- И да и нет. Принцип усыпления - один и тот же, но в гипнозе действует
слово. Простое человеческое слово. В аппаратах же - излучения электрических
колебаний ультравысокой частоты в виде кратковременных, но чрезвычайно
мощных импульсов.
- Электрические колебания в виде кратковременных, но чрезвычайно мощных
импульсов, - силясь понять, медленно повторил Лосев. - Мощных, - произнес
он, потирая пальцем лоб. - Это как же понять? Десятки вольт, что ли?
- Десятки тысяч! - вскинула палец Ирина.
- Послушайте, но ведь это... - ошарашенно поглядел на нее Лосев, - ведь
это, должно быть, очень опасно?
- Нет, - отрицательно качнула головой Ирина. - Дело в том, что
длительность каждого импульса измеряется миллионными долями секунды. Это
совершенно безвредно.
- Значит, излучения электрических колебаний ультравысокой частоты...
Кратковременные, но очень мощные... Десятки тысяч вольт, миллионные доли
секунды... Нет, это выше моего понимания, Ирина Антоновна. То, что вы
говорите о гипнозе, куда понятней. А кто же поддается гипнозу, Ирина
Антоновна? Видимо, только очень слабовольные люди?
Ирина рассмеялась. Он такой милый, такой непосредственный, этот Лосев.
Простых вещей не понимает.
- Загипнотизировать можно каждого, - сказала она. - Нужно лишь, чтобы
человек согласился. Конечно, не все люди одинаково поддаются. Одни лучше,
другие хуже. Все зависит от внушаемости.
Ирина взяла со стола штативчик с тремя пустыми пробирками, вынула из
них пробки и принялась нюхать.
- В одной из этих пробирок был керосин, - сказала она, а в какой - не
могу определить. У меня отвратительное обоняние, Георгий Степанович. Может
быть, вы сумеете распознать? - протянула девушка все три пробирки Лосеву.
- О, у меня собачий нюх! - похвалился Лосев, принимая штатив. -
Керосин, говорите? Сейчас узнаю! - Он понюхал пробирки одну за одной и
уверенно ткнул пальцем в Крайнюю слева: - Вот в этой, конечно. Неужели вы не
ощущаете?
Ирина расхохоталась. Лосев с недоумением поглядел на нее.
- Да ведь никакого керосина там никогда не было. Вам показалось,
проверьте еще раз.
- Ну, знаете! - произнес Лосев с оттенком протеста в голосе, однако
принялся опять нюхать пробирки и, странно, на этот раз он действительно
никакого запаха не ощутил. Как же так? Ведь он совершенно ясно чувствовал.
Да еще такой резкий запах...
На лице его появилось выражение растерянности, смешанной с испугом.
- Это один из приемов проверки внушаемости, - сквозь смех проговорила
Ирина. - Мое заявление о том, что в одной из пробирок находится керосин,
было вами воспринято как факт, и вы, действительно, почувствовали
несуществующий запах. Вы, оказывается, хорошо внушаемы, Георгий Степанович.
Берегитесь! Я когда-нибудь загипнотизирую вас и заставлю рассказать все, что
думаете обо мне.
- Приступайте! - с готовностью воскликнул Лосев. - Тогда, может быть,
вы поверите, что я просто с ума сошел с тех пор, как познакомился с вами.
Только и думаю, что о вас.
- Нет, не поверила бы.
- Но почему?.. Ведь под гипнозом человек говорит только правду, я так
понимаю.
- Нет, под гипнозом можно лгать с таким же успехом, как и наяву, и да
будет вам известно, что сведения, полученные под гипнозом, следствием в учет
не берутся, боже, уже начало второго! - воскликнула она, глянув на часы. - С
вами так быстро время летит, Георгий Степанович!
- Спасибо хоть за это, - с плохо скрываемой иронией произнес Лосев и
поднялся. - Буду собираться. Не забудьте же передать мои извинения Антону
Романовичу за приемник и скажите, что о ремонте я сам позабочусь.
Ирина пошла проводить Лосева.
- А когда вы намерены заглянуть к нам в институт? - спросила она,
останавливаясь у калитки. - Вы говорили, что собираетесь писать очерк о
лечении сном. Или раздумали?
- Дня через два-три закончу с очередной работой - и к вам.
11. ПОЧЕМУ ОСТОЛБЕНЕЛ МОНАСЕИН
Машина вильнула раз, другой, обогнула монументальную статую академика
Бехтерева и остановилась у подъезда. Клумбы цветов, так ярко выглядевшие при
солнечном освещении, в свете фар казались неестественно бледными, почти
бесцветными.
Ординатор - совсем еще молодая женщина - торопливо докладывала, помогая
профессору надевать халат.
- Мы включили аппарат, как всегда, ровно в четыре, - говорила она. -
Монасеин уснул на третьей минуте. Спал хорошо Потом - это было примерно
полчаса тому назад - дежурная сестра хотела измерить кровяное давление, но
не смогла надеть манжетку. Рука больного словно одеревенела - ни согнуть, ни
выровнять. Я ничего подобного не видела, Антон Романович. Весь одеревенел. И
ноги тоже, и туловище.
- Не волнуйтесь, - попытался успокоить ее профессор. Как пульс?
- Шестьдесят два. Дыхание восемнадцать, Я просто ума не приложу.
Казарин, застегивая рукава халата, внимательно прислушивался к ее
рассказу.
- Генератор выключили? - спросил он, когда они втроем подымались по
широкой, устланной плюшевым ковром лестнице.
- Нет. Только отвела экран.
- Я думаю, прежде всего нужно проверить блок настройки, - повернулся к
профессору Казарин. - Разрешите, я схожу за индикатором.
- Прежде всего нужно осмотреть Монасеина, - суховато произнес
профессор. - Раньше больного, а потом уже...
Казарин молча приподнял роговые очки, поскреб переносицу и снова
водворил их на место.
...В просторной комнате - четыре кровати. Расположение их не совсем
обычное для больничных палат: койки отодвинуты от стены почти на полтора
метра. Позади каждой - небольшой, поблескивающий белой эмалью аппарат в виде
колонки, с многочисленными измерительными приборами на передней панели. На
спинках кроватей - у изголовья - сферические экраны, пульсирующие мягким,
розовым светом. К этим экранам от аппаратов тянутся бронированные провода.
Только у одной, стоящей у двери, экран был отвернут к стенке.
Профессор внимательно оглядел спящих, потом неторопливо подошел к
Монасеину, пододвинул стул, сел и принялся исследовать.
Больной лежал на спине, с приоткрытыми глазами, и, казалось, крепко
спал. Сквозь щелочки меж веками виднелась узкая полоска белков. Лицо
поражало своим каменным спокойствием, казалось, будто оно высечено из
мрамора.
- Н-да! Этого, действительно, у нас еще не было. Ну-ка, Мирон
Григорьевич, попробуйте согнуть ему ногу. Сильнее, сильнее! Не бойтесь!
Нога пружинила, чуть сгибаясь в коленном суставе, и сразу же
выпрямлялась, как только Казарин ослаблял усилия.
- Точно стальная, - заметил Мирон Григорьевич. Лицо его побагровело от
напряжения.
- Ну хорошо! - поднялся профессор. - Пойдем в ординаторскую,
побеседуем.
Сестра укрыла больного пушистым одеялом. Она не скрывала чувства
смятения и тревоги. Столько волнения из-за этих больных... Раньше, когда
усыпляли лекарствами, было куда спокойнее. Позже стали применять электросон.
Тоже хорошо. Наложил электроды, нажал кнопку - и все. А сейчас... Ах, эти
аппараты, усыпляющие на расстоянии! Недавно один больной заснул и не
просыпался почти двое суток. У другого вместо сна развилось какое-то
странное возбуждение. Он вдруг начал петь, хлопая в ладоши в такт песне и
выделывая ногами сложные па в воздухе. И все это с закрытыми глазами. Ужас!
Третий поднялся с постели, вылез в окно, добрался по карнизу до водосточной
трубы, потом вылез на крышу и уселся там, на самом краешке, свесив ноги. А
дом восьмиэтажный ведь. Господи, что творилось тогда! На улице толпа все
запрудила, пожарные машины... Столько пришлось пережить, пока сняли. Сейчас
Монасеин остолбенел. Антон Романович всему объяснение находит. В первом
случае произошла передозировка напряжения, нормальный сон перешел в
летаргический; во втором развилось гипнотическое состояние: какой-то участок
мозга оказался недостаточно заторможенным, человек частично проснулся и под
влиянием сновидений стал танцевать; в третьем - при общем глубоком сне всей
коры головного мозга проснулся двигательный центр. "Мы с вами встретились с
замечательным явлением так называемого лунатизма, - говорил Антон
Романович. - Нет, нет, больной не мог бы разбиться. Попробуйте пройтись по
доске, лежащей на полу. Никакого труда. Но подымите эту доску на высоту в
пять-шесть метров, и ваша походка уже станет менее уверенной. А если
поместить над улицей между двумя небоскребами?.. Кто бы решился ступить на
такой мостик? А лунатик пройдет и не оступится. У него нет страха, потому и
движения спокойные, уверенные..." Ну, лунатик - это понятно. А с Монасеиным
что?
Дежурная посмотрела на спокойное лицо профессора Браилова и пожала
плечами. Тут сердце замирает от страха, а он улыбается.
- Так о чем же вы думаете, Зоя Дмитриевна? - спросил Браилов, когда они
втроем вошли в ординаторскую. Он сел в удобное кресло, оббитое кожей, и,
прищурившись, посмотрел на ординатора..
- Это состояние напоминает мне то, что было недавно со студентом
Кашириным, во время гипнотического сеанса на вашей демонстрации, - ответила
та и спросила, настороженно глядя на профессора: - Каталепсия?
- Ну, конечно же, каталепсия! - воскликнул Антон Романович. -
Своеобразный столбняк. Большие полушария головного мозга заторможены, как бы
выключены, нижележащие участки бодрствуют. А в них как раз и заложены
центры, заведующие мышечным тонусом, центры тонических рефлексов, как их
называл Павлов. В норме кора их тормозит, как на вожжах держит. У Монасеина
эти тормоза выключились Вот и вырвались тонические рефлексы на свободу.
- Как в эксперименте Шерингтона на кошках? - спросила Зоя Дмитриевна.
- Именно так! Если отключить у кошки большие полушария, разовьется
каталепсия. У людей можно точно такую же картину вызвать во время гипноза.
Вы кладете такого человека пятками на спинку одного стула, затылком - на
спинку другого, и он лежит, как доска. Можете стать на него - выдержит.
- Иногда при некоторых психических заболеваниях развивается нечто
подобное, - заметил Казарин.
- И в норме бывает, - повернулся к нему Браилов. - Пожар,
землетрясение, бомбежка... Тут бежать надо, спасаться, а человек с места
сдвинуться не может. В народе говорят: остолбенел. Народ великий
словотворец. Однако вернемся к Монасеину. Здесь могут быть две причины: либо
в результате заболевания нервные клетки по-разному реагируют на излучения
нашего генератора, либо что-то изменилось в настройке аппарата. Мы это
выясним, и сегодня же. Но прежде надо вывести Монасеина из этого состояния.
Что бы вы предложили, Зоя Дмитриевна?
- Мне кажется... нужно углубить сон, - нерешительно произнесла женщина.
- И я так думаю, - сказал Браилов, - именно углубить. Впрысните ему
смесь номер семнадцать, - распорядился он. Через несколько минут, уверяю
вас, от окоченения и следа не останется. А мы с Мироном Григорьевичем
займемся аппаратом. Тащите сюда индикатор настройки, друг мой! Впрочем, не
нужно. Прикажите перенести генератор в лабораторию. Проверим настройку с
помощью осциллографа.
12. КАСКАД БУДЕТ РАБОТАТЬ БЕЗОТКАЗНО
Еще находясь в институте инженеров связи, Казарин заинтересовался
электроизлучением живых тканей, так называемыми биотоками.
С профессором Браиловым он познакомился около пяти лет тому назад,
когда Антон Романович конструировал свой первый аппарат для лечения
электросном. Инженером связи Казарин так и не стал. Ночами напролет
занимался он изучением физиологии центральной нервной системы, работами
Павлова, Введенского, Ухтомского. Потом пришлось взяться за анатомию,
биохимию, даже психиатрию. Антон Романович считал, что физик, работающий в
области психофизиологии, обязательно должен знать все эти науки.
Они настойчиво совершенствовали свой аппарат, и, наконец, добились
успеха: генератор сна действовал на расстоянии. Он делал чудеса. Казарину не
терпелось увидеть схему генератора в печати, но профессор Браилов медлил с
публикацией: на здоровых людей генератор всегда действовал безотказно, сон
наступал на третьей-четвертой минуте, спокойный, глубокий, без сновидений,
радостно освежающий. Но когда дело касалось больных - нет-нет и получалась
осечка. Это понятно: болезнь меняет реакцию нервных клеток. Надо
совершенствовать схему, еще и еще подбирать длину волны в зависимости от
заболевания.
Первое время генератор капризничал. Незначительное падение напряжения в
сети - и менялся ритм. Обычные стабилизаторы не помогали или помогали мало.
Пришлось заняться изобретением новых. Казарин более двух лет возился, пока
нашел устойчиво работающую модель... Конденсаторы в ходе работы меняли
емкость: сказывалось влияние тепловых процессов. То же самое с
сопротивлениями. Пришлось и здесь повозиться. Казарин сконструировал
сопротивления исключительной устойчивости, конденсаторы, не дающие утечки.
Казалось, все уже сделано, и вдруг эта неприятность с Монасеиным.
...Профессор включил осциллограф. На катодной трубке поплыла зеленая
точка электронного луча. Браилов повернул ручку вертикального, потом
горизонтального усилителей, прикоснулся к боковой клемме. Точка пошла
чертить волнистую линию.
- Проверим форму импульса, - предложил Антон Романович.
Казарин закрепил провода в клеммах. На экране заметались кривые. Их
движения становились все медленнее. Наконец они застыли, чуть вздрагивая.
- Я так и знал! - огорченно произнес профессор. - Видите этот изгиб?
Форма импульса нарушена.
- Надо проверить конденсаторы блока настройки, - подумав немного,
сказал Казарин.
- Настройки? Вряд ли, - усомнился Антон Романович. - Это - самый
надежный блок. Впрочем, проверьте, только сфотографируйте прежде кривую.
Казарин несколько раз подряд нажал кнопку фотофиксатора, потом выдвинул
кассету и нажал рычаг лентоотсекающего механизма. Жужжания не последовало.
- Опять лентоотсекатель капризничает, - проворчал Казарин. - Придется
весь рулон извлекать. Жалко пленки. Самопроявляющаяся ведь!
- Ничего не поделаешь, - ответил профессор. - Вынимайте! И не забудьте
завтра отремонтировать приставку.
Он долго рассматривал кривые осциллограммы, потом отошел к другому
столику.
- Вы пока займитесь генератором, а я рассчитаю характеристику этой не
совсем обычной кривой.
Несколько минут в лаборатории царила тишина, прерываемая шелестом
бумаги на профессорском столе и позвякиванием инструментов возле аппарата.
- А ведь такого импульса мы в нашем генераторе еще ни разу не
получали, - произнес Браилов, поворачиваясь к ассистенту. - Вы что-нибудь
обнаружили?
- Напряжение на клеммах 36 и 48 ниже нормы, - ответил Казарин. -
Придется распломбировать блок, Антон Романович.
- Ну что ж, если надо, распломбируйте!
Казарин сорвал пломбу, снял экран и принялся за измерения.
- Чуяло сердце, - произнес он, - в конденсаторах дело. Емкость на
тридцать две сотых меньше нормы.
- Проверьте еще раз, и как можно точнее, - поднялся Браилов. - Это
очень важно.
- Ноль целых, триста двадцать шесть тысячных, - произнес, закончив
более точное измерение, Казарин.
- Так, так... - пробормотал задумчиво профессор, быстро записывая в
блокнот цифры. - Значит, ваши хваленые конденсаторы все же дают утечку?
- Дело в контакте, Антон Романович. Впрочем, это сейчас выяснится. -
Казарин быстро отпаял концы проводов, извлек конденсаторный блок, проверил
емкость. - Ну, конечно, пайка виновата.
- Вы сегодня трогали конденсаторы? - спросил Браилов.
- Нет. Проверял только эмиссию ламп. Задел, верно, рукой нечаянно.
- Н-да, - пробормотал профессор, и Казарин понял, что Антон Романович
недоволен.
Контакты были исправлены за несколько минут. На этот раз кривая
импульса на экране осциллографа получилась безукоризненно правильной.
- Вообще-то неприятная история, но хорошо, что неполадка найдена и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг