- Нашли?
- Есть что-то новое. Читай.
Терехов схватил радиограмму. Академик Никольский сообщал, что астрономы
предложили ему использовать метод, открытый советскими учеными в 40-х годах.
Состояние атмосферы на очень больших высотах изучалось с помощью локации и
фотографирования метеоров, вернее газового следа, который остается после
полета и сгорания "падающих звезд". Этот метод позволил обнаружить
перемещения в пространстве даже разреженных газов атмосферы, то есть ветер,
на высотах 100-200 и более километров над землей.
"Применив метод локации, - писал в заключение академик, астрономы
Леонидов и Путятин на Алтайской высокогорной обсерватории получили 1 июля
серию фотографий следа метеора, достигшего нижних слоев стратосферы. На
фотографиях ясно видны изменения в структуре воздушного потока на высотах
11-13 километров. Предварительный математический анализ снимков позволил
проследить в данной зоне завихрения потока. Следовательно, метод локации и
фотографирования следа метеоров, вероятно, возможно применить для разрешения
поставленной перед нами задачи".
Сухие слова радиограммы Никольского показались Терехову такими же
звучными, как строки лучших стихов.
- Ура! - закричал он. - Молодцы астрономы! Теперь-то мы уж раскроем
тайну этих вихрей! Изучим их... Ура! Идем, Сергей, идем, дорогой мой
профессор! Пошлем телеграмму на Алтай, поздравим... нет, поблагодарим
Леонидова и Путятина. И, видя, что Трубокуров не намерен тронуться с места,
потянул его за рукав со словами: - Идем же, что ты прирос к крыльцу, как
пень!
- Рано еще, Миша, радоваться. Ты, как всегда, торопишься с
заключениями, - тихо сказал Трубокуров.
- То есть, как это тороплюсь? Ведь Никольский сам признал, сам!
- Спокойно, Миша. Он пишет: "вероятно", "возможно".
- Ты хочешь сказать, что он не уверен в возможностях этого способа? Но
это тебе так кажется, Сергей. Сухарь ты, скептик!
- Нет, не кажется. Я ведь математик.
- Нет, ты скептик!
- Подожди ругаться! Мне нетрудно доказать тебе, что, как я уже сказал,
нам рано еще радоваться. Дело вот в чем. Примерно из ста тысяч метеоров -
этих странников в межпланетных просторах, - встречающихся с Землей каждые
сутки, лишь очень немногие достигают нижних слоев атмосферы. И совсем мало
их падает на нашу планету в виде метеоритов. Причина этому тебе известна:
они проникают в атмосферу Земли с космическими скоростями до восьмидесяти
километров в секунду и поэтому в подавляющем большинстве сгорают в верхних
слоях газовой оболочки нашей планеты. Понимаешь - в верхних слоях. Алтайским
астрономам просто посчастливилось поймать своими приборами такой метеор,
который долетел почти до тропосферы. Ну, а теперь скажи: прав ли я, выражая
сомнение в возможности использовать этот способ изучения вихрей? Когда еще,
где и кому снова посчастливится поймать локатором обсерватории такой
редкостный метеор! А раз так, то этот способ надо признать практически почти
бесполезным. Это ставка на "кладоискательство". Наблюдая метеоры, не
познаешь вихри высот. Во всяком случае, в короткий срок. А нам надо изучить
и покорить вечные бури теперь же.
Терехов глубоко вздохнул. Доводы профессора Трубокурова были
неопровержимы.
- Ну что же, Сергей, тогда до свидания! Я пойду к себе. Попробую снова
искать. Но должен тебе сказать откровенно - я выдохся. Я уже не смогу,
очевидно, найти хорошее решение... Я...
- Не позволю! Не смей! - вдруг закричал Трубокуров.
Никогда еще Терехов не видел таким разгневанным своего спокойного
друга. Трубокуров покраснел и кричал неестественно тонким, пронзительным
голосом:
- Не смей так рассуждать! Тебе искать надо! Искать как следует, а не
падать духом! Ты советский изобретатель! Ты не имеешь права разоружаться!
- Сергей, не волнуйся! - воскликнул Терехов.
Трубокуров закашлялся и смолк, а через полминуты он был уже, как
всегда, спокоен и сказал:
- Извини меня, Миша, за форму изложения моего отношения к твоим
жалобам. Я очень недоволен собой за это. Но по существу мои претензии к тебе
правомерны. Ведь так?
- Да, - кивнул головой Терехов и протянул Трубокурову руку: - Спасибо
за взбучку и еще раз до свидания! Я пойду к столу.
- Нет, не уходи. У меня есть предложение совершить небольшую прогулку
на колхозный ток - до него километра три, сказал профессор. - Комсомольцы
нас звали посмотреть, как они его электрифицировали. Слыхал об этом?
- Но мне надо продолжать искать, по твоему же требованию, - улыбнулся
Терехов.
- Вот и ищи... В степи... Помнишь, еще Энгельс писал, что изобретения
находятся с помощью головы, а не выдумываются из головы. И не за столом
обычно, а на производстве или с помощью наблюдений явлений природы...
- Ладно, ладно! - махнул рукой Терехов. - Идем.
...Степь к западу от территории опытной станции была совсем иной, чем
степь к востоку, где в памятную друзьям майскую ночь опустилась СЭС.
Колхозные земли здесь были пересечены вдоль и поперек полезащитными лесными
полосами. В прямоугольниках, образуемых ими, целину давно уже распахали и
сеяли здесь пшеницу, просо, подсолнечник, травы. Сейчас эта степь,
преобразованная советским человеком в житницу, казалось, дышала теплом и
щедро разливала аромат созревших хлебов.
Терехов и Трубокуров пошли напрямик, по свежему жнивью, лавируя между
еще не убранными копнами соломы. Солнце скрылось. Небо начало темнеть и
где-то на огромной высоте, на западе, лишь одно маленькое, похожее на
золотую рыбку облачко загорелось над вечерней зарей.
Трубокуров загляделся на него, споткнулся и упал.
- Ворон считал? - пошутил Терехов, помогая другу отряхнуть пыль со
светлого костюма.
- Нет. Задумался. Обидно, что в нижних слоях стратосферы нет облаков!
Вот это сияющее облачко плывет, вероятно, на высоте всего шести-семи
километров. Почти на пределе обычных облачных образований. А затем, как ты
знаешь, расположена зона, где облаков не образуется. И лишь на высоте
шестидесяти-восьмидесяти километров из мельчайших кристалликов рождаются
особые облака - серебристые...
- Соболезную тебе, что в безоблачной зоне нет облаков! Но помочь ничем
не могу, - иронически сказал Терехов.
- Напрасно. - Трубокуров искоса взглянул на него и зашагал дальше.
Друзья увидели ток колхоза "Заря коммунизма" после того, как миновали
вторую продольную лесную полосу. Горсть электрических огней и дымок от
кухни, поднимающийся ровным столбом в небо, указали им, где производится
обработка собранного зерна.
Вскоре друзья подошли к хорошо освещенной сильными электролампами
площадке, заставленной машинами. Сначала со стороны могло показаться, что
эти машины расположены вразброд и вообще на току нет никакой системы в
работе. Но глаз Терехова - глаз инженера - сразу же уловил стройность
осуществленного здесь технологического процесса.
На одном краю тока находился приемный пункт зерна, которое подвозили
автомашины от комбайнов. Здесь стояли две сортировочные машины. В их бункеры
зерно загружали два легких ленточных транспортера.
Из сортировок по другим транспортерам очищенная пшеница поступала в
приемные камеры зерносушилок и далее попадала на зернопульт. Этот механизм
выбрасывал струю зерна прямо в кузова автомашин. Они подходили одна за
другой и везли пшеницу прямо с тока на хлебосдаточный пункт.
Золотистая пыль роилась в воздухе над током. Деловито постукивали
решета сортировок, урчали электродвигатели, шуршали потоки зерна. Весело
перекликались у машин комсомольцы. Непрерывно шумели моторы подходивших и
уходивших трехтонок.
- Подумать только, что когда-то, - а с точки зрения истории, очень еще
недавно, - везде по необъятной шири наших полей в такие вот летние дни
миллионы людей махали на токах цепами, обивая колосья. Потом подбрасывали
зерно лопатами "на ветерок", чтоб очистить его, - тихо сказал Терехов. - А
сейчас все делают машины. Вот только обидно, что комбайны, совершающие
первый процесс уборки урожая, да транспорт жрут ценное химическое сырье -
нефть. И обидно, что наша работа не завершается. Ведь будут СЭС - можно
будет шире электрифицировать и комбайны и транспорт в этих степях, как и в
тех районах, где много гидроэлектрической энергии.
- Нет, я еще ничего ясно себе не представляю, но... - невпопад произнес
Трубокуров.
Терехов с удивлением взглянул на него:
- Что ты себе ясно не представляешь?
- Да так... Ничего, - уклонился от прямого ответа профессор, очевидно
занятый какими-то очень увлекшими его размышлениями.
В этот момент они вступили в освещенную зону. Лена Павленко и Николай
Дубников, снова вернувшийся на стан, побежали навстречу ученым. В глазах
девушки и юноши был немой вопрос.
Терехов понял, о чем они хотели, но не решались спросить, и
отрицательно покачал головой.
И тогда Лена смело взяла его под руку, приподнялась и шепнула:
- Ничего, Михаил Иванович! Ничего. Все равно мы победим! - И затем
громко сказала: - Прежде всего идемте ужинать! Сегодня мамаша Акулина нам
такие чудесные кушанья прислала! Идемте, Михаил Иванович! Идемте, профессор!
А потом, когда будет сменяться бригада, вы с ребятами проведете беседу.
Хорошо? - И повлекла Терехова под сень недалекой лесной полосы.
Здесь на досках около очага была разостлана скатерть и стояли блюда с
хлебом, помидорами и крынки. Горький полынный дымок защекотал в носу
Терехова, и он чихнул.
- Будьте здоровы! - крикнул Николай Дубников бодрым голосом, хотя на
душе у него, как говорят, скребли кошки. - И если от дыма, то извините нас.
Мы плиту еще не успели электрифицировать. Да и Лена энергии отпускает в
обрез.
- Дым на просторах, в степи! Это хорошо, - медленно произнес
Трубокуров, задумчиво глядя на струящийся ввысь колеблющийся светлый султан
над очагом. И вдруг он резко повернулся к Терехову.
Терехов бросил взгляд на струящийся столб дыма, на небо, где зажглись
первые звезды, и затем перевел глаза на друга.
И тогда Лена и Николай увидели, как у обоих - и у профессора и у
изобретателя - одновременно точно вспыхнуло что-то в глазах, весь облик их
как-то переменился, и они замерли в напряженных позах.
Лена тихо отпустила локоть Терехова и, ступая на цыпочках, подошла к
Дубникову-младшему.
- Тогда, в тот вечер, после разговора о сороках, у него были такие же
глаза, - прошептала она и, поманив за собой юношу кивком, отошла в сторону.
В этот момент Терехов взмахнул обеими руками и закричал им:
- Идемте! Идемте скорее готовить испытания! - Повернулся и побежал по
направлению к опытной станции.
...Всю ночь Терехов, Трубокуров, Лена, Николай и многие другие не
спали. Николай Дубников достал у колхозных огородников килограмм
дымообразующего порошка, который те сжигали, когда нужно было защитить
посевы или цветущие сады от весенних заморозков. Дед Дубников разыскал на
складе опытной станции пять крупных метровых резиновых оболочек шаров-зондов
и баллон со сжатым гелием. Ниязов съездил на "Победе" Никольского за
полсотни километров, к строителям оросительной системы, и привез несколько
метров медленно горящего бикфордова шнура.
Трубокуров и Лена сидели за расчетами, а на рассвете вышли на луг перед
усадьбой станции и точно отмерили километровую "базу"*. Затем они установили
на концах ее два теодолита и фотокамеры.
______________
* База - линия на местности определенной длины, на концах которой
устанавливаются угломерные инструменты при триангуляционной съемке
местности, а также при определении координат различных предметов как на
земле, так и в воздухе.
Когда эта работа была закончена, возбужденный, веселый Терехов наполнил
пустую консервную банку дымообразующим порошком, вставил в нее один конец
отрезка бикфордова шнура и защемил его крышкой. Затем вместе с
Дубниковым-старшим и Ниязовым он наполнил гелием все пять оболочек
шаров-зондов и связал их вместе. Получилась чудесная гроздь больших шаров,
рвущихся ввысь. "Старшина в отставке" с трудом удерживал их своей сильной
рукой.
Когда взошло солнце, к ним подошел Трубокуров.
- Ну что ж, приступим, - сказал он, поеживаясь от утренней сырости. -
Мы с Леночкой готовы вести наблюдения. Да и вы, я вижу, все приготовления
завершили.
Терехов взглянул на друга, кивнул головой и привязал консервную банку к
стропе, идущей от грозди шаров. Затем, немного трясущимися руками, он
чиркнул спичку и поджег свободный конец бикфордова шнура. Шнур зашипел и
вспыхнул голубоватым пламенем, разбрасывая короткие искры.
Трубокуров взглянул на часы и скомандовал:
- Отпускай!
Дубников разжал пальцы, державшие стропу, и гроздь шаров стремительно
понеслась вверх, в светлое, спокойное утреннее небо.
Никто не сказал ни слова в течение нескольких минут, до тех пор, пока
розовые, похожие на дорогие жемчужины, шары-пилоты, все уменьшаясь и
уменьшаясь, не скрылись наконец в вышине.
Тогда Ниязов тихо спросил:
- А когда оно образуется?
- Скорость подъема большая, - ответил Трубокуров, - по расчету,
двадцать метров в секунду. Следовательно, через десять минут... - И,
помолчав немного, добавил, обращаясь к Лене Павленко: - Станьте к ближайшему
теодолиту вместе с Михаилом Ивановичем. А я пойду к другому с Вальширом...
Никогда, пожалуй, не ощущал еще Терехов такого медлительного движения
времени. Вереницы мыслей пронеслись в его голове за эти десять минут.
"Неужели не выйдет? Неужели этот новый, принципиально новый способ
изучения воздушных потоков окажется непригодным, не оправдает надежд? Нет,
выйдет! Обязательно выйдет!"
Этот способ родился вчера вечером. Он был найден, как все изобретения,
внезапно, вдруг, но в то же время в результате мучительных напряжений ума и
памяти, анализа множества различных наблюдений и мобилизации знаний, в
результате волевых усилий, направленных на решение нужной задачи. Да, в
какую-то долю секунды, как когда-то на набережной Невы, вчера вечером в
сознании его завершился наконец этот бесконечно сложный и в то же время
простой творческий акт изобретения. И свершился он так: мысль работала,
стремясь идти непроторенными путями, она охватила и поставила в ряд:
открытый астрономами метод изучения метеоров по их газовому хвосту,
золотистое облачко, горевшее в небе после заката солнца на огромной,
предельной для облаков высоте, столб дыма, поднимавшийся над очагом... И вот
родился этот новый, принципиально новый способ. Другой человек, так же
напряженно искавший, так же упорно пытавшийся решить задачу, - Трубокуров по
существу направил мысль Терехова. И вот поэтому-то Трубокуров сразу понял,
не услышав от друга ни слова, а только взглянув на него, что создал ум
Терехова. В этот момент Трубокуров и сам, самостоятельно сделал то же самое
изобретение. И, конечно, если бы Терехова не было рядом, он также, рано или
поздно, решил бы задачу.
- Кто правильно ищет, тот всегда найдет, - прошептал Терехов.
Стоявшая рядом и молча наблюдавшая за ним Лена встрепенулась. Ей так
хотелось сейчас говорить и говорить... Но она как-то не решалась начать
первая.
Терехов улыбнулся ей:
- Теперь время! Давайте смотреть на небо.
Около минуты они стояли, закинув головы. И вот увидели... На чистом,
заголубевшем фоне неба возникла яркая белая точка. Эта точка стала быстро
превращаться в ниточку, вытягиваясь, как живой росток. Дымовая шашка,
заброшенная в стратосферу с помощью шара-зонда, загорелась и давала дым...
- Образовалось! - воскликнула Лена. - Ура! Образовалось!
- Вот оно - искусственное облако! - закричал и Терехов. Смотри, смотри,
оно похоже на столб! Эта форма его и позволит нам познать тайну вихрей.
Смотри, смотри! Вот оно уже дало резкий изгиб в виде лежащей буквы "Л".
Очевидно, на этой высоте в потоке резкое ускорение силы ветра. Давайте
фотографировать, Леночка! Давайте наблюдать! Мы победили!..
И он стремительно бросился к фотокамере и стал нацеливать ее на столь
необычный объект - возникшее в стратосфере по воле человека дымовое,
искусственное облако.
Яркий белый шнурочек высоко-высоко в небе был четко виден в визирное
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг