ничего более разумного придумать не могли?! Мне всю ночь снилось, будто меня
усадили в электрическое кресло и собираются включить ток.
- Я знал, что так будет, - спокойно ответил Эрл. - Лаборатория Эмерсона
сейчас работает над аппаратом, усыпляющим на расстоянии. Но у них не хватает
средств.
- Ясно! - оборвал его Митчел. - У них не хватает средств... Не
согласится ли мистер Митчел ассигновать малую толику? Эти ученые - все
попрошайки. Аппарат, усыпляющий на расстоянии! Чепуха! Вряд ли найдется
человек, если это не круглый идиот, конечно, который согласился бы
ассигновать капитал на бредовые идеи.
- Но русский профессор Браилов уже добился кое-чего, - робко возразил
Эрл. - Ультракороткие волны, импульсные токи, какая-то особая модуляция В
одном из научных журналов была статья.
Мистер Митчел насторожился.
- Вы считаете, что это нечто заслуживающее внимания?
- Несомненно. Все, что связано с работами профессора Браилова,
заслуживает внимания.
- Да? Какого же черта вы молчите? Нужно связаться с этим Браиловым, или
как его там, узнать подробности.
- Эмерсон писал ему.
- Ну и что же?
- Браилов ответил, что аппарат находится в стадии экспериментального
исследования, что схема нуждается в уточнении. Вежливо отказал, так сказать.
Русские очень насторожены в последнее время. Холодная война...
Эрл оборвал фразу на половине. Митчел не слушал его Он сидел, положив
свои сильные руки на стол, растопырив чуть согнутые пальцы. Глаза сужены.
Тонкие губы сжаты, крылья носа вздрагивают, под гладковыбритой кожей на
щеках - волнистые желваки. "Как у бульдога, во время мертвой хватки", -
подумал Эрл. Он знал: такое лицо бывает у его патрона, когда тот обдумывает
крупную деловую операцию. Лицо Геракла в самую напряженную минуту Лицо
спринтера перед стартом.
Какое-то время в кабинете висела напряженная тишина.
- Послушайте, Эрл, - произнес Митчел. - Эмерсон произвел на меня
впечатление делового человека. Что вы скажете, если мы организуем для него
специальный научно-исследовательский институт? Мне импонирует массовое
производство аппаратов, усыпляющих на расстоянии. Если Эмерсон возьмется за
изыскания в этой области - я согласен Только одно условие: тайна целей и
работ. Так и передайте ему.
Эмерсон, конечно, согласился.
Не прошло и месяца, как на живописном берегу океана, вдали от
автострады Вашингтон-Ричмонд, среди чудом сохранившегося девственного
букового леса, выросли первые корпуса. А еще через месяц бывший военный
разведчик, руководитель бюро иностранной информации, Сэмюэль Фарли получил
задание любыми путями раздобыть схему уникального генератора профессора
Браилова, Джон Митчел не любит терять время попусту. Нечего изобретать
изобретенное. Мы имеем все возможности открыть двери любой лаборатории. Не
пускают в парадное? Можно войти с черного хода. Цель оправдывает средства.
4. ПРОФЕССОР ЭМЕРСОН ДОВОЛЕН
Профессор Альфред Эмерсон был человеком настойчивым, даже непреклонным
в достижении своей цели. Недаром же он родился и вырос на Западе, в
Колорадо, у восточного подножья длинного хребта Лесистых гор. Небольшой
городок Грили славился смелыми мальчишками. Они лазили по скалам не хуже
диких коз и знали все перевалы на двадцать миль вокруг.
Отец его, владелец угольных шахт, не выдержал конкуренции с крупными
трестами и прогорел. Он попытался было поправить дела разработкой
молибденовых, потом урановых руд, но это привело только к тому, что усадьба
и все имущество были пущены с молотка.
Попрощавшись с женой и единственным сыном, отец уехал в Арканзас и
занялся там скупкой земли у разорившихся фермеров. В течение нескольких лет
Альфред и его мать ничего не слышали о нем. Мать умерла. Лишь спустя два
года после ее смерти Альфред, тогда уже студент института, узнал от одного
знакомого о трагическом конце отца: во время путешествия по каньону он
переправлялся по большой воде на другой берег. В период половодья,
водовороты в этих местах бывают особенно бурны и коварны, легкая лодка
перевернулась. Спасти никого не удалось.
Да, старик Эмерсон не оставил своему сыну наследства. Зато он наградил
его крепким здоровьем, стройными, не знающими усталости ногами, широкой
грудью горца, острыми, как у ястреба, глазами и неисчерпаемой волей в борьбе
за жизнь, В конце концов все это стоило куда больше тех нескольких тысяч
долларов, которые могли бы остаться Альфреду, если бы дела отца шли
успешнее, чем они шли.
Альфреду было нелегко учиться. И все же он закончил университет с
золотой медалью. Увлекшись психологией, он делал неплохие успехи в этой
области. Когда вблизи Доневера стали закладывать атомный реактор и
представитель фирмы "Доу-Кемикал" обратился в университет с просьбой
выделить ему несколько молодых ученых, которые согласились бы заняться
изучением действия атомного излучения на человеческий организм, Эмерсон был
рекомендован одним из первых.
Два года работы на атомном производстве улучшили его материальное
положение. Он опубликовал несколько статей, но в последней имел
неосторожность высказать серьезные опасения за состояние здоровья рабочих,
обслуживающих атомное производство. Статья привлекла внимание, вызвала
нежелательный шум в прессе. Ученый совет при концерне, правда, опроверг
данные Эмерсона. Однако молодому, не в меру ретивому ученому пришлось
оставить выгодную работу. Он согласился уйти "без шума", при условии, что
ему будет предоставлена более или менее равноценная должность. К тому
времени Эмерсон уже защитил докторскую диссертацию, и с его требованиями не
могли не считаться. Он получил кафедру при университете в Вашингтоне. Теперь
можно было целиком заняться изучением физиологии головного мозга.
Еще будучи студентом, Альфред Эмерсон заинтересовался физиологией сна.
Его мечтой было найти лекарство, которое усыпляло бы наверняка, не оказывая
вредного влияния на здоровье. Молодому ученому удалось создать несколько
химических соединений барбитуровой кислоты, которые действовали значительно
лучше имеющихся снотворных медикаментов. Понимая, что он не сможет найти
абсолютно безвредное лекарство, Эмерсон оставил химию и занялся
совершенствованием недавно изобретенных аппаратов для электросна. Ему
повезло. Аппарат для электросна его конструкции выгодно отличался от других.
Эмерсон получил патент, продал его фирме, входящей в концерн Джона Митчела.
Этим дело и закончилось.
Существовавшие аппараты страдали одним и тем же недостатком: даже самые
совершенные модели были контактными. Электроды приходилось накладывать на
голову пациента. А это было в высшей степени неудобно. Идеальным был бы
аппарат, действующий на расстоянии. Над конструкцией такого аппарата и
работал в последнее время Эмерсон. Однако дело продвигалось медленно:
эксперименты требовали больших средств, а психофизиологическая лаборатория
не пользовалась вниманием администрации университета.
И вот... Нет, он родился под счастливой звездой. Сам электрический
король Америки Джон Митчел согласился финансировать исследовательскую работу
в этой области.
Сейчас, когда для Эмерсона строился специальный институт, когда
появилась возможность, не считаясь со средствами, приобретать самую дорогую
аппаратуру, взять к себе на службу инженеров-конструкторов, - он с головой
окунулся в работу. А работать Эмерсон умел.
Альфред Эмерсон прекрасно сочетал в себе качества дельца и ученого.
Впрочем, он не представлял исключения: время бескорыстного служения науке
прошло. Жизнь жестока. Отношения обнажены до предела.
На пятом курсе института он написал интересную работу о влиянии
люминала на кору головного мозга. Работа была проведена самостоятельно.
Когда она появилась в печати под двумя подписями - профессора Хигла,
руководителя кафедры, и его, Эмерсона, - Альфред возмутился. Он изорвал в
клочья ставший сразу ненавистным журнал, стучал кулаками по столу и грозил
пойти сейчас же и расквасить этому мерзавцу Хиглу его картофелеподобный нос.
Товарищи едва удержали его от безумного шага. Позже он примирился с тем, что
руководитель кафедры делил с ним лавры научных изысканий. Так делали все. И,
в конце концов, разве такое положение лишено своеобразной справедливости?
Разве изобретения инженеров, работающих на заводе, не присваивались
предпринимателями? Почему же руководители кафедр должны поступать иначе?
Позже, когда Эмерсон сам стал во главе лаборатории, он уже не считал
зазорным подписывать вместе со своими сотрудниками их научные статьи. Джим
Догерти, например, принес ему немалую славу своими изысканиями в области
физиологии коры головного мозга. Он далеко пойдет, этот Догерти. Правда,
Джим? Догерти слишком уж увлекается работами русского академика Павлова. Нет
слов, Павлов - великий экспериментатор, но... далеко не все его положения
подходят для американских ученых. С этим нужно считаться. Джим Догерти,
кроме того, страдает непозволительным вольнодумством. Он иногда высказывает
идеи, узнав о которых сотрудники секретного отдела небезызвестного в Америке
бюро привлекли бы Догерти к уголовной ответственности. Ну что ж, Эмерсон в
свое время тоже был не прочь высказывать всевозможные идеи вроде
необходимости использовать достижения науки в интересах народа, а не кучки
жадных до наживы предпринимателей. Молодости вообще свойственна некоторая
революционность взглядов. Ничего, со временем это пройдет. Зато Джим
Догерти - настоящий помощник Способный, сообразительный, работает быстро,
четко. Там, где другой провозится месяц, он справится за неделю.
Когда Джон Митчел предложил Эмерсону организовать институт прикладной
психофизиологии, Догерти был одним из первых, узнавших это.
- Я решил назначить вас своим старшим научным сотрудником, - сказал
Эмерсон Догерти, считая, что молодой человек очень обрадуется этому
предложению.
Однако этого не произошло. Догерти потер широкой ладонью - ладонью
канадского землепашца - свой упрямый подбородок и взглянул на Эмерсона
своими серыми, вдруг потемневшими глазами.
- Джон Митчел?.. - переспросил он и добавил. - Вот с кем не хотелось бы
связываться; когда он начинает проявлять благоволение к науке, так и жди
какой-нибудь аферы.
- Вы ошибаетесь, - возразил Эмерсон. - Дело куда проще. Во-первых, Джон
Митчел сам нуждается в таком аппарате. Во-вторых, производство такого рода
приборов, несомненно, принесет его фирме большую прибыль. Нервные
заболевания в нашей стране растут не по дням, а по часам. Наш век можно было
бы справедливо назвать нервным веком. Люди мечутся. Одни в погоне за куском
хлеба, другие - за миллионами. Совсем недавно мы с вами, Догерти, провели
обследование трех тысяч деловых людей Вашингтона. И что же? Все они страдают
более или менее выраженной формой истощения нервной системы. Неврастения.
Она становится у нас повальной болезнью. Вспомните, как развивается это
заболевание. Сначала понижается работоспособность. Появляется болезненная
раздражительность, быстрая утомляемость, затем головные боли и, наконец,
мучительная бессонница. Знаете ли вы, сколько снотворного расходуется у нас
ежедневно. - Не знаете, тысячи килограммов! Десятки тонн люминала, веронала,
сонбутала, квиетала и еще несколько сот черт знает каких "алов". В больших
дозах они отравляют организм, поражают печень, почки, ослабляют сердечную
мышцу. Но у людей нет выхода: не наладишь сна, не дашь отдыха нервной
системе - станешь инвалидом, выйдешь из игры. Найти аппарат, который мог бы
принести человеку исцеляющий отдых, - это ли не благодеяние?! Ведь вы всегда
утверждали, что наука должна работать на благо человечества, Догерти.
- Будет ли польза человечеству от наших аппаратов - не знаю, но в том,
что Митчел и его компаньоны нагреют на них руки, можно не сомневаться.
- Брось валять дурака, Джим, - рассердился Эмерсон. - Конечно же,
Митчел нагреет руки на этом деле. Пока схема станет достоянием других
предпринимателей, цена на аппараты будет баснословной. Но, таков закон.
Капитал, вложенный в дело, должен дать прибыль, не мы с вами этот закон
придумали и не нам его отменять. Однако мы хорошо знаем, что рано или
поздно, а секрет любой новинки становится известным, и тогда в силу вступает
другой закон, закон конкуренции. Аппараты становятся все дешевле, доступнее.
Кто-то богатеет, кто-то разоряется, а цены падают, падают, падают. Но к
черту экономические прогнозы! Мы с вами не коммерсанты, а ученые. Нам
предоставляется возможность провести широкие исследования в области
физиологии центральной нервной системы. Отказываться глупо. Глупо вдвойне.
Мы откажемся - найдутся другие, которые обеими руками уцепятся за такое
предложение. Вы слишком любите науку, Джим. Нечего раздумывать.
Догерти глядел в окно. Эмерсону хорошо был виден его профиль. Глаз он
не видел, иначе бы заметил, как в них вспыхнули и тотчас же погасли
решительные огоньки.
- Я согласен, - произнес Догерти после короткого раздумья. - В конце
концов, вы правы, учитель: лучше работать у финансиста Митчела,
по-настоящему работать, чем прозябать в этом нищенски оборудованном подвале,
почему-то именуемом психофизиологической лабораторией.
- Вот и хорошо! - облегченно вздохнул Эмерсон. - Я всегда считал вас
толковым парнем, Джим. Верю, что и дальше мы с вами сработаемся. Ну что ж,
за будущие успехи, дружище!
Во время работы Джим Догерти никогда не позволял себе даже прикасаться
к спиртному, но сейчас отказаться было неудобно, и он чокнулся со своим
шефом.
5. СЛУЧАЙ В МОРЕ
Девушка на вышке яхт-клуба смотрела на море в бинокль и хмурилась:
швербот за номером шестнадцать "хулиганил". Во время последнего поворота он
чуть не лег. По всему видать: за рулем сидит опытный яхтсмен...
Она сняла телефонную трубку и дунула в нее.
- Спасательный?.. Товарищ Акимчук?.. Будьте наготове! Да,
шестнадцатый... Вы тоже заметили?.. Просто безобразие! Фордевинд при таком
ветре.
...Белый швербот, круто накренясь, забирался все дальше и дальше в
море... Вода шипела за бортом, тонко посвистывали снасти. Соленые брызги то
и дело обдавали лицо. Одежда давно уже промокла.
Ирина старалась казаться спокойной, хотя на душе было тревожно. И зачем
она согласилась на прогулку? Этот Лосев просто покорил ее. А ведь она
познакомилась с ним совсем недавно. Сегодня утром, собираясь на море, она
даже не предполагала, что опять встретит его. Они долго болтали, лежа рядом
на горячем песке. Потом он предложил ей покататься на шверботе. Она
согласилась, а сейчас жалеет. Узнал бы отец об этой прогулке - ох и
досталось бы!
Лосев правил уверенно. Ирина поневоле залюбовалась им. Он и впрямь был
красив. Высокий лоб, откинутые назад каштанового цвета волосы, энергичный
взгляд, упрямый подбородок, большие, крепкие руки
Ветер крепчал, все чаще кренил швербот. Стонут снасти, поток воды
бурлит вдоль фальшборта. Откинувшись назад всем корпусом, Лосев напряженно
вглядывается в море. Глаза чуть прищурены. "Ему так идет суровое
выражение", - подумала Ирина. Словно почувствовав это, Лосев глянул на нее,
губы дрогнули в улыбке, глаза теплые, приветливые. "Какие красивые у него
зубы. Один к одному, ровные, белые".
Швербот накренился особенно сильно.
- Готовьтесь к повороту, Ирина Антоновна! - озорно крикнул Лосев, еще
более откидываясь назад.
- Давайте к берегу, Георгий Степанович! Я вся промокла.
- Держитесь крепче!
Швербот почти лег и сразу же выровнялся. Ирина вздохнула с облегчением
Ох, эти повороты! Дух захватывает!
Она отпустила рейку, чтобы поправить волосы. В это время швербот
вильнул кормой. Ирину неудержимо потянуло назад Она вскрикнула, попыталась
удержаться, но мокрые пальцы только скользнули по кромке борта.
...С наблюдательного поста было видно, как свалилась за борт девушка,
как парень бросился вслед за ней. Лишенный управления швербот понесло за
ветром.
Спустя несколько секунд спасательный катер, оставляя позади себя
бурунный след, мчался на полной скорости к месту происшествия.
Дежурная на вышке прикусила губу и до боли вдавила окуляры бинокля в
орбиты. Она заметила, как любительский шлюп, находившийся неподалеку,
развернулся и понесся к утопающим. Успеют ли?.. Девушка, видимо, не умеет
плавать. Ее голова только раз показалась на гребне волны, но парень,
кажется, настиг ее... Ну конечно, настиг... Но не так легко удержаться
вдвоем на поверхности в такую погоду.
Она заставила себя оторваться от бинокля, чтобы глянуть на часы и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг