ляя всем желающим подняться с земли до самой крыши, не захо-
дя внутрь. Над входом сверкала надпись: "С ДОБРЫМ УТРОМ!"
И еще на площади был памятник...
Памятник стоял на привычном месте - по другую сторону
парка, как бы в противовес зданию гостиницы,- но изображал
он, разумеется не Владимира Юрковского, планетолога. Мрамор-
ного Юрковского меценаты взорвали еще при мне, пользуясь не-
разберихой и безвластием,- под выстрелы шампанского, оставив
потомкам лишь изуродованный постамент. Чуть позже меценатами
занялись студенты исторического факультета, вычислили их
идеологов, а боевиков перестреляли. Нынешняя скульптура, в
отличие от прежней, была цветной, телесного цвета, и являла
собой парафраз на тему знаменитого "Давида" Микеланджело.
Мускулистый здоровяк стоял в характерной позе, повесив на
плечо клетчатую рубашку - вместо пращи. Совершенно голый.
Обнаженный, как принято выражаться.
- Вот это мне и хотелось показать,- сказал сбоку Бэла.- А
ты думал, чего ради я провожал тебя, как любимую девушку?
Я пошел, стараясь не сорваться на бег, прямо через пло-
щадь и возле монумента остановился. На постаменте стоял, де-
монстрируя миру величие собственного торса, не кто-нибудь, а
я, Иван Жилин. Каменный атлет имел поразительное со мною
сходство, не только портретное, но и анатомическое, вплоть
до некоторых интимных мелочей. Вплоть до особых примет вроде
шрамов и родинок. Подпись на постаменте гласила: "ИДЕАЛ. Ав-
тор - В.Бриг. Год Змееносца". Бывают в жизни моменты, когда
смеяться над шутками не хочется, и эта был именно такой мо-
мент, именно такая шутка.
- Что за В.Бриг такой? - спросил я Бэлу.- Он что, в бане
со мной мылся? Хоть бы портупею мне оставил, подлец.
- Фигового листка тебе недостаточно?
- За фиговый листок, конечно, спасибо. И все-таки хоте-
лось бы понять, каким макаром все это здесь воздвиглось?
Довольный комиссар на секунду потерял уверенность.
- Если честно, я просто забыл подробности, давно это бы-
ло. А впрочем... Точно помню, что автор - женщина. Да какая
тебе, вообще, разница?
Я повернулся, твердо намереваясь исчезнуть. Даже шаг ус-
пел сделать, однако разговор, оказывается, еще не закончил-
ся. Товарищ Барабаш ровным голосом произнес мне в спину:
- Сегодня утром на взморье был сбит вертолет. Штурмовик
класса "Альбатрос" без опознавательных знаков, если не счи-
тать литеры "L" на брюхе. Тебе это интересно?
Он обошел меня кругом и посмотрел снизу вверх.
- Продолжай,- сказал я.- Долго же ты рожал эту новость,
комиссар.
- Вертолет был атакован из плазменного сгущателя "Шаровая
молния", какие уже лет двадцать не производятся. Оружие,
запрещенное Цугской конвенцией. Кем атакован - неизвестно.
Летательный аппарат упал в море. Все, кто находился на бор-
ту, вероятно, погибли.
- Почему "вероятно"? Есть сомнения?
- Когда водолазы обследовали вертолет, то выяснилось, что
корпус уже кем-то вскрыт. При помощи молекулярного резака.
Кто-то успел поработать до нас. Внутри, само собой, было ме-
сиво трупов, но нашего Странника среди них не обнаружилось.
- Не уверен, что все это меня касается,- осторожно возра-
зил я.
- Почему он подошел на вокзале именно к тебе? - спросил
Бэла.- Вот главный вопрос, который касается тебя и прежде
всего тебя,- он усмехнулся,- как литератора.
Мы вошли в тень, отбрасываемую зданием, и на душе сразу
посвежело. Пожелание доброго утра над входом в гостиницу не-
уловимым образом сменилось новой красочной надписью: "УДАЧ-
НОГО ДНЯ!",- что соответствовало, по-видимому, двенадцати
часам.
Полдень.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Чемодан стоял в прихожей, возле двери, опередив мое появ-
ление на пару часов,- его доставили из больницы прямо в но-
мер отеля. К ручке чемодана была привязана какая-то бирка,
на которую я не обратил поначалу внимания. Это был глянцевый
картонный ромб, изображавший герб города (золотая ветвь оме-
лы на красно-голубом фоне), на обороте которого имелся
текст: "В четыре часа на взморье. Поможем друг другу прос-
нуться".
Записка.
- Кретины,- сказал я в сердцах. - Развлекаются.
Текст был написан не от руки, а оттиснут клишеграфом,-
стеснительный попался автор, побоялся оставить образец свое-
го почерка. Я сорвал картонку с нити и бросил ее на ковер.
Потом отключил оконные фильтры, впуская в полутемный зал
настоящий свет, и прошелся по другим помещениям номера. Сле-
ва была спальня с библиотекой и ванной, справа - спортивная
комната с тренажерами и сауной. Туалеты были в обеих полови-
нах. Прекрасное жилище для холостого межпланетника, ненави-
дящего тесноту и искусственный свет, уставшего от людей, но
при том имеющего здоровую половую ориентацию.
С запиской что-то происходило. Я присел и поднял картон-
ный ромбик с ковра. Прежние слова исчезли, зато на их месте
появились новые: "И пусть Эмми не ревнует". Я перечитывал
фразу до тех пор, пока не исчезла и она, и мне было ужасно
обидно, потому что теперь сомнений не было - записка оказа-
лась в моем номере не случайно. Хорошо они тут развлекаются,
любители всего естественного,- с использованием гелиочувс-
твительных чернил, а также новейших достижений в области фо-
тохромного программирования... Распаковывать багаж или про-
должать осмотр номера не было желания. Думай, просил меня
Бэла Барабаш, но думать тем более не хотелось. О чем тут,
черт побери, было думать? О том, знакомо ли мне имя Эмми?
Знакомо, черт побери, глупо отказываться. А может, о том,
какому времени суток соответствуют "четыре часа"? Или о том,
что взморье тянется на добрых два десятка километров?
Человек возле вокзала опасался, что за ним прилетит вер-
толет, и вертолет-таки прилетел; он же был уверен, что раз-
говор прослушивается. Каков вывод?.. Я взял с тумбочки ради-
офон и приладил его к правому уху. Волоконные держатели неж-
но обхватили ушную раковину. Пультик с цифровым десятиуголь-
ником я оставил у себя на ладони и на секунду задумался. К
Строгову следовало являться без звонка, чтобы старик не смог
увильнуть от встречи. Поэтому для начала я выставил номер
справочного и узнал нынешние координаты Анджея Горбовски.
Координаты, как выяснилось, не изменились, тогда я позвонил
ему домой и застал Татьяну. Сам Анджей был на работе. Пока-
чавшись минуту-другую на волнах искренней женской радости, я
испросил разрешения нанести дружеский визит сегодня же вече-
ром и попрощался. Люблю все искреннее. У ребят, похоже, дела
шли прекрасно. Следующий звонок был еще короче. Я переклю-
чился на гостиничную линию и вызвал Славина: "Привет, это
я". "Приехал?" - спросил он меня. "Да". "Тогда заходи, мы
оставим специально для тебя на донышке..." Славин был на
удивление трезв и про донышко, помоему, здорово прихвастнул.
Надо вставать и идти, сказал я себе, закрывая глаза. Вста-
вать не хотелось, и я вдруг поймал себя на том, что пытаюсь
вспомнить, откуда мне знаком чудак с привокзальной площади.
Чудак, которого то ли убили, то ли варварски похитили другие
чудаки. Которых, в свою очередь, сожгли из "шаровой молнии"
третьи... И я вдруг понял, что ни на мгновение не прекращал
этих тщетных попыток, едва местные целители вернули мне воз-
можность мыслить, что я только тем и занимал свой мозг пос-
ледние несколько часов - вспоминал, вспоминал, вспоминал...
Человек, безусловно, был прав, удивляясь моим реакциям. Я
должен был в первую же секунду нашей встречи воскликнуть:
"Ба, кого я вижу! Ба, так это же!.." Что-то мешало. Дерево,
упавшее поперек дороги. Театральный занавес, застрявший на
раздвижных тросах. Профессиональная память странным образом
отказала бравому агенту, оставив мучительное чувство стар-
ческой несостоятельности. Но если предположить (ха-ха), что
я прибыл сюда по чьей-то высшей воле, так, может, и печать
на мою память была наложена не случайно? Неприлично тужась,
я вытягивал из дыры прошлого ответ на вопрос и получал в
награду размытые кадры из фильма, в которых, к сожалению, не
было смысла.
Мало того, Бэла Барабаш назвал его Странником. Это уж
точно ни в какие ворота не лезло... Я рывком встал.
Картонная бирка с гербом города упала с кровати - я пой-
мал ее на лету. На оборотной стороне вместо бредовой записки
была теперь надпись: "Бог - это счастье. Агентство "Наш
Путь"". Еще один образец социопсихологического творчества.
Судя по всему, фотохромная программа отработала свое и отк-
рытка вернулась к стандартному состоянию. Я бросил этот му-
сор в утилизатор. Радиофон я оставил у себя на ухе, а цифро-
вой пультик сунул в нагрудный карман, после чего покинул
свой номер.
Коридор упирался в просторный зал с лифтами. Здесь же был
выход на внутреннюю лестницу, а также на ленточную галерею,
под открытое небо. За стеклянной стеной был спортзал: в углу
на матах кто-то отрабатывал задние кувырки, кто-то стоял на
борцовском мосту и даже на игровой площадке кидали мячики в
баскетбольную корзину. А на скамеечке, увлеченно наблюдая за
юными атлетами, сидела давешняя старушка с вокзала. Блуза с
попугаями, брючки, седые кудри - не спутаешь. Вот только на
ногах у нее теперь были кружевные тапочки, созвучные вязаной
панаме. Ага, сказал я себе, повеселев. Случайная встреча.
Люблю случайности, именно они не позволяют умным людям по-
чувствовать себя умнее Господа Бога; жаль только, что эта
изящная сентенция не имеет к нынешней ситуации никакого от-
ношения.
Коридорный сидел на стуле, положив ногу на ногу, и читал
книгу. Он был одет в форменные красно-голубые одежды и был
молод, потрясающе молод. Розовощекий, с юношескими усиками,
коротко стриженный. Когда я подошел к нему, он с достоинс-
твом встал и первым сказал мне: "Здравствуйте!", и тут выяс-
нилось, что коридорный к тому же высоченного роста, почти с
меня, да еще прекрасно развит физически. Любопытно, что мо-
жет читать этакий боец? Приключения? Космические ужасы?
- Здравствуй, дружок,- сказал я ему.- Тут такое дело...
Кто доставил багаж в мой номер? В двенадцатый-эф?
- Я,- скромно ответил он.
- Прямо из больницы?
- Из какой больницы? Нет, я только поднял чемодан снизу.
В отель его доставило агентство "Наш Путь".
- К чемодану было что-нибудь привязано? Что-нибудь нео-
бычное?
- По-моему, нет, только путевка. Ее менеджер внизу выпи-
сывает. А что случилось, товарищ Жилин?
Он захлопнул свою книгу, которую положил на стул, гото-
вясь немедленно принимать меры. На обложке значилось:
"Шпенглер. Закат Европы. Том 2".
- Ничего серьезного, дружок, кто-то глупо пошутил. Откуда
ты знаешь, как меня зовут? Мой портрет был на бирке?
Парень улыбнулся.
- Вы меня не узнаете?
Второй раз за день мне задали этот вопрос, и снова я ни-
чего не мог ответить. Лицо розовощекого красавца и в самом
деле казалось мне знакомым... Плохой признак, подумал я.
Симптом.
- Ого, что ты читаешь! - сказал я.- Шпенглер, Фукуяма,
Ницше... Я в детстве, помню, читал что угодно, только не фи-
лософские монографии. Первый том, очевидно, ты уже одолел?
- Я в детстве тоже читал что попроще,- возразил он.- Аг-
риппу, Анкосса, доктора Нэфа и так далее. Пока не понял, что
книги по оккультизму очень вредны. Не только тексты, но и
сами книги, из бумаги и картона. Их создатели вовсе не дели-
лись своими знаниями с людьми, а преследовали иные цели.
- Да, забавно,- покивал я ему.- Можно полюбопытствовать,
что ты еще читаешь, кроме Шпенглера?
Он пожал плечами.
- Джойса, Строгова, Жилина...
- Достаточно,- сказал я.- Мне нравится твой список. Пора-
зительный литературный вкус, даже оторопь берет. И какие
произведения последнего из названных авторов ты успел осво-
ить?
- Да все, наверное. "Двенадцать кругов рая", конечно. По-
том - "Генеральный инспектор", "Главное - на Земле"... Вы
ведь приехали Строгова навестить, правда?
- Тебе и это про романиста Жилина известно? Еще немного,
и я начну бояться здешних коридорных.
- Я просто с вашими друзьями случайно разговорился. Не
запомнил их имен. С учениками Дмитрия Дмитриевича, вы пони-
маете? Я не рискнул их попросить кое о чем...
- У меня много друзей,- согласился я.- И все, как на под-
бор, ученики Строгова. Ты о чем-то хотел попросить меня?
Мальчик помялся секунду-другую, зачем-то оглянувшись на
свою книгу, смирно лежащую на стуле, и сказал:
- Простите, но я, пожалуй... В общем, ерунда все это.
- Ну, тогда расскажи мне, кто вон та пухлая пенсионерка,
которая перепутала спортзал с клубом для одиноких дам?
Он посмотрел.
- Фрау Семенова?
- Честно говоря, не знаю, как ее зовут. Боюсь, конфуз мо-
жет получиться, потому что мы с ней где-то уже встречались.
Она кто, местная?
- Фрау Семенова, она из Австрии,- сказал коридорный.-
Супруга председателя земельного Совета.
- Ого! - сказал я.- Мы соседи? Тоже с двенадцатого?
Мальчик остро взглянул на меня и сразу отвел взгляд. На-
верное, заподозрил вдруг, что мои расспросы имеют другую,
неназванную цель. И, наверное, с ужасом подумал, как и все
они тут, правдивые и правильные, что писатель Жилин - отнюдь
не только писатель. Ну и пусть его. Взаимная симпатия, по
счастью, не исчезла из нашего разговора.
- Я не знаю, с какого она этажа,- вежливо ответил он.
Двери лифта, всхлипнув, раскрылись. Выкатилась кругленькая
женщина, затянутая в красно-голубую униформу. Очевидно, тоже
сотрудница гостиницы. В руках ее был роскошный букет желтых
лилий. Окинув меня взглядом, полным кокетливого интереса,
она Неожиданно остановилась.
- Это вы? - восторженно спросила она.
- А как бы вам хотелось? - не сплоховал я.
- Вас только что показывали в новостях.
Я повернулся к коридорному.
- Спасибо за все, дружок, но мне пора. Ты уж извини, что
я так и не вспомнил, где мы с тобой раньше встречались.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг