на площадке никого не было... Кажется, я теряю сознание.
* * *
Я открываю глаза и вижу белый потолок. Голова кружится и болит. Что
случилось? Кажется, мы открывали дверь в свою квартиру... Мешок на голову,
сладковатый запах... Усыпили, значит. Поворачиваю голову, оглядываюсь. Я
лежу на больничной кушетке, покрытой желто-коричневой клеенкой. Рядом вторая
кушетка, на ней лежит Наташка. Глаза у нее закрыты, она еще спит. Наши руки
касаются, я пожимаю Наташкину руку, но она не чувствует пожатия. Кроме двух
кушеток, в комнате нет ничего, даже окон. Выбеленные голубоватой известкой
стены и тяжелая на вид деревянная дверь - вот и вся обстановка. Да еще,
пожалуй, лампочка под потолком, над дверью, тусклая, ватт на шестьдесят. Я
сажусь на кушетке, не выпуская Наташкину руку. Наташка стонет во сне, пальцы
ее подрагивают. Я отпускаю ее руку, встаю, несколько минут стою, широко
расставив руки, потому что голова сильно кружится и пол норовит выскользнуть
из-под ног. Подхожу к двери, толкаю, дергаю - дверь заперта. Возвращаюсь на
кушетку, сажусь и жду, когда проснется Наташка. Жду минут пять-десять,
сколько точно - не знаю, потому что часов у меня нет. И не было никогда.
Наташка все не просыпается и мне быстро становится скучно.
- Эй! - я тереблю ее за плечо. - Просыпайся давай, хватит спать.
Наташка стонет, сжимает мою руку, открывает глаза, но они, по-моему,
ничего не видят. Она снова закрывает глаза, что-то бормочет. - Вставай,
сестренка, - говорю я мысленно. - У нас неприятности.
- Что такое? - вяло отзывается Наташка, не открывая глаз.
- Да ничего особенного, если не считать того, что нас похитили.
- Похитили?! - Наташка открывает свои синие глазищи, садится на
кушетке, морщится от головной боли. - Где это мы? И кто похитил?
- Не знаю где и не знаю - кто, - я пожимаю плечами. - Я недавно
проснулся.
- Ни фига себе - похитили! - возмущается Наташка, и я впервые не
пугаюсь этого возмущения. Пусть сделает что-нибудь, например вышибет дверь,
что ли.
- Значит, дверь заперта? - Наташка прочитала мои мысли, усмехается. -
Ну понятно, было бы неинтересно, если бы она оказалась незапертой, ведь
правда?
- Наверняка, - я усмехаюсь в ответ. Наташка слезает с кушетки, делает
несколько шагов, оглядывает стены и говорит:
- Как ты думаешь, они наблюдают за нами? Телекамеры у них тут есть?
- Да не видать, вроде.
- Не видать, - Наташка презрительно щурится. - Темный ты, Валька, что
ли? Для телекамеры теперь не нужно отверстие с человеческую голову,
достаточно с игольное ушко. Ладно, пусть наблюдают. Зато слышать нас они не
могут, хоть тут мы им нос утрем. К тому же у нас экран есть... А у нас есть
экран? Есть. Хороший экран ты сделал, молодец. А еще говоришь, что ничего не
умеешь, что все способности в основном у меня. Ну что, братец, с чего
начнем?
- Мне даже странно слышать от тебя такое, обычно ты сначала действуешь,
а потом спрашиваешь, стоило ли это делать или нет. А сегодня ты что-то
слишком спокойна, обычно так не бывает. Взрослеешь, что ли? Слушай, надо
узнать, есть ли у них тут камеры, и, если есть, сломать их.
- Как сломать, руками, что ли?
- Не прикидывайся, - говорю я. - Уж меня-то ты можешь не обманывать.
Руками она ломать собралась. Уж если ты можешь заставить звонить звонок, то
и камеры сломаешь без проблем.
- Ладно, я попробую. - Наташка несколько минут сидит неподвижно, а я
подстраиваюсь под нее, и начинаю видеть мир ее глазами. Ага, камера на
стене, противоположной двери, под потолком. И больше нету. Наташка
чувствует, что я подстроился под нее, усмехается, говорит: - Видал, где
камера?
- Видал, не слепой.
- Ну, как будем ломать - мягко или жестко?
- Ты про жестко забудь пока, - осаживаю я. - Мягко ломай, как будто
сгорела. Не фиг им за нами смотреть. И еще - не фиг им знать, что мы можем
запросто разнести по кирпичику их лавочку.
Наташка на секунду задумывается, и я чувствую, что видеокамера
перестает работать.
- Готово, - говорит она. И тут открывается дверь и в комнату входит
мальчишка лет десяти, в белой рубашке и черных брючках, на голове у него
красная пилотка, а на шее - красный галстук, кажется, пионерский, я такие по
телевизору как-то видел. Мальчишка салютует нам пионерским салютом,
вытягивает руки по швам и говорит радостно и громко, на одной ноте:
- Здравствуйте, ребята! Мы рады приветствовать вас в нашей дружине! Мы
уверены, что вам здесь будет очень хорошо! Меня зовут Андрей! Сейчас я
покажу вам вашу комнату! Потом будет обед! Пойдемте со мной!
Мальчишка снова салютует, мы смотрим на него во все глаза. Я чувствую,
что Наташка сейчас захохочет, слегка сжимаю ей руку, улыбаюсь одной
половиной лица, чтобы Андрей не увидел, говорю мысленно:
- Смешно, да? А ты не смейся. Дружина дружиной, а притащили нас сюда в
сонном состоянии.
- Ладно, - отвечает Наташка. - Я не буду смеяться. Если только не
станет еще смешнее.
Она встает с кушетки, салютует в ответ, причем салют у нее очень похож
на фашистское приветствие, и говорит громко и радостно:
- Веди нас, о Андрей!
Тут уж я едва не расхохотался. Надо же, о Андрей. Так мы и пошли за
Андреем, надувая щеки, чтобы не рассмеяться, хотя, если разобраться,
смешного тут немного. Мы вышли из домика, который оказался стоящим в лесу,
среди берез, на которых уже давно распустились листья. Домик маленький, как
игрушечный, раскрашенный веселыми голубыми и белыми тонами. Андрей повел нас
по дощатому тротуару к другому домику, побольше, вытянутому, с застекленной
верандой, и тоже весело раскрашенному. Не заходя в дом, Андрей остановился,
махнул рукой на указатель в виде деревянной стрелки с надписью "Столовая",
прикрепленной к железной трубе, врытой в землю.
- Столовая там. Не заблудитесь, если будете следовать указателям. Ваш
корпус - девятый. А теперь пойдемте в вашу комнату.
Андрей проводит нас внутрь дома. Здесь мы видим почти пустую веранду с
дощатым крашеным полом. Веранда больше напоминает широкий коридор, вдоль
которого под окнами стоит ряд деревянных, крашеных коричневой краской
скамеек. Слева в стене виднеются четыре двери. Андрей толкает первую от
входа дверь, делает приглашающий жест. Мы входим, останавливаемся на пороге.
Довольно большое окно, завешенное белым тюлем, беленые стены и потолок, две
железные кровати, аккуратно застеленные белоснежным бельем, на полу коврики
из тех, что плетут бабушки из разных тряпочек. Рядом с кроватями деревянные,
крашеные голубой краской тумбочки, покрытые веселенькими салфетками.
Комнатка небольшая, но очень уютная.
- Здесь все, что вам нужно, - говорит Андрей, важно обводя комнату
рукой. - Умывальные принадлежности и так далее. В тумбочках лежит форменная
одежда, как у меня. Переоденьтесь. Скоро обед. Услышите горн - идите в
столовую. Туалет и умывальник на улице. Выйдите за дверь, повернете за угол
и увидите.
- Послушай, Андрюша, - говорит Наташка, плюхаясь на ближайшую кровать,
что вызывает в глазах нашего провожатого неподдельный ужас. - Что это за
лагерь такой? Ты чего вылупился?
- На кроватях сидеть нельзя! - смог, наконец, вымолвить Андрей.
- А на чем сидеть? - удивляется Наташка. - На полу, что ли?
На Андрея страшно смотреть. У него отвисла челюсть, и глаза едва не
вываливаются из орбит.
- Да встань ты, - говорю Наташке мысленно. - А то парнишку кондрашка
хватит.
- Не хватит! - огрызается Наташка и начинает болтать ногами. - Ты,
Андрюша, большие глаза-то не делай, - говорит Наташка наставительно. - А
давай-ка позаботься о стульях, что ли. Или, на худой конец, табуреты
принеси. А то мы будем сидеть на кроватях.
- Да сюда вообще заходить запрещается! - выдавливает из себя Андрей. -
Только в сон-час, и вечером, перед отбоем.
- Ну, ты же сам нас сюда привел. А кем запрещается-то? - спрашивает
Наташка, продолжая болтать ногами.
- Не кем, а чем! Правилами, вот чем!
- Ах, правилами, - разочарованно тянет Наташка. - А я-то думала, злыми
духами. Или, там, колдунами. Или большими нехорошими дяденьками. Здесь есть
большие нехорошие дяденьки? Нету? Ну вот как хорошо-то, просто полный кайф.
Андрюшенька, ты не стой, как истукан, давай, давай, топай ножками и принеси
пару табуретов. Не зли девочку, а то она может рассердиться и натворить
непоправимых вещей, вон у Вальки спроси, он скажет.
Андрей переводит обалделые глаза на меня, я развожу руками, дескать,
приятель, тебе следует послушаться, потому что она и впрямь может что-нибудь
натворить. Он выходит из комнаты нетвердым шагом и мы остаемся одни. Я тоже
сажусь на кровать, стягиваю с себя куртку, потому что в ней очень жарко.
- Ты заметила, что здесь тепло? Нас что, на юг перевезли?
Наташка не отвечает, думает о своем. Я встаю, исследую содержимое
тумбочек. В верхних ящиках нахожу тюбики зубной пасты "Жемчуг", новые зубные
щетки, запечатанные пачки туалетного мыла "Лесное", несколько ученических
тетрадок, авторучек и карандашей. В нижнем, большом ящике, разделенном
надвое фанерной полочкой - лежат аккуратно сложенные брюки, юбка, белые
рубашки и пара красных пионерских галстуков.
- Самое главное - кто? - неожиданно говорит Наташка. - Кто нас сюда
привез?
- Скоро узнаем, - я пожимаю плечами, показываю ей галстуки. Она
хмыкает, отворачивается. Медленно произносит:
- На юг, говоришь? Это значит, далеко, да? А как же мама? Она же
беспокоиться будет!
- Погоди, - отвечаю я. - Еще не известно, что к чему.
И тут мы слышим шаги. Дверь открывается и в комнату входят двое -
Андрей и парень постарше, лет четырнадцати, белобрысый, одетый совершенно
так же, как Андрей.
- Вот, - ябедничает Андрей. - Сидят на кроватях.
- Так... - тянет парень. - А ну встать!
- А ты кто такой? - спрашивает Наташка, демонстративно ковыряя в носу.
- Ты думаешь, надел синий галстук, и можешь тут орать, да?
Смотрю, и впрямь, галстук у парня, только что бывший красным,
становится ядовито-синим, даже ультрамариновым. Парень растерянно
разглядывает усы галстука, переглядывается с Андреем, развязывает узел,
вертит тряпочку в руках, глаза у него круглые-круглые.
- Так что давай, - говорит Наташка, болтая ногами, - вали отсюда,
оратель. Пришел, понимаешь, и вместо "здравствуйте" давай орать. Ты у себя
дома ори! Понял?
Парнишки стоят растерянные, переглядываются, потом бочком выбираются в
коридор. Наташка смеется им вслед, а я осуждающе качаю головой.
- Неймется тебе, сестренка. Ну никак неймется. Хоть кол на голове теши.
Ну зачем ты показываешь им свои возможности?
- Брось, Валька. Они и так знают, что у нас есть кое-какие способности.
Не думаешь же ты, что нас притащили сюда просто так, за красивые глаза?
Пионерский лагерь, в который привозят силой - это что-то новенькое. И потом,
это разве способности? Пусть думает, что вместо красного галстука по ошибке
надел синий.
- Ага. У него два чемодана. В одном красные галстуки, в другом - синие.
Сейчас пойдет, нажалуется начальству. Так что жди гостей. Знаешь что? Давай
станем паиньками? Встанем с постелей, переоденемся в их форму, выйдем на
двор, сядем чинно на скамеечку, сложим ручки на коленях, придет начальник, а
мы ему - что вы, мол, придираетесь к несчастным детям? Ни сном, ни духом, на
кроватях не сидели, никому не грубили, а галстук вовсе и не становился
синим, вон, посмотрите, красный он, как кровь, пролитая пролетариатом.
Наташке идея нравится. Она кричит ура, мы поправляем постели,
переодеваемся в форму, отвернувшись друг от друга, только галстуки не
надеваем, выходим из домика, садимся на скамеечку и чинно складываем руки на
коленях. Переглядываемся, смеемся, делаем серьезные лица, потому что к нам
приближается делегация из трех человек - Андрей, тот что приходил с ним, и
еще один парень, лет восемнадцати. Он как две капли воды похож на остальных,
только выше и в плечах шире. Они подходят к нам, мы вежливо встаем.
- Здравствуйте, - говорит этот парень. - Я - старший вожатый, меня
зовут Никита. Что тут у вас случилось?
- Да ничего не случилось, - я делаю невинное лицо. - А в чем дело?
Никита переглядывается с остальными.
- Да вот, говорят, что вы не подчиняетесь распорядку. Это так?
- Что вы! - выпаливает Наташка. - Мы, да не подчиняемся? Не может
такого быть!
- А это вы как объясните? - Никита вытягивает из кармана красный
галстук, смотрит на него удивленно, снова переглядывается с остальными. -
Шутить изволите?
- Что вы! - Наташка делает испуганное лицо. - И в мыслях не было! Это
недоразумение. Честное пионерское... Ой! Простите, мы же не пионеры.
- Хорошо, - холодно говорит Никита. - Федор, ознакомь новеньких с
распорядком... Его слова прерывает звук пионерского горна. - Ладно, идите
обедайте. Ознакомитесь с распорядком после обеда.
Он поворачивается, чтобы уйти.
- Э... Никита! - останавливаю я его. - Тут такое дело... Нас сюда
привезли неожиданно, мы маму не предупредили. Она будет волноваться. Нам
нужно связаться с ней, телеграмму отправить, что ли.
- После обеда, - отвечает Никита. - Напишете текст, адрес, отдадите
мне, я отправлю.
- Хорошо, только... - я опять останавливаю его, потому что он
собирается уйти. - Только... Не мог бы ты рассказать нам о лагере?
- Потом, потом, - отмахивается Никита. - Федя расскажет. Идите на обед,
а то не успеете.
Они уходят вперед. Мы бредем следом, по указателям, которые расставлены
на каждом углу. Выходим на большое, расчищенное от деревьев, пространство.
Здесь волейбольная и баскетбольная площадки и футбольное поле. На воротах
натянуты сетки. По футбольному полю в сторону столовой маршируют десяток
пионеров, на их лицах туповатое выражение, они очень стараются не сбиться с
ноги. Рядом со строем идет вожатый, который следит за порядком. За
футбольным полем виднеется строение столовой - одноэтажное деревянное
здание, от которого распространяются вкусные запахи. К зданию подходит еще
один строй пионеров.
- Есть охота! - Наташка втягивает носом столовские запахи. - Пошли
скорей, а то не успеем. Похоже на то, что у них тут все по расписанию.
У входа нас встречает Федя, смотрит недоброжелательно. Проходим внутрь.
В большом зале стоят рядами длинные столы, покрытые бумажными скатертями,
возле каждого стола по паре длинных скамей. Столовая рассчитана на гораздо
большее число народу, здесь может поместиться человек пятьсот, а сидит
десятка три, не больше. Федя проводит нас к одному из столов, за которым
сидят четыре девчонки и два мальчишки.
- Ваш отряд, - говорит он.
На нас смотрят без особого интереса. Все уже приступили к еде. На
первое - ядовито красный борщ с кусочками мяса. Мы смотрим на мясо с
вожделением - когда-то нам приходилось его пробовать - оно очень сытное и
вкусное.
- Ничего себе! - ахает Наташка мысленно, увидев, что на тарелках лежит
и второе - картофельное пюре и мясные биточки.
От одного вида этой еды я проглатываю язык. Мы быстро усаживаемся и
принимаемся метать за обе щеки.
- Валька! - шепчет Наташка с набитым ртом. - И все это бесплатно,
представляешь?
- Угу, - отвечаю я. - А как ты думаешь, добавки тут можно попросить?
- Добавки? С ума сошел! Обжора, добавки ему!
Мы так быстро съедаем все, что лежит на столах, что, когда мы с
наслаждением пьем сладкий компот, ребята за нашим столом только-только
принимаются за второе. Уф! Никогда я так не наедался! Смотрю на Наташку - у
нее выражение лица наевшейся до отвала кошки. Я собираю нашу грязную посуду
в стопку, отношу в моечную. Мы выходим из столовой, стоим на солнышке,
жмуримся от удовольствия.
- Валька, а давай тут останемся? - спрашивает Наташка. - Они здесь,
наверное, и учатся тоже. Мама будет рада.
- Ты серьезно? И это только из-за того, что ты наелась от пуза? Ладно,
посмотрим.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг