что он эльф, причем из пермских, особенно замкнутых. За что его изгнали,
вряд ли кто помнил - полтораста лет спустя. Во всяком случае, диплом он
получал уже в Московском университете. После революции он как-то выплыл -
вначале главным технологом на Камском маготехническом. Потом Нижнекамск
переименовали в Исаво-похлебкинск (согласно апокрифу, изначально хотели
назвать Иосифо-похлебкинском, но кто-то из вышестоящих поправил согласно
Священному Писанию, отчего верноподданический порыв несколько смазался).
Оэларион Кленов остался, уже технологом на ИПМТЗ - кто хочет, пусть сам
расшифровывает. Потом эпоху оголтелой акривии сменила краткая оттепель
икономии, город стал - обратно - Нижнекамском, а Кленов - директором
завода. К концу раешных времен эльф-отщепенец добрался до поста
зам.министра - недюжинное достижение для разумного, числившегося в ордене
сугубо формально.
Когда грянула всеобщая секуляризация, брат Кленов перекрасился в
господина одним из первых. Не знаю уж, какими заслугами он заполучил
контрольный пакет акций своего родного Камского маготехнического, но с тех
пор к ним прибавились еще много разных пакетов и пакетиков. Конечно, до
скверной славы наших олигархов ему было далеко, но, по-моему, больше из-за
того, что эльф Гиладрелиен не стремился выделяться. Имея за спиной такие
гиганты оборонки, он не нуждался в бесконечном бессмысленном хапанье,
стыдливо прикрываемом репортажиками по скупленным на корню эфирным каналам.
И вот теперь эта личность всплывает в связи с журналистским
расследованием. Которое вел Парамонов, эта, по выражению Хельги Аведрис,
"гиена с пером в заднице". Что-то тут не вяжется...
Дальше пошли через одну фамилии знакомые и совершенно мне не
известные. Впрочем, допускаю, и это были люди в своем роде замечательные,
но до сих пор все же чтившие Десять заповедей, как завещал великий Бендер.
Последней шла фамилия некоего Карлина Дмитрия Никитича . Ее я тоже
запомнил - если список, как я подозревал, составлялся по мере поступления
сведений, то последние строки могут иметь к убийству более тесное
отношение, чем первые.
Больше в блокноте не было ни строки. То ли пройдошливый газетер и не
вызнал ничего более, то ли побоялся записывать даже в тайный блокнот.
Да, но что же делать мне?
Я рассеянно сложил мнимое Евангелие, завернул в пакетик, сунул вместе
с незаполненными бланками в тут же обрюхатевшуюся папочку и покинул
пахнущую запустением квартиру. По пути вниз я задержался на миг у дверей
квартиры номер восемнадцать - не позвонить ли? - но побоялся, и только
сгорбился пристыженно, выходя из подъезда.
Уже на остановке я сообразил глянуть на часы, и ахнул - за разлиновкой
талисмана время пролетело совершенно незаметно. До конца рабочего дня
оставалось чуть больше получаса, и, поразмыслив, я решил употребить их с
пользой. Конечно, Свет Никитич разорется - раз такое ЧП, он нас всех на
сверхурочные работы выгонит, в добровольно-принудительном порядке, - но я у
него и так не на лучшем счету после утренней статьи, каплей море не
намочишь...
С уличного зеркала я позвонил в участок. Соединять меня долго не
хотели, в мутном полированном алюминии почему-то раз за разом возникала
скверного вида регистраторша из северо-восточного округа. В конце концов я
прозвонился нашим, за что и был вознагражден видом усталой и красной
физиономии Малинкина. Положительно, Дося меня преследует, свинья он эдакая!
- Слушай, Дося, - без предисловий поинтересовался я, - ты знаешь, где
сейчас наши эксперты сидят?
- Да здесь и сидят, - пожал он плечами. - Теоретически. Только они все
сейчас на погорелище. Тебе кого надо-то?
- Кого-нибудь! - Я махнул рукой, имитируя раздражение. - Слушай, ты
передай Свет-Никитичу, что я к ним. Тут у меня одна штука...
Я вкратце объяснил, что мне удалось найти на квартире у Парамонова.
- Хочу показать кое-кому, - закончил я. - В общем, завтра с утра у
него будет на столе та находка, за которую Парамоша поплатился головой.
Дося уважительно присвистнул.
- Ну ты молоток, Валь, - признал он неохотно. - Передам. Бывай.
Мясистая длань Малинкина надвинулась на меня из глубины алюминия, и
зеркало потухло.
На самом деле я не собирался показывать находку нашим экспертам. Мне
было известно - совершенно случайно и совершенно точно - что Никодимов
умеет читать стенограммы лучше любой секретутки.
Всеволод Серов, пятница, 18 июня
Теперь следовало действовать быстро. Я перешел улицу, стал рядом со
свежевыкрашенной белыми полосками вешалкой и призывно замахал руками.
Первым начало снижаться обычное или, как нынче можно говорить,
муниципальное, такси. Понятно, что столь заметный транспорт меня не
устраивал, равно как и следующий - сравнительно новый мариенбургский
гобелен, к сожалению, от носа до конца расписанный рекламой своей извозной
конторы.
А вот третий ковер был в самый раз. Старая добрая полуторасаженка,
"полуторка" по-простому, Юбилейный выпуск - через весь ковер тянулась
поблекшая, но еще вполне читаемая надпись: "Решения XVII Собора - в
жизнь!".
Никаких признаков извозного цеха сей ковер не нес, что подходило мне
как нельзя больше. И летчик меня тоже устраивал, по крайней мере с виду -
человек, средних лет, комплекцией походившей на бывшего, уже начавшего
расплываться, борца.
- Докуда? - лаконично осведомился он, зависая передо мной в полусажени
от тротуара.
- До вечера, - сообщил я, забираясь на ковер.
- Вечер большой, - сообщил коверный, начав, тем не менее, потихоньку
набирать высоту.
Оно и верно. Главное - принять клиента на борт, а там видно будет.
- Хм. - Я изобразил задумчивость. - Часов до восьми.
Сомнительно, конечно, чтобы Зорин посвятил служебным делам столько
личного времени, но кто его знает? Вдруг он и в самом деле образцовый
благочинный, отдающий делу защиты пожизненного и посмертного покоя честных
граждан не только служебное, но и личное время.
Мысль, что у моего наблюдаемого могут найтись и личные дела позже
восьми часов мне в тот момент как-то в голову не пришла.
- Восемьдесят.
- Талеров? - переспросил я. Несмотря на всю серьезность дела,
названная сумма была слишком уж велика - по крайней мере для меня - чтобы
расстаться с ней без боя.
- Не, тугриков ордынских!
- Дядя, ты чего? - Я покосился на объектив "Эля". Зорин как раз
проходил к автобусной остановке. Поскольку энтобуса нужного направления в
переделах ближайших двух кварталов не наблюдалось, я решил, что пара минут
у меня есть. - За восемьдесят талеров можно гобелен забугорный на день
снять.
- Тык то ежли сам, без летуна, - отозвался коверный. - А коли не сам -
тридцать звонких в час, отдай и не греши. Вот и считай - сейчас еще и
четырех нет.
- Ну ты даешь, мужик! - почти искренне удивился я. - Тебе ж русским
языком говорят: "забугорный гобелен". Покажи, какими нитками твое чудо -
"слейпнир", и я тебе сей же час все полтораста звонких отсыплю.
- Кому надо, тому и ишак - пегас, - проворчал летчик. - Семьдесят
пять.
- Семьдесят, - бросил я решительно. - Семьдесят и двадцать вперед.
- Сорок вперед.
- Идет, - поспешно сказал я и потянулся за кошелем как раз в тот
момент, когда под нами прогрохотали по булыжнику колеса энтобуса.
- Куда лететь-то? - осведомился летчик.
- Пока - прямо, - сказал я. Сколь мне мнилось, энтобус двадцать
седьмого маршрута, в который только что загрузился брат Зорин, ближайшие
пару верст следовал прямо по Десятимученической, никуда не сворачивая. - И
не торопясь. А там... видно будет.
Летчик покосился в мою сторону, как мне показалось, довольно
неприязненно.
- А вы, господин хороший, часом не сыскарь будете? - громко и нервно
осведомился он.
- Господи упаси! - Я даже вполне правдоподобно шарахнулся в сторону. -
Неужто похож?
- А кто знает, - уже более спокойным тоном проворчал коверный, - на
кого они похожи?
- Вообще-то... - немного растерянно начал я, - сейчас я как раз
одного... субчика выследить и пытаюсь.
- А что он сотворил-то?
Я смерил летчика испытующим взглядом, стиснул зубы, изображая
судорожную внутреннюю борьбу с самим собой и завершил этюд тяжким вздохом.
Желание излить душу победило. (Что и требовалось доказать)
- У меня с дружком, - начал я, оглядываясь на отставший энтобус, -
дело небольшое, фирма по-нонешнему. Не так, чтобы очень... в месяц обороту
примерно столько, сколько Ледащицкий-старший на парчовые подштанники
тратит. Народу немного, все свои. Родственники там, знакомые.
- Во-во, - заметил летчик. - Нонеча с улицы и полы-то мести не
возьмут.
- Так ведь время-то какое, брат, - снова вздохнул я. - Это ж раньше,
при Стойке, каждый был сторож ближнему своему, а сейчас? Спиной повернуться
и то, бывает, пять раз подумаешь.
- И то правда, брат.
- Ну вот, - продолжил я. - А этого, - я кивнул в сторону энтобуса, -
пять месяцев назад теща сосватала... помощником бухгалтера... на мою
голову.
Я уже успел разглядеть на пальце летчика крохотный блестящий ободок, а
потому бил наверняка. Любая женатая особь мужеского полу при упоминании
сей... жениной мамы, тотчас же преисполняется к говорящему - обычно
являющемуся, как и в моем вымышленном случае, пострадавшим - необычайным
сочувствием. Даже те из них, кто соседствует с вышеупомянутыми особами душа
в душу - а таких отнюдь не столь мало, как изображает молва, - ибо архетип
могуч и действием обладает воистину магическим.
- И что? Приворовывать начал?
- Ага, щас! - оскалился я. - Бухгалтером-то у нас Васина, компаньона
моего, супружница законная. У нее все эти балансы, дебеты с кредитами...
комар носа не подточит. Он-то, когда к нам лез, может и надеялся на что, ан
нет - коротки-то ручонки оказались.
- А в чем дело-то?
Я вздохнул в третий раз.
- Пару месяцев назад... - Энтобус подошел к очередной остановке и я на
миг прервался, косясь на целевик. Впрочем и без двадцатикратного увеличения
было ясно видно, что Зорина среди выходящих нет - ... ну да, с пару месяцев
начали мы с Васькой подозревать, что у нас "крыса" завелась. Сначала по
мелочи... там - сделка сорвалась, ну, бывает, там - цену за нужный товар
заломили до небес, к стенке приперли. Но когда раз за разом пошло, тут уж
мы крепко призадумались.
Я огляделся по сторонам и, придвинувшись ближе к летчику, перешел на
шепот:
- А нынче нам фарт выпал... да такой, что, если дело выгорит, то с
подштанников Ледащицкого на штаны перейдем.
- Ого, - уважительно присвистнул летчик.
- То-то и оно, - кивнул я. - Но если пронюхают...
- Ну, эт-то то понятно.
- Так что мы с Васькой порешили, - объяснил я. - Надо всенепременно
эту "крысу" выловить.
- А чего сами-то? - удивился летчик.
- Ну а как же... я ж говорю, брат, народу-то у нас немного, все свои.
Как тут быть - вечером одному на ухо шепнешь, а наутро все знают. Жены,
дети... семьями все дружны. Как такое поручишь... Опять же - а вдруг все ж
напраслину на человека взводим? Вдруг - не он, а другой? Это ж пятно
такое... не - я покачал головой - своих никак нельзя!
- А со стороны кого нанять? - предположил летчик. - Коли уж о таких
деньжищах речь зашла?
- Да думали... - Я вздохнул в четвертый раз. - Ходил я в одно это...
агентство, будь оно неладно. Солидное, такое... флигелечек у них
двухэтажный на Каширском, после ляхремонта... как показали они мне свиток с
расценками ихними - тут-то я за голову и схватился.
- Что, так страшно?
- Хуже! - отозвался я. - А в еще одно ходил... цены-то там пониже, да
только такие рыла сидят. Я как на те рыла глянул - всех мыслей, как бы с
фраера очередного деньгу срубить, да в ларек за спотыкаловкой. А уж после
бутыля они отчет накатают... Нет уж, лучше самому.
- Э-то ты верно сказал, брат, - заметил летчик. - Если хочешь, чтобы
как надо сделали - делай сам. Нонеча веры никому нет.
- Так и я о том же. - Радостно закивал я.
- Да-а, дела. - Коверный с задумчивым видом поскреб затылок. - Ну...
командуй, коли так.
- Пока давай так, как сейчас, - сказал я. - А над углом зависнешь.
Вверх, главное, особо не иди.
Мы уже успели набрать больше сотни саженей высоты, а выше двухсот я
забираться не хотел. Зорина-то я с целевиком не потеряю, но меня
интересовал отнюдь не только сам брат благочинный, а то, что будет
происходить вокруг его персоны.
Тут мне пришла в голову очередная запоздалая мысль, отчего я резко
развернулся и лихорадочно зашарил объективом по небу.
Ничего. По крайней мере ничего, чтобы можно было с ходу
идентифицировать, как происки возможных конкурентов. Движение в Над-Москве
было в этот час довольно интенсивное, но других ковров, совпадающих с нами
по направлению и, главное, по скорости, в окрестностях не наблюдалось.
Близился вечерний час пик и счастливые обладатели летательных средств
спешили покинуть столичное небо до того, как оно превратиться в воздушный
аналог "русской рулетки".
Конечно, существовала вероятность, что меня засекли первым, и теперь
уже мою скромную персону кто-то вдумчиво изучает во что-нибудь
оптически-мощное... Но тут уж ничего не попишешь, придется рисковать. А ля
гер, как на войне.
Были еще магические шпионы, но в их возможности я охотно верил лишь во
время просмотра очередной пьески про аббата Бонда. В условиях же
современного города с его зашумленным эфиром, повышенным - в разы по
сравнению с естественным - магическим фоном... попытка удержать на контакте
какую-нибудь ворону уже через десять минут превратиться в сущую пытку.
Накладывать же автономное заклятье... во-первых, всегда остается риск, что
птице просто-напросто не хватит ума правильно воспринять информацию -
мозги-то маленькие - и уж всяко она не сообразит немедленно сообщить о
чем-нибудь важном. А попадет под шальной выброс остаточной магии - и все,
каша в голове и из всех мыслей разве что желание лететь по прямой.
В поле маги обычно решают этот вопрос, "окучивая" сразу стаю - таким
способом можно обеспечить сравнительно регулярное получения репортажей, да
и иметь дело со образовавшимся в результате коллективным псевдоразумом
гораздо удобнее.
Можно попытаться решить вопрос еще проще - навесить заклинание
непосредственно на объект слежки, но в наше время такой способ прокатит
разве что с каким-нибудь бомжом, а никак не со следователем по особо
грешным. Если у него в тот же миг не завизжат полдюжины амулетов, то цена
ему грош в базарный день, а у меня сложилось впечатление, что Зорин себя
ценит куда дороже. Я и за целевик-то немного опасался, а в нем ведь не наш
доморощеный наговор в стиле раешной школы "быстрей-быстрей, много-много", а
элитное заклинание штучной работы.
Так что остается старое доброе - а заодно и дешевое - топанье ножками.
В этот момент оставшийся позади ковра энтобус, наконец, подкатил к
остановке и я, даже не успев еще поднести объектив к глазам, углядел в
мельтешении знакомый форменный кафтан.
- Подай чуть левее, к крышам, - скомандовал я, не оборачиваясь. - И
медленно - вперед.
А вот теперь начинается работа.
Я вытянулся на ковре, устраиваясь подобнее, старательно упер локти,
навел перекрестье на окаймленную красным фигуру благочинного. Перевел
левее... правее...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг