Битва закончилась скоротечно; но долго еще на берегу то тут, то там
вспыхивали ожесточенные схватки. Потом победители, запалив множество
факелов, прочесали прибрежные заросли, добивая раненых.
До рассвета Лухар провисел над водой, спрятавшись в пышную крону
пандануса. Он не чувствовал ни рук ни ног; он окоченел от холода; его не
пугали змеи и какие-то скользкие холодные твари, ползавшие по нему. Он не
чувствовал ничего, кроме страха и отчаяния, а к рассвету перестал
чувствовать и страх.
Когда все затихло и первые лучи бледного солнца прорвались сквозь
туманное марево, Лухар начал разминать руки и ноги. Он взобрался повыше,
раздвинул кинжаловидные листья, огляделся. Позади была вода; противоположный
берег был так далеко, что казался тонкой нитью. Впереди он видел поле битвы
с полусожженными или разбитыми повозками и трупами солдат; на колесе
опрокинутой повозки сидел нахохлившийся стервятник.
Было тихо. Лухар переполз на другую вершину пандануса, сполз в воду и в
два гребка доплыл до берега. Выполз на руках, волоча за собой непослушные
ноги. Отдохнул, набираясь сил от разгоравшегося солнца, поднялся и побрел
вперед, обходя трупы или перешагивая через них. Кто-то услышал его и
застонал. Лухар склонился над залитым кровью человеком в рассеченном
аххумском шлеме. Стащил шлем. Это был молодой десятник; кажется, Лухар
вспомнил его лицо. Десятник скривил обескровленные синие губы:
- Я видел Эдарка...
Лухар покачал головой:
- Нет. Эдарк - это мы: ты и я.
Десятник сделал серьезное лицо и кивнул:
- Да. Теперь я знаю... Дай мне воды!
Лухар разогнулся. Поискал глазами вокруг, увидел походную фляжку, вынул
ее из чехла на поясе почти разрубленного надвое солдата. Вытащил деревянную
пробку, глотнул сам, потом напоил десятника.
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Так же, как и тебя, - ответил тот и вздохнул, закрывая глаза. -
Теперь нас всех назовут одинаково, и мы никогда не вернемся домой.
- Я отомщу за тебя, Безымянный. - Лухар поднял его меч, вложил в свои
ножны. - А теперь я должен идти.
* * *
В ближней роще он поймал потерявшего хозяина коня, вскочил в седло, и
поехал по следам, оставленным на размытой дороге всадниками Намута.
СЕНГОР
Еще несколько недель назад Берсей не задумываясь приступил бы к штурму
Сенгора; теперь сил на одновременный штурм с разных сторон уже не хватало.
Прошел еще один день. Строительство двух осадных башен подходило к
концу. Охотники, подъезжавшие к земляной насыпи, обменивались с защитниками
выстрелами из луков. В стороне, на холмах, солдаты штурмовали насыпные валы,
имитирующие защитные сооружения города, саперы готовили зажигательные
снаряды и откапывали траншеи, по которым штурмующие пойдут к городским
стенам.
Вечером состоялся последний военный совет, назначивший штурм на раннее
утро следующего дня. В штурме должны были участвовать все камнеметалки,
часть которых установили на судах, стоявших на реке.
Рано утром Берсей выслал к главным воротам города послов с предложением
о почетной сдаче. Послы были впущены в город, но переговоры не состоялись.
Послов вывели на Рыбную площадь, раздели донага, высекли сыромятными плетьми
и отпустили.
- Улицы узкие. Много деревянных домов в два и в три этажа, жители одеты
небогато. Много вооруженных людей, но это не воины, а простые жители, -
доложили смущенные послы.
- Вас могли ввести в заблуждение, - хмуро отозвался Берсей. - Что еще?
- А еще... Запах рыбы. Там все провоняло вяленой, соленой, жареной
рыбой и рыбными отбросами... И еще кошки - круглые, с отвисшими животами...
Берсей машинально поднял руку к виску и закрыл глаза. Послы испуганно
замолкли.
- Запах рыбы... - повторил темник сквозь зубы и отвернулся.
Спустя полчаса Берсей подал сигнал к атаке.
* * *
Это был правильный - и скучный штурм. Катапультеры подожгли город.
Осадные башни подкатили к воротам и тараны, защищенные деревом и железной
обшивкой, стали методично долбить в них. Тем временем атакующая пехота, без
потерь по зигзагообазным траншеям приблизившаяся к валу, по штурмовым
самбукам полезла вверх.
Берсей взглянул, как развиваются события и - близился полдень -
удалился в шатер.
Но не успел он приступить к еде, как вокруг внезапно потемнело; погода
резко испортилась, с громом и молниями надвинулись тучи и хлынул ливень.
Мгновенно все вокруг потонуло в потоках воды. Видимость упала до нескольких
метров, самбуки съехали с вала, ставшего вдруг скользким, как масло; солдаты
падали со стен и съезжали во рвы. Офицеры поднимали их и вновь гнали на вал;
солдаты карабкались, помогая себе кинжалами, дротиками, мечами.
Берсей вышел из шатра; нахохлившись, всматривался в то, что творилось
под стенами. Штурм явно захлебывался, - причем в буквальном смысле.
Где-то вдали грохотал гром, дождь усиливался, и наконец Берсея окружила
сплошная молочно-белая стена. Нет, не белая: она начала розоветь, и внезапно
стала кроваво-красной. Берсей отступил к шатру, с ужасом взглянул на свои
руки, с которых стекала кровь, на ноги, погрузившиеся в кровавую пену до
щиколоток.
Он схватил себя за голову, закрыл глаза и застонал от боли, страха и
отвращения.
Аммар оказался рядом. Он легонько тронул Берсея за локоть и вставил в
ладонь склянку; Берсей глотнул - это была смесь крепкого вина с опием.
Тотчас же кровавые потоки исчезли; вокруг снова была белая стена
отвесно падавшей с неба воды. Стена раздвинулась; далеко разбрасывая вокруг
себя мокрые комья, к шатру подлетела лошадь. Копыта разъехались и лошадь
едва не упала - всадник вовремя соскочил с нее. Это был Баррах.
- Темник! Вели прекратить штурм!
Берсей непонимающе взглянул на него.
- Осадные башни залиты водой. Таранные бревна плавают. Люди не могут
закрепиться на валу. Лошади ломают ноги. Дождь погасил пожары, ремни
катапульт намокли и не могут стрелять. Один из наших кораблей, заперших
гавань, потонул...
Баррах перевел дух. Берсей молча смотрел ему прямо в глаза.
- Так считаю не только я... - упавшим голосом закончил Баррах. - Надо
отложить штурм.
Он стоял совсем близко, - чтобы перекричать шум дождя. Берсей схватил
его за плечи, легонько встряхнул.
- Первый, кто ворвется на улицы города, - раздельно проговорил
Берсей, - получит все почести триумфатора и долю в добыче, - независимо от
того, кто это будет: офицер, солдат, или последний обозный возничий.
Он выпустил Барраха и произнес уже спокойней:
- Оттянуть две штурмующие тысячи на отдых. Ввести тысячи Угра. Больше
штурмовых лестниц с крючьями! Вгрызайтесь в вал, рубите ворота топорами...
Сенгорцы думают, что силы неба на их стороне. Может быть, и так. Но на нашей
стороне - просто сила.
Баррах отступил и сейчас же пропал за стеной дождя. Откуда-то выскочил
невысокий, вымокший до нитки Угр. Он отсалютовал, натянул на голову шлем и
исчез. Потом появились тысячники, штурмовавшие стены. Но их опередил Руаб.
- Разреши вступить в бой, командир! - крикнул он. - Я только что
объехал город - на северной стене лишь редкая стража, и та прячется от
дождя. Агема рвется в бой!
- Агема неприкосновенна, - буркнул Берсей. - Возьми пять сотен из
резерва Угра. У тебя получится, Руаб.
КРЕПОСТЬ РАХМА
Растянутый на деревянной раме будто баран, которого будут резать, Дхар
одним заплывшим глазом смотрел на приготовления хуссарабов. Много часов мимо
него шли пешие воины в остроконечных шапках и разрезанных сзади халатах,
вели под уздцы лошадей, толкали двухколесные повозки; армия хуссарабов
поднималась со дна каньона. От толпы разило лошадиным потом, мочой,
прогорклым бараньим жиром. Двор крепости, еще недавно чисто выметенный,
являвший собой образец воинского порядка, был теперь похож на давно не
убиравшийся хлев.
Войско проходило через крепость, спускалось вниз, на пологий восточный
склон гор Гем, где был разбит лагерь. Оттуда доносилось ржание лошадей и
поднимались дымки костров.
Рама была слишком мала, к тому же хуссарабы, экономя на веревках,
привязали Дхара сухожилиями. Они впивались в посиневшие, вздувшиеся ноги и
руки; кожа вот-вот грозила лопнуть и брызнуть кровью. Над узлами сухожилий
вились изумрудные мухи; мухи облепили разбитые губы Дхара и едва
открывавшийся глаз. Вторым глазом, плохо видевшим и раньше, после тяжелого
ранения много лет назад, Дхар больше не видел.
Его растолкал кривоногий воин с надменным плоским лицом. Пролаял что-то
на своем диком наречии и отошел. Вечерело. Мух стало больше, и вони
прибавилось. Дхар с трудом повернул голову, оглядев широкий двор.
Хуссарабы готовили пир.
В углу, связанные попарно, стояли пленники-аххумы.
Посреди двора горели костры. На высоких подушках восседал воин с
суровым лицом, орлиным профилем, и длинными косицами усов. Вокруг него
стояла целая толпа то ли придворных, то ли просто подчиненных. Среди них
Дхар узнал Гурука и старого толмача-переводчика.
Толмач отделился от толпы, подошел к Дхару.
- Ты видишь перед собой самого Кангура-Орла, - сказал он на языке
Равнины. - Это могучий воин. Он хочет даровать тебе жизнь.
Дхар промолчал. Кангур что-то крикнул гортанно. Толмач перевел:
- Ты храбрый воин. Но хуссарабы гораздо храбрее.
Дхар повернул голову, взглянул на пленников и спросил:
- А что будет с ними?
- Их посадят на кол, а может быть, скормят великому Богу-Огню, - толмач
посмотрел на Дхара как на пустое место; отошел на два шага в сторону, ближе
к боковой стене, присел, подобрав полы стеганого халата, и начал мочиться.
Дхар прикрыл глаз. Он не обдумывал ответа - ответ он знал заранее. Он
думал о том, можно ли еще сделать что-то для Аммахаго, обреченного на
гибель, для тысяч солдат там, за перевалом, не знающих, с каким противником
им предстоит встретиться.
- Передай Кангуру, - проговорил он, заметив выжидающее лицо толмача
прямо над собой, - что мне не нужна жизнь, за которую нужно платить позором
и предательством.
Толмач пожал плечами, повернулся к Кангуру и выкрикнул короткую фразу.
Кангур разгладил усы, поднялся с подушек. Потом стремительно бросился к
пленникам. В руке его взлетела сабля. Описала полукруг, и головы двух
пленников вдруг подпрыгнули и отлетели к стене.
Кангур, весь в пятнах свежей крови, быстро повернулся к Дхару.
- Великий Кангур-Орел спрашивает, сумеешь ли ты сделать так же?
- Скажи ему: я - не палач.
Кангур выслушал ответ, подбоченился и захохотал. Вслед за ним
захохотала толпа приближенных.
- Ты не палач - говорит Кангур-Орел, - бесстрастно доложил
переводчик. - Ты свинья. Все аххумы - свиньи. Вы не мужчины!..
Кангур наклонился и взглянул Дхару прямо в лицо. И плюнул в уцелевший
глаз.
- Хуссарабы непобедимы! Они пришли сюда и будут здесь жить - в этих
горах. Ваши города станут их пастбищами, ваши дочери - наложницами.
Хуссарабы дойдут до пределов мира, ибо таков приказ их небесных отцов!..
Дхар увидел, как пленные аххумы принялись копать яму в углу двора. А
потом рядом с его головой в землю вбили обрубок копья, и пожилой хуссараб
начал деловито рубить дерево саблей. Он делал кол, - догадался Дхар.
Хуссарабы собирались исполнить угрозу Гурука.
Раму, на которой был распят Дхар, приподняли и стали опускать. Кол
уперся ему в затылок, что-то затрещало и хрустнуло в голове. Умирая, Дхар
видел, как хуссарабы стали сгонять пленников к яме, безжалостно тыча
саблями. Он успел подумать о том, что у сабли есть преимущество перед
мечом - удар требует меньших усилий благодаря кривизне клинка...
Потом он почувствовал, что невыносимый свет входит в него, разрывая
ткани, и, ослепленный, провалился в последнюю бездну.
СЕНГОР
Когда солдаты под командой Руаба преодолели стену и ворвались в город,
битва была окончена. Над воротами замаячили белые флаги. Затем створки
открылись.
Берсей ехал по Царской дороге, но не на восток, а на запад - к воротам.
Впереди него, расчищая путь, солдаты спешно убирали с дороги повозки, одна
из осадных башен была просто опрокинута в грязь. Воины строились вдоль
дороги у въезда в город, нестройными криками приветствуя полководца.
Берсей не отвечал на приветствия. Он думал о том, что город надо
пощадить, что его отложение от Аххума было временным, а предательство
сенгорцы должны были искупить иначе, чем кровью. Скажем, передав все доходы
от переправы аххумам. Снабдив армию припасами и лошадьми. Выдав зачинщиков,
среди которых наверняка есть люди Эдарка.
Нахохлившись под поредевшим, но все еще сильным дождем, Берсей вместе с
тысячниками въехал в ворота. Его встретили две шеренги солдат, протянувшиеся
через всю довольно большую площадь; в конце этой шеренги виднелись пешие
сенгорцы, среди которых выделялись нарядно одетые люди. На мокрой подушке
пурпурного бархата лежал ключ от городских ворот, - подушку держал
коренастый седобородый сенгорец. Берсей глядел на них, пытаясь определить,
кто из них носит титул сенгорского князя, и в этот момент сбоку на всю
кавалькаду посыпались стрелы. В первое мгновение Берсей подумал, что это -
хитро продуманная ловушка. В следующий момент на него упал Аммар; защищая
своим телом, прижал его к гриве. Лошадь поднялась на дыбы и стала
заваливаться, но сбоку поспешил на помощь Аррах: его жеребец грудью налетел
на падающую лошадь; Аммар соскочил с нее и потащил за собой Берсея.
Между тем обстрел прекратился. Прикрывая Берсея щитами, Аммар,
тысячники, телохранители почти силой потащили его назад, к воротам. Створки
между тем начали закрываться. Еще несколько мгновений - и командиры
оказались бы отрезанными от основного войска...
Но кто-то отдал команду, и между створок успели вкатить армейскую
повозку. Тяжко заскрежетали огромные петли; створки остановились.
Наверху, на приворотных башнях, завязалась борьба. Солдаты на площади,
ощетинившись копьями, стали отступать к воротам. На них никто не нападал;
казалось, сенгорцы, высыпавшие на площадь, были удивлены не меньше аххумов.
Шум борьбы наверху быстро стих. С башен было сброшено несколько тел;
других пленили. Берсей дождался, когда привели пленных. Но сколько ни
вглядывался в их лица - знакомых не узнавал. Казалось, это были обычные
горожане, рыбаки или лодочники, разве что вооруженные луками.
Князь Сенгора, наконец, получил возможность приблизиться к Берсею. Это
был высокий светлобородый красавец, одетый в парадный мундир, в червленой
кирасе. Он поклонился и сказал:
- Приветствую тебя, Берсей, о котором мы много слышали... - он сбился,
поскольку понял, что его слова могут быть истолкованы двояко. - Прости за
это неожиданное нападение. Мы были бы счастливы, если бы ты счел его за
недоразумение... В знак нашей искренности накажи виновных по своему
усмотрению...
Говоря эту витиеватую речь он, кажется, гордился и даже восхищался
собой.
Он повернулся к пленным и произнес короткую гневную речь на языке Реки.
Один из пленных дерзко ответил - и получил удар мечом плашмя, по лицу. Удар
едва не лишил смельчака глаза; по щеке потекла струйка крови.
Берсей хмуро наблюдал всю эту сцену. Потом спросил:
- Кто ты?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг