подлинную историю этого ужаса.
Рассказанная история впечатляла.
Хозяина кисти звали Иво Штайнером. Он был немцем южно-африканского
происхождения и в конце девятнадцатого века работал на строительстве
железной дороги где-то в глубинке африканских территорий. Тогда ему было
около тридцати лет, он имел привлекательную внешность л недостаток, который
тщательно скрывал от других. Иво Штайнер был импотентом. Судьба свела его с
пастухом из племени манг-батту, который и сказал Штайнеру, что его
недостаток исправим, ибо есть некая вода "мкеле-мвеле", которая исцеляет все
половые расстройства. И Штайнер заболел идеей об исцелении, отправившись на
поиски колдуна с проводниками из племени манг-батту. После долгих лишений и
тяжелейших скитаний по тропическим чащам Штайнер нашел хижину колдуна. В
обмен на "винчестер" и сотню патронов колдун провел с ним обряд инициации,
на память о котором у Штайнера остались три клейма, выжженных на теле
раскаленным металлом. Потом колдун налил ему в жестянку из-под оружейного
масла ржавую воду, остро пахнущую мочой. В ночь, когда на небе не будет
видно луны, Штайнер должен был облить этой жидкостью свой пах.
Дождавшись новолуния, он приступил к действиям. В волнении он вылил
жидкость не на пах, а на руку. Кожа покрылась волдырями, кисть долго болела,
Иво не чувствовал пальцев, а затем вдруг обнаружил, что пальцы стали
дряблыми, бескостными и полностью лишенными ногтей. Штайнер с трудом
удерживал ими карандаш. И с этого момента заканчивается история несчастного
инженера, страдающего половым бессилием, и начинается история безжалостного
убийцы.
Первое убийство он совершил в пригороде Кейптауна. Это была
проститутка, которую выкинули из проезжавшей машины. Увидев полуодетую
женщину, Иво вдруг ощутил сильное возбуждение в кисти руки, эластичные
бинты, которыми он затягивал пальцы, едва сдерживали напор. Штайнер снял
бинты. Его кисть представляла собой нечто чудовищное - вместо пальцев на
руке расположились пять возбужденных фаллосов, а ладонь представляла собой
мошонку, покрытую курчавым негритянским волосом. Штайнер бросился на
женщину, страшная кисть схватила ее за шею, раздвинула щеки и невероятные
"пальцы" проникли в рот жертве. Когда та затихла, Штайнер оттащил женщину в
кусты. В течение последних двух лет он совершил ряд убийств. Казалось, что
страшная рука действует помимо его воли. Самое ужасное, что семяизвержение
"пальцев" на его руке было одновременным и обильным.
Иногда проституткам, которых он наметил себе в жертву, удавалось
спастись. Слухи о насильнике-убийце с чудовищной рукой начали расползаться
по Кейптауну, и в один прекрасный день все закончилось - Иво Штайнер был
тяжело ранен при нападении на очередную жертву. Он прожил сутки - время
достаточное, чтобы успеть рассказать свою жуткую историю полицейскому
комиссару Ван дер Зерцу и доктору Байрону Ван-Вогту.
Кисть была законсервирована и сдана на хранение в Верховный суд страны,
откуда позднее похищена группой злоумышленников, специализирующихся на
африканском антиквариате. У них кисть приобрел известный коллекционер доктор
Ватерзон, а после его смерти в числе прочих вещей она была выставлена на
аукцион, где ее и купил Красин для Глеба Бокия.
Бокий привык гадать по кисти о будущих удачах и неудачах, но, хотя ему
очень хотелось узнать, что сейчас происходит в Лукоморске, гадать он не
решался. Впрочем, в Кторове Глеб Бокий не сомневался, этот человек сделает
все и даже больше, чтобы достичь цели и выполнить поставленную передним
задачу - уж слишком честолюбив, поэтому не потерпит неудачи.
***
Пугливая нищета окружала спящих бойцов, она просачивалась в дом запахом
хлева, выметенных подчистую амбаров и будоражила тонким противным голосом
единственной козы - любимицы хозяйки. С самого утра коза расхаживала по
двору, толкая тонкими ногами желто-розовое трясущееся вымя, и выпрашивала
подачки в виде кусочков черного хлеба, которые хозяйка - дебелая широколицая
украинка - специально для нее таскала в кармане замызганного передника. С
плетня щербато скалились старые кувшины, в которых сонно потягивалось
ленивое деревенское время.
- Пане, - сказала хозяйка. - Вы тревожите папашу. Спящий на полу
человек и не спал вовсе, он был мертв, мертвее не бывает - не может же жить
человек после сабельного удара, косо раскроившего лоб. Рану уже облепили
ленивые мухи, они не летали, а только ползали, перебираясь с уже засохших
краев страшной раны на участки, еще сохраняющие влагу тела, совсем недавно
бывшего живым и чувствующим человеком. Глаза старика были широко раскрыты,
словно он пытался внимательно рассмотреть смерть, а сквозняк тревожил его
седую бороду, отчего казалось, что покойник все еще пытается что-то
сказать - и не может.
- Кто его так? - тихо спросил Кторов, ощущая, как в душе просыпается
ужас.
- Кто же может так ловко чепелить человека? - вздохнула хозяйка. -
Черный сотник, пан, Черный сотник!
- А вы его видели?
- Видела ли я его? Видела ли я его? - голос хозяйки стал визгливым и
неприятным. - Так кто ж его, кроме меня, мог увидеть? Ай, сукин сын! Ай,
негодяй! Папашка себя уже в безопасности чувствовал, сказано же, что на
чужой двор Черному сотнику хода нет. Тут он его сабелюкой своей и достал!
Чтоб у него очи повылазили! Чтоб его по ошибке в печь вместе с углем
засыпали! Чтоб ему...
- А выглядел он как? - прервал пустые угрозы хозяйки Кторов.
- Натурально и выглядел - черный, як ночь, и лошадюка под ним черная, и
бешмет черный, чтоб ему пусто было!
- Вы, гражданочка, не убивайтесь, - деликатно сказал, кашлянув в кулак,
Павел Гнатюк. - Папашка ваш тоже еще тот фрукт был. Если б не Черный сотник,
так мы бы рано или поздно до него добрались.
- Грех вам! - неуверенно сказала молодица. - Наговариваете вы на нашего
папашку, смирный и набожный был человек - мухи не обидел!
- Ну, может, мух-то он и не обижал, - задумчиво согласился Гнатюк,
присаживаясь на корточки и внимательно разглядывая след сабельного удара. По
случаю выезда одет он был в черную черкеску с костяными газырями, галифе
синего сукна и мягкие короткие сапоги. - Вот за людей - не скажу. Ну что, по
коням?
Выбежал во двор, пружинисто кинул тело в седло:
- Отряд! Рысью! Марш!
"Экий неукротимый!" - едко подумал Антон, трогая поводья коня.
Жеребчика ему и впрямь подобрали спокойного да послушного, потрусил он
вслед за вытягивающимся по улице отрядом частей особого назначения без
особой охоты, скорее, из стадного чувства и желания быть среди более опытных
лошадей.
Тепло стремительно набирало силу, уже жужжали в воздухе пчелы,
отправляясь к деревьям, окутанным розово-белым цветом, уже карагач на
склонах невысоких кривобоких гор начал покрываться мелкой клейкой листвой, и
совсем не хотелось думать о политике, о классовой борьбе, о необходимости
стрелять друг в друга. Весна зарождением природной жизни подавала людям
пример единения, но разведенные по сторонам идеями и тягой к убийству люди
не слышали ее зова, не понимая, что если вовремя не остановиться,
безжалостный Молох, воссевший на трон, сжует и их.
Глава десятая
Александр Кумок маялся бездельем.
Бывают такие дни - пить не хочется, есть не хочется, к картам
прикасаться тошно, а любовница Кумку надоела, только вот оказалась она не
той женщиной, с которой легко сойтись и еще легче расстаться. От хандры
человека может избавить яростная сабельная рубка или добрый вооруженный
грабеж, когда адреналин словно кипит в крови. Но в Лукоморск после известных
событий банда Саши Кумка входить не решалась, а грабить проезжего человека -
только время напрасно терять: ни денег от того, ни почестей особых.
- Шура! - капризно протянула бывшая артистка. - Вы совсем забыли обо
мне!
Была она в черном одеянии, алом платке и длинных, до локтя, перчатках.
- Я занят, - раздраженно сказал Кумок. - Вы очень некстати,
мадемуазель!
- Это отговорки, - с видимым раздражением сказала Мария Семенова. - Я
сплю одна уже пятый день. Вам не кажется, что благородные люди так себя не
ведут? Если рядом с женщиной начинает пустовать подушка, она всегда может
найти того, кто согреет постель!
Они разговаривали по-французски, пусть и с нижегородским прононсом, а
потому не особо опасались, что их кто-нибудь поймет.
- Разве я против? - широко осклабился Кумок. - Дорогая, дайте повод,
можете поверить на слово, я воспользуюсь им самым достойным образом!
- Сукин сын! - чарующе усмехнулась мадемуазель Семенова. - Нет, вам не
удастся отделаться от меня так просто! Я слишком молода, чтобы умереть.
Хандра, хандра... Даже спорить с любовницей Александру не слишком
хотелось. Он уже намеревался встать со скамьи, чтобы отвесить Марии хорошую
оплеуху и тем перевести их отношения на новый уровень, но тут за окном
послышались голоса, щелкнул выстрел из обреза, и Кумок, чувствуя облегчение,
поспешил на крыльцо.
- Батька, - сказал начальник взвода конной разведки Басюк. - Пленных
взяли!
Пленных оказалось двое.
- И мандаты при них, - сказал Басюк. - Чекисты, батька! Кумок обошел
пленных. Те, в свою очередь, разглядывали его без особого страха, но и
подобострастия не выказывали.
- Красные комиссары, значит, - заключил Кумок. - Редкие птички. Так что
с ними делать, братва?
Вокруг загалдели, но и прислушиваться к голосам бандитов не стоило:
придурку было ясно, чего желают ограбленным те, кто добротные кожаные пальто
уже считают своими.
- К стенке, значит? - спросил пленных Кумок. - "Интернационал" изволите
спеть или "Вы жертвою пали в борьбе роковой..." вспомните?
- "Гоп со смыком" я вспомню, - сказал чернявый пленник. - Саша, ты и в
самом деле меня за красноперого держишь?
Кумок с интересом повернулся к нему.
- Знакомый? - спросил он. - Что-то мне ваш фотографический портрет
неизвестен.
- И правильно, - ухмыльнулся чернявый. - Ты ж на каторге сразу к Иванам
приткнулся, а я с фармазонами кашу варил. Факира и Туза Пик помнишь?
Он шагнул, протянул руку и вытащил из-за воротника встрепенувшегося
Басюка зажженную папиросу, картинно сделал затяжку и выпустил несколько
дымных колец.
- Ну, допустим, - заинтересованно сказал Кумок. - Садись.
- А ты, значит, в иваны вышел, - усаживаясь на скамью и оглядывая
горницу, сказал пленный. - Я так и думал. Как ты Кумылгу завалил, я сразу
сказал, что парень себе путевку в большой мир выписал.
Воспоминание о Кумылге было приятным, но Кумок сумел сдержать улыбку.
- Твоя шмара? - чернявый нахально и с нескрываемым интересом оглядел
любовницу атамана.
- Обзовитесь, - потребовал Кумок.
- Я - Леня Медник, - чернявый указал на товарища: - А это Сережа
Африка. А мандаты... Так кто ж сейчас по чужим местам без хороших ксив
ездит?
- А к нам, значит, в гости? - догадался Кумок.
- К вам мы вообще не собирались, - сказал приезжий бандит. - Это
случайно вышло. Мы в Лукоморск ехали по хорошему делу, да кто-то, видать,
сдал нас местным сукам.
Он неторопливо расстегнул китель, задрал нательную рубаху, показывая
Кумку сложную татуировку на груди:
- Убедил, бродяга?
- Почти, - сказал Кумок. - Самое время послушать про хорошее дело, ради
которого вы приехали в наши места.
- Саша, - проникновенно сказал бандит, приводя одежду в порядок. - Я
тебе что, кенарь или щегол безродный, чтобы петь на сухую да еще при этом в
чужой руке?
***
Если ты не привык ездить в седле, то все очарование окружающего дня
быстро исчезает, а поездка начинает оборачиваться страданиями. К концу дня и
ходить начинаешь особо - кавалерийской походкой, но не потому, что зауважал
в себе конника, а потому, что иначе ходить мучительно больно. Именно этого
бойцы ЧОН тайно ждали от Антона, но как раз в седле он держался
превосходно - он даже на малорослых тибетских лошадках в свое время поездил,
на зебрах скакал, а это, братцы, хлестче, чем удержаться на дончаке, да еще
расстроенном началом взрослой жизни и не забывшем о матери.
- Куда едем? - спросил Антон, поравнявшись с неукротимым краскомом.
- В духан! - крикнул тот. - Говорил же я, говорил! Э-эх! - он с досадой
покосился на чуть приотставших товарищей. - Вот так и бывает, браток.
Резать - не рожать!
Из невнятных воплей Гнатюка трудно было что-то понять, но тут лошади
выскочили на широкий перекресток дорог. С правой стороны и в самом деле
белел духан - низенькое длинное строение, рядом с которым курились дымки. В
воздухе пахло свежим хлебом и горячим мясом.
- Заур! - не своим голосом вскричал Павел Гнатюк, осаживая коня у
входа. - Заур!
Конский топот в зарослях был ему ответом на эти горячие слова.
- Ушел, сука лютая! Ушел! - страдальчески кривя рот, крикнул краском.
- Кто ушел? Черный сотник? - не понял Кторов.
- Заур Газаватов ушел, - спрыгивая с жеребца, отозвался Гнатюк. - Ну,
он мне ответит! В землю по уши зарою!
Кторов спешился, чувствуя спиной сгрудившуюся хрипящую конскую лаву.
- А Черный сотник?
- А этот здесь! - со злобной радостью сказал Гнатюк. - Этот от нас
никуда не денется!
Они вошли в духан. Здесь было чисто и хорошо, еще пенился в стакане
айран, шипел и трудолюбиво пыхтел в углу пузатый самовар - по всему было
видно, что хозяева покинули дом под давлением обстоятельств, не сообразуясь
с внезапно возникшими у них желаниями посетить святыни или увидеть еще
незнакомые места.
- Ну, - нетерпеливо дыша в спину краскому, спросил Антон.
- Да вот же он! Разуй глаза, не видишь? - ткнул нагайкой тот.
В зале никого не было, но на длинной стене были изображены сияющие
снежными вершинами горы, среди которых встал на дыбы черный конь с черным
всадником в черном бешмете.
- Вот ведь что удумала чеченская морда! - возбужденно сказал Гнатюк. -
И вроде не при делах, и все время в достатке. Барахлишко ведь Черный всадник
ему свозил! Встанет утром, а все на столе - и всадник на месте!
- Так это же картина! - удивился Антон.
- И мы так думали, - с досадой отвечал краском, удерживая дрожащими
белыми губами папиросу. Ты английский роман "Портрет Дориана Грэя" читал?
- Читал, конечно.
- Вот и я вчера, - нервно комкая папиросу и швыряя ее на пол, сказал
Гнатюк. - Читаю вечером книгу, и тут меня словно кто обухом по голове - бац!
Главное - выманить его теперь. Согнать со стены. А ну, ребята, пали духан!
Вспыхнули факелы.
Духан занимался нехотя, но общие усилия сделали свое дело - вскоре
постройка занялась жарким неярким пламенем. Гнатюк, раздувая ноздри, жадно
вглядывался в огонь.
- Теперь бы не упустить... - начал он, но не договорил.
Стена духана рухнула, послышалось отчаянное конское ржание, и из дыма и
пламени вынырнула темная фигура, взвился на дыбы конь, и страшно засвистела
шашка, выбирая первую жертву. Один из чоновцев ахнул, покатился по земле,
взметая дорожную пыль судорожно бьющими ногами. И второй уже бессильно
откинулся на круп коня, сжимая руками разрубленную буденновку, но больше
Черный сотник ничего не успел - хладнокровно, словно по мишеням стрелял в
подвалах Лубянки, Антон Кторов всадил две пули из нагана в голову сотника,
украшенную черной каракулевой папахой. Покатился сотник по земле, отчаянно
заржал его конь, и бойцы революционной армии опомниться не успели, как конь
и страшный ночной убийца вспыхнули загадочными синими огнями, превращаясь в
трещащие скручивающиеся головешки.
Павел Гнатюк спешился, истово крестясь.
- Вот оно как! - нервно сказал он. - Ловко ты его, браток, срезал. Еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг