братцы кролики, этого я до сих пор понять не могу. - Он помотал головой,
судорожно прищурился. Очевидно, коньячок начинал кружить его головенку.
- Неужели нельзя до них дозвониться?
- Не в этом дело. Сеня их вызванивает каждые полчаса, но на связь никто
не выходит.
Я нахмурился.
- Там, кажется, Густав все контролирует. Он-то что говорит?
- Густава тоже не можем найти. Словно все в тартарары провалились. Ни
помощников, ни компаньонов, никого.
- Черт!.. Пошли туда кого-нибудь поголовастей. И обязательно с охраной!
- я зябко поежился. - Это, Безмен, не маленькая неувязка! Нет! Был бы какой
прокол, нас давно бы уведомили, а если люди пропали, надо разбираться по полной
программе. Самым скрупулезным образом!
- Понял, - финансист кивнул. - Кого-нибудь пошлем. Завтра же.
- Завтра же... - Я недовольно вздохнул. - Сегодня надо было посылать.
Брать билеты на авиа и вперед.
- Надо было. Так ведь вон какая запарка! Бумаги по "Харбину", то-се, а
тут еще и Ганс...
- Ладно, не начинай сызнова. Что с фильмом? Или уже забыл про него?
- Забудешь такое... - Безмен странно покосился из меня, неловко сунулся
рукой к плоской бутыли.
- Пей, пей! Я уже сказал: разрешаю. Он снова забулькал, опустошая
посудину. Не сразу оторвавшись, сипло признался:
- Не вкурил я ничего, босс. Ровным счетом ничего. То есть пытался
сопоставлять по времени, по местности, по присутствующим в кадре фигурантам да
только ничего у меня не получилось.
- Так-таки ничего?
Он жалко поморщился.
- Не могли нас снимать! Ну, не могли - и все тут! В девяти случаях из
десяти получается, что... Словом, ерунда какая-то получается. Потому как не
водится в природе такой аппаратуры. Вон хоть у Августа спроси, он в этих делах
- супер! И с людьми ерунда, и по времени - сплошные накладки. Очень похоже на
то, что весь фильм - сплошная инсценировка с артистами и прочей требухой.
- Это не инсценировка, я уже говорил!
- Тогда... - Безмен истерически хохотнул. - Тогда получается, что нас
снимали покойники!
- Что ты несешь!
- Говорю, как есть. Один-то эпизод со мной связан, а я такие вещи
отлично помню. Не было там никакой камеры! И быть не могло!.. Или взять, к
примеру, ту стрелку с Тишей. Ганс мне ее преотличнейше расписал - и как все
было на самом деле, и что вы увидели потом на экране. Это же на пустыре
происходило, за флигельком генеральским. Я это место знаю, даже планчик
подробный набросал. В фас и профиль. Кроме Ганса, тебя и двоих ребят никто туда
носа не показывал. А Тиша лежал на земле, когда вы уходили. В кадре все так и
снято, он лежит и будто бы глядит вам в спины, понимаешь? Вы уходите, а он
смотрит. Такая вот интересная закавыка.
Меня передернуло. В висках сдвоенно ударило незримыми молоточками,
спину лизнул призрачный ветер. Откинувшись на спинку сиденья, я зажмурился.
Черт подери! А-ведь так оно все и было! Четверо возвращаются к машинам,
один все время оглядывается. Кажется, Гошик. Он самый аккуратист, вечно боится,
что забудем на месте какую-нибудь улику. И четверо неестественно высокие, - вид
такой, будто действительно снимали с самой земли. Через глаза покойника.
Я стиснул кулаки. Может, и другие кадры слеплены из того же теста?..
Что нам тогда показывали-то? Машина Беса - лощеная, длинная, только что из
мойки. А рядом мы. Медленно приближаемся к автомобилю. Несколько темных фигур.
Секундой позже камера вновь показывает нас, но с иного ракурса. Мы уже за
стеклом, и кто-то из парней Дина старательно прикладывает к плечу гранатомет,
начинает целиться. Не куда-то, а прямо в камеру!.. И потом то же самое с
Хромом... Вот он падает, встает, испуганно поворачивает голову, почти натыкаясь
на пистолет Лешика. И снова камера меняет дислокацию. На экране толстые губы
Лешика и черный подрагивающий зрачок...
Я зажмурился. Господи, что же это? Безмен-то, получается, прав, хотя и
хочется его за эту правду побить. И впрямь поработал парень! Не давил тараканов
по стенам, - угадал то, чего не угадали мы. Он-то тех кадров не лицезрел, а мы
лицезрели. Значит, могли бы скумекать... Хотя что тут скумекаешь? Действительно
всерьез предположить, что фильм скроен из последних, запечатленных покойниками
минут? Да ведь это бред! Чушь голимая! Тогда и впрямь проще поверить в
сотканную проказливым мастером инсценировку - пусть самую искусную, самую
изощренную. Есть же сейчас цифровые формы записи. По обычному фото могут
оживить на экране кого угодно. В Голливуде в последние годы этим только и
занимаются. Дорого, конечно, но эффектно...
- Вылазь, - чуть слышно шепнул я.
Безмен встрепенулся, неловко стал дергать дверную ручку. Я ухватил его
за плечо.
- Если Артур еще в зале, огорошь его этим ребусом. Расскажи все, как
есть. Пусть выдаст версию с точки зрения наркоты, дурмана - словом, чего
угодно! У Августа спроси про возможность цифровой подделки. Все понял?
Безмен кивнул.
- Вот так! И чтоб эту мистическую ахинею про покойников я больше ни от
кого не слышал.
- Будет сделано, босс! - Безмен часто закивал. - Где тебя искать, если
что?
Я чуть подумал.
- Либо у себя, либо у Сильвы.
Финансист наконец-то выбрался из машины, не оборачиваясь, тронулся в
ночь. В зеркальце заднего обзора я пронаблюдал, как сгорбленный, нелепо
размахивающий длинными руками, он шагает обратно к ресторану. Следом за ним
скользил Сеня Рыжий, его нынешняя тень. Моей собственной тени уже не было. Ее
отодрали от меня, отсекли небрежным взмахом чужого скальпеля. И сказать по
правде, без этой тени я чувствовал себя препаршиво.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Поставьте мир хоть на попа! - в итоге получите все тот же несчастный
земной шарик.
О. Ссалк
Кто-то за дверью определенно суетился, я даже слышал приглушённые
голоса. Однако открыли мне только минут через пять-шесть, пришлось постоять,
потоптаться, подумать. Зато успел прочесть с десяток незамысловатых шарад на
стенах, сосчитать на подоконнике количество мумифицированных мух, полюбоваться
на сваленные между рамами использованные двухкубиковые шприцы. Неугомонная
молодежь торопилась и здесь, наскоро ширяясь в грязных подъездах, выплывая на
улицы неустойчивыми, пьяными кораблями. Огни Эльма зажигались в их безумных
глазках, и где-то в городском океане явственно начинал звонить траурный
колокол. Юные наркоманы брали курс точнехонько на звучные удары. Через реку
Лету перебирались, обгоняя самых седых пенсионеров... Щелкнул замок в двери, я
повернул голову. Разумеется, это была она.
В знакомом, уже основательно потертом на локтях халате, в матерчатых
простеньких тапочках, Сильва выглядела все равно замечательно. Такова
особенность истинной красоты. Ее хоть в мешковину обряжай, хоть в платья от
"Версаче" - все одно не испортишь. А лучший способ узнать, изменился ли
человек, это зайти к нему через парочку-другую лет, чтобы увидеть в том же
дверном проеме, в той же позе и том же одеянии. Что касается Сильвы, то
обошлось без пугающих трансформаций. Годы прошлись по ней мягкими мазками, лишь
чуточку подсушив лицо и округлив фигуру. Зато удивительным образом увеличились
ее чудесные агатовые глаза. Так мне, по крайней мере, показалось. И как встарь
я опять подумал, что напрасно она не позирует художникам. Любителей подобной
живописи нашлось бы немало. Я первый купил бы портрет Сильвы.
- Павел, ты? Какими судьбами?
Я заметил, что она не сразу отступила в сторону, в комнату пропустила
лишь после секундного замешательства. Примечательный нюанс! Есть такое качество
у людей - забывать своих ближних после долгих разлук. Нечто подобное
приключилось и с ней.
- Не рада?
- Что ты! Просто поздно, а ты даже не предупредил.
- Друг погиб, - буднично сообщил я. - Да и сам, как видишь, с палочкой
ковыляю. Короче, нуждаюсь в утешении.
- Бедненький! - она произнесла это машинально, не задумываясь, и я
тотчас поймал ее за руку.
- Так давно не слышал твой голос. Поверишь ли, только во снах и
приходит.
Трость упала на коврик, я притянул Сильву к себе.
- Ругай меня, девочка, ругай распоследними словами. Не произнесу ни
звука. Был занят, воевал с налогами, ездил на встречи - все, разумеется,
дешевые отговорки.
- Отговорки, - она растерянно кивнула.
- Но речь не о них, речь о нас с тобой. Клянусь чем угодно, как минимум
раз в неделю вспоминал о тебе. И тосковал. Прямо грызло что-то внутри,
скреблось. Зверек какой-то... Потом все, конечно, проходило, но ненадолго.
Она позволила себя обнять, и, чувствуя сквозь ткань ее горячее тело, я
прижал женщину к себе, жадно вдохнул запах ее волос.
- Все тот же шампунь.
- Все тот же...
- Пойдем. Мне так нужно побыть с тобой!
Продолжая сжимать друг друга в объятиях, мы двинулись в ее спаленку.
Она тоже задышала учащенно. Притворством здесь не пахло, я это ясно видел.
Однако на середине комнаты Сильва все же заставила меня остановиться. Наверное,
я все же чересчур спешил.
- Ну что ты, котик? Что с тобой?
- Голова кружится.
- Бывает, - я погладил ее по волосам. - Как ты жила все это время?
- Неважно, Ящер.
- А что так? Нелады с работой? С денежкой прижало?
Вместо ответа, она порывисто вздохнула. Значит, и то, и другое.
- Почему не звонила? Рассказала бы все, как есть. Устроил бы в один
момент.
- К тебе дозвонишься! Там на телефоне сухарь какой-то. Кепарь, кажется.
Ты ведь так его называешь?
Я тихо рассмеялся.
- Кепаря больше нет. Уволил к чертовой матери. Насовсем.
- Ну, не Кепарь, так другие... Да и не привыкла я клянчить.
- Гордая пташка! - я снова погладил ее. По плечам, по откликающейся на
прикосновения спине.
Все та же до мелочей узнаваемая Сильва. Мягкая, податливая, мгновенно
отвечающая встречным пульсом... Всполошившись, я потянулся к карману.
- Да! Совсем запамятовал. Это тебе. Маленький сувенир, - достав из
крохотной коробочки золотой перстень с аметистом, я сделал попытку надеть его
на палец Сильвы. Она неловко отдернула руку.
- Эй, дружок! В чем дело?
Нащупав нечто чужеродное, я удивленно опустил голову. Сюрпризу все-таки
суждено было состояться, и в чем дело можно было и не спрашивать. Дело
заключалось в кольце. Теплое местечко на безымянном пальце оказалось занятым, и
разглядел я это только сейчас. Она нервно стиснула кулачок, а я озадаченно
поджал губы. Славный визит! Приплыть издалека на огонек - и оказаться
третьим!..
Выпустив Сильву из объятий, я с любопытством осмотрелся. Все было
правдой, присутствие в доме мужчины ощущалось вполне зримо. И не какого-нибудь
заезже-приезжего, а стабильного, имеющего свои шлепки, выписывающего на адрес
Сильвы экономические газеты и журналы. Завелась уже, наверное, и своя любимая
кружка, - вот тут, под торшером, должно быть, и попивает кофеек новый хозяин
дома. По вечерам листает периодику, разгадывает ребусы.
- Анекдот - наоборот, - пробормотал я. - Где же у нас муж? Неужели в
шкафу?
- Ящер, только обещай мне! Ты его не тронешь - Сильва испуганно
ухватила меня за рукав.
- Господи, да что ты на меня так смотришь? Hе зверюга же я, в конце
концов, - я порывисто притянул Сильву к себе. - Елки-зеленые! Как все-таки
жаль!
Она сделала попытку вырваться, но я держал крепко.
- Ну же! Один-единственный! Последний и прощальный...
Наши губы слились, я закрыл глаза. С ней это тоже получалось
по-особенному. Сильва принадлежала к категории чувственных женщин и млеть
начинала от малейшей ласки. Вот и сейчас мне захотелось ощутить хоть в самой
малой степени свою желанность. Всего-то секундный отклик! Все, за чем,
собственно, и пришел.
Уже когда она стала задыхаться, я оторвал ее от себя. Глаза у нее
сделались совершенно хмельными. В зрачках плясало доменное пламя, лепестки
ноздрей трепетали. В таком состоянии с ней можно было вытворять что угодно, но
это было бы уже свинством.
Нет! Все-таки права Надюха. Плохо, когда тебя любят за что-то. Истинная
любовь - необъяснима, и я, видимо, таковой никогда не знал. Если Елена
привлекла меня когда-то своими сногсшибающими формами, то Сильву я полюбил за
голос. Такая вот ерундистика! Никогда раньше не понимал, чего ради иные особи
западают на различного рода бардов, тем паче, что до Высоцкого большинству из
них тянуться и тянуться, но когда на одной из презентаций, дьявольски скучной,
кстати сказать, я разглядел вышедшую к роялю Сильву...
Точнее, все было не так. Как там она выходила, во что была одета, я не
знал и не видел. До всех этих пустяков мне не было дела, пока она не стала
петь. Именно тогда я и встрепенулся. И весь лощеный сброд, что бренчал бокалами
и пустословил по углам, тоже поутих. Я даже не знаю, как это описать и
объяснить. Одно дело - глазеть на солистов в телеящике, и совсем другое -
слушать их вживую. Почему, наверно, и предпочитают театральные произведения
кинопродукции. Птенчиком вытянув шею, я двинулся на голос. Дамочка стояла возле
рояля, делала ручкой обтекаемые движения, а я по-прежнему не видел ни лица ее,
ни фигуры. Пение заслонило все. Буквально с первых строк я понял, что уеду с
этой чертовой презентации только вместе с ней. Голос певицы обволакивал,
укутывал нежным коконом. Не зная в сущности о ней ничего, я преисполнился
уверенности, что увезу ее к себе домой. Так оно и произошло. Я не вился вокруг
да около, - двинул буром и напролом. Уже через минуту нам удалось уединиться,
и, не теряя времени даром, я выложил ей все, что думал о ее таланте. В ту
минуту я был опьянен ею, и Сильва это безусловно видела. Вполне возможно, некие
доброхоты успели шепнуть ей на ушко мои отправные данные, а может, и не шептали
ничего, но, если не взаимность, то уж по крайней мере толику любопытства я в
ней разжег. Укротить хищника - тоже задачка из заманчивых, и ресторацию она
покинула, держа- меня под руку. Роман у нас закрутился бурный и стремительный.
Самое смешное, что охладевал я к Сильве чрезвычайно быстро, но всякий
раз назад возвращал ее голос. Что-то в этом таилось стародавнее - от пения
морских Сирен. Прост включалась в голове музыка, начинал звенеть знакомый
тембр, и, бросая дела, я вновь торопился к ней - к первоистоку своего
неразрешимого любопытства. Может, и не выдумывал ничего бродяга Гомер про
остров поющих див. Как было так и описывал.
- Ладно, - я перевел дух. - Зови своего благоверного, тихо-мирно попьем
чайку, и я слиняю.
Рука вновь непроизвольным движением обвила стан. Не удержавшись, я
погладил ее по ягодицам. Все-таки в последний раз, а последнее - всегда.
Через минуту из кладовой выбрался ее супруг. Очкастый худосочный
студентик. Так, по крайней мере, выглядел этот недотепа с добрыми близорукими
глазами. И видно было, что смущен он до крайности, совершенно не знает, что
сказать и как себя вести.
- Поздравляю! - я первый протянул руку. - Знал бы ты, какое сокровище у
меня отбил. Впрочем, знаешь, конечно.
Сильва стояла рядом, краешком языка растерянно облизывала припухшие
губы. Видно, боялась оставить нас одних.
- Чай, - напомнил я ей. - Пару кружечек и хорошо бы с мятой.
Когда она двинулась в сторону кухни, поймал ее за руку и протянул
перстень.
- А это мой свадебный подарок. Примешь?
Она кивнула и, забрав перстенек, вышла. Глазами я вернулся к
супругу-студенту.
- Ну-с? Как звать тебя, счастливчик?
- Иван, - робко представился очкарик.
- Значит, не перевелись на Руси еще Иваны? Отрадно... - Я присел на
софу. Сильва шебуршилась на кухне, гремела посудой. Опасаться было нечего, и я
шепотом поинтересовался: - Какие проблемы, Ваня? Давай начистоту! Жить-то есть
на что?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг