- А чего колоться? - удивился я.
- Колись, как старуху расколол!
- Все просто. - Я пожал плечами. - Ты топор этот видел? Мисюрины бы
его просто не подняли. Могли поднять Кольцов, Кольцова и бабка Дарья. Но
Кольцовы были заняты исключительно друг другом - он буянил, она терпела.
Оставалась бабка. И я принялся искать мотив.
- Ну и? - не выдержал Женька, когда пауза затянулась.
- У Кромера не было холодильника, - ответил я. - Продукты он хранил в
комнате, в тепле. Для помешанной на борьбе с тараканами старухи это был
вполне веский мотив. Вначале она попыталась травануть ветерана, а когда не
получилось - в сердцах огрела его топором.
Женька уныло помолчал.
- Да! - воскликнул он внезапно, расцветая на глазах. - Я же говорил -
типичная бытовуха!
Всеволод Серов
Полдень.
Тень ушла. Вымерла. Нет, вру, ее и не было никогда. Тень - это миф,
легенда, такая же, как прохлада, дождь, снег. Хотя нет, снег - во-он он.
Отблескивает себе, зараза, на верхотуре. Глумится фарфоровым оскалом. Здесь
в полдень даже кустики усыхают. Плавятся в слепящем мареве. А уж живые
твари и подавно носы не высунут. На весь Афган остались только мы, грешные,
да три "гробовика", на которых мы рассекаем.
А ведь как меня учили любить лес! Настоящий егерь, учили, должен
сливаться с лесом, растворяться в нем, становится частью его. Любить
по-настоящему, а не так как эти снобы-эльфы, хоть и живут в нем чертову
уйму веков. Только они лес не любят, хоть и треплются об этом направо и
налево. Они его куль-ти-ви-руют. Подстригают изо дня в день, словно
британский газон. А от настоящего леса - с чащобами, буреломами -
шарахаются не хуже каких-нибудь горных гномов. По таким местам дорога
только волкам да егерям.
А теперь мы трясемся в мертвой железяке посреди выжженной пустыни и от
ближайшей "зеленки" добрая дюжина верст, да и нельзя нам в нее соваться -
наверняка басмачи в ней кишат, что блохи на собаке.
Терпеть ненавижу!
Гробовики высаживают нас у подножья. Капитан дожидается, пока они
удалятся, строит нас и спокойно так, ласково командует: "Вперед".
Вперед - это значит вверх.
Когда мы, взмокнув, взбираемся на вершину, за первой горой
обнаруживается вторая. Б... прости, господи, наверняка и третья имеется.
Этот горный массив, в Бога, в душу... И нам по нему переться к месту
засады. Ночью. Я е..!
Под утро капитан объявляет привал. Расползаемся под валуны, занимаем
круговую оборону. Воды мало. Мы уже выхлестали почти половину запаса, а
ведь нам еще и в засаде сидеть.
К полудню выясняется, что мы сидим еще и без связи. Основной канал
отчего-то накрылся медным тазом, а к запасному молитвеннику служка
поленился захватить переплет. Капитан лупит его по ушам, но связь от этого
не появляется.
Сержант Аоэллин нашел лозой воду. Пытаемся до нее докопаться - ни
хрена. Сплошной камень. Костяной предлагает рвануть его к чертям шашкой. Не
пойму, шутит он, или всерьез. Весь в пыли, только глаза из-под чалмы
блестят.
Темнеет. Выдвигаемся ближе к дороге. Здесь, похоже, действительно Край
Непуганых Идиотов. Чуть ли не каждые полчаса шляются какие-то личности -
так руки и чешутся сграбастать такую группку и потолковать по душам во-он
за теми валунами. Но капитан дает отлуп. В чем-то он прав - если этих
придурков кто-то хватится...
Под утро я начинаю кемарить с открытыми глазами и вижу, как ко мне
подбирается толпа басмачей размером с палец. На головах у них почему-то не
чалмы, а маленькие островерхие зеленые колпачки. Пытаются продать анаши.
Разгоняю.
Примерно к полудню Костяной дорывается-таки до воды. С помощью двух
шашек. Очень вовремя, валуны уже раскалились так, что плюнь - зашипит.
Забиваемся под них как можно глубже и изо всех сил завидуем ящерицам.
По дороге проходят два ишака и верблюд. С ними семь рыл; из них двое,
похоже, гоблины. У троих луки, один тащит ружье, другого оружия не видно.
Это явно не тот караван, ради которого мы тут парились.
Оживает карманное зеркальце командира. Нашим наконец стало интересно,
чего это мы молчим уже битые сутки. Почесались, называется. Завяжи мы
прошлой ночью бой, нас бы уже давно нашинковали в мелкую сечку.
Как бы то ни было, теперь связь есть. Штабные маги наскоро закляли
духа-ретранслятора - как я понял, что-то вроде астрального вестника, но
труба пониже дым пожиже. Все бы ничего, главное, что бы он не слинял с
перепугу когда начнется.
Темнеет.
На дороге появляются три орка. Один - в зеленой чалме хаджи, двое
других - с ручными бомбардами. Разведка боем, вот как это называется.
Мулла вдруг останавливается. Пальцы его левой руки быстро-быстро
перебирают четки, а правая медленно поднимается, будто в трансе, нашаривая
чарометное гнездо. Капитан дает Аоэллину отмашку.
Чтобы выстрелить из лука, эльфу приходится встать. Его гибкая фигура
явственно выделяется на фоне склона, но это уже неважно. Первая стрела
пробивает глотку муллы наискось, широкий наконечник режет сосуды и гортань.
Две других укладывают охранников прежде, чем те успевают обернуться.
- Тре-е!..
Потом на склон обрушивается огненный дождь. Это раньше мне казалось,
что здесь жарко. Теперь я с тоской вспоминаю полуденную прохладу. Пламенные
капли стекают по бокам валунов, оставляя глубоко проеденные дорожки.
Коротко вскрикивает Костяной, зажимая прожженный рукав.
А по дороге, вслед фронту озаряющего путь смертоносного ливня, уже
катится душманская орда.
Я припадаю к камням, выцеливая вожаков в неверном свете жидкого
пламени. Они падают один за другим, но орда рвется вперед и вверх. Мелькают
в прицеле хари - людские, орочьи, гоблинские. Аоэллин рядом со мной,
преодолевая отвращение, палит из жезла.
- Джинн!..
Это капитан, и в голосе его звучит тревога. Я отрываюсь на миг от
окуляра, чтобы бросить взгляд на парящую поверх противоположного гребня
фигуру.
Огненный плащ, железная корона и неимоверное количество аляповатых
перстней, как у орка-цветочника на базаре. Я вздыхаю с облегчением.
Технически марид, конечно, тоже джинн... ну так прапорщик - тоже почти
офицер. Правда, попа с нами нет, и это уравнивает шансы.
В тылу орды вырастают палатки, словно дождевики - на глазах. Муллы,
пригибаясь, ползут туда; покуда я снимаю двоих, остальные добираются до
цели. Теперь черта с два их подстрелишь. Хотя... Я прикидываю, где должна
находиться грудь стоящего на коленях, прицеливаюсь... дергаюсь, когда
Костяной одну за другой швыряет две гранаты в откатившуюся толпу... целюсь
снова и стреляю.
По полотну расползается красное пятно. Воет от злобы марид.
Что-то орут шаманы. Со стороны дороги веером налетают осколки
раскаленного стекла, заставляя нас залечь, и под вспышки осветительных
заклятий орда вновь лезет на приступ. Марид держится позади, мечет молнии в
стрелков. Несколько наших пытаются сосредоточить огонь на нем, но обычные
пули не причиняют джинну вреда - он только отмахивается и сипло орет что-то
по-арабски. Наверное, грозится разрушать города и строить дворцы. Обычная
похвальба - до сих пор еще ни у одного джинна не хватило силенок снести
город с лица земли; даже когда армии Сулеймана Великолепного стояли под
стенами Вены, судьбу сражения решали пушки и священники. Да и с дворцами у
них не очень.
Я перезаряжаю винтовку спецпатронами, торопливо прошептывая над каждым
"Отче наш". На миг поднимаю голову - за моей спиной, под прикрытием груды
валунов, двое целителей останавливают кровь молодому парню, еще не
заработавшему почетной клички. Марид не обращает на меня внимания. Глаза
его мерцают текучей бронзой - нечисть полагается целиком на колдовское
зрение, для которого я невидим. Под прикрытием молний душманы лезут все
выше.
Тщательно целюсь. Какие места могут быть уязвимы на теле джинна?
Глаза? Сердце? Взгляд мой останавливается на широких зубцах короны,
испещренных куфической вязью. Вот оно!
Пуля сбивает венец с лысой башки марида, и тот валится наземь,
придавливая гоблина в засаленом халате. Джинн торжествующе воет, прежде чем
обрушиться в гневе на своих пленителей. В рядах противника - паника.
Зажатые между разъяренным маридом и нами, душманы начинают разбегаться.
Через полчаса все кончено. Только белеют во тьме рухнувшие палатки, да
посверкивают молнии, застрявшие между камней.
Мы продолжаем ждать.
Глава 4, или О горестях познания
Всеволод Серов, пятница, 18 июня
"...о невидимке" - донеслось до меня.
Будь у меня нервы самую малость послабее, непременно заработал бы
хороший порез. А так меня еще хватило, чтобы спокойно доскоблить щеку,
вытереть бритву, положить ее на место и спокойно выйти в гостиную.
Естественно, это была ложная тревога. Просто-напросто развалившийся в
инвалидном кресле за прилавком Шар отчего-то возжелал слушать свою "На
страже Отчизны" - не знаю почему, но у меня это название постоянно вызывало
образ здоровенного тролля-вертухая, деловито прохаживающегося с дубьем
вдоль решетки, из-за которой и виднеется лик нашей многострадальной
Отчизны - на максимально возможной громкости. Смотреть он эфирник, видите
ли, гнушается, а вот слушать ему лесная честь позволяет.
Повествовали же сегодня о коврах-невидимках.
Сейчас, понятно, уже не докопаться, в чью хитроумную башку пришла
мысль совместить ковер-самолет и шапку-невидимку. Этого не помнят даже
эльфы, хотя последствия сего изобретения они запечатлели скрупулезно.
Первое время аргумент был действительно неотразимым - внезапная смерть
с ясного неба. Правда, от драконов невидимость не спасала. Хитрые твари
полагались не только на зрение. А потом в ход пошло колдовское видение,
заклятья дальнего обнаружения, так что вскорости невидимок научились
засекать чуть ли не раньше, чем обычные ковры. Ну а поскольку стоили они не
пример дороже, гром-небесные воеводы скрипнули зубами, вздохнули и списали
ковры-невидимки нафиг.
А сейчас, похоже, кто-то пытается воскресить этот протухший трупик.
Пытаясь вытряхнуть из ляхского флякончика остатки лосьона - котик, ну
еще капельку! - я подошел поближе к эфирнику. Хм. Забавно. Эти ребята,
похоже, попытались спереть мою фирменную идею - теневые способности.
Изображено на довольно-таки размытой симпатограмме творение иметь хоть
какое-нибудь сходство с обычным ковром решительно отказывалось. А походило
оно... походило оно... я попытался накопать в своей памяти подходящие
ассоциации и решил, что больше всего это творение смахивает на помесь
бумажного китайского дракончика, которыми добрые жители Поднебесной
завалили наши игрушечные лотки и, пожалуй, ската. Каркас в духе набросков
Да Винчи - парень, конечно, был гений, не спорю, но заносило его порой так,
что и до сих пор разгрести не можем - а все остальное прозрачное, словно
стеклянный сомик.
Магией, пожалуй, такую штуку действительно не засечешь. Суммарная
мощность всех бортовых заклинаний, включая левитирующее составляет всего...
сколько-сколько?!
И они хотят сказать, что ЭТО будет летать?
Словно бы в ответ на мои мысли в эфирнике появилось лицо какого-то
гнома, точнее, там появилась его борода. Борода была отрекомендована
ведущим как "один из виднейших специалистов по немагическим летательным
аппаратам" - надо же, и такие, оказывается, бывают.
Я присел на ручку кресла и приготовился слушать.
Слушать было нечего. Поминутно тыкая пальцем в доску, на которой были
небрежно намалеваны какие-то расчлененные эллипсы со стрелками, гном понес
такую заумь, что уши начали сами собой сворачиваться в трубочку. Я-то уже
давно усвоил для себя, что подобные словеса "аэродинамическое
сопротивление", "подъемная сила набегающего потока", которые простой народ
часто принимает за матерщину, а то и за хитроумно насылаемое проклятье, так
вот, эти "технические" словца очень любит употреблять всякая
псевдомагическая интилихенция, которая принципиально не может объяснить все
двумя-тремя простейшими магическими терминами.
И вообще. Может я, конечно, порой излишне консервативен, но любой
механизм, устроенный сложнее, чем моя трофейная "зиппа", вызывает у меня
приступ тихого ужаса. Ну не могу я понять, как оно там работает без магии,
не могу, хоть тресни! Взять, например, тот же брегет. Я как-то отковырял
внутреннюю крышку, заглянул - чуть худо не сделалось. Чертова уйма всяких
шестеренок, колесиков, пружинок, маятнички какие-то крохотные и оно все там
постоянно движется, живет своей, абсолютно неизвестной нам жизнью. И чем
они там еще занимаются, кроме как время показываю - один только черт и
знает.
Помнится, учили меня в такие вот брегеты взрывчатку запихивать. Милое
дело - выкидываешь нафиг всю эту механическую начинку, сажаешь
жучка-часовщика в крохотной коробочке, а все освободившееся пространство -
замазочкой. И пространства этого там получается уйма. Особенно если клиент
такие часики к уху поднесет... эффект просто головокружительный. До полной
потери головы.
Я это к чему говорю - не нужно их там столько для работы. Они там еще
и чем-то другим занимаются...
Вот подумаешь на досуге о чем-нибудь таком... а может, не такой уж
бред эти "протоколы семигорских мудрецов". А с чего бы эти коротышки так
любят с механикой возится? Подозрительно. То ли дело старая, добрая магия.
Кстати, о магии. Не пора ли нам кое-что проведать?
Некоторые думают, что тайник с ценным содержимым - это что-то такое,
ну, этакое, массивное и труднодоступное, вроде сейфа Путиловского завода,
закрывается не менее чем заклятой скалой, а на вопль "сезам, да отворись
же, наконец", начинает надсадно скрипеть.
Ага. Только вот пока ты в такой тайник за чем-нибудь полезешь, тебя
уже семь раз "убьют, зарэжут и нашинкуют, понял, да?", как говаривал,
бывало, старший сержант Грзмыш.
Поэтому я не стал проламываться сквозь каменную кладку, а просто
подошел к одному из наших магомариумов, просунул руки сквозь заклинание и
вытащил на свет божий здоровенную декоративную корягу.
С виду обычная деревяшка, каких по любым прудам - хоть завались. А вот
если на этот корень надавить особым образом... Я почувствовал, как холодное
ребристое навершие жезла привычно скользит мне в ладонь - и мир вокруг на
какой-то миг неуловимо дернулся...
...И ледяная стрела рассыпалась на склоне горы белым, пушистым и
бесполезным облаком снежинок, от ответного файербола над головой завыла
каменная крошка и тут в дюжине шагов, словно из-под земли выскочил басмач,
полуголый, в драных ватных штанах, с клочковатой бороденкой и истошно
завизжал, вознося над головой кувшин, и что в нем - даже думать не хочется
и так все ясно, да вот только времени нет ни... - а наконечник жезла уже
налился ослепительно-белым и пылающий жгут, изгибаясь, уходит вперед и
рассекает басмача чуть выше пояса и нижняя половина почему-то падает сразу,
а верхняя продолжает висеть в воздухе, скаля в беззвучном уже вопле кривые
зубы, наконец, тоже рушиться вниз и последним падает кувшин, с гулким
хлопком сминаясь в бесформенную груду осколков... шиххх... удар чудовищной
силы сметает нас со склона, и мы летим вниз, в пустоту и темноту.
Прохладную и безмолвную, как ладонь сестренки-послушницы на лбу...
... и снова замер на привычном месте. Я извлек жезл до конца,
"обнажил", как говорили у нас, крутанул в ладони, примериваясь, вгляделся в
гипнотическое мерцание искорки в кристалле.
Это был не стандартный пехотный огнеплюй и даже не "паучья плеть",
который мы пользовались "за речкой". Основное заклинание - "ледяной кулак"
девятого уровня, морозно-дробящее действие, оч-чень эффективная штука - и
второе "костяная ступка", применяется, в основном, против скелетов, но и
остальным мгновенный переход всех костей в мучное состояние тоже маслом не
кажется. Полностью заряженный кристалл на сто двадцать зарядов. Запасной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг