же, как и люди. Поначалу и она
считала это за добрый знак: хищники перестали нападать на
людей. Но то, что случилось, перечеркивает все заслуги
оборотня...
- Именно поэтому мы и проведем экспертизу. У тримагестра
Солондана есть все для проведения такого исследования, -
бесстрастно парировал эйрмастер.
Пышнотелая туземка призадумалась, не сводя глаз с трупа,
над которым кружились насекомые. Наконец она поведала о своем
решении:
- Хорошо, - сказала она устами своей переводчицы. - Но что
вы сделаете с вашим волком, если это окажется он?
Ал и Зейтори переглянулись и поняли друг друга без слов:
несмотря на власть, хозяйка все равно оставалась женщиной и
торопила события, как все женщины, обыгрывая в уме всякие
ситуации и получая от этого удовлетворение. Ал кивнул на
бессловесное предложение эйрмастера подыграть ей и положил руку
на затылок Ната:
- Если это окажется он, мы отдадим его в ваше распоряжение.
Нат почувствовал импульс, ушедший в мозг: "Я знаю, что это
не ты, дружище, а потому не принимай слова близко к сердцу: это
только слова, сказанные человеком для того, чтобы усыпить
тщеславие и оскорбленные чувства другого человека"... Он и так
не поверил бы хозяину, даже если бы тот прицелился в него из
плюющегося огнем оружия.
- Как мы узнаем, что вы не обманете нас, чтобы выгородить
своего пса? - запинаясь от страха и ужасаясь дерзости хозяйки,
посмевшей заявить такое пред лицом богов, спросила переводчица.
- Мы заинтересованы в установлении порядка не меньше, чем
вы, - сказал Зейтори. - Даже если ваши люди ничего не поймут в
ходе исследования, для этих целей в Кула-Ори можно привлечь
немало наших соотечественников, которые тоже не хотели бы,
чтобы их посреди бела дня загрыз на улице взбесившийся зверь...
Его спокойная и уверенная речь произвела благотворное
впечатление и на хозяйку, и на девушку-переводчицу. Первая
увидела, что боги не отделяют себя от смертных и не покрывают
преступления себе подобных, а вторая убедилась, что они не
гневаются на дерзкие обвинения хозяйки и готовы вместе с ними
прояснить ситуацию.
- Да будет так! - поднимая руки кверху, произнесла хозяйка,
и все поняли ее без перевода. - Но пусть волк остается на
привязи, пока все не закончится...
Ал кивнул. Танрэй подумала, что он мог бы воспользоваться
своей "божественной" привилегией и дать понять дикарям, что его
волк так же священен и неприкосновенен, как они сами. Это не
составило бы для него никакого труда. Но он в очередной раз
пошел на маленькое предательство друга, чтобы не показаться
плохим перед другими людьми и сделать что-то в угоду их
интересам, нарушив свободу преданного ему существа. Молодая
женщина присела на корточки и обняла Ната. Волк попятился и
освободился, не принимая жалости. Нат покорно подошел к
хозяину, сел возле него и безропотно подставился, когда тот
снял со стены хижины сплетенную из шерсти веревку и привязал
его за шею.
Танрэй поднялась. Ей было обидно. Она пыталась доказать
себе, что не права, считая Ала предателем, но душа ее
бунтовала. Она не хотела разочаровываться в любимом человеке,
но разочаровывалась всякий раз, когда Ал проявлял признаки
малодушия.
Хозяйка объявила роду о принятом решении. Люди начали
расходиться.
Танрэй увидела стоящую невдалеке кучку своих давних
знакомцев, пятерых парней с выбритыми затылками. Они не
принимали участия в собрании, но присутствовали, наблюдая за
происходящим и переговариваясь. Ей захотелось прикрыть от их
взглядов привязанного Ната, чтобы они не увидели позора ее
любимца. Однако волк снова не позволил ей этого и оттеснил
молодую женщину за себя.
Уже следующим утром Нат был оправдан: проведенная
Солонданом экспертиза показала, что слюна, обнаруженная на
трупе, и кровь с посоха принадлежат, несомненно, животному, и
даже не одному, но волк оританян был не при чем. Для проведения
более точных опытов у тримагестра не было возможностей и
оборудования, но Солондан посчитал и проделанную работу
достаточным основанием для снятия всех подозрений с Ната.
Ему поверили не все, как и ожидалось. Единственной мерой,
которую могла предложить хозяйка рода, был запрет без
надобности и в одиночку уходить в джунгли.
В Кула-Ори поселился Страх.
ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Когда же кончится эта проклятая война?! Никто не помнит ее
причин и истоков, но все воюют с одинаковым упорством и
ожесточением, никогда не задумываясь хотя бы о временном
перемирии. По сути своей, она давно никому уже не нужна - так
думает Он. Война-привычка. Война-инстинкт...
Отчаянный приверженец Черного Горизонта давно уже искал
только одного: средства от жизни. Неподготовленному нельзя быть
"посередине". Для этого нужна мудрость, которую не хочет давать
дракон Дневного и Ночного света. Он предоставляет знания,
навыки, он вручает своим воинам все, чтобы они побеждали и не
гибли, но не хочет снарядить их одним - Мудростью.
Воин бился и побеждал, бился и падал сраженным. И не знал,
зачем Он это делает. Юноша жаждал понять хоть кого-то - или
своих сторонников, или врага. Выбор был сделан уже очень давно,
в незапамятные времена, но ни понять, ни принять, что движет
его господином и повелителем, черный воин уже не мог...
Андрей отбился от группы туристов, щелкающих затворами
фотокамер и весело переговаривавшихся на самых разных языках.
Ему надоело представлять то, что так живописно и с увлечением
рассказывал гид, а подходить ближе и прикасаться к чему-либо
было запрещено (впрочем, за дополнительную плату, пожалуй... Но
Андрею не хотелось никого и ни о чем просить, даже если, отдав
деньги, он стал бы господином положения).
Сухой, знойный ветер пустыни нес в себе что-то зловещее.
Где-то вдалеке, в мареве, поднимавшемся с раскаленного песка,
должен был быть виден Каир.
Внезапно Андрей с устрашающей четкостью понял, что в двух,
всего в двух шагах от него, везде и всюду - следы трагически
погибшей цивилизации, невысказанные слова, вмурованные в
камень.
"Да, сынок, встретились нынче немой и слепой... Ты не
догадываешься, чье перед тобою послание? Маленький слабый
мальчик, потерявшийся в огромной и грозной Вселенной... Среди
звезд он ищет миры своих родителей и кричит, кричит, кричит им
немым криком, а они, как и ты, не слышат его, потому что
разучились слышать. Назови мне имя его, ученик!"
- Я не знаю... - растрескавшимися губами беззвучно
пробормотал Андрей: голос был таким отчетливым...
Звонкий женский смех, рассыпавшийся колокольчиками по ветру
и превратившийся вначале в сиплый мужской кашель, а затем в
смех толпы туристов, Скорпиону непонятный и кажущийся
кощунственным.
Андрей закрылся руками и бросился в пустыню. Все были
заняты, слишком заняты, чтобы заметить его бегство. Постепенно
Скорпион перешел на шаг и брел под палящим солнцем, куда - и
сам не ведал...
Ему было абсолютно все равно, всюду было одно и то же -
темно-розовая мгла и скрипящий на зубах песок.
Он слегка удивился, услышав два одиночных выстрела
откуда-то справа: в него, что ли?! как это?!
Третий принес с собой разрывающую мозг боль. Проседая на
песок, Андрей почувствовал, как что-то льется с затылка на
спину. Темно-розовое потемнело, почернело и куда-то
свернулось...
- Ой, устала-устала-устала! - Рената скинула туфли,
добралась до кресла и стала растирать немного опухшие ступни. -
Люда!
Няня выглянула из кухни. Рассеянная она какая-то в
последнее время: глаза, вроде бы, горят, а ничего не видят, ни
на чем не останавливаются, даже на любимчике-Сашкине. Что с нею
происходит? И мальчик, как будто, сильнее ушел в себя, хоть
веди к психиатру с подозрением на аутизм. А тут и так голова
кругом, не знаешь, за что хвататься... Так, в первую очередь
надо успокоиться самой. Приспичило Гроссману открывать это
дело...
- Люда, у нас есть что-нибудь перекусить?
Та блаженно улыбнулась и секунд через десять кивнула.
- А где Сашкин?
- Да... здесь где-то был...
Стоп! Зацепочка! Чтобы Людмилка не знала доподлинно, что
происходит с ее воспитанником?! Да быть такого не может!
- Люд, а Люд! Ты у меня не заболела? А? - Рената обула
домашние тапочки и отбросила накрученную прядь волос за плечо.
Длинные локоны, как расплавленное золото, заливали всю спину,
небрежно прихваченные заколкой.
"Ох, мне бы такие!" - подумала няня и погляделась в
зеркало. Её непонятного цвета "обглодыши" показались ей сейчас
особенно отвратительными.
- И все-таки, - хозяйка поднялась, - где Сашкин? Обычно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг