того, чьи монографии и научные работы стали классическими и вошли в учебники
астрофизики? Ну, Брызгин его увидел, прочувствовал, зауважал. Что дальше-то?
Над проблемой обнаружения агрессора работают институты, там сидят люди, не
глупее этого ветерана, а результатов пока нет. Наивно надеяться, что догадки
старика заменят работу двух институтов.
Брызгин был молод и оттого самоуверен.
Он родился уже когда не стало промышленности и сельского хозяйства.
Даже поверить трудно, когда-то люди выращивали себе питание и занимали
огромные площади технологическими и промышленными комплексами. Брызгин был
молод, и ему казалось, что всемогущие нанотехнологии были всегда. Нет,
некоторые архаичные профессии на Земле все-таки остались, находились люди,
которые с удовольствием тратили свое время на скрещивание плодовых деревьев,
терпеливо пересаживали черенки, меняли состав почвы и температурные режимы,
чтобы получить необыкновенные фрукты. Были и такие, кто занимался
исследованием животного мира, и это, наверное, было по-своему увлекательным,
но Брызгина не привлекало, как не привлекли его профессии историка и
археолога, палеонтолога, океанолога, и тысячи иных, оставлявших человека на
Земле. Он был максималистом, поэтому утверждение, что будущее человечества
находится среди звезд, нашло в нем самый живой отклик. С юности жизнь Андрея
напоминала стрелу - начавшись рождением, она упиралась в звезды и только в
звезды.
На Земле ему было скучно.
Хотелось романтики, но что романтичного могло быть в академичных
исследованиях? Земля стала слишком обжитой, а потому невозможной для
романтики. На ней даже невозможно было потерпеть кораблекрушение - спутники
наблюдения по импульсу личного браслета тут же давали знать спасательной
службе где находится потерпевший аварию человек. Тот же импульс призывал к
потерпевшему аварию человеку нанороботов, которые обеспечивали всем
необходимым. Микрокибернетические системы, находящиеся в крови, излечивали
человека от болезней, в считанные часы залечивали переломы костей и
повреждения мягких тканей, понижали начинающийся жар - даже заболеть было
невозможно.
Развитие получали технические и социальные профессии, в иных просто не
было нужды. Одной из самых уважаемых профессий стала профессия Учителя.
Впрочем, трудно было назвать профессией то, что составляло саму сущность
человека. Учить детей было труднее всего на свете, поэтому способность
обучать других была редкостным даром, который пытались распознать как можно
раньше, чтобы затем всемерно этот дар развивать.
Не менее важной были профессии психолога и социолога. Земля насчитывала
девять миллиардов жителей, еще семь миллиардов жили за пределами родной
планеты, взаимоотношения людей усложнились, особенно это касалось
взаимоотношений коренных жителей Земли и пространственников, проживающих вне
планеты. Отношения эти были непростыми и отнюдь не безоблачными.
Пространственники к коренным жителям Земли относились с некоторой
снисходительностью, как к обитателям некоего безмятежного Рая, не знающих
трудностей в жизни.
Другое дело открытый космос!
Здесь невозможна была всемогущая спасательная служба, оказавшись в
экстремальной ситуации, человек мог надеяться только на себя. Разумеется,
микрокибернетические системы делали все возможное, но космос оставался
космосом - со всеми его неожиданностями и опасностями.
Что могло спасти обитателей Авроры от неожиданно появившегося Роя?
Только попытка стать частью этого Роя. Но сама возможность генетического
изменения человека, его приспособление к новой среде обитания встречалась
Советом ООН в штыки. Официально считалось, что такие изменения будут
означать конец единого человечества. Можно ли назвать человеком существо,
способное жить при давлении в две тысячи атмосфер и температуре в полтысячи
градусов? И ведь оно не просто будет жить в этой среде, оно будет
информационно с нею связано. Изменение физиологии означает конец старого
человека, привязанного к земным условиям. Кроме того, приспособляемость к
новой среде обитания будет обуславливать изменение внешнего вида, реакций
человека на эту среду, и это тоже обязательно скажется на социологии и
психологии измененного существа. Практически, утверждали противники таких
изменений, мы будем иметь дело не с представителем человечества, а с новым
разумным видом, который сами же и создадим.
Лично Брызгин к подобным утверждениям относился довольно скептически.
Нет, он охотно допускал, что изменения генетические вызовут к жизни новый
разумный вид. Но почему бы и нет? В конце концов, человечество - это только
зародыш, развиваясь, оно обязательно должно и видоизменяться. Приспособление
к новой среде обитания сделает человека более могущественным. А если в
результате этих изменений потребуется перейти на новые типы взаимоотношений,
создать свое искусство, разрушить прежние социальные связи, то это всего
лишь естественный ход событий.
Андрей был максималистом и полагал, что будущее за пространственниками,
и именно им определять, каким путем они станут развиваться. Нельзя же вечно
оборачиваться на Землю? На Земле в Совете ООН сидят ретрограды, которые
боятся высунуть свой нос за пределы ноосферы. Они просто не понимают, что
будущее рождается среди звезд, а не на Земле!
Брызгин был молод и самоуверен, а потому и работу свою, посвященную
некоторым аспектам развития пространственников, он сделал излишне
задиристой. Хотелось немного позлить академиков, и Брызгин пошел на это.
Только уже позже, когда работа была запущена в Интерком и получила некоторый
резонанс, Андрей вдруг понял, что в глазах многих и многих он оказался
самоуверенным щенком, задирающим старых и мудрых псов. Но ничего сделать
было уже нельзя, работа оторвалась от него и теперь была связана с Брызгиным
только его авторством.
Поэтому он смиренно выслушал резкую отповедь ветерана Института
метапроблем Цеховича, который на нелестные эпитеты сопляку, каковым он
считал Брызгина, не скупился. Цехович даже опешил от неожиданного поведения
своего бывшего ученика, поэтому довольно быстро сменил гнев на милость, стал
более мягок в выражениях, а расстались они уже довольно дружески, даже
поужинали в маленьком кафе на окраине Юрмалы, прямо на берегу Балтийского
моря. Кухня в кафе была великолепной, ассамбляторы были запрограммированы
большим специалистом, который в пище знал толк, к тому же кафе здесь варили
по старинному рецепту - из кофейных зерен, в маленьких турочках. Аромат
наполнял маленькое кафе, вкус у напитка был изумителен, и Андрей, скрепя
сердце, признал, что стремление некоторых к естественным продуктам не лишено
некоторого смысла. В этом убеждали и огромные красные яблоки, глянцево
блестевшие на блюде - на вкус они были просто восхитительны.
- Вы слишком нетерпеливы, Андрюша, - сказал Цехович. - Это ведь вопрос
не двух и не трех лет, решение его затянется на десятилетие. Это слишком
важно для всей Земли и ее колоний. Колонии и так имеют достаточную
самостоятельность от метрополии, зачем же стремиться к полному отчуждению и
разрыву?
- Вы меня не поняли, Витольд, - возразил Брызгин. - Я говорил не о
самостоятельности, я говорил о новом мышлении, которое рождается сейчас у
иных звезд. Представьте себе, что существует океан, но реки не вытекают из
него, они в него впадают. И самим фактом своего существования делают океан
богаче. Я понимаю, Совет напуган тем, что произошло на Карате. Но ведь это
было неизбежным! Когда появляется возможность попробовать жить по-новому,
очень трудно избежать соблазна. И ведь надо признать, каратиане не порвали с
человечеством. Да, они стали иными, у них своя культура, появилось свое
искусство, порой нам стало труднее понимать друг друга, но точки
соприкосновения остались, Витольд!
Цехович покачал головой. Он был высок и худощав, на длинном лице его с
крупным носом и острыми скулами, выделялись внимательные черные глаза,
которые не добавляли ему красоты, но вместе с резкими чертами и полными
чувственными губами придавали лицу особую выразительность.
- Андрей, - сказал он. - Мы уже встретили в галактике шесть разумных
видов. Три из них - негуманоиды. Нам предстоит искать точки соприкосновения
с ними, а вы предлагаете дробить человечество. Вместо того чтобы понять
чужих, мы будем разбираться между собой. Не слишком логичное решение, верно?
Кстати, что происходит в галактике? В Интеркоме нет четкого изложения
случившегося. Вы тоже полагаете, что появился неведомый, но весьма
могущественный враг?
Брызгин кивнул.
- Очень могущественный, - сказал он. - Он невидим и вездесущ. И он
делает то, что хочет. Он не договаривается, он просто взрывает светила и
уничтожает цивилизации. В его действиях нет логики, поэтому очень трудно
понять, кто окажется следующей жертвой.
Цехович помолчал.
- Вот видите, - наконец сказал он. - Человечеству грозит опасность, тут
уж не до дробления, надо выступать единым фронтом, а вы предлагаете совсем
иное. Разве вы не чувствуете шаткости своей позиции?
Брызгин невесело хмыкнул.
- Может, еще по чашечке кофе? - предложил он. Сделав маленький глоток,
возразил. - И опять вы меня не поняли, Витольд. Приспособляемость - это еще
одна гарантия выживаемости человечества, если не как вида, то хотя бы как
разумного начала. Если случится страшное, то пусть хоть что-то, хоть кто-то
останется, чтобы рассказать жителям галактики о нас.
Цехович опустил свои живые выразительные глаза.
На вид ему было около сорока лет, но Брызгин хорошо знал - собеседник
вдвое старше.
- Не так все мрачно, - сказал бывший учитель Андрея. - Выход всегда
можно найти. Это как в истории о двух лягушках, которые оказались в банке со
сметаной. Одна пришла в отчаяние от безысходности своего положения и
немедленно утонула. Вторая барахталась до тех пор, пока не сбила сметану в
масло и не выкарабкалась из банки. Я не знаю положения дел в галактике, но я
знаю, что необходимо барахтаться, чтобы не утонуть.
- Вот именно, - без улыбки сказал Брызгин. - Но ведь я как раз и
предлагаю возможный выход из ситуации. Это Совет ООН хочет уподобиться
лягушке, которая заранее отказывается от борьбы.
Потом они долго бродили по песчаному берегу. Слева было море, а справа
высились прямые балтийские сосны с редкой кроной наверху. А потом они шли
обратно, и теперь уже море было справа, а слева темным частоколом высились
сосны, среди которых уже бродили мягкие сумраки. Они вспоминали прошлое,
знакомых, но уже не касались темы, затронутой в уютном кафе.
Может быть, потому, что над ними в потемневшем небе уже загорелись
первые звезды, и самой яркой из них была сверхновая Девланда, взорвавшаяся
сорок лет назад, но только полгода как вспыхнувшая на земном небосклоне.
Планеты легко отличить от звезд. Звезды мерцают, словно подмигивая нам, а
планеты светят ровно и однотонно, в их свете нет загадки, а быть может, это
Брызгину только казалось, ведь он точно знал, что планеты исследованы куда
лучше звезд.
Потом Цехович попрощался с Андреем и Брызгин остался на берегу один.
Некоторое время он сидел на прохладном гладком валуне, разглядывая звезды.
И Андрей невольно вспомнил об Армстронге.
Где-то по другую сторону океана, забросив свои сапфиры и яблони, сидел
за компьютером старый человек, пытаясь догадаться, где скрывается враг и как
его обнаружить. А быть может, Армстронг был сейчас в своем великолепном саду
и смотрел, как и Брызгин, на звезды. Ведь он был очень старым человеком и
вполне вероятно, что когда-то перенес вживление чипов в свой мозг, делающее
этот мозг прекрасной вычислительной машиной. Это потом для активизации
мыслительных процессов стали использоваться достижения генетики. В молодости
Армстронга активизировать мозг можно было лишь хирургическим путем.
И Брызгин снова ощутил жалость к старику, который старался, но уже
ничем не мог помочь новому миру в силу того, что безнадежно отстал от него.
3
Звездное небо на планетоиде, лишенном атмосферы, кажется необычайно
ярким. Особенно если поблизости высвечивается многоцветный шар звездного
скопления, перевитый цветными жгутами межзвездного газа.
Стоя на верхней палубе спейсрейдера "Хонкай" и глядя на пульсирующий
звездный шар, капитан Дымов невольно размышлял о месте, которое было
отведено во Вселенной земной цивилизации. Такие вот выходили у него
немножечко грустные размышления. И совсем не утешало капитана, что сегодня
земной корабль находился в нескольких десятках световых лет от родной
системы. Не чувствовал себя капитан покорителем звездных океанов, напротив,
было ощущение своей крошечности в этом мире. Вселенная, распахнувшая себя
человечеству, пугала и притягивала одновременно.
Капитан побывал не в одной экспедиции, но именно в этой его не
отпускало странное чувство тревоги, словно кто-то из глубины души Дымова
предупреждал его о грядущих неприятностях, ожидающих экспедицию. Смысл
предупреждений ускользал от капитана к великому его раздражению, и это
порождало неуверенность, которую капитан иногда не мог скрыть от своей
команды. А вот это тревожило больше всего. Команда должна быть уверена в
своем капитане. И капитан должен верить каждому члену команды, как самому
себе. Команда - единый организм, чувство неуверенности одного может
отрицательно сказаться на всей команде. Дымов досадливо прогонял свои мысли,
но они приходили в голову все чаще, а капитан доверял своей интуиции, она
никогда не подводила его. Именно благодаря интуиции капитан своевременно
увел спейсрейдер в 2247 от красного карлика Чиндрагутти. Увел и тем спас
свою команду от жесткого излучения, рожденного магнитной бурей,
сопровождавшей выброс гигантских протуберанцев светила. Психологи длительное
время мучили капитана расспросами и исследованиями, но Дымов и сам не мог
сказать, что именно заставило его нарушить планы экспедиции и стартовать на
четыре дня раньше срока, не обратив никакого внимания на недовольство
физиков и космогонистов. Было неожиданное предчувствие, что они нашли на
свою задницу приключения, которые так долго искали. Он воспользовался своим
капитанским правом и стартовал раньше, чем это было предусмотрено
программой. А магнитная буря началась спустя несколько дней, когда они уже
были в точке тахиарда и готовились нырнуть в субпространство.
Подобным образом интуиция выручила его на Алемании. Почему он приказал
выжечь вокруг корабля и трехмильную зону безопасности, Дымов никогда не
сумел бы объяснить. Ссылаться же на внутренний голос - а дело обстояло
именно так - было вообще глупо. Биологи скрипели зубами, но Дымов и в этом
неприятном начинании оказался прав, - особенно когда началась атака активной
флоры на поставленные вне зоны безопасности базы. Несколько человек погибло,
но экспедиция в целом оказалась вне опасности и все благодаря интуиции
капитана, который не боялся быть смешным.
Постоянное ожидание опасности наложило свой отпечаток на внешность
командира спейсрейдера "Хонкай". Пространство в принципе не любит толстяков.
Алексей Дымов был сухощав, жилист и крепко, хотя и несколько грубовато
скроен. Он всегда казался излишне сосредоточенным, удлиненное лицо его
постоянно выглядело озабоченным, короткий ежик волос на голове делал
озабоченность естественной.
Экспедиция к звезде М-3241 была запланирована не случайно.
Предполагалось, что в окрестностях звезды находится небольшая "черная дыра",
влияющая на светило. Как раз в это время в разгаре были споры между теми,
кто хотел подобный объект разместить в солнечной системе и тем самым
получить новый неисчерпаемый источник энергии, и между теми, кто к предлагал
с осуществлением этого проекта не особо спешить, ведь вполне могло
получиться нечто неудачное, похожее на попытку изменить течение Гольфстрим,
которая едва не привела к новому и не в пример более суровому, нежели
природный, ледниковому периоду. Технически идея перемещения объекта была
вполне осуществима: достаточно было на второй космической скорости ввести в
субпространство один из астероидов, от которых польза была сомнительна, а
звездоплаванию внутри системы они в достаточной степени мешали. Сверхмалая
масса, сжатая субпространством до размеров электрона, приводила к рождению
небольшой черной дыры, обладающей моментом вращения и зарядом. Черная дыра
испускала в пространство реальные пары частица-античастица, которые, взаимно
аннигилируя, давали необходимую энергию. С такой черной дыры можно было
снимать объем энергии, в значительной степени превышающей всю энергию
Солнца, но скептики предлагали не спешить. Технически исполнимая идея еще не
обязательна к исполнению, утверждали они. Во-первых, изъятие крупного
астероида из пояса изменит сложившееся равновесие. "Вам мало Икара? -
ссылались они на огромные затраты по уничтожению печально знаменитого
астероида, реально угрожавшего падением на Землю в конце двадцать второго
века. - Так это будут семечки по сравнению с теми опасностями, которые могут
вновь грозить Земле или другим планетам. Да и сам источник в смысле
общественной безопасности весьма сомнителен. Только не надо ссылаться на
физические формулы! Это будет похлеще ядерного или термоядерного оружия или,
скажем, Чернобыльского или Нумидийского реактора. Создать "черную дыру" и
оказаться заложниками собственной энергетической программы - это, знаете ли,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг