струящийся из ниш под потолком, удобная кушетка с водяным матрацем...
Нервная система может вынести огромную нагрузку. Только одного она не
переносит - нарушения режима, ритма, строгого чередования труда и отдыха.
Два часа работы - и пятнадцать минут каждый из сотрудников обязан был
проводить в кабине. Первое время тишина кажется материально ощутимой, она
даже звенит. Но это лишь вначале. Когда укладываешься с чуть приподнятыми,
немного согнутыми в коленях ногами на кушетку, тело кажется невесомым, через
две-три минуты сонная дрема уже сковывает мозг, дыхание становится ровным,
спокойным, мысли расползаются по сторонам и чудится, будто вся комната
слегка покачивается, убаюкивая. Многие засыпают. Это даже хорошо. Не нужно
бояться, что проспишь установленный срок: ровно на пятнадцатой минуте
репродуктор разбудит. Звуки бодрого марша заставят вскочить с постели. После
этого несколько физкультурных упражнений в быстром темпе - и за работу
Ускользнуть от этого отдыха никак нельзя. Кабины снабжены телевизионными
установками и находятся под неусыпным контролем дежурного врача.
Очень важно уметь приводить себя в пассивное состояние. Без этого
пребывание в кабине теряет свою ценность. Профессор Эмерсон специально
инструктировал Своих сотрудников:
- Только при условии полного расслабления мускулатуры вы можете хорошо
отдохнуть, - говорил он. - Наша мускулатура все время находится в состоянии
некоторого напряжения, тонуса; от мышц рук, ног, туловища все время
поступают в мозг нервные импульсы, возбуждающие клетки коры. Чем больше
расслаблены мышцы, тем лучше отдыхает мозг. Научитесь приводить себя в
пассивное состояние. Не думайте, что это легко. Нужна тренировка. Старайтесь
максимально расслабить мускулатуру. Старайтесь ни о чем не думать в это
время. Если не можете отвлечься от своих мыслей - считайте слонов: "Один
слон да один слон - два слона. Два слона, да один слон - три слона и т.д."
При таком счете ни о чем серьезном думать невозможно.
Главное - режим. Воскресенье проводите за городом: бродите по лесу,
валяйтесь на траве, удите рыбу, катайтесь на лодках. Побольше физических
движений и никакого чтива. Научные работники должны быть физически здоровыми
людьми. Хлюпики и неврастеники никогда ничего хорошего не сделают.
Сотрудники института даже не догадывались об истинных целях работ.
Каждый из них выполнял какое-нибудь определенное задание. Только два
человека были в курсе всех изысканий: Эмерсон и его старший научный
сотрудник Джим Догерти. К ним со всех кабинетов и лабораторий стекались
нужные сведения. К ним же поступали уже готовые узлы аппарата, сборкой
которых они и занимались.
Эмерсон работал с лихорадочной поспешностью. Сотнями гибли собаки;
скованные тяжелыми параличами покидали экспериментальную комнату обезьяны.
Их вскрывали патологоанатомы, изучали микроскопические срезы мозга. Давали
свои заключения. Двигаясь ощупью, как в темноте, то и дело натыкаясь на
новые и новые явления, Эмерсон в конце концов сумел создать конструкцию,
которая отвечала основным требованиям. Обезьяны засыпали и, просыпаясь в
определенное время, пробуждались бодрыми. Собаки чувствовали себя хуже, но
все же количество экспериментов со смертельным исходом резко уменьшалось.
Эмерсону не терпелось испытать действие аппарата на человеке. Догерти,
узнав об этом, возмутился.
- Мы не имеем права. Должно пройти время. То, что в мозгу обезьян не
обнаруживается сейчас болезненных изменений, еще ничего не значит. Мы не
знаем, как окажется действие излучений нашего аппарата спустя месяц, два,
полгода. Как будет реагировать мозг на многократное усыпление? Испытания на
человеке недопустимы. С такими вещами не шутят, мистер Эмерсон!
Эмерсон все же произвел эксперимент. Отослав Догерти в Кентукки под
предлогом проследить за изготовлением там сложной аппаратуры, он вызвал к
себе своего технического директора и предложил найти кого-нибудь, кто бы за
хорошую плату согласился подвергнуться испытанию.
Приехал еще сравнительно молодой человек, высокий, широкий в плечах, с
изможденным, но веселым лицом...
- Пат Нейкл, - отрекомендовался он. - Условия мне известны. Пятьсот
долларов на руки и чек на пять тысяч семье... в случае чего.
Профессор Эмерсон коротко рассказал ему суть дела.
- Что ж, я согласен. Условия выгодны... Валяйте, док!..
Пат Нейкл уснул и не проснулся. Патологоанатом, вскрывший его,
установил, что смерть наступила от кровоизлияния в продолговатый мозг.
15. ДЕЖУРНАЯ НОГА ОСЬМИНОГА
Лосев взглянул и отшатнулся. Сквозь прозрачную, чуть зеленоватую воду в
упор на него смотрели ужасные в своей холодной неподвижности глаза.
Уродливая голова, чудовищный клюв, студенистое тело, обвитое, слоено змеями,
отвратительными щупальцами. Они были неподвижны, эти щупальцы, и лишь одно
из них со множеством присосок, извиваясь, неторопливо описывало круги над
безобразной головой.
"Осьминог", - пронеслось в голове у Лосева.
- Да подойдите ближе, - усмехнулся Антон Романович. - Он отсюда не
вылазит, а вы, я полагаю, в гости к нему не собираетесь. Испугались?
- Испугался! - откровенно сказал Лосев, с опаской делая шаг к
бассейну. - Мне вспомнился роман Жюля Верна: как спруты напали на корабль
капитана Немо.
- Обожаю Жюля Верна, - сказал профессор. - Изумительная фантазия в
сочетании с великолепным мастерством и грандиозными знаниями. Наш экземпляр,
конечно, карлик в сравнении с теми фантастическими, атаковавшими "Наутилус".
Жюльверновские осьминоги весили, по утверждению его героя профессора
Аронакса, до двадцати пяти тонн каждый.
- А разве не бывает таких?
[Image003]
- Не бывает. Наиболее крупные из них достигают восьми метров. Такой,
пожалуй, унесет человека. Наш, как видите, не из гигантов. Но внешне -
точная копия: зеленоватые глаза, веретенообразное, раздутое посредине тело,
крепкий клюв и восемь щупальцев, которые не совсем верно называют ногами.
Правильней их руками называть.
- Что же он приуныл, восьмирукий? - поинтересовался Лосев.
- Спит.
- Спит? - с удивлением переспросил Лосев. - А нога?
- А нога дежурит.
- Дежурит?.. Зачем?..
- В наших условиях, действительно, незачем: никакая опасность этому
малосимпатичному существу в нашем музее не угрожает. Однако понять сие ему
не дано. Вот он и ведет себя в своем бассейне, как в родной стихии,
где-нибудь на дне океана. А там во время сна опасность грозит ему, главным
образом, сверху. Вот нога и дежурит, чтобы враг не застал врасплох.
- Удивительно! - пробормотал Лосев.
- Ничего особенного, - заметил Браилов. - Примерно аналогичное
состояние наблюдается у человека.
Лосев с любопытством посмотрел на Браилова. Тот усмехнулся.
- Вам приходилось когда-нибудь, ложась в постель, приказать самому себе
подняться раньше обычного? - спросил он.
- Приходилось, конечно... И ведь интересно: пробуждение, как правило,
наступает с удивительной точностью. Мозг спит, а какой-то участок дежурит,
отсчитывая время, и, когда наступит срок, дает сигнал к пробуждению.
- Но почему вы считаете, что этот осьминог спит? спросил Лосев. - Может
быть, это своеобразный прием охоты: притаился и ждет, пока приблизится
добыча.
- Ну нет! Охота требует высокого напряжения всей нервной системы, а у
него весь мозг спит, дежурит лишь группа клеток, управляющая этой ногой.
Хотите, проверим? - Браилов взял указку и осторожно погрузил ее в воду. -
Видите, я прикасаюсь к спящей ноге, другой, третьей... никакой реакции.
Трогаю туловище... То же самое. А ну-ка, попробуем слегка прикоснуться к
дежурной ноге.
Едва он дотронулся, как осьминог мгновенно выпустил облачко черной
краски и молниеносно отпрянул в сторону.
- Интересно! - воскликнул Лосев.
- Можете использовать этот факт для своей статьи, сказал профессор,
размахивая указкой. - Ведь у человека сплошь и рядом наблюдается такое же
явление. Частичный сон. Однажды на фронте мне довелось побывать в штабе
дивизии во время боя. Я обратил внимание на дежурного телефониста. Он сидел,
скрючившись у своего аппарата, и сладко похрапывал. Вокруг ад кромешный:
грохочут пушки, рвутся снаряды, с потолка землянки сыплется песок. Громко
кричат люди, отдают приказания, а телефонист спит. Но вот прогудел почти
неслышный в хаосе звуков зуммер его телефона, и человек моментально
проснулся, схватил трубку и вступил в беседу, словно и не спал вовсе. Группа
клеток слухового центра дежурила, чутко прислушиваясь к определенному
сигналу. И когда этот сигнал появился, он мгновенно вывел из состояния
торможения весь мозг Вот так, дорогой Георгий Степанович. Физиология, доложу
я вам, чрезвычайно увлекательная наука!
Браилов глянул на часы и удивленно вскинул брови.
- Однако уже четверть первого. Осьминог отнял у нас много времени.
Через двадцать минут у меня семинар со студентами.
- А что такое сон, вы так и не рассказали, - с нотками огорчения в
голосе произнес Лосев. - И аппаратов своих, усыпляющих на расстоянии, не
показали. И как они работают, я тоже не имею представления. О чем же писать?
- Знаете что, послезавтра у меня лекция на эту тему. Приходите, а?
Полагаю, для вас небезынтересно будет.
16. ЛЕКЦИЯ С ДЕМОНСТРАЦИЕЙ
Когда Лосев снова приехал в институт, его встретила Ирина.
- Антон Романович поручил вас мне, - сказала она, протягивая руку.
Ирина была в слегка накрахмаленном халате и такой же шапочке, из-под
которой выбивались непокорные локоны. В этой одежде она была совсем непохожа
на ту веселую девушку, какой ее привык видеть Лосев на пляже, на улице и
дома. Она показалась ему старше и строже. Только улыбка на Иринином
загорелом лице была прежней.
- А где же Антон Романович?
- Уехал на лекцию.
- А разве лекция не здесь?
- Нет, в университете,
- Но ведь это в противоположном конце города! - с отчаянием воскликнул
Лосев. - Я не успею, если даже найду такси.
- А вам никуда и ехать не придется.
- Позвольте, Ирина Антонова а! - оторопело посмотрел на девушку
Лосев. - А как же лекция?
- Предоставьте это мне, Георгий Степанович, - хитровато усмехнулась
Ирина. - Если Антон Романович пригласил вас на лекцию, вы будете на ней.
Пойдемте.
Лосев пожал плечами. Он решил больше ни о чем не спрашивать.
Они прошли в самый конец уже знакомого Лосеву коридора. "Пульт номер
двадцать шесть", - отметил в уме Лосев, глянув на табличку массивной двери,
которую распахнула перед ним Ирина.
Лосев окинул взглядом комнату и по привычке сразу все запомнил: два
окна слева, почему-то застекленные матовыми стеклами; большой шкаф между
ними; стены и потолок оббиты какой-то гофрированной тканью; огромный пульт с
многочисленными приборами и большим экраном в центре.
- Вот мы здесь и расположимся, - сказала Ирина, подойдя к пульту. - Да,
я совсем забыла поблагодарить вас за радиоприемник. Папа утверждает, что он
работает лучше, чем прежде.
- Не стоит благодарности. По моей вине Антон Романович три дня не
слушал радио... Однако скажите, пожалуйста, каким образом мы сможем
присутствовать на лекции? До начала осталось всего четыре минуты.
- Аудитория, по-видимому, уже собралась, - сказала Ирина и нажала синюю
кнопку на щите. - Сейчас посмотрим.
На большом экране вспыхнул голубоватый свет. Одновременно послышался
многоголосый шум.
Ирина нажала другую кнопку, и на экране возникла просторная,
расположенная амфитеатром аудитория. Видимость была настолько хороша,
глубина настолько ощутима, что Лосеву почудилось, будто его перенесли в эту
аудиторию и усадили в самом верхнем ряду. Кое-кто из студентов готовился
записывать, раскладывал перед собой тетради. Две девушки во втором ряду о
чем-то шептались. Юноша из четвертого ряда встал, обернулся к Лосеву,
задорно улыбнулся, вынул из кармана конфету в пестрой обертке и швырнул
вверх.
- Держи, Васька!
Лосев инстинктивно выбросил руки вперед, чтобы поймать конфету, но
рыжеволосый парень, сидящий впереди, ловко перехватил ее.
- Стереотелевидение! Я читал об этом, но не представлял себе, что все
это может выглядеть так реально.
- Да, телевидение. - спокойно произнесла Ирина, продолжая возиться с
приборами. - Опыты с демонстрацией условных рефлексов очень сложно
производить непосредственно в аудитории: слишком много посторонних
раздражителей. Глядите сюда! - предложила Ирина и нажала кнопку рядом с
небольшим экраном на горизонтальной панели пульта против Лосева. -
Электронный перископ, - пояснила она, увидев, как изменилось лицо Лосева,
когда перед ним на матовом стекле появилось изображение небольшой комнаты со
столом посредине. На столе нетерпеливо топталась кудлатая дворняжка.
Лаборант укреплял у нее на щеке какой-то прибор.
- Собака с классической павловской фистулой.
- А собака где, - поинтересовался Лосев, - тоже за тридевять земель?
- Нет, экспериментальная комната совсем недалеко, в соседнем корпусе. А
вот и Антон Романович.
Из большого экрана донеслись гул затихающих голосов и отчетливое
"Здравствуйте" профессора, его шаги.
- Вот мы с вами и на лекции, Георгий Степанович. Но преимущество у нас
огромное; мы можем спокойно разговаривать, не мешая Антону Романовичу.
Только когда вспыхнет вот эта зеленая лампочка, нужно хранить молчание:
иначе каждое наше слово, даже произнесенное шепотом, будет слышно в
аудитории.
Началась лекция. Лосев никак не мог отделаться от ощущения полной
реальности своего присутствия в аудитории. Из-за этого первое время ему было
трудно сосредоточиться. Но спустя несколько минут он освоился и принялся
торопливо записывать.
- А теперь перейдем к демонстрации, - сказал профессор и, постучав
указкой по кафедре, спросил, глядя вверх:
- У вас все готово, Ирина Антоновна?
- Готово!
- Давайте!
Ирина включила рубильник. В аудитории над черной доской, вспыхнул
огромный экран. На нем появилось то же изображение, что и в электронном
перископе.
Собака стояла спокойно и, казалось, дремала.
- Перед вами одна из комнат нашей бывшей "башни молчания", - продолжал
свою лекцию профессор, махнув указкой в сторону экрана. - Конечно, она
совсем не похожа на ту знаменитую "башню молчания" в Ленинграде, которая
нарисована в ваших учебниках, но принцип один и тот же: полная изоляция
подопытных животных от внешних раздражителей.
В аудитории началось оживление. Студент из третьего ряда, тот, что
бросил своему товарищу конфету, не удержался и радостно вскрикнул:
- Да это же Шустрый!
- Да, это Шустрый, - подтвердил профессор. - Чудесный пес, живой,
быстро возбудимый, ярко проявляющий свои чувства и в то же время
уравновешенный. Типичный сангвиник. Мы у него выработали пищевой рефлекс на
белый квадрат. Прошу вас, Ирина Антоновна.
Перед собакой на однообразном сером фоне появился ярко освещенный белый
квадрат.
- Вот видите, как сразу переменился наш Шустрый, - усмехнулся
профессор. - Оживился, приветливо машет хвостом, умиленно смотрит на фигуру.
Внезапный смех всей аудитории заглушил последние слова профессора.
Шустрый потянулся к щиту и, продолжая махать хвостом, лизнул белый квадрат.
Лосев тоже рассмеялся, потом снова стал записывать. Это была обычная
лекция об условных рефлексах. Время от времени в правом углу экрана
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг