обвитая зеленью. Здесь даже в жаркие дни бывало прохладно.
На террасе и расположился Александров с приехавшими к нему товарищами.
Сюда же из соседней дачи приковылял Панюшкин. Теперь он чувствовал себя
хорошо. Ему разрешили ходить, но пока на костылях.
Панюшкин крепко, особенно крепко, как всегда теперь при встречах, пожал
руку Александрову.
- Какие новости? - спросил он.
Терехов повторил ему свое сообщение. Панюшкин подбросил один из
костылей и закричал "ура".
Потом радость, появившаяся на его лице, померкла, и, тяжело вздохнув,
он опустился в кресло.
Александров понял, почему тяжело Панюшкину. Проект утвержден, и,
очевидно, СЭС-2 будет скоро готова, а следовательно, скоро начнутся и ее
испытания, но Панюшкину еще минимум месяц-полтора не разрешат летать.
Александров подошел к нему и ободряюще похлопал его по плечу.
Вскоре в сопровождении Николая Дубникова в больницу приехали академик
Никольский и незнакомый Александрову невысокий пожилой бритоголовый человек.
Когда обмен приветствиями, расспросы о здоровье, о родных и знакомых в
Москве и Ленинграде закончились, академик Никольский устроился в плетеном
кресле и попросил тишины.
- Вам, я вижу, уже известно, товарищи, - начал он, - что проект СЭС-2
утвержден, что дирижабли Циолковского и ветродвигатели нам даны, что на
опытном заводе Центрального экспериментального, института не сегодня-завтра
начнется изготовление стабилизатора и соединительной фермы...
- Да, известно! Спасибо вам за хлопоты, - прервал его Терехов.
- Однако... - академик поднял руку и, помолчав немного, добавил: - Я не
дал разрешения начать изготовление этих частей СЭС-2.
- Как же так? - удивился Терехов. - Ведь проект утвержден!
- Да, утвержден. Но вот у Бориса Борисовича Каринского оказались
некоторые критические соображения по этому проекту. И мы обязаны их
обсудить. Для того чтобы изложить их нам, он любезно согласился прилететь
сюда. И я думаю...
- "Критические соображения"! - снова прерывая академика, воскликнул,
вскакивая, Терехов. - Критические соображения всегда могут быть. Все можно
улучшать! Все! Но тогда ничего никогда не построишь! Мы же все обдумали...
- Спокойно, товарищ Терехов, - свел свои кустистые брови Никольский. -
Простите меня, но вы говорите глупости. Спокойно!.. Пожалуйста, Борис
Борисович, изложите свои соображения.
Каринский не спеша вынул из футляра рулон ватмана.
"Неужели еще один Никитин? - подумал Александров. - Еще один не
верующий в какое-то иное решение использования энергии ветра, кроме того,
которому до сих пор следовала мировая техника? Тогда зачем его академик
привез? А может быть, этот Каринский придумал какое-нибудь
усовершенствование?"
Каринский развернул рулон и, оглянувшись, сказал, обращаясь к Николаю
Дубникову:
- Помогите мне повесить чертеж, молодой человек!
Николай не смог скрыть неудовольствия. В глазах его светилась явная
неприязнь к человеку, который служит сейчас, очевидно, препятствием к
быстрейшей реализации проекта. Но, повинуясь еле заметному кивку академика,
он подошел к Карийскому.
- Вот кнопки, молодой человек. Я буду держать, а вы прикалывайте. Здесь
и здесь. Чтобы всем видно было.
Оглядев чертеж, Александров ничего в нем не понял. На ватмане были
изображены два огромных, судя по цифрам, показывающим их размеры, диска и
между ними что-то странное, вроде двух половинок распиленного вдоль
цилиндра.
- Разрешите начать? - спросил Каринский академика Никольского, когда
чертеж был укреплен.
- Прошу вас.
Каринский легким движением обвел карандашом контуры рисунка:
- Здесь, товарищи, вы видите схему ветроэлектрической станции на базе
воздухоплавательного летательного аппарата. Так же, как ваша СЭС. Но...
- Я не вижу аэростатов! - воскликнул Терехов.
- Баллонов эта система не имеет, Михаил Иванович, - с чуть заметной
усмешкой ответил Каринский. - Разве вы не видите? Основу системы составляют
два скрепленных вертикальных дискообразных стабилизатора и вал, на котором
вращаются два толстого профиля ротора, или две огромные ветротурбины. Они
полые внутри и наполнены несущим газом.
- Очень интересно, - тихо и задумчиво произнес Трубокуров.
- Таким образом, - продолжал Каринский, - в этой системе нет несущих
баллонов. Рабочая ее часть - роторы сами себя поднимают в воздух и
поддерживают всю систему. И я смею думать, что эта конструкция более
прогрессивна, чем ваша. Какова мощность ваших ветроустановок?
Пятьсот-шестьсот киловатт! А эта система даст более тысячи. Вот и все, что я
хотел вам доложить. Все данные вы видите на схеме.
Каринский снова легким движением обвел карандашом по контурам рисунка и
замолчал. Молчали и другие участники совещания. Александров увидел, как
побледнел Терехов, как, опустив голову, о чем-то напряженно стал размышлять
Трубокуров.
- Прошу высказываться, - сказал наконец академик Никольский.
Но молчание продолжалось еще минуту-две. Наконец Терехов не выдержал,
вскочил и почти закричал:
- Не согласен! При всем моем уважении к Борису Борисовичу, не согласен!
Какой же это прогресс, когда дело использования энергии ветра в высоких
слоях атмосферы откладывается на неопределенное время! Надо ведь испытать
предложенный новый принцип на моделях. Надо построить новую систему. На это
уйдет год-два! Не согласен! Я протестую! Категорически!
- Вы говорите о другом, - тихо сказал академик Никольский, когда
Терехов закончил свою взволнованную и не совсем связную речь. - Вопрос стоит
иначе: не о сроках, а о технической сущности и качестве системы. Понятно?
- Все равно, - взмахнул руками Терехов. - Протестую!
- Успокойся, Миша, - положив ему на плечо руку, поднялся профессор
Трубокуров. - Так нельзя воспринимать критику. И, обращаясь к Каринскому,
продолжал: - Я думаю, что вы высказали интересную мысль.
Терехов стряхнул руку Трубокурова с плеча и яростно взглянул на друга.
- Говорю тебе, успокойся, Миша, - повернулся к нему Трубокуров. - Скажу
тебе прямо - ты неправ. Наш проект СЭС-2 надо...
- Похоронить? - воскликнул Терехов.
- Не думаю... Вероятно, улучшить. Что же касается проекта товарища
Каринского, то, повторяю, он интересен, оригинален. У нас же в Советской
стране есть закон - помогать новому, прогрессивному и прислушиваться к
критике.
- Все равно не согласен! Тысячу раз не согласен!
- А согласиться придется, - улыбнулся академик Никольский. - Профессор
Трубокуров к месту напомнил нам, что мы обязаны всегда помогать новому,
прогрессивному. Я предлагаю детально обсудить проект профессора Каринского,
а затем немедленно провести опыты с моделями. Но не потому я задержал
реализацию проекта СЭС-2. Профессор Каринский определяет мощность своей
системы в два раз большую, чем наша. Неужели и мы не сможем получить от
СЭС-2 такую же мощность?
Терехов мешком опустился в свое кресло
У Александрова сжалось сердце. Ему стало очень больно за Терехова,
которого он полюбил, как, вероятно, и большинство знающих его, за яркость
характера, юношескую непосредственность, талант... Опять препятствие для
скорейшей реализации мечты! Однако, как же подниматься на таком
аппарате-роторе?
На минуту-две на террасе воцарилось молчание. Затем заговорил
Каринский:
- Должен вам честно сказать, товарищи: в моей конструкции самое узкое
место - это устойчивость системы в воздухе. И, конечно, надо сначала
построить вашу СЭС, но добиться все же большей мощности.
Терехов снова вскочил на ноги:
- Есть предложение! Давайте поставим на ферму вместо многолопастных
ветроколес быстроходные, типа пропеллеров. Это даст выигрыш в мощности
процентов на тридцать. И как это мы раньше не учли!
- Договорились! - распушив усы, широко улыбаясь, сказал академик
Никольский. - Великое дело - коллективное творчество! Я был уверен, что
выход будет найден наилучший. Есть ли у кого-нибудь другие предложения?
Трубокуров поддержал идею Терехова.
- Надо будет срочно произвести все расчеты, по предложению товарища
Терехова, изготовить чертежи, - подвел итог совещания академик. - Тогда в
августе-сентябре начнем... то есть продолжим испытания.
- Ура! - крикнул Николай Дубников и опрометью кинулся помогать
Каринскому сворачивать чертеж.
На шум, поднявшийся на террасе, прибежал дежурный врач. Окинув взглядом
столпившихся в кучу возбужденных гостей и своих пациентов, он укоризненно
покачал головой. Затем подошел к академику Никольскому, вынул из кармана
синий бланк телеграммы и протянул ему.
- Прислали полчаса назад, - сказал он. - Но я не хотел вас беспокоить.
Академик Никольский раскрыл бланк и нахмурился.
- Мм-да, - протянул он. - Мм-да... - И, спрятав телеграмму в карман,
поднял руку: - Внимание, друзья! Внимание! Я получил следующее указание:
прекратить все работы по постройке стратосферной электростанции.
- Это невероятно! Прекратить все работы? Почему? Вы ошиблись, или я
ослышался! - закричал Терехов.
- Спокойно, - сказал академик. - Да, прекратить все работы до тех пор,
пока не будет найден способ изучения тех вихревых потоков на больших
высотах, которые послужили причиной аварии нашей первой СЭС...
Глава XI
КАК ДЕЛАЮТСЯ ИЗОБРЕТЕНИЯ
Терехов нервно бросил карандаш, откинулся на спинку кресла и
воскликнул:
- Бред!.. Этот способ тоже никуда не годится.
И как в тот весенний день в Ленинграде, более года назад, когда он
пришел в отчаяние, тягостное чувство охватило изобретателя.
Вот уже более двух недель он искал способ изучения характера воздушных
потоков в стратосфере и не достиг успеха. Да и не он один! Десятки, сотни
ученых и инженеров во всех концах страны после опубликования решения
Академии думали, как помочь ему, Терехову. Вот стопка писем. Ежедневно
почтовые самолеты привозят из Центрального экспериментального института
пакет от академика Никольского (он улетел вместе с Каринским в Москву после
совещания), и в каждом пакете - описания самых различных предложений. А вот
радиограммы из Иркутска, с Камчатки, из Тбилиси. Но пока никто из тех, кто
вместе с ним пытается решить задачу, не решил ее.
Предлагают или советуют использовать для изучения структуры воздушных
потоков в стратосфере главным образом уже известные способы и средства с
некоторыми усовершенствованиями. Например, несколько человек из разных мест
написали в ЦЭИ, что для определения скорости и направления ветра на высотах
надо применить шары-пилоты увеличенного размера, а наблюдать за их движением
с помощью локаторов.
Возможность использовать этот способ была всесторонне проанализирована
Тереховым еще совместно с академиком Никольским. И они отвергли его.
Конечно, скорость ветра и направление потока можно определить, наблюдая за
большими шарами диаметром в 3-4 метра. Причем в ясный день следить за их
полетом можно даже без локаторов, в теодолиты. Так делают на любом
аэродроме, наблюдая за обычными маленькими шариками-пилотами. Но эти
наблюдения не покажут с нужной точностью, как изменяется характер воздушного
потока, как струи его перемещаются по отношению друг к другу, как в нем
образуются завихрения. Для этого способ шаров-пилотов, и малых и больших,
слишком груб. Кроме того, он имеет еще один существенный недостаток. При
сильном ветре, пока шар-пилот поднимется в стратосферу, его отнесет далеко в
сторону, на десятки километров от места выпуска. И поэтому, чтобы хорошо
вести наблюдения за шаром-пилотом, надо раскинуть целую сеть пунктов с
локаторными установками или теодолитами и занять десятки людей только для
того, чтобы получить лишь приближенные данные о ветре высот.
Не выдержал придирчивой критики и другой способ, который также
предлагали применить очень многие корреспонденты ЦЭИ, - способ, основанный
на пеленгации выпущенного на шаре-зонде радиопередатчика.
Расчеты показали, что этот способ не может обеспечить точность при
изучении характера воздушных потоков на большой высоте. Все же академик
Никольский провел в ЦЭИ испытания. Два пеленгатора, "наблюдая" за
радиоприемником, подвешенным к шару-зонду, позволяли определять его
координаты в пространстве и, следовательно, скорость и направление
воздушного потока, который нес шар. Но и только. Характер струй ветра по
этим данным вычислить не удалось.
Не выдержало критики и последнее из присланных академиком Никольским
предложений. Это была докладная записка профессоров и преподавателей кафедры
реактивной техники одного из московских технических вузов. "Реактивщики"
советовали для подъема радиопередатчика в стратосферу использовать не
шар-зонд, а ракету.
"Современная реактивная техника, - писали авторы предложения, -
позволяет поднять коротковолновый передатчик на высоту не только 10-20, но и
200-400 километров над уровнем моря. Этот передатчик может быть выброшен из
ракеты автоматически на любой заданной высоте. На парашюте он будет медленно
опускаться и одновременно переноситься в ту или другую сторону воздушным
потоком. Его сигналы можно пеленговать и получать координаты
радиопередатчика, а следовательно..."
Этот проект вызвал шумное неодобрение Терехова, а затем послужил
поводом к тому, что у него испортилось настроение.
"Опять мысль пошла по проторенной дорожке. Локатор, пеленгатор,
теодолит, шар-пилот, шар-зонд, или парашют... Все это, по существу, одно и
то же, одно и то же!"
Терехов вскочил и зашагал по комнате.
- Нет, надо снова рискнуть! Надо настоять на разрешении поднять новую
СЭС в зону вечных, бурь и там, на месте, - он взмахнул рукой вверх, -
произвести изучение характера этих самых вихрей, черта с два они повредят
дирижаблям Циолковского! Это все трусы, перестраховщики вредят нашему делу.
Сумели они убедить даже высшее начальство в академии. Видите ли, надо
сначала изучить эти вихри, и лишь потом... Протестую!.. Вот пойду и дам
сейчас радиограмму прямо в Совет Министров! Напишу: протестую против
неоправданного перестраховочного распоряжения. Да, именно так прямо и
напишу...
И, продолжая почти выкрикивать текст своего предполагаемого протеста
против запрещения постройки и испытаний СЭС-2, Терехов выбежал из комнаты и
быстрыми шагами направился к "конторе" опытной станции.
Предвечерняя прохлада уже опустилась над степью, но обычная для этого
часа тишина не наступила. Казалось, отовсюду из-за лесных полос несся шум
моторов: шла уборка хлебов.
Мимо Терехова, пересекая его путь, прошла трехтонка, полная золотым
зерном пшеницы. Сидевший рядом с водителем Николай Дубников высунулся из
кабины и крикнул:
- Михаил Иванович! А мы с Леной ток целиком электрифицировали!
Приходите посмотре-е-ть!
Терехов вспомнил: действительно, ведь вчера или позавчера Лена
приходила и показывала ему схему подводки электропередачи от ветряков к
колхозному току. Молодцы комсомольцы! Быстро справились с задачей.
И Терехову вдруг стало очень стыдно. Ведь он-то не решил задачи,
поставленной перед ним. А сейчас хочет, по существу дела, отказаться от
борьбы, отступить. И снова его мысли завертелись вокруг да около
шаров-пилотов, локаторов и пеленгаторов. В раздумье он продолжал идти по
направлению к "конторе" и лишь у дверей ее очнулся от дум и повернул
обратно.
"Зря только время теряешь, прогуливаешься, лентяй! - обругал он себя. -
А ну, скорее к столу!"
Однако ему не пришлось выполнить это намерение и снова запереться в
своей комнате.
- Куда ты так спешишь, Михаил? Подожди! - услышал он голос Трубокурова
и, обернувшись, увидел, что профессор медленно сходит с крыльца "конторы", а
в руках у него синий бланк радиограммы.
"Неужели способ изобретен?" - радостно подумал Терехов и подбежал к
другу:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг