пространен и имел частые ступени. Проводник Силославов повёл его за руку;
Силослав, идучи, находил всякую приятность, встречал разных и украшенных
самою природою животных, разного рода птиц, и, словом, всё, чего только
вообразить не можно.
Потом пришли они на возвышенную площадь, которая устлана была вся
золотыми коврами; посередине оной стояло весьма великолепное и огромное
здание; стены оного осыпаны были все дорогими и редкими каменьями; крупные
жемчужные зёрна лежали узорами на оных; рубины и карбункулы доканчивали всё
оное великолепие; двери сего здания находились растворёнными. Они вошли
немедленно в оное. Силослав как скоро взглянул на сие невоображаемое
великолепие и богатство, то не только наполнился удивлением, но и довольно
ужаснулся. Всё, что есть на земле, все оные сокровища не могли бы составить
и половины того, что он видел. Тут сидели и ходили, равно как и первые
влюбленные люди; они были так же веселы, как и те, но только некоторое малое
неудовольствие являлось на их лицах, и казалось, как будто бы чего-нибудь им
недостает. Женщины не так были к ним приветливы, как к первым, и хотя
ласкали их, однако чаще взглядывали на лежащие на столах сокровища. Всякая
выбирала лучшее себе украшение и чаще подходила к зеркалу, нежели к
любовнику. Тут мужчины больше ходили за женщинами, нежели женщины за
мужчинами, хотя долг и природа повелевают женщине повиноваться мужчине.
Оставив сих, следовали они ещё выше и, быв довольное время в пути, вышли
на пространную площадь, которая обнесена была кругом миртовыми и лавровыми
деревьями; также вокруг стояли позлащённые жертвенники, на которых
пламенники не угасали; подле всякого жертвенника стояли на коленах,
преклонив голову, государи в коронах и в порфирах; посередине сего
невоображаемого круга находился храм, сделанный весь из одного изумрудного
камня наподобие сплетённых дерев, и был столь зелен, как самая цветущая
мурава, между которыми вмещены были розовые яхонты, кои изображали живые
цветы. По четырём сторонам храма стояли из чистого золота великие истуканы,
они несколько нагнулись и держали на плечах голубые яхонтовые шары, на
которых имели движение блестящие звёзды, и казалось, как будто бы сии
истуканы были одушевлены. На верху свода, который изображён был куполами,
стоял престол, из какого металла, об этом Силослав уведать не мог, но только
он столь был ясен, что самое солнце не превышало его блистания; на престоле
стоял Купидон из такого же металла и держал в обеих руках сердце, которое
пылало необыкновенным пламенем, и летящие от оного вниз искры зажигали на
жертвенниках пламенники.
Силослав с великим страхом вступил в сей храм и не нашёл в нём ничего
земного, но одна небесная красота тут обитала. Посередине храма весьма на
возвышенном престоле, покрытом багряницею, и выше того, как будто бы на
прозрачном и белом облаке, сидела нагая богиня Лада в одном только
таинственном поясе, который сплетён был с преудивительным мастерством; на
нём видны были самые пленяющие прелести, приятности, любовь, желания,
веселия, тайные переговоры, неповинные обманы, приманчивые улыбки и
прелестные забавы, пленяющие дух и мысли самого разумного человека. Вид её
столь был величествен, что Силослав как скоро взглянул на неё, то упал на
колена. Не недоставало в том прекрасном её образе ни роз, ни лилий, ни
смешанных любезнейших вещей, ни потаённой красоты, пленяющей глаза, ниже
приятности, превосходящей и самую красоту, и всего он преисполнен был.
Радость являлась у неё на глазах, а на щеках смех, и хотя прелести её оттого
не умножались, однако приятнее становились. На каждой ступени пред престолом
сидели грации в белом платье, и бог любви Дид [14] играл посередине их
невинными забавами.
Богиня, взглянув весьма снисходительно на Силослава, говорила ему так:
- Познай, Силослав, ту, которая по произволению богов и по своей воле
совокупилась с тобою в моём обитании; для чего это сделано, теперь я ещё
тебе не открою, и кто от тебя произойдёт, и то будет сокрыто до времени.
Снисхождение моё приносит тебе великую славу, и ты должен теперь считать
себя счастливее всех смертных; оно же не принесёт огорчения и любовнице
твоей Прелепе, но величайшую славу. Лада, сияющая завсегда бессмертною
красотою и небесною славою, сделалась ей совместницей; это ей не досаду, а
великое увеселение приключить должно, ибо она владеет тем, что и сами
бессмертные иметь бы хотели.
Силослав с великим подобострастием поклонился ей до земли, благодарил за
её снисхождение и просил всемощного её покровительства. Что богиня обещала
ему с охотою и потом, указав на проводника, сказала Силославу:
- Этот человек откроет тебе всё с тобою здесь случившееся; поди и
больше ни в чём не сомневайся!
Силослав, конечно б, не похотел оставить сих прелестей или бы с великим
принуждением то сделал, но пленившая его сердце Прелепа по соизволению
богини вселилась опять в его память по временном отсутствии.
Потом вышли они на окружающую храм площадь. Свида (так назывался
проводник) снял смертную завесу с глаз Силославовых, положил на них
бессмертие и показал ему с превысокой той горы землю, на которую взглянув
Силослав ужаснулся, ибо всё, что ни было на оной, было ему откровенно. Но
первое увидел он своих родителей, печалящихся о нём, весь город и всё своё
владение, потом окаменённое царство, государя и своего наперсника, и,
словом, всё, что только он хотел видеть, выключая одну только Прелепу. Он
просил Свида, чтоб он показал ему тот для него прекрасный образ, однако на
то не получил никакого ответа.
Потом сошли они с той превысокой горы в долину на другую сторону. Свида,
идучи долиною, начал говорить Силославу таким образом:
- Великий Чернобог, яко мститель всем за злость, изготовил твою кончину
в то время, когда ты убил Полкана; он хотел мстить ему самым мучительным
образом в жизни его, но ты предварил его определение и за то должен был
низвергнуться во ад. Он растворил под тобою пропасть, которая пожрала тебя,
и ты упал в страшную адскую долину; но богиня Лада соизволением великого
Перуна искупила тебя из оной; я тебя вывел и привёл в её обитание. Нимфа её
хотела обманом тебя прельстить и за то обращена была в камень. Теперь должен
я показать тебе то место, которое назначено было тебе от Чернобога, и
рассказать тебе превращение Полканово.
В скором времени вышли они из прекрасной долины и пришли в такое место,
где обитали страх и ужас.
Это была престрашная долина: земля её покрыта была вечным льдом, а
деревья инеем, и которую солнце никогда не озаряло плодотворными своими
лучами, и на которую небо всегда смотрит свирепыми глазами. Положение своё
имела она между двумя превысокими горами; земля сей долины производит одни
только ядовитые зелия, и зима бывает там чрез все времена года, так что
холодный воздух часто захватывал у Силослава дыхание и мороз проходил сквозь
его одеяния. Вдали видны были мрачные поля, на которых земля вся изрыта была
возвышенными поверхностями могил наподобие ужасного кладбища, между которыми
шаталися усопшие тени; иные казалися встающими из гробов, а другие
укрывающимися. Густой и замёрзлый воздух делал мертвецов ещё бледнее, нежели
они в самой вещи суть. Из могил выходили ключи и, соединясь вместе, делали
из себя кровавую и великую реку, по которой плыли усопшие тела, старые
человеческие кости и раздробленные головы. Река сия упадала в пространную
пещеру, которая весьма далеко вдалась в гору; отверстие её обросло сухим
тростником и голыми ветвями; вместо тихого журчания слышны были там
печальные воздыхания и стон.
Свида повёл Силослава в ужасную пещеру, которая при подошве другой горы
находилась. Как только они в неё вошли, то превеличайший ужас объял
Силослава и он не хотел далее следовать. Пещера сия была весьма пространна,
наподобие какого-нибудь страшного храма; стены её увешаны были чеёными и
разодранными сукнами, на которых висели пробитые стрелами щиты, изломанные
оружия, повреждённые шлемы и кольчуги, которые все покрыты были запёкшеюся
кровию; освещена она была смоляными факелами, от которых копоти и дыма
умножался пуще в оной мрак; посередине и во всех местах стояли раскрытые
гробы, подле которых лежали и крышки; в них находились тела тех государей и
полководцев, которые проливали в жизни своей всякий день неповинную кровь.
Чудовище стерегло двери сего мрачного жилища, у которого истекала изо рта
запёкшаяся кусками кровь, из раздавленных глаз беспрестанно капали слёзы,
зубами повсеминутно скрежетало, с языка истекал у него смертоносный яд,
платье на нём всё было в крови, и около головы шипело премножество змей.
- Вот тут преддверие ада, - говорил Свида Силославу, - и это ещё одно
только его начало; по произволению богини должен я тебе показать его весть.
Чрез сию пещеру невозможно тебе пройти, имев в себе бессмертие, итак, пойдём
на гору, с которой ты будешь смотреть в сие ужасное обитание теней.
Потом вывел он его на поверхность горы и показал с оной все адские
мучения.
Силослав как скоро взглянул в ту наполненную всякими мучениями бездну,
то как ни храбр был, однако пришёл от того в превеликий ужас. Как скоро
обратил он глаза за гору, то открылось ему сие ужасное видение. Небо, земля
и воздух столь были мрачны, как самая тёмная и пасмурная ночь; под низкими
небесами ходили превеликие тучи, которые имели цвет наподобие зарева; на
оных сидели огненные дьяволы разного и невоображаемого вида; по земле
извивалась огненная река, в которой плавали мучающиеся люди; в неё впадала
другая кровавая река, и от соединения их происходил великий шум; стенание
людей и движение непорядочных стихий производили несносный слух ушам. За
сими реками находилась весьма обширная пропасть, которая выбрасывала из себя
премножество огня и который досягал до самых облаков. В сём огне вылетали на
воздух люди, кои падали в огненную реку, которая влекла их опять в ту
пещеру. Всякую минуту превеличайший и седой бес привозил к устью по кровавой
реке по полной лодке беззаконников и выпрокидывал их в огненную реку; со
всех сторон сгоняли бесы людей в огненную ту пропасть, и кипели люди, огонь
и реки наподобие обуреваемого океана. Впрочем, ни огонь не мог нагреть
воздуха, ни мороз преодолеть огня, а всякое находилось в великой силе. На
открытых там полях, где стояли под вечным инеем деревья и где были страшные
кладбища, обитала ужасная стужа, и люди некоторые бегали из огня в оную, но
сносить её ни одной минуты не могли и так возвращались опять в неугасимое
пламя.
Свида говорил Силославу:
- Вот как жестоко наказуются злые люди; пойдём, я тебе покажу
докончание сего ужасного видения.
Потом повёл он его на другую гору, пришед в средину, ввёл он его в самое
ветхое и огромное здание, которое от давнишних веков сделалось всё наподобие
земляной и чёрной пещеры. Тут находилися все выдуманные на земле тиранами
мучения и висели по стенам анатомические орудия.
Далее в последующей комнате, когда они вошли, то увидели человека,
сидящего на камне и прикованного к двум столбам, стоящим подле оного, на
которого сверху упадала растопленная и огненная смола. Он стенал и рвался
столь отчаянно, что Силослав, смотря на него, прослезился.
Свида, увидя сожаление Силославово, говорил ему:
- Это тот, которого ты поразил пред городом Русом.
- Это Полкан! - вскричал Силослав с превеликим удивлением.
- Да, это он, - отвечал ему проводник, имевший уже на себе опять образ
человека. - Я вижу, - продолжал он, - что мучение его тебя трогает, но
переменить воли богов невозможно, ибо он достоин сего. Итак, выйдем вон, я
тебя уведомлю о его судьбине.
Итак, вышедши в первое место, начал рассказывать Свида Силославу таким
образом.
- Полкан, прежде называемый Аскалон, сын Азата, князя города Руса, брат
Зинаидин, по возрасте своём влюбился в родную сестру свою и возжелал
непременно иметь её своею супругою, несмотря на благопристойность, на закон,
ни на самую природу. Предложил он некогда отцу своему о такой
чрезвычайности; но Азат в первый раз лишил его всей надежды, так, как
долженствовало разумному и строгому отцу. Аскалон, пришед от сего в
превеликое отчаяние, позволил умножиться в сердце своём безрассудной оной
страсти, которая наконец сделала его злым и ненавистным к своему родителю.
Он предприял лишить его живота и тем получить его царство и желаемую
невесту, чего ради открыл он сие Горгону, первому министру, злому и
ненасытному человеку, который давно уже предприял похитить руский престол.
Горгон, видя к тому удобный случай, не упустил, чтоб не подать Аскалону
совета, ибо он ведал: когда Аскалон умертвит своего отца, то народ не
оставит его без отмщения и лишит наследного престола; а ближе к оному не
было, как Горгон. Он предложил ему, чтоб вызвать Азата на охоту и быть с ним
только им двоим и там без свидетелей лишить его жизни.
По предложении Азат на сие согласился, однако взял с собою одного из
вернейших придворных, который никогда и нигде от него не отставал.
Ехавши до места охоты, заехали они в священную рощу, которая посвящена
была великому Чернобогу, и тут на несколько времени остановились. Прекрасные
места сей божественной рощи понудили Азата с своим наперсником пойти для
рассмотрения оных, а Аскалон с Горгоном пошли в другую дорогу для учреждения
своего предприятия.
Азат с своим наперсником, рассматривая прекрасные места, увидел на одном
пригорке нагого юношу в венце, который сделан был из листьев платанового
дерева. Он высекал поспешно из превеличайшего камня чашу, которая была почти
уже совсем отделана.
Азат, подошедши к нему, весьма тому удивился и спросил юношу, на что
такая преогромная чаша годится и кому он делает.
Юноша, обернувшись к нему, отвечал так:
- Я делаю её гражданам руским, а годится она к тому, чтоб собирать в
оную со всего города и его окрестностей кровь и слёзы. Азат, их князь, убит
будет от родного своего сына Аскалона. Произойдут от того великие
замешательства, слёзы и кровопролития; а поспешаю я для того, что это сего
дня исполниться должно.
Азат, как скоро сие услышал, то ноги его подогнулись, сердце окаменело и
не мог больше сказать ни одного слова. Юноша тот исчез, а наперсник привёз
его бесчувственного во дворец.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОВЕСТИ ОБ АСКАЛОНЕ
Аскалон и Горгон идучи располагали своё предприятие. Сердца, наполненные
злостью, никакой прекрасный предмет тронуть не может, чего ради не
рассматривали они украшения природные.
Потом увидели вдали прекрасную девушку, которая спала подле весьма тихо
журчащего источника на мягкой и зелёной траве; не красота её, а единственно
одно любопытство повело к ней сих двух злобных человеков. Они уже были очень
близко подле неё, как увидели с великим стремлением бежащего к ней
престрашного вепря, который в великой ярости хотел растерзать её на части.
Аскалон и Горгон, вооружась, пресекли его стремление и положили тут
мёртвого.
Аскалон, когда распорол ему саблею чрево, то кабан испустил преужасный
рёв и разбудил спящую подле ручья девицу. Она, открыв глаза, благодарила
Аскалона за его избавление и обещала ему служить всем тем, чем только она
может.
- Конечно бы ты, сударыня, умерла, - говорил ей Аскалон, вкладывая
свой меч, - ежели бы мы не ускорили нашей помощию.
- Я за это обязана вам служить, - ответствовала девушка, - хотя в
этот день и не предписано мне умереть, так, как и Азату, твоему отцу; не всё
по неистовому нашему желанию исполняется; и хотя я избавлена руками убийцы,
однако должно, чтобы ты получил от меня награждение; прими его, вот что я
тебе даю.
Потом подняла она руку и опустила её на правое плечо к Аскалону и сама
исчезла. Правая его рука отнялась и не мог уже он ею больше действовать;
мысли его затмились, и превеликое забвение лишило его употребления разума.
Сколько злость ни владела его сердцем, однако превеличайший страх и
раскаяние о богопротивном умышлении не дали ей больше в оном места; он
стоял, долго смотря на Горгона, и не мог выговорить ни одного слова. Горгон
смутился и сам не меньше его, и для того с час не могли они оба выйти из
сего изумления.
Наконец когда Аскалон пришёл сам в себя, то и раскаялся в своём
намерении; но Горгон подкреплял его как возможно.
- Ты, который так твёрдо предприял воцариться на твоём престоле и
низложить недостойного теперь нами обладателя, веришь предсказанию
обойдённой разумом твари; представь себе все те сладости, которые ты, получа
престол, вкусить можешь; ты не должен будешь тогда повиноваться никакому
закону, но будешь давать людям оный сам. Знаешь, что престол есть часть
божества, и так безрассудно от подобных себе верить предсказаниям.
Словом, Горгон отогнал совсем раскаяние от Аскалона и наполнил его ещё
пущею злобою. Они следовали немедленно в город, не нашед тогда государя,
который уже освободился от великого мучения, и призвав к себе своего сына,
желал узнать его о себе мысли; однако Аскалон умел скрыть своё намерение по
научению Горгонову.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг