местах. Когда СЭС станет, так сказать, "на якорь" и будет включен
ветрогенератор, баллон будет подвержен воздействию неизбежных порывов ветра.
И тогда в этих местах со временем оболочка потеряет прочность...
- Все рассчитано! - воскликнул Панюшкин. - Рассчитано крупнейшими
специалистами ЦЭИ. И кроме того, конструкцию баллона аэростата проверял на
моделях такой воздухоплаватель, как Кругловский!
- Я еще не кончил, - сдерживаясь, чтобы не ответить резкостью на
нетактичный намек, сказал Александров. - Так вот. Помимо этого ослабления
оболочки в отдельных местах, всякая мягкая система, и особенно большая
мягкая система, при сменах режима ветрового потока будет неизбежно
деформироваться. Понимаете - постоянно менять свою форму. А это, в свою
очередь, приведет к быстрому ее изнашиванию. Для СЭС нужны другие баллоны...
- Ерунда! - бросил Панюшкин.
На этот раз Александров не сдержался.
- Попрошу вас - будьте корректны! - крикнул он, чувствуя, что кровь
приливает к голове.
Панюшкин вскочил:
- Вы забываетесь! Вы в моем подчинении, и я... я... приказываю вам...
приказываю прекратить разговоры. Прекратить необоснованное обвинение творцов
СЭС. Вы, наверно, и приехали сюда из вашего института ветродуев, чтобы...
чтобы подложить нам свинью! Вот!.. Это...
Дальше говорить он не мог. Лицо его вдруг побелело, и он стал судорожно
хватать воздух открытым ртом.
Александров тоже почувствовал, что он бледнеет и ему становится трудно
дышать.
"Ах, черт! Ведь нужно надеть маски!" - вспомнил он и, протянув
Панюшкину одну из кислородных масок, стал надевать на себя другую.
Панюшкин отвернулся и также натянул на себя шлем с респиратором. И
Александров увидел, как у него несколько раз поднялись плечи - первый пилот
делал глубокие вдохи животворного газа.
В кислородных масках благодаря шлемофону можно было бы продолжать
разговор. Но когда Александров включил переговорную систему, то услышал
только, как первый пилот пробормотал что-то похожее на "спасибо" и выключил
свой микрофон.
"Глупо получилось, - подумал Александров. - Ну да назвался груздем -
полезай в кузов. А парень со временем поймет, что он был неправ и вел себя
по-мальчишески".
Чтобы рассеять неприятный осадок от стычки с Панюшкиным, Александров
стал снова осматривать состояние системы.
Теперь баллон СЭС наполнился уже больше чем наполовину и стал совсем
похожим на гигантскую рыбину.
Затем Александров уселся в кресло поудобнее и, полузакрыв глаза,
задумался. Вдыхание кислорода бодрило. И скоро Александров снова пришел в
хорошее настроение. Мысли его унеслись в Москву.
Всего сутки назад он сдавал, дежурство Бурцеву. А сейчас сдает Карцев.
Кому? Наверно, "старому ворчуну" Иевлеву. А жена еще, конечно, спит. Хотя
нет, Наташка готовится к экзаменам и встает теперь рано. Как бежит время!
Давно ли она читала по складам, а теперь? Рассуждает о книгах, имея свое
собственное мнение. Девятиклассница. Еще год - и кончит школу.
Гондолу вдруг довольно резко качнуло. Александров взглянул на приборы.
Высотомер показывал 750,0 метров. Скорость подъема была примерно такая же,
как раньше. Но стрелка анемометра теперь показывала, что ветер усилился. Она
вела себя "нервно" - то держалась на пятом-шестом делении, то быстро
передвигалась к десятому, отмечая увеличение скорости воздушного потока до
10 метров в секунду. И тогда под порывами ветра гондола сильно
раскачивалась.
- Как вы думаете, товарищ Александров, - послышался в шлемофоне голос
Панюшкина, - может быть, ускорить подъем, чтобы рывком преодолеть этот,
видимо, пограничный слой между почти штилевой зоной и сильными потоками?
Зачем нам зря качаться?
"Советуется парень, следовательно становится нормальным человеком", - с
удовлетворением подумал Александров и ответил:
- Я думаю, это будет правильное решение. А затем нам следует облачиться
в скафандры.
- Согласен, - ответил Панюшкин. - Держитесь! - И, наклонившись,
передвинул рукоятку механизма балластосбрасывателя.
Гондола рванулась вверх, закачалась чаще. Но скоро система СЭС вышла из
переходной зоны между двумя движущимися с разными скоростями воздушными
массами и стала подниматься сравнительно спокойно.
Тогда Панюшкин снизил расход балласта и затормозил скорость подъема.
- Здесь, по плану, мы должны провести первые предварительные испытания
ветрогенератора, - сказал он. - Сила ветра достаточная - около двадцати
метров в секунду. Согласны?
- Согласен.
- Тогда прошу - облачитесь в скафандр.
Сделать это было необходимо: СЭС находилась на уровне высочайших горных
вершин. Плотность воздуха была здесь почти втрое меньше, чем у поверхности
земли.
Александров, несмотря на хорошую натренированность и вдыхание
кислорода, ощущал большую слабость во всем теле и ноющую боль в суставах.
Сделав несколько глубоких вдохов, он быстро снял респиратор кислородной
маски и шлем и влез в скафандр. Панюшкин помог ему застегнуть замок-молнию.
Вслед за Александровым надел скафандр и первый пилот.
Скафандры были сделаны из несколько более тонкой, чем оболочка,
прорезиненной капроновой ткани. На груди и у пояса они имели усиливающие
пояса из прочных, нерастягивающихся лент, а в локтевых и голенных частях в
дополнение к усиливающим поясам - еще и складки. Благодаря этим особенностям
человек, заключенный в скафандр, имел возможность на высоте сгибать руки и
ноги и наклоняться.
Скафандры Александрова и Панюшкина имели круглый стальной шлем для
головы с широкими овальными окнами, застекленными сталинитом. К шлему были
подключены шланг от кислородного баллона, который помещался в ранце,
прикрепленном к спинной части костюма, а также шланг вентиляционного
устройства и провод шлемофона.
Облачившись в скафандр, Александров прежде всего "проветрил" его,
пустив сильную струю кислорода и одновременно включив на полную мощность
вентиляционное устройство. Затем он несколько уменьшил отсос воздуха из
костюма и таким образом довел давление внутри его до 400 миллиметров, что
соответствует высоте 5 километров. Но СЭС находилась уже на большей высоте и
поэтому костюм вздулся, стал выпуклым и жестким. Тем не менее
воздухоплаватель без особых усилий мог в нем передвигаться и делать, что
нужно, руками, кисти которых были заключены в перчатки из стальных колечек,
как в кольчуги, и поверх них - в меховые варежки*.
______________
* При подъеме на высоту в скафандре возникает разница в давлении,
внутри этого костюма и во внешней среде, вследствие этого скафандр
распирает, как футбольный мяч. И если не делать усиливающих поясов и
складок, человек, надевший его, становился бы на высоте совершенно
беспомощным.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Панюшкин Александрова, когда оба
они "отрегулировались". - Скафандры наши, конечно, мало удобны. Лучше было
бы работать в герметической гондоле с постоянным давлением, как у
стратостатов и стратопланов. Но. конструкторы опытной СЭС не могли пойти на
то, чтобы сделать гондолу герметической: это подняло бы ее вес более чем в
два раза.
- Понимаю, - ответил Александров. - Ну, да для высоты, на которой нам
придется работать, скафандры такого типа еще пригодны.
- Это и учитывалось. А теперь я уравновешу систему и сообщу на землю,
чтобы перестали травить трос, а вас попрошу затем включить ветрогенератор.
Испытаем его, дадим ему поработать несколько часов. Когда же свечереет,
поднимемся в тропопаузу* и там проведем, как нам предложено, генеральную
проверку СЭС. По данным аэрологов, именно на высоте одиннадцати-тринадцати
километров расположена зона постоянных сильных ветров - так сказать, логово
вечных бурь.
______________
* Тропопауза - переходная зона от тропосферы к стратосфере толщиной 1-2
километра.
- Согласен. Но я думаю, что уравновешивать систему до момента пуска
ветрогенератора не следует.
- Почему? - удивился Панюшкин.
- Ведь произойдет торможение гондолы по отношению к ветровому потоку, и
вот... как бы ее не занесло вверх рывком. А тогда не исключена возможность,
что винт ударит по стропам.
- Да-а, - протянул первый пилот. - Пожалуй, верно. Тогда включите винты
и генератор сейчас.
- Есть включить винты и генератор! - с полной серьезностью повторил
приказание Александров и, повернувшись к щиту управления
ветроэлектрогенератором, добавил: - Вот обидно, что в задней части гондолы
не сделали оконца.
- Это действительно ошибка конструкторов, - согласился Панюшкин, - и...
наша с Кругловским.
Александров улыбнулся: ну вот, парень становится все лучше и лучше. И
нажал на кнопку тормозного устройства воздушных винтов.
И сейчас же, как только на щите зажглась красная лампочка - сигнал о
том, что винты начали вращаться, - гондола рванулась вперед и вверх.
Взглянув в окно, Александров увидел, как гигантский баллон СЭС как бы
"присел" на хвостовую часть.
Но уже через полминуты относительное положение баллона и гондолы стало
нормальным.
- Сообщаю на землю. Даем ток! - торжественно сказал Панюшкин, и
Александров услышал в телефоне щелчок, означавший, что связь переключается.
Сила ветра на высоте, где начались испытания, была довольно
значительна. Воздушные струи неслись со скоростью около двадцати метров в
секунду. На море такой ветер назвали бы штормовым. Здесь же, почти у верхней
границы тропосферы, благодаря малой плотности воздуха он не обладал той
энергией, как у поверхности земли. И все же индикаторы на щите управления
показали, что ветрогенератор развил мощность почти в 70 киловатт.
"Вполне хорошо, - подумал Александров. - Хотя я и не электрик, но
возьму на себя смелость предположить, что когда мы заберемся повыше, в зону
ветров еще большей силы, дадим свыше ста киловатт. Для опытной системы
лучшего и желать нечего".
Вскоре Панюшкин снова подключил шлемофон к линии связи со своим
товарищем и возбужденно передал Александрову, что академик Никольский от
имени всех собравшихся на опытной станции поздравил экипаж СЭС с успешным
началом испытаний.
Затем Панюшкин сказал:
- Вы ведь почти не отдохнули с дороги. Садитесь в свое кресло, откиньте
его спинку - она откидывается - и поспите часа три. А я буду нести вахту.
Затем мы поднимемся еще... так сказать, на ступеньку повыше, и тогда вахту я
передам вам.
Уравновешенная на восьмикилометровой высоте, система устойчиво
держалась в сильном, но равномерном ветровом потоке. Гондола ее лишь
ритмично "рыскала" то вправо, то влево и чуть вибрировала. Монотонно жужжал
генератор. Посвистывали винты и ветер в такелаже. Одним словом, все шло
хорошо.
"Почему бы действительно не поспать часок-другой? Ведь нам предстоит
быть в воздухе еще по крайней мере до утра", - подумал Александров и
согласился с предложением Панюшкина.
Заснул он сразу, как только закрыл глаза.
...Александрова разбудил сильный толчок и ощущение большого неудобства:
кто-то переворачивал его вверх ногами. Он инстинктивно сделал попытку
выпрямиться и открыл глаза. В окне почему-то над ним темнело черно-серое
небо, усыпанное двигающимися звездами.
В шлемофоне раздался хриплый голос Панюшкина:
"Вихревой поток. Стропы. Меня уш..."
Гондола снова резко повернулась. Непреодолимая сила выкинула
Александрова из кресла, и он с силой ударился головой о шкафчик для
кислородных приборов.
В тот же момент он услышал, что к вою ветра в такелаже присоединился
треск рвущихся строп, скрежет металла, звон стекла разбивающихся приборов.
Сквозь туман, вдруг надвинувшийся на глаза, пилот увидел, как высотомер
вылетел из гнезда на панели, а Панюшкин, беспомощно вскинув руками, мешком
свалился за кресло. Гондола накренилась, и борт ее стал полом.
"Вихревой поток? Оболочка может не выдержать... Ох, как закручивает!
Надо немедленно отцепляться, - понеслись тревожные мысли в мозгу
воздухоплавателя. - Немедленно".
- Панюшкин! - крикнул он. - Панюшкин!
Первый пилот не ответил.
Гондола опять начала круто поворачиваться. Тогда, уцепившись за кресло,
Александров постарался встать. Его бросило к другой стенке и чем-то сильно
ударило в спину. Окно оказалось под ним, и в нем светились яркие, розовые в
лучах заходящего солнца, перистые облака.
Превозмогая боль и страшную слабость, охватившую тело, Александров все
же снова приподнялся, дотянулся рукой до красного кольца механизма
отцепления и рванул его.
Сразу, как по волшебству, стих вой ветра и прекратилась страшная качка.
Гигантский аэростат, освобожденный от троса, рванулся вверх и одновременно
свободно понесся по ветру.
Стремительный подъем вызвал резкое расширение газа в оболочке. Часть
его со свистом вырывалась через предохранительный клапан. Не будь этого
клапана, оболочку разорвало бы сразу.
"Теперь надо затормозить подъем - выпустить побольше газа. Иначе унесет
очень высоко, - подумал Александров. - Но где же клапанная веревка?"
Н в этот момент сознание оставило его.
Глава VI
СТРАШНЫЙ ВЕЧЕР
Две сороки, спугнутые кем-то с кустов, точно ныряя по волнам, пролетели
мимо ветряков.
- Посмотрите, Леночка, как они рулят хвостами, - сказал Терехов. - Вот
сейчас они собираются садиться... Опускают хвосты... Почти у всех лесных
птиц хвосты длинные. Это потому, что таким птицам приходится часто
лавировать во время полета между стволами деревьев и ветками.
Лена Павленко с удивлением и укоризной поглядела на Терехова:
"О чем он думает. Такой праздник для него, такая победа: СЭС дала ток.
Правда, в порядке пробы. Но ведь это не важно. Важно, что идея подтвердилась
на опыте. Только о нем и надо сейчас говорить. А он... Пришел к своим старым
"ТТ"... Сияющий, правда, счастливый. А говорит о чем? Сначала о том, как он
доволен, что я хорошо работаю. Подумаешь, работа - наблюдать вместе с
техником за состоянием автоматов. Потом о Трубокурове - какой он умный и
талантливый. И вдруг... о сорочьих хвостах! - Лена Павленко передернула
плечами. - Чудак он, Михаил Иванович! А может быть, просто легкомысленный и
к тому же сухой человек?"
Подумав так, Лена почувствовала, как погасла радость, охватившая ее,
когда полчаса назад она увидела Терехова, вприпрыжку бежавшего к
ветросиловым установкам, к "хозяйству инженера Павленко", как говорили на
станции.
- Посмотрите, Леночка... - снова заговорил Терехов, взмахнув рукой. -
Посмотрите, как они уселись на провод. Обе головами против ветра. И так все
птицы. Они обязательно садятся головами против ветра, иначе им трудно было
бы удержаться на сучках. И взлетать было бы труднее.
Лена Павленко с неприязнью взглянула, на двух сорок, раскачивающихся
рядышком на проводе в ста шагах от нее и Терехова и сказала чуть насмешливо:
- Они, пожалуй, похожи на две ваши СЭС.
Терехов круто обернулся к девушке. Большие синие глаза его выразили
почти испуг.
- Две? Вы говорите - две? - спросил он неожиданно резко и снова
отвернулся, чтобы взглянуть на сорок.
Теперь Лена Павленко окончательно обиделась.
- Михаил Иванович, - сказала она сухо, - я пойду проверю работу
установки номер два.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг