хранился отдельно, в более защищенном месте.
Отличный "струмент", да вот только по улице его без нужды таскать ох
как не стоит - по нонешнему времени. Разгул терроризма; античары висят чуть
ли не на каждых дверях, а за одно хранение, про носку я уж не говорю, много
чего обещано... по 117-ому смертному. И сказочка о самообороне тут не
покатит. Это против кого же вы, батенька, обороняться собрались, а? Часом
не 205-ого ли отдельного вампирского?
Я с тоской вздохнул, еще раз любовно провел ладонью по лакированным
черным завиткам и спрятал жезл обратно в тайник.
Придется обходится тем, что власти предержащие, скрипя зубами, все ж
таки доверили собственным верноподданным - холодным и огнестрелом.
Огнестрел у меня, правда, тоже насквозь незаконный, патронный, но возиться
каждый раз со всеми этими капсюлями да навесками - увольте. Когда на
разборках, что ни день, в ход во всю идут боевые чары... нет уж, коли у
меня есть деньги оплачивать сие удовольствие, я его иметь буду.
Спустившись в лавку, я обнаружил, что мой бывший сослуживец
Шаррон-аэп-и так далее преспокойно восседал вовсе не в инвалидном, а в моем
любимом кресле, обложившись моим же плюшевыми подушечками и листал какую-то
книженцию, время от времени издавая мерзкое хихиканье. Знаю, это совершенно
не по-эльфьему, но Шар это делает, и не спрашивайте меня, как. Его вот
лучше спросите!
- Чего изволим почитывать? - осведомился я.
Шар немедленно перевернул книгу обложкой кверху. С обложки на меня
уставилась вытаращенными буркалами очередная лубочная девица, оснащенная
широченным мечом и двумя полосками ткани, по совокупной ширине самую
малость мечу уступавшие.
- "Пьяные ежики Гора" - прочитал я вслух название эпоса. - Ну-ну. И
много ежиков уже напластали? И кто следующий на очереди? Белые горячки
Гора, надо полагать?
- Между прочим, чрезвычайно занимательно и поучительное
произведение, - с истинно эльфийской чопорностью отозвался Шар. - Я всегда
предполагал, что ваша раса страдает огромным множеством вагинальных фобий,
но такого количества не мог представить даже в самых смелых выкладках.
Ничего удивительного, что в вашем фольклоре отводится столько места
страдания несчастных возлюбленных, не сумевших образовать полноценный союз.
Наоборот, странно, что вы вообще ухитряетесь хоть как-то размножатся.
- Ой-ой, мона подумать, мона подумать! - возмутился я. - И про
Эоланитаэль и Беолна тоже люди накатали, угу, свиток, на триста локтей. И
все, что характерно, про страдания несчастных - как ты там выразился - не
сумевших создать полноценный союз. Действительно, чего эта гордячка Эола
ломалась столько времени? Шла бы сразу за Эгламиралиона, глядишь, все бы
живы остались.
- Не тронь! - Шар сделал вид, что пытается выбраться из кресла. -
Своими грязными лапами жемчужину эльфийского творчества! Что ты вообще в
этом понимаешь, животное!
- Сами вы во всем виноваты, - огрызнулся я.
- Что-о?
- Я тут недавно этого, умную книжку прочел - там так и написано,
черным по-белому.
На самом деле труд сей имел длиннейше-зубодробительное название "О
влиянии ранне-эльфийских цивилизаций на пра-человеческие популяции и их
дальнейшее" - вот чего дальнейшее, я уже не запомнил. Да и сам труд осилил
едва ли на треть.
- Сидели бы мы, - вещал я, - простые обезьяны, в своих лесах, каждый
на своей ветке, жрали бы бананы в две лапы и горя не знали. Так нет же,
пришли всякие, мало того, что поесть не дали, так еще начали всякими
палками да железяками размахивать...
- Древние эльфы, - подсказал заинтригованный Шар, - не знали железа.
- Ну, бронзовяками, - отмахнулся я. - Выгнали на равнину, а там всякая
саблезубая нечисть бродит, так и норовит за бок цапнуть. Хочешь, не хочешь,
пришлось сбиваться в стаи, брать в руки палку поострее и становится на
задние лапы повыше, чтобы саблезуба в траве на расстоянии углядеть. А
теперь, когда мы, слега подусовершенствовав палки, захотели вернутся назад
в свои исконные леса, вы делаете еще более круглые глаза и удивляетесь -
ах, как же так, да мы тут всегда жили!
- Забавная, однако, теория, - протянул Шар.
- А всей-то вашей заслуги в том, - продолжил я, - что ваших
предков-лемуров кто-то крепко тряханул с лиан на пару сотен тысчонок лет
раньше.
- Да уж, - усмехнулся Шар. - Вот узнать бы кто.
- И? - не удержался я.
- Пошли бы... - Шар встал и плавно, словно перетекая из одного
положения в другое, потянулся. - Пошли бы и набили ему морду. Совместными
усилиями.
- Времени у меня нет на такие глупости, - отрезал я. - Пойду
проверять... эти... как ты их вчера окрестить изволил? Скворечники?
- С двойным дном, - кивнул Шар. - Ну... счастливо... коли не шутишь.
И вновь углубился в чтение.
Выходя из дома, я, по правде говоря, имел довольно смутное
представление о том, что буду делать дальше. Шарить по "скворечникам" мне
после вчерашних шараповских пророчеств было почему-то страшновато.
Разузнать о Сумракове и Парамонове? - мысль, конечно, хорошая. Как отдельно
взятая мысль. Практическое же ее выполнение, скажем так, упиралось... в
отдельно взятые трудности. Из возможных источников информации примерно
треть знали меня под настоящим именем, что делало даже косвенные вопросы
типа "А слышал, как недавно этого хлопнули? Зуб даю, кто-то из наших"
занятием весьма рискованным. Еще треть запросто могли сдать меня с
потрохами или благочинию - а там еще, как ни странно, не перевелись
индивидуумы вроде давешнего Зорина, способные прибавить одно к одному и
получить при этом двойку, а не пять и три в периоде - или луневским.
Последние же себя арифметическими подсчетами утруждать не станут. У них
счеты особые, для окончательных вычислений.
Остается, правда, еще одна треть, которая по различным причинам
практически никакой опасности для меня не представляет. Правда, и ценности
реальной она, скорее всего, тоже не представляет - а вот скормить мне
всяческие слухи, которые еще больше запутают дело, с них станется запросто.
"Сенсация. Сенсация. Только в "Светской жизни! Интимная жизнь эфирной
звезды! Вызов киллеру-невидимке! Астролог...
Я затормозил так резко, что идущий позади господин едва не врезался
аккурат промеж моих лопаток. Сомневаюсь, что бы он услышал мои извинения,
потому что бормотал я их, будучи уже на середине улицы.
- Сколько?
- Да уж алтына не пожалейте, господин хороший, - весело сверкнул
газами с чумазой мордочки мальчишка-разносчик. - Свежая-то журнала, с пылу,
с жару...
- Ну, прям пирожки, - усмехнулся я, осторожно разворачивая остро
пахнувший краской лист.
Искомая статья отыскалась на второй странице. Пропечатанный жирными,
даже, пожалую, слегка аляповатыми буквами заголовок "Невидимка будет
пойман! сулится полиция...".
Эк они круто загнули. Я даже огляделся - не пикируют ли на меня,
оглашая воем все окрест, патрульные ковры. И потом, почему полиция? У нас,
мнится мне, пока что все ж таки пока что пресвятое благочиние, а разговоры
о переименовании, даром что ведутся, почитай, осьмой год, так разговорами и
остались. Неужто я и отцам вольного города Нью-амстердама успел досадить?
Ну-ка, ну-ка, почитаем, чего ж обо мне, любимом, в газетах пишут...
На второй странице меня посетила идея.
Всеволод Серов пятница, 18 июня
- И не попадайся мне сегодня на глаза! - закончил Свет Никитич,
налившись дурной кровью так, что я всерьез испугался за его здоровье. -
Марш отсюда! Если ты не найдешь этого придурочного киллера до понедельника,
я скормлю тебя районным упырям, потому что больше от тебя все равно нет
никакого проку!
Я выскочил за дверь, не дожидаясь второго приглашения, и привалился к
притолоке. После учиненного мне Свет Никитичем разноса поджилки мои
дрожали, а колени подкашивались, и отнюдь не из-за угрозы пойти гулям на
корм. Умеет все-таки наш начальник вселить в прошедших огонь и воду
благочинских страх божий.
А еще хуже мне сделалось, когда я заметил, что мои коллеги, вместо
того, чтобы заниматься активной следственной деятельностью, толпятся вокруг
стола, выделенного на двоих Смазлику и Печенкину, и мерзко хихикают,
по-мышиному шурша глянцевой бумагой.
- Ну что, Валя? - подозрительно-ласково поинтересовался Досифей
Малинкин. - Как результаты?
- Не мешай! - одернул его кирлиамант Дивич, близоруко щурясь. Очков он
не носил - все равно большую часть рабочего времени он воспринимал мир
исключительно вторым зрением. - Гигант мысли думает.
- Мгм, - поддержал Смазлик - хорошо еще, что он, а не Печенкин.
Вообще-то занимать стол была очередь последнего, но наш штатный сын аспида
и гиены умотал на место очередного происшествия, и на его стуле восседал
гнусно ухмыляющийся гоблин. То, что ухмыляться иначе соплеменники Смазлика
не способны, меня утешало слабо. - Правда. Думает. Как может.
- Валь, а кто это тебя так? - внес свою лепту Хавалов (его участок,
само собой, соединили с нашим), тыча толстым пальцем в сторону моей
сине-лиловой скулы. - Бандитская пуля?
- Да ну вас! - возмутилась Китана. - Идиоты. Не видите - на человеке
лица нет. Валь! - Она обернулась ко мне. - Никитич после тебя сильно не в
духе, или можно зайти?
Я попытался отлепиться от косяка.
- Я бы, - выдавилось у меня, - не советовал.
Китана покачала головой.
- Отдайте журнал! - цыкнула она на коллег, продолжавших бесцеремонно
глумиться над последствиями моего позавчерашнего безрассудства. - Не для
вас покупала.
- Погоди. - Я все же доковылял до стола и оперся о него, бесцеремонно
отпихнув Малинкина. Стол возмущенно заскрипел, а Дося - фыркнул. - Дай хоть
гляну, на что это похоже.
В кабинете у Свет Никитича я разглядел только два слова в заголовке -
"невидимка" и "полиция", и то потому, что напечатаны они были
карминно-красными буквами в ладонь высотой.
Я ожидал худшего, и здорово промахнулся. Мне в голову прийти не могло,
что может быть так плохо. Хельга Аведрис поработала на "отлично" - сама ли,
а то подключив штатного архивариуса, сказать трудно, но ей удалось
художественно иллюстрировать статью симпатографиями со всех мест, где
Невидимка оставлял свои подписи. А венчала эту пирамиду смертоубийств моя
физиономия, зарисованная чьим-то борзым пером в тот момент, когда я
серьезно делился важными материалами с проклятой газетершей. Заголовок же
полностью выглядел так: "Невидимка будет пойман! сулится полиция".
Я решил, что ненавижу гномов.
- Да, Валя, - почти сочувственно проговорил Смазлик, оглядывая
попеременно то меня, то журнал, то притихшую в ожидании кучку коллег. - Ну
ты попал!!
- Ангелы вы мои... - процедил я, сворачивая ненавистный журнал в
трубочку и вручая Китане на манер букета. - Падшие!
Слухи, как известно, распространяются быстрее звука. Но Коля Иванников
был уже наслышан о моем позоре не поэтому - просто его столик притулился в
дальнем углу того же крольчатника. Только врожденная серьезность мешала ему
поплясать на костях проштрафившегося товарища.
- Ну ты, Валя, загнул - к концу недели! - пробасил он вместо
приветствия. - Нам бы к концу недели все протоколы восстановить, и то, если
без выходных. А сверхурочку кто оплачивать будет? Буджеть? - Заморское
словечко он всегда выговаривал с сильным рязанским акцентом. - От него
дождешься.
- А твои орлы уже взялись за это дело? - с надеждой поинтересовался я.
Коля кивнул.
- Ежели хочешь, присоединяйся, - предложил он безо всякой надежды в
голосе. В конце концов, положение следователя по особо грешным имеет свои
преимущества - никто не ждет, что я брошу все дела и примусь заново
обходить все квартиры в парамоновском доме. Разве что в восемнадцатую
заглянуть...
Я отогнал от себя сладостные видения, в которых мое знакомство с
барышней Валевич-младшей становилось куда более близким и тесным, чем можно
ожидать, и мне стало совсем тоскливо.
- А что толку? - отмахнулся я. - Все равно дневника не восстановишь.
- Какого дневника? - удивился Коля.
Поглощенный приступом саможалости, я едва не пропустил его слова мимо
ушей.
- Что значит - какого? - вырвалось у меня, когда Коля уже вернулся к
груде документов, грозившей обрушить стол - порченый, судя по виду, еще
водами всемирного потопа. - А по описи...
Я дернулся было к своему рабочему месту, и тут же сообразил, что
опись, как и все бумаги по делу Парамонова, сгорела.
- А что - опись? - пробурчал Коля. - Я и так с той квартиры каждую
бумажку помню. Не было там никакого дневника.
- Тайного, - уточнил я. - Замаскированного...
Язык мой сам собой завязался морским узлом. Замаскированный под
Евангелие блокнот легко мог ускользнуть от благочинских аргусов и церберов.
Память у Коли действительно отменная. Если он не помнит о дневнике - его не
было среди собранных улик...
А это значит, что последние записи, находки, наметки для статей
Парамоши так и лежат у него на квартире, за чарным ограждением.
- Подожди меня! - крикнул я, и выбежал из комнаты, провожаемый дюжиной
недоуменных взглядов.
Само собой, пока я волком выгрызал бюрократизм - разрешение на снятие
печати, разрешение на наложение печати, расписаться в журнале регистрации,
расписаться за выданную печать... - Коля уже умотал "на объект", то есть на
пожарище на месте нашего райотдела. Я подумал было прихватить с собой
кого-нибудь чином помладше, но махнул рукой - что, один не справлюсь? - и,
запихав заранее все потребные бланки в любимую папочку, помчался к
ближайшему порталу, что на Таганской площади.
Всеволод Серов, пятница, 18 июня
Сказать, что вид сгоревшего участка меня озадачил - значит, не сказать
почти ничего. Я замер, уподобившись одной из многочисленных Лотовых жен, и,
если бы добрые люди за моей спиной не решили-таки миновать меня по бокам,
поминая при этом незлым раешным матерком - так бы и грохнулся оземь соляным
столбом.
Надо же, какое совпадение! Или... не совпадение?
Я с превеликим трудом удержался от того, чтобы не поднырнуть под
желтую, с жирными черными закорючками охранительных рун, ленту. Удержало
меня не столько вера в мощь охранных заклинаний - на них бы и моих
природных способностей хватило, не говоря уж о защитных амулетах, -сколько
внушительная фигура постового ангелочка, прохаживавшегося взад-вперед вдоль
ленты, возложив могучую правую длань на эфес шашки явно неуставной длины.
Вместо этого я несколько раз вдохнул-выдохнул, успокаивая, словно
перед выстрелом, дыхание и, приблизившись к постовому, спросил.
- Простите, а... что случилось?
Серафим воззрился на меня сверху вниз, оценивая мой рост, а заодно,
по-видимому, и уровень моих умственных способностей.
Вопрос был и вправду дурацкий, но ничего лучшего я сымпровизировать не
сумел.
- Пожар случился, господин хороший, - жалостливо-издевательским тоном
отозвался серафим. - В прошлую ночь.
- Надо же. - Побормотал я, вытягивая голову в тщетной попытке
заглянуть за плечо постового.
Великаний родич напрочь перегораживал своей необъятной тушей
обугленный проем бывших дверей, но даже в оставшуюся свободной щель я сумел
различить, что пепел - хвала Господу, самый обычный, черная жирная сажа, а
не сухая серая пыль, остающаяся после "огненных шмелей" - и впрямь примерно
суточной давности.
Впрочем, с опозданием подумал я, если бы по этой хибаре долбанули
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг