тогда... на шверботе, когда она пыталась мокрой рукой поймать край
ускользающего борта. Кажется, я не на шутку полюбил ее... "Любовь нечаянно
нагрянет, когда ее совсем не ждешь..." Хорошие какие у них песни! Фарли
говорит, что врага нельзя полюбить. Никогда. Ни за что. Только для вида.
Только если это помогает выполнению задания. Постой, постой! Кто враг?
Ирина?.. Какая чушь!..
Спустя еще полчаса он шагал к своему дому по обезлюдевшим улицам и
мурлыкал под нос все ту же песенку. "Вот привязался мотив, не отцепишься! В
следующее воскресенье она обещала снова придти на пляж. А может быть,
удастся раньше ее увидеть? Неужели я люблю ее?" - с тоской подумал он и
поймал себя на том, что произносит мысли вслух. Остановился, тяжело дыша от
невесть откуда навалившегося чувства страха. Потом со злостью стукнул себя
кулаком по лбу. "Ты не разведчик, а тряпка, Лосев. Возьми себя в руки,
скотина! Ведь ты погибнешь, Лосев, погибнешь!"
7. ЗАМЕТКА
На следующий день Ирина, окунувшись с головой в работу, совсем позабыла
о случившемся. Вспомнила только поздно вечером, когда отец вдруг постучался
и попросил зайти к нему в кабинет. Ирина почему-то встревожилась
Когда она вошла, Антон Романович стоял у окна спиной к двери и ритмично
постукивал пальцами по подоконнику.
- Прочитай, вон там, на столе, не оборачиваясь, - глухо произнес он.
Ирина взяла развернутую газету. Небольшая заметка, на четвертой
странице внизу была обведена красным карандашом. Торопливо пробежала глазами
по строчкам.
"Вчера, во время катания на шверботе, - писалось там, аспирантка
психоневрологического института И.А.Браилова свалилась в воду. Швербот
находился далеко от берега. Не умея плавать, Браилова начала тонуть.
Сидевший за рулем Г.С.Лосев бросился в море, настиг утопающую и, несмотря на
штормовую погоду, продержался с ней на поверхности до прихода спасательного
катера. Пострадавшей была оказана медицинская помощь. Здоровье вне
опасности".
Ирине стало мучительно стыдно за свою ложь. Она опустила газету и
посмотрела на ссутулившуюся фигуру отца.
- Я не хотела огорчать тебя и потому скрыла, - прошептала она. - Если
бы я знала, что тебе станет известно... И потом, в заметке все очень
преувеличено, папа. Поверь.
Антон Романович молчал, продолжая постукивать пальцами по подоконнику.
Ирина постояла немного, искоса поглядывая на отца и растерянно теребя
газету, потом вздохнула и, понурившись, пошла к двери.
- А этот, Лосев?.. Можно хотя бы узнать, кто он такой? - спросил Антон
Романович. - Или это тоже секрет?
- Какие же секреты? - остановилась Ирина. - Я с ним познакомилась в
прошлое воскресенье. На пляже. Очень интересный человек: живой, остроумный.
Он бы тебе понравился, папа.
- Не сомневаюсь, - буркнул Браилов. - Ладно, иди спать и... Будем
считать инцидент исчерпанным. А только чтобы такие прогулки, даже с
интересными людьми, больше не повторялись. Это - категорически!
Заметка в газете встревожила не только Браилова. В тот же день,
несколькими часами раньше, она стала предметом обсуждения среди сотрудников
журнала "Новости науки и техники".
Первым прочитал заметку Картавин - сорокапятилетний молодящийся
журналист, весельчак и любитель сенсаций.
- Лосев-то наш прогремел! - воскликнул он, тыча пальцем в газету. - Ах
морской пират, разбойник этакий!
Схватив газету, он побежал разыскивать Лосева.
Лосев никогда не работал дома. Свои очерки он писал тут же, в редакции,
примостившись за столом у окна в большом тихом зале редакционной библиотеки.
- Чем ты занят? - спросил Картавин, заглядывая через плечо Лосева на
исписанные четким почерком узкие полоски бумаги. - О, Сибирь-матушка,
Амур-батюшка... Я считал, что ты психоневрологию штурмуешь.
- Почему психоневрологию? - удивился Лосев, отрываясь от объемистого
тома "Большой Советской Энциклопедии".
- Да вот, читаю в газете... Наш Лосев спас от смерти аспирантку
психоневрологического института. Думаю, Георгий Степанович новую тему
облюбовал и собирает материалы из первоисточника, да еще в экзотической
обстановке.
Лосев прочитал заметку и возмутился:
- Черт знает что! Найти бы, кто этим занимается, да уши натрепать.
Любой пустяк - в газету!
- Ну, знаешь, спасение человека - это не пустяк, - заметил Картавин. -
Это - героизм, если хочешь.
- Подумаешь, героизм! Она так волновалась, чтобы отец не узнал, а
теперь... И меня в таком свете выставили - людям в глаза смотреть стыдно.
- Не скромничай, Лосев! - хитровато подмигнул Картавин. - В душе,
небось, рад-радешенек. Она, эта Браилова, интересна или так себе? Скучная,
должно быть, особа?
- Почему скучная?
- Сам понимаешь: возиться с психическими - невеселое дело,
- При чем здесь психические? - едва сдерживая раздражение, вскинул
плечами Лосев. - Она работает в научно - исследовательском институте:
лечение сном, оригинальная методика, усыпление больных приборами,
действующими на расстоянии...
- Вот, вот, - весело засмеялся Картавин... - Я же говорил: Георгий
Степанович облюбовал себе новую тему для очерка: "Новости психоневрологии!",
"Лечение сном!" Сенсация!..
- Постой, постой! - вскочил, как ужаленный, Лосев. - Как ты сказал?
"Новости психоневрологии"? "Лечение сном"? А ведь это идея! "Новейшие
достижения в области лечения сном"! Кажется, наш журнал такой темы еще не
подымал. Иду к редактору.
- Давай, давай! - подзадорил его Картавин. - Кому-кому, а тебе старик
не откажет. Сон, сновидения, прочая чертовщина... Это куда интереснее того,
чем ты сейчас занимаешься. И он принялся читать записи, сделанные Лосевым;
- Амур... Хэйлунцзян... Харамурень... Хара-му-рень, произнес он по
слогам. - На кой леший тебе эта харамура понадобилась?
- Много знать будешь - скоро состаришься, - хлопнул Картавина по плечу
Лосев и, захватив свои конспекты, направился к редактору.
8. В БАНЕ
Что бы там ни было, как бы ни захлестывала работа, но по субботам,
ровно в пять вечера, Антон Романович шел в баню. В кожаном чемоданчике
заботливыми руками Ирины было уложено белье, кусок мыла, два махровых
полотенца, рукавицы и поверх всего плоский березовый веник.
- Время - чудесный доктор, - любил говорить Антон Романович. -
Постепенно затягиваются самые тяжелые раны под мудрым воздействием этого
лекаря-кудесника, утихают страсти, меняются интересы. То, что в детстве
казалось неоценимо дорогим, уже в юности теряет свою привлекательность; то,
что в молодости казалось дороже жизни, когда тебе перевалит за пятьдесят,
становится мелочью, не заслуживающей особого внимания. Однако, бывают
привычки, перед которыми даже всесильное время беспомощно опускает руки.
Иван Петрович Павлов, например, до глубокой старости обожал игру в городки.
А я, вот, жить не могу без бани, доброй русской бани, с парком да с
березовым веничком.
Баня была истоплена на славу. В парной было людно и так жарко, что уже
внизу дух захватывало.
Антон Романович не торопясь обернул голову полотенцем, набрал в тазик
ледяной воды, окунул в нее предварительно попаренный, бьющий в нос ароматом
березы, веник и, захватив рукавицы, стал забираться повыше.
"Теперь я турок, не казак!.." - мурлыкал он себе под нос, с трудом
сдерживая желание запеть в полный голос. Желание петь всегда неодолимо
возникало, как только он переступал порог парной. Браилов обожал верхний
полок, который обычно пустовал. Однако сегодня там уже сидел, нахлестывая
себя веником крепко сложенный еще молодой человек.
- О, да тут, я вижу, уже какой-то сибиряк устроился! - радостно
воскликнул Антон Романович.
- Точно, сибиряк, - приветливо улыбнулся тот. - А вы как узнали,
папаша?
- Рукавицы выдали, - засмеялся Браилов. - Значит, земляк, - сказал он,
натягивая рукавицы. - С каких мест?
- Амурский округ.
- Амурский? - удивился Браилов. - Значит, вдвойне земляк: я ведь тоже
из тех мест. Давненько я там не был. А вы когда?.. Всего полтора года тому
назад? Интересно!.. Ну как там?
Антон Романович обрадовался возможности поговорить о родных местах. Он
родился и вырос на Дальнем Востоке, в селе Нижне-Спасском, на берегу Амура.
Отец его, литейщик путиловокого завода, был сослан туда за участие в стачках
еще при Николае. Крепкий, веселый, с чистыми, по-детски голубыми глазами,
добродушно глядящими на мир из-под лохматых бровей, неутомимый охотник, -
таким запомнился Антону Романовичу отец. Бил он без промаха знаменитую
амурскую белку и не раз, бывало, сам на сам управлялся с медведем. Погиб он
на руках у Антона в памятный февральский день 1922 года, во время штурма
Волочаевских высот. Антону тогда только девятнадцатый пошел. Разве забудешь
этот день? Снег по колени, тридцатиградусная стужа, разрывы снарядов, сухой
треск винтовочных выстрелов вперемежку с короткими очередями пулеметов...
Они шли плечом к плечу, оба рослые, в сбитых набекрень шапках, легких
тулупах, туго перехваченных в талии ремнем. Белогвардейская пуля ударила
отца в грудь навылет. Он выронил гранату, не успев сдернуть кольца, и
присел, удивленно глядя перед собой. Антон бросился к нему, подхватил за
плечи.
- Оставь! - как показалось Антону, строго произнес отец и едва слышно
зашептал: - Крышка мне. Антон... А ты... Ты вперед иди... Вперед... Жив
останешься, слышь... Мать... Мать побереги.
Он хотел еще что-то сказать, но уже не мог: изо рта хлынула дымящаяся
на морозе кровь, окрасила заиндевевшую бороду.
Похоронили его в тот же день в братской могиле после боя. Мать умерла в
двадцать восьмом, не повидав невестки, не дождавшись внучки. Сколько лет
собирался Антон Романович съездить в родные места, навестить могилы
стариков, да так и не собрался. Времени нет. Сначала институт, потом работа
в Колтушах, диссертация, лекции, научные исследования. Затем война, нелепая
смерть жены - утонула во время эвакуации, упав с парохода при переправе
через Днепр.
Обо всем этом вспомнил Антон Романович, встретив земляка. Глаза его
подернулись грустью Он даже головой тряхнул, чтобы прогнать невеселые
воспоминания. А земляк ничего не замечал, он энергично хлопал по
раскрасневшимся плечам ароматным березовым веником.
- Значит, и вы с Амура? - спросил Лосев и мечтательно вздохнул: - Ах
Амур, Амур... Река Черного Дракона.
- Почему дракона, да еще черного? - спросил Браилов.
- Знаете, как называется Амур по-китайски? Хэйлунцзян... Вот как. А в
переводе на наш грешный язык это и будет Река Черного Дракона.
В тоне молодого человека явно скользили безобидные, правда, но
покровительственные нотки.
- Хэйлунцзян?.. Скажи ты! - удивился Браилов. - А я и не знал.
- Откуда произошло название "Амур" - дело спорное, отец, - авторитетно
заявил общительный собеседник. - Его называют еще Хейхэ - Черная Река. А вот
академик Берг, есть у нас такой, считает, что название произошло от слова
"Маму" так называли Амур жители низовья.
- Интересно! - придвинулся поближе к соседу Браилов. Я даже и
представления обо всем этом не имел. Ну, а еще какие-нибудь мнения по этому
поводу имеются?
- Имеются, и немало. Вот академик Марр, скажем, утверждает, что слово
Амур произошло от двух элементов "А" и "Мур", что в древности обозначало
понятие реки вообще. Но мне думается, что название "Амур" произошло от
монголо-тунгусского - "Харамурень".
- Харамурень? А это что значит?
- То же, что и китайское Хейхэ: Черная Река. "Харамурень", - вскинул он
руку к верху. - Отбросьте первые три буквы и три последние Что останется?
Амур останется! А-мур!
- Вы, случайно, не филолог? - с восхищением посмотрел на своего
собеседника Браилов.
- Нет, я всего-навсего скромный корреспондент журнала "Новости науки и
техники". Решил как-то написать об Амуре: ведь места с детства знакомые.
Помню, мальчишкой еще на горбушу ходил. Ох, рыба! В конце мая она к нам в
гости жалует, из океана... А кета! Вытащишь иную - полпуда весом, почти метр
в длину махинища! Интересная рыба!
- Да, интересно. - согласился профессор. - После нереста и самцы и
самки богу душу отдают. Знаю, охотился тоже на нее.
- В рыболовецком колхозе состояли?
Антон Романович засмеялся.
- Нет, мы больше охотой промышляли, на зверя. Амуро-сахалинская белка,
лось, кабарга... А только давно это было, молодой человек; лет тридцать пять
тому назад, когда в наших местах колхозов еще не было. Может, небольшой
перерыв сделаем? Спустимся да холодный душ примем? Не возражаете?.. Ну,
тогда сходите. Осторожнее, осторожнее! - воскликнул он, когда молодой
человек, поскользнувшись на ступеньке, чуть было не упал. - Тут ведь и
оступиться нетрудно.
- Ничего, я крепко на ногах стою. Может, вам помочь, папаша?
- Двигайтесь, двигайтесь, - буркнул Браилов, несколько шокированный
фамильярной развязностью своего нового знакомого.
Они подошли к душу. Антон Романович перекрыл горячую воду и полностью
отвернул края холодной. Подставил руку под упругие струйки.
- Хорошо! - крякнул он. - Распариться, а потом под холодный душ. Да...
Очень полезное дело. - Он повернулся к своему собеседнику и спросил,
хитровато прищурясь: - Кто же первый под освежающий лезет?.. К слову,
давайте-ка познакомимся. Моя фамилия Браилов.
- Браилов? - изумленно вытаращил глаза молодой сибиряк. - Уж не Антон
ли Романович?.. Профессор?..
- Он самый!.. Честь имею, - усмехнулся Антон Романович, глядя на
бесхитростно изумленную физиономию своего земляка. А вы считаете, ежели
профессор, так париться в бане ниже его достоинства? А?.. Эх, вы!.. А еще
сибиряк.
- Вот уж не думал, не гадал с вами в такой обстановке встретиться. Вы
уж простите меня, что я с вами так запросто... даже папашей назвал... Ведь
сами понимаете...
- Ну, ну, хватит извиняться. Не боитесь холодной воды после верхнего
полка? А?.. Простите, вашего имени отчества не знаю.
- Георгий Степанович, а фамилия - Лосев.
- Как вы сказали? - встрепенулся, словно его кипятком ошпарили, Антон
Романович. - Это какой же Лосев? Уж не тот ли, что мою Ирину в прошлое
воскресенье чуть было не утопил?
- Тот, - покорно опустил голову Лосев. - Но я, право же, не виноват,
Антон Романович.
- Разрешите пожать вашу руку! - взволнованно произнес профессор. - Я
хотел это сделать в другой обстановке, но... Вы мужественный человек,
товарищ Лосев.
- Я очень боялся встречи с вами, - энергично тряхнул руку профессора
Лосев. - А вы, оказывается...
- А я, оказывается, совсем не страшный. - рассмеялся Антон Романович. -
Ну, я вижу, вы не собираетесь под душ, тогда с вашего разрешения... - и
Браилов шагнул под ледяной дождь, зажмурив глаза от удовольствия. -
Полезайте, - предложил он через минуту. - Наслаждение ни с чем не сравнимое!
"А ведь Ирина была права, когда сказала, что он мне понравится", -
думал профессор, следя за тем, как Лосев, закинув голову, подставляет воде
свое раскрасневшееся лицо. Антон Романович был неравнодушен к здоровым,
сильным людям. С ними и своих лет не чувствуешь.
- Повторим? - заговорщицки подмигнул он Лосеву, кивнув на верхний
полок.
- Повторим! - весело согласился тот. - А вы против холодного пива не
возражаете?.. У меня отец, ох, как любил под самый потолок. с пивом
забираться.
- Давайте! - махнул рукой профессор. Лосев вышел в раздевалку и вскоре
вернулся с тазиком в руках. В тазике, обложенные льдом, стояли бутылки с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг