излечился и продолжил путешествие по старым предприятиям городка, а также по
новым разнообразным шарашкам, то возникающим из ничего, то исчезающим там
же. За долгие годы уже не только высокое напряжение, но и электричество как
таковое вконец обрыдло не выносящему никакого застоя Михаилу. Мельтешащие
туда-сюда электроны переменного тока он готов был еще сколько-то терпеть,
потому что благоволил им всю жизнь, но всегда тупо перемещавшиеся в одном
направлении заряженные частицы постоянного тока, напротив, не нравились с
самого начала, и счастье, что он с ними сравнительно редко дело имел. И все
ж именно они его доконали, поскольку последней его должностью, связанной с
электроэнергией, была должность аккумуляторщика.
После чего Мишка сменил еще целый ряд далеких от всякой энергетики
профессий, которым не было нужды особо обучаться. Был пожарником, кочегаром
в бане, ночным сторожем в магазине, оператором станции перекачки фекальных
стоков. И, с присущей только ему самоиронией, называл себя Мишка тогда, в
зависимости от настроения, то "опером", то "говнюком". Но самое интересное,
он целых два года отработал ночным реализатором в ларьке. Возможно, его
рекорд усидчивости до сих пор не побит никем.
Естественно, данные перечисленные профессии оплачивались скудно. Но
Мишка вовсе не думал уклоняться от обязанностей добытчика и пристрастился
числиться одновременно в двух, а то и трех местах. Тогда как кое-кто от
безработицы с катушек слетал, но дело чаще всего было просто в неумеренных
амбициях, в нежелании учитывать текущий момент и как-то уживаться с ним.
Впрочем, Мишка безработным тоже какое-то время побывал, но при этом он,
разумеется, довольно продуктивно, хотя и подпольно, прирабатывал. А что -
если государство с ним так, то и он с государством - подобным же манером.
Метаморфозы в духе времени происходили и с Марииным банком. Он сперва
даже на непродолжительное время как бы расцвел, то ли "Менатепу", ныне не
существующему, тогда отдался, то ли "Империалу", также канувшему в небытие,
то ли еще каким-то столичным жулиманам. На непродолжительное время Мария
Сергеевна даже стала зарабатывать в несколько раз больше мужа, который тогда
еще только искал собственный путь в рыночную экономику.
Так что кратковременный расцвет местного банка помог семье вообще не
ощутить превратностей суровой переходной годины. Тогда как многие семьи
всерьез бедовали. Аркашка, к примеру, точно бы бедовал, если бы скудость не
была его пожизненным спутником.
Сынишка Женя, или, по-материному, Геня, преспокойно доучился в школе,
почти ни в чем не зная родительского отказа, поступил в колледж, правда,
платный, на специальность "Дорожные машины и механизмы", поскольку местное
ДРСУ как раз на глазах у всех тогда натурально процветало, кто ж мог знать,
что и это процветание закончится в аккурат тогда, когда Женька диплом
привезет. Впрочем, парня все равно почти сразу на Северный флот забрали,
притом в подводники - то-то Мария ревела, да и Мишка здорово переживал, ведь
на год дольше служить, чем в сухопутных, - однако на "Курск" сын не попал и
отслужил вполне благополучно. Даже очень достойно, много лучше, чем отец и
дядька когда-то, хотя к тому моменту воинская доблесть общественностью уже
слабо ценилась, уже незнакомых морячков на чужие свадьбы в знак уважения не
затаскивали. Разве что в руках у тебя весьма популярный поначалу приборчик
для коллективного пения под названием "Караоке".
Отслужил благополучно, а вот штатская жизнь как-то не заладилась. На
первой же "давалке" - а такие с незапамятных времен любят охотиться за
выпущенными из воинской неволи несмышленышами - еще ни на какую работу не
поступив, жениться хотел, и родители бы, наверное, не смогли отвертеться,
отгрохали бы свадьбу со старорежимным размахом. Еще и потому безропотно
отгрохали б, что сами некогда женились, не обременяя пустые тогда еще головы
мучительными гамлетовскими сомнениями. Отец так даже и погордился бы - в
него сыночек благородством пошел, не в дядьку.
Но, к счастью, у той мадамы уже штампик в паспорте был, а избавляться
от него - дело хлопотное и не очень быстрое, так что она сама отказалась от
белого невестиного платья и всего прочего. Мол, по нынешним временам для
полноценного семейного счастья и "гражданского" брака вполне достаточно.
Мол, лучше денежные средства, предусмотренные "свадебной" строкой семейного
бюджета, потратить более рационально.
Забавно, что нынче пятнадцатилетние шлюшки, дававшие всем без разбора и
понятия не имеющие, кто конкретно их осеменил, убежденно, веря самим себе,
утверждают, что беременность случилась в результате "гражданского" брака,
который затем распался из-за несовместимости характеров. Однако с выбором
отчества для младенца затрудняются, поскольку руководствуются исключительно
теми же пристрастиями, которые определили выбор имени. А врать системно пока
не выучились...
А помимо несомненной рассудительности, Женькина избранница имела на
руках дочь-пятиклассницу, уже вне школы открыто курившую, имела, таким
образом, возраст, превышающий Женькин на шесть лет, само собой, смолила
по-черному и сама, так что мама Мария, побывавшая в их комнатенке с
ознакомительными целями, утверждала, будто на той жилплощади молекулы
саркомы легких, видимые невооруженным глазом, в несметном количестве плавают
прямо в воздухе. Ну, мать же, а всем матерям присуща склонность к подобного
рода аллегориям.
Конечно, Мария с Михаилом втайне очень рассчитывали, что сын охотку
сорвет да и займется поиском истинной, достойной его судьбы. Ведь где-то же
приуготовлена каждому такая. А потому всеми правдами-неправдами оттягивали
выплату действительно предназначавшегося сыну стартового капитала. Квартиру,
машину, дачу, работу, чтоб ни черта не делать и кучу денег огребать, они, в
отличие от некоторых соотечественников, обеспечить сыну, понятно, не могли,
но все же сумму, притом в долларах, скопили очень приличную по меркам
хронически советского человека.
Однако бесконечно врать да изворачиваться такому человеку тем более
невмоготу. Невыносимо раз за разом, обмирая от стыда и пряча глаза, говорить
сыночку про то, что срок срочного вклада еще не подошел и жалко терять
солидные проценты, хотя это было чистой правдой; про временное отсутствие
средств в банке, что было чистейшим враньем; про ожидаемый со дня на день
резкий скачок курса инвалюты, что действительно случилось и было названо
словом "дефолт", однако несколькими годами позже, когда долларов уже и в
помине не было. Ни на руках, ни на счетах...
Так что довольно скоро предки раскошелились. Но еще лелеяли надежду,
что сын одумается, когда промотает со своей хищницей все до копейки. Черт уж
с ними, с деньгами-то, "не жили богато - не стоит начинать". И сперва вроде
бы события именно в этом направлении развивались - сняли сын с сожительницей
двухкомнатную квартиру с газом и горячей водой, уж про остальное не говоря,
девчонку прибарахлили по стандарту, установленному ее одноклассницами, сама
Натаха - так эту профуру звали - разоделась принцессой и работу в ларьке
бросила. Действительно, если такая шуба и сапоги такие во сне не снились
твоей работодательнице, то как тебе сохранять неизменное, но осточертевшее
почтение к ней?
А вот у Гени новых носильных вещей мама Мария не заприметила. Хотя они
от пристрастного взгляда уж никак бы не ускользнули. И первый раз, во время
очередной плановой инспекции, с "врио" невесткой поцапалась. Только дома
потом благодаря валокордину да молчаливому Мишкиному поглаживанию по голове
насилу отошла. И больше - никаких инспекций, себе дороже. Та,
соответственно, тоже - ни ногой к "врио" свекровке.
Но сын продолжал часто к родителям забегать. Он наконец устроился на
работу, правда, не в ДРСУ, где вакансий не нашлось, а водителем "бычка".
Правами-то еще в колледже обзавелся - какой же дорожник без прав.
Собственно, сын заезжал каждый божий день, а не забегал. На обед. Якобы в
связи с местоположением базы, на которой он вкалывал, ему удобней обедать у
родителей. Хотя, вообще-то, какая разница, если - на машине. Да и весь город
из конца в конец промахнуть - пять минут.
Но сыну родному кто отказывает. Наоборот - самое свеженькое, самое
вкусненькое. Да и мать, опять же, не столь обостренно чувствует
второстепенность, в лучшем случае, своей должности.
Конечно, внушали сыночку и так, и сяк. Обрабатывали. "Окучивали", как
говорится. И Мишка жене неизменно поддакивал. Причем, не потому, что
полагается всегда с женой, так сказать, - единым фронтом, а по глубокому
внутреннему убеждению. Хотя столько всяких книжек прочитал, в том числе и
про любовь, что во всем без исключения сомневался уже, как бы автоматически.
Но близко коснулось самого, так куда только рефлексия вся подевалась -
собственноручно бы придушил волчицу ту позорную.
Но сын в ответ - одно и то же: "Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю..."
Как его дядюшка некогда на суде. Правда, дядюшка, наоборот, изо всех сил
отбивался от попыток склонить его к сомнительному сожительству, а Женька что
есть мочи избранницу свою выгораживал, убеждал родителей присмотреться к ней
повнимательней, тогда, мол, отношения сами собой наладятся, уверял, что
порочная пятиклассница любит его, как родного отца, и он тоже в ней души не
чает, делился явно сомнительными прожектами о некоем щедром кредите в некоем
щедром - не то что мамин - ипотечном банке, на который они приобретут
шикарную квартиру в областном центре. О том же, как будет кредит погашаться,
нес совсем уж несусветную, по крайней мере, для специалиста по дорожным
механизмам, чушь.
Мишка еще интересовался у сына насчет продолжения их колобовского рода,
как-никак Женька - единственная надежда такого сорта, и сын даже с большим
энтузиазмом, чем "утопию про ипотеку", рассказывал не об одном, а целых двух
запланированных продолжателях. Дескать, уже, на основе изучения их с Наташей
генеалогических древ, анализов крови и посредством мощного компьютера,
вычислен, за сумасшедшую плату и с точностью плюс-минус единица, день,
наиболее подходящий для зачатия. Так что - вот-вот...
Но молва, извечно являющаяся в захолустном городке самым достоверным
средством массовой информации - желтоватым, конечно, - доносила до Марии и
Мишки нечто иное: Натаха в шикарной шубе и таких же сапогах, пока Женька на
работе, а дочка в школе, то и дело садится в навороченные иномарки, не
стесняется водить мужичье кавказской национальности домой, то есть гуляет
по-черному; а за квартиру несколько месяцев не плачено, и сквозь дверь
квартиры, помимо, само собой, табачного смрада, постоянно доносится лишь
одной-единственной еды запах - жаренной на сале картошки. Ибо только за
картошку и сало можно деньги не платить - Женькины родители снабжают
бесплатно и ненормированно.
А потом Натаха вдруг исчезла. И эту новость Мишка с Марией узнали
непосредственно от сына. Сын, прямо скажем, рыдал у мамы на груди, а она
гладила его по прическе и приговаривала: "Ну, Геня, ну, Генечка, сыночек,
ну, не убивайся ты так, все к лучшему, все пройдет, как дурной сон, ты еще
встретишь..."
Отец же не утерпел и спросил о том, что его больше прочего
интересовало. Спросил, по правде сказать, не без невольного ехидства,
поскольку ситуация была достаточно банальной и прозрачной: "А близнецов-то
хоть зачать успели, наследников-то? Или же она вместе с ними от тебя
свалила?"
Вместо ответа Женька разревелся с новой силой, мать с новым приливом
нежности принялась его утешать, делая отцу недвусмысленные, исполненные
крайнего негодования знаки. Мол, у парня - и так, а ты - еще. Соль,
понимаешь, на раны...
Женька с квартиры съехал, задолженность, естественно, родители
погасили, на работу он ходить перестал, с горя в запой ударился, хотя - уж
отец-то видел это более чем отчетливо - запой был не настоящий, а
вымученный, чтобы разбитому сердцу еще пуще все соболезновали, тогда как до
настоящего запойного алкоголизма парню, слава богу, было пока далеко.
А потом, украв у родителей деньги, какие только в доме нашлись, Евгений
отправился на поиски своей сбежавшей возлюбленной. Ладно, хоть записку
оставил. Родители чуть было на поиски не бросились, но рассудительная дочь
Татьяна их вовремя остановила. Мол, дайте же ему наконец повзрослеть. Мол,
жизни учиться, это ведь как плавать учиться. Мол, сами виноваты, что
вырастили нас идеалистами, к такой жизни совершенно не подготовленными.
"Мне, - это уже Татьяна про себя говорила, - чисто случайно повезло, что
идеалы хотя б чуть-чуть с реальностью совпали, Женьке пока не повезло - пока
не совпали. Однако, - выразила уверенность весьма взрослая уже дочь и
сестра, - уверена - не пропадет братик. Закалится зато..."
Вряд ли уверенность всеми уважаемой дочери передалась бы родителям в
достаточной степени, если бы Татьяна главный свой аргумент напоследок не
припасла: "Да не дергайтесь вы, говорю же! Имею достоверную информацию:
Женькину чувырлу ее черножопик где-то между Челябой и Казахстаном бросил, и
теперь она раны зализывает в своей деревне Чудиловой, свою родню теперь
обжирает, хотя за это, правда, не поручусь, родня ее там не больно-то
жалует. И Женька рванул туда... А вы - не вздумайте даже! Я буду вас в курсе
событий держать - у нас на работе одна баба оттуда родом, каждую неделю
мотается, будет нашим бесплатным агентом..."
Родители смогли суровый приказ дочери исполнить, сумели довольно
продолжительное время не дергаться, и сын скоро опять в родном доме
нарисовался. Правда, не надолго. Сказал, что работу нашел в одном крупном
фермерском хозяйстве почти по специальности, что там они с Наташей будут
строить совсем новую жизнь, что жилищной проблемы там никакой нет, абсолютно
ничьих изб, не хуже дяди-Аркашиной, навалом, что, самое главное, Наталья на
третьем месяце уже. Не уточнил только, пара спланированных посредством
мощного компьютера "колобков" в процессе вызревания плода образуется или
совсем постороннему маленькому "черножопику" Женька намеревается законным
отцом стать. И у Мишки язык на сей раз не повернулся задать сыну наводящий
вопрос, хотя чесался.
И, в который уже раз забегая вперед, скажем, что где-то через год
непутевая Натаха помрет в мучениях от рака шейки матки - наверное,
многочисленные аборты аукнутся ей, но, может, просто судьба, однако вернется
Женька не один, Натальины родичи полугодовалого малыша отдадут ему. И будет
малыш вроде славянской внешности - ну, копия мамки, - будет именоваться
Константином, а Колобов он по крови или не Колобов, этого доподлинно уж не
узнает никто никогда. Впрочем, на Руси это никакая не редкость, у нас даже
государи императоры Романовы, уж про императриц не говоря, всегда были более
чем сомнительных кровей, а и то триста лет правили. Хотя, может быть, они до
сих пор бы правили, кабы не такие кровя.
Женька, в конце концов, более-менее терпимо свою личную судьбу устроит
и станет абсолютно несомненным - насколько оно вообще возможно - отцом
девочки, единственного же, какого ни есть, "продолжателя рода" выпестуют
Мария с Михаилом, успеют еще. А зато гарантированный смысл жизни будет им
обеспечен до самого конца. Большое, между прочим, дело для того, кто совсем
без всякого смысла - не привык, и с непривычки может даже руки на себя
наложить. Да, собственно, почти всегда благополучное с виду старичье именно
по этой причине добровольно из жизни уходит. Ведь кто бы как бы ни возражал,
а сдается, что все-таки оно немного маразматично - на старости лет болтаться
по свету в шортах, панаме и сланцах на босу ногу, поминутно фоткаясь
посредством фотоаппарата-мыльницы на фоне всевозможной
культурно-исторической да природно-экзотической херни. Хотя, с другой
стороны, может быть, пожалуй...
И что бы Колобовы только делали - старые ведь уже - без дочери такой,
неспроста, хотя и в нарушение обычая, названной именем здравствующей пока,
слава богу, тетки Татьяны, самой авторитетной в родне, естественно и
непринужденно после смерти родителей присвоившей себе права и обязанности
патриарха. Забавно, как она, старенькая уже весьма, во время совсем теперь
редких и малолюдных застолий возмущенно вскрикивала слабеньким голоском,
если кто-нибудь, забывшись, вдруг вознамеривался произнести первый тост:
"Эй-эй, ты чего это - вперед батьки?!"...
Разумеется, повидавшую виды Мишкину "жигу" дочка давным-давно в целости
и исправности родителю вернула. Совсем недолго и эксплуатировала ее и при
первой же возможности купила собственную машинку "Оку".
Впрочем, Таня давно уже не моталась каждый день на работу и обратно аж
за тридцать километров, ибо не зря же Мишка с ее детенышами столь безропотно
нянчился, дочь и зять за эти годы самоотверженного, без преувеличения, труда
и подобающей рачительности крепко встали на ноги, хотя их явственная
"старорусскость" не делась никуда. То есть ни коммерсантами, ни, тьфу,
бизнесменами они не стали. Леонид, правда, считался индивидуальным
предпринимателем, но у него всего лишь свой далеко не новый "КамАЗ" со
временем в собственности образовался, в котором он, как и прежде, порой
почти что жил, а Таня все в том же, теперь уже коммерческом банке, так и
служила. Притом, судя по всему, неплохо она служила, поскольку бесчисленные
сокращения ее не коснулись, более того, вынесли, похоже, на некий уровень,
где пошлые, лихорадящие учреждение чистки уже не применяются. Хотя,
разумеется, и этот уровень избытком социальных гарантий больше не будет
страдать никогда, он, прежде чем избавиться от человека совсем, непременно
вымотает ему душу до предела, чтобы обоим расставаться легче было...
Ну, конечно, купили они квартиру в большом городе. Правда,
расплачиваться за нее еще лет двадцать, если ничего непредвиденного не
произойдет. А если произойдет, так уже не будет - тьфу, тьфу, тьфу -
смертельным. Ибо в городскую квартиру столько вложено, что можно, коли
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг