внутрь себя, образовав неаккуратную кучу прокопченого кирпича, из которой
сломанными костями торчали обугленные бревна.
Не сводя глаз с жуткого зрелища - будто стоило мне отвести взгляд, как
пожарище пропадет, а я останусь дурак дураком со своими галлюцинациями - я
пересек улицу и остановился у желтой ленты чарного ограждения. Меня трясло.
Судя по всему, пожар случился недавно - в воздухе еще припахивало
тиной, значит, на тушение вызывали русал. Изрядно полыхало, должно быть. Не
этого ли пламени отблески я видел, раскатывая над ночной Москвой вместе с
милой девицей Валевич?
- Валя, а, Валь!
От неожиданности я едва не подпрыгнул. По другую сторону черты маячил
призрак дядя Коля. Проявляться при дневном свете ему было тяжело, особенно
теперь, когда его обиталище разрушено - призрак выглядел больным и
прозрачным, поминутно истаивая вовсе. Потом дядя Коля собирался с силами,
манифестировался как положено, и снова начинал расточаться.
- Дядя Коля! - Сказать, что я обрадовался, мало. За время службы я
изрядно привязался к старому участковому, а во время пожара тот мог просто
рассеяться.
- Эх, Валь, ты вишь... - Дядю Колю душили невидимые слезы. - Вишь, что
творится-то, а?..
- Что случилось, дядя Коля?
Призрак махнул еле видимой рукой.
- Погорели мы - не видишь, Валь? За полночь как полыхнет - ой, что
было! Я пожарных вызывать, спросонья номер набрать не могу - пальцы сквозь
кнопки проходят. А потом уж не до пожарных было. Трое наших, вишь, так и
остались. Угорели. Даже костей не найти, не похоронить по-христиански.
- Кто?
Я с трепетом ждал ответа.
- Да тезка мой, Коля Ястребов, - вздохнул призрак. - Дежурный он был
ночью. Еще Петя Ганич, да ты его не помнишь, коверный он, задремать лег в
шоферке: не разбудили. И архивист наш, ну, со смешной фамилией такой, мой
ровесник:
- Пападопуло, что ли? - воскликнул я.
- Вот-вот, - кивнул дядя Коля. - По это самое место папа.
Я покачал головой. Илларион Спиридионович Пападопуло казался мне
вечным, как само благочиние, и тем паче я не решился бы судить, ровесник ли
он дяде Коле. Скорее уж сотворению Вселенной - морщины на его ссохшемся
личике скопились, верно, не за одно тысячелетие. Впрочем, если брат
Пападопуло и присутствовал при том знаменательном событии, у него,
вероятно, нашлось, что сказать его виновнику. Старик никогда и ничем не был
доволен.
Архивистом я бы назвал его с большой натяжкой. Илларион ведал комнатой
хранения материальных и нематериальных улик, вещественных доказательств и
конфискованных ценностей. За последние он, впрочем, нести ответственность
отказывался - слишком часто они испарялись, становились жертвой халатности
или похищались злокозненными барабашками, как-то обходившими магические
затворы.
- А он-то каким боком ночью в участке оказался? - спросил я
потрясенно.
- А бес его знает! - махнул рукой дядя Коля. - В его хозяйстве все и
полыхнуло.
Если бы у меня под боком оказалась стена, я бы сполз по ней. Но
остатки стены едва доходили мне до колена, поэтому я ограничился тем, что
огласил квартал тихим воем, весьма похожим на волчий.
Только сейчас я понял, что огонь погубил не только троих человек. Он
сожрал все документы, изъятые при обыске в квартире свежеубитого Парамонова
и хранившиеся в хозяйстве Пападопуло. Искать мотив преступления мне было
негде. По возможности и способу никаких зацепок не находилось - и уже не
найдется. А завтра выйдет номер "Светской жизни" с моим интервью Хельге
Аведрис, в котором я бодренько обещаю найти Невидимку до выходных!
Что мне скажет по этому поводу Свет Никитич, я просто боялся себе
представить.
- Ты, Коль, эта... Забыл я совсем! - всполошился призрак. - Свет
Никитич был, просил всем передать - помещение нам выделят, значит, у
эсвешников, на Таганке, но не раньше завтрего, а пока, в общем, кто чем
может, тем и заниматься, без бумаг - все завтра задним числом выправим.
Всех свободных - на расследование... ну, это не про тебя.
- Да, - печально вздохнул я. - Не про меня.
Какой дурак сказал, будто рукописи не горят? Горят; а их обгорелые
души не вызовешь из того чистилища, где грешные буквы смывают с белоснежных
страниц.
Многое получится восстановить, я даже знаю, на кого можно будет
взвалить это неблагодарное занятие. А сам я покуда... пожалуй, обращусь к
Никодимову. Он ведет дело Сумракова, и у него могут найтись материалы
предыдущих, ничем не завершенных расследований. Почему-то мне казалось,
будто разгадку нелепого убийства я смогу отыскать в них.
Как неудачно сложилось... Или удача тут не при чем? Нечему было
возгораться на пыльных стеллажах в царстве мертвых улик. Все мало-мальски
опасные предметы отправлялись вначале на стол к экспертам-криминалистам -
мало ли какое проклятье там наложено. И не курил старик Илларион -
богопротивное, дескать, занятие, хотя даже из бывших и нынешних орденцев
каждый второй смолит. Как ни боролся с этим злом меченый предстоятель - не
извел, только позору нахлебался. (Кстати, а почему богопротивное,
собственно? Конечно, в Америке при посредстве этой травки кого только не
вызывают... а хотя бы и самого Колибри-Левшу в наинеприятнейших его
ипостасях... но то в Америке, а попробуйте у нас в Нечерноземье помолиться
индейским богам! Да вас последняя кикимора на смех поднимет).
А вот если шальную искру в хранилище подбросили, тогда дело мое дрянь.
Конечно, сейчас не старый режим, но охранительные чары на здании
обновляются регулярно, и чтобы обойти их, нужен или сильный маг... или
предатель.
Последняя мыслишка проскользнула так незаметно, что я не успел ее
придавить в зародыше, как мерзкого гада. Нет, лучше я буду грешить на
чернокнижников. Тем более, что из наших ребят нет никого, о ком я мог бы
подумать настолько плохо.
Трое человек, билось у меня в мозгу. Трое погибли из-за парамоновских
бумаг. Нет, пятеро - сам газетер и охранник из "Чингисхана", который тоже
не жилец.
Что же такого накопал неуемный Парамоша в пермских лесах?
Всеволод Серов, четверг, 17 июня
От остановки путь мой лежал через луг - широкий, недавно скошенный.
Вокруг копны сена с сердитым жужжанием вились пчелы - жаловались, надо
полагать, что нектар весь высох. А за лугом тропинка сворачивала, огибая
холм, увенчанный особняком председателя садово-огородного товарищества,
похожим больше на бункер в занавесочках. Вообще-то к Громовой дачке
существовала и другая дорога - та, по которой подъезжал всяческий гужевой
транспорт. Но, чтобы выйти на нее, мне пришлось бы сделать крюк в добрых
три версты. Таковы уж причуды подмосковных геодезистов. Кроме того,
тропинку через луг я любил. Даже в нынешнем, слегка похмельном и совершенно
невыспанном состоянии.
Но собственно дом с нее углядеть было никак невозможно - мешал уже
упомянутый холм с джинноубежищем. Поэтому зрелище, открывшееся моему взору,
когда я, перевалив за гребень, вывернул к ограде, застало меня врасплох.
Дома не было.
От чистенького белого флигелечка, в котором мы с Громом всего
несколько дней назад осторожно прихлебывали эльфийский чай, осталась только
черная проплешина.
Я осторожно приблизился к краю пепелища, опустился на колени и
коснулся пепла.
Сухой, серый и мелкий, почти пыль. После обычной саламандры такого не
остается. Духи огня переменчивы, они хватаются за один предмет, тут же
бросают его и перескакивают на следующий. Обычные духи огня...
И память услужливо развернула картинку - Кандагар; вечернее, быстро
темнеющее небо, черный зев пещеры, на фоне которого бьется
ослепительно-белая бабочка "гатлинга", пули цокают вокруг, рикошетя от
камней, и рыжий Серега Лялин, приподнявшись, наводит на пещеру
"шайтан-трубу", дергает спуск - из трубы с шипением вырывается рой и,
увеличиваясь в размерах, уносится вверх по склону, несколько секунд пещера
кажется наполненной ярко-алыми нитями, а потом огненные точки вырываются
наружу и, пролетев несколько саженей, гаснут.
Когда мы вошли в пещеру, там везде - на стенах, потолке, на том, что
осталось от расчета "гатлинга" и от самого "гатлинга", - лежал такой же
сухой серый пепел.
Однако! "Огненные шмели", сколь мне мнилось, до сих пор считаются
секретным оружием. Конечно, при нынешнем развале армии, и не такие вещи,
случалось, со складов уходили, но все же... Это явно выше уровня среднего
прапора. Скорее уж - среднего генерала. Или не среднего, потому что на
вооружении обычных частей "шайтан-трубы" не состоят, это привилегия егерей,
паладинов, десанта и прочей элитной публики.
Интересно, представляют ли себе эти веселые ребята, на кого, точнее,
на ЧТО они замахнулись? По идее - должны бы, но в наше, сплошь
отмороженное, время...
Впрочем, даже сам по себе Гром тоже представлял... фигуру. Таких не
сбрасывают с доски небрежным пинком, таких снимают.
Мне, правда, от этого не легче. Я на этой доске, по большому счету,
даже и не пешка, а так - щепка отколовшаяся. При удаче, конечно, могу
занозить, да кто ж позволит?
Я вздохнул и еще раз перелил из ладони в ладонь горсть сыпучего
тяжелого праха.
Все, проехали. Охи-вздохи и прочие стенания - запихать в темный угол и
отложить до более спокойных времен, буде таковые все ж наступят. Пошла
работа.
В принципе, сложившаяся ситуевина совсем уж непредусмотренной не
является. Именуется она на русском бюрократическом "утеря контакта с
вышестоящим командованием", и на сей счет существуют у меня вполне
недвусмысленные инструкции.
Вот только следовать им отчего-то очень и очень неохота.
Я старательно оттер руки пучком травы и, не оглядываясь, зашагал
назад.
М-да. Я бы сказал - паршиво, если бы дело не обстояло еще хуже.
Обратный путь через луг занял столько же, сколько и дорога от
остановки - четверть часа, - и все это время я яростно тискал в кармане
плаща ребристую рукоятку револьвера. Глупо, конечно - вряд ли наши
противники, кто бы они ни были, настолько параноидальны, что оставят
наблюдать за пепелищем немагических дозорных. Но кошки на душе скребли.
Мне повезло - пригородный дилижанс подошел к остановке почти сразу же.
Более того, мне удалось обнаружить уголок скамейки, не занятый пенсионерами
с их воистину необъятными корзинами. Я поднял воротник кафтана, надвинул на
лоб шляпу, враз сделавшись похожим на классического лубочного "шпиена" и,
закрыв глаза, постарался по возможности отгородиться от шумного мира вокруг
и "прокачать" сложившуюся обстановку.
Глупо, конечно, было бы думать, что смерть Грома могла хоть каким-то
боком оказаться связана с моими последними делами. Черный маг среднего
калибра, а тем более шут-газетер - явно не те фигуры, которые могли бы хоть
как-то дотянутся до Грома при жизни, а уж в посмертии-то и подавно. На
бывшего полковника были такие дела завязаны...
Стоп! Ну-ка, ну-ка... назад... "такие дела завязаны"?
Да, такие вещи могут резко поднять стоимость человека, особенно в наши
неспокойные времена.
Что могло быть завязано на Сумракова? О Парамоше я пока не думал - его
подноготная была мне более-менее известна. Визгу и пыли от него бывало,
временами, много, а толку - как с приснопамятного козла. Нынче газетерскими
разоблачениями мало кого напугаешь. На последних думских выборах кандидаты
друг на друга такие ушаты лили, что, казалось, святого можно было бы в
черта перекрестить. Ан, глядь - расселись чинно по жердочкам, присосались к
кормушке и знай себе чирикают. Небось, спроси - так и не вспомнят, что за
околесицу про них говорили, и чего сами с трибун несли.
А что касается последних выступлений неугомонного Парамоши - ни
гаримовцы, ни корсуньские не посмели бы поднять руку на Грома. Тогда что
же - чернокнижник?
Сумраков Глеб Никитович, лицензированный маг "общего профиля", как
любят у нас нынче туманно выражаются, имел несколько "делов", среди
которых, как мне помнилось, самым крупным было товарищество "Ыырсын и сын",
занимавшее разнообразными экспортно-импортными операциями - проще говоря,
гнавшее из-за большого бугра бочки всякой алхимической дряни - навстречу
такому же потоку продукции бывшей раешной промышленности. Непроизносимое же
имечко в названии товарищества объяснялось тем, что булькающие бочки
следовали по территории бывшей Стройки якобы транзитом - и, соответственно,
не облагались пошлинами - до границ одной из то ли кавказской, то ли
алтайской свободно-базарных зон, где их содержимое резво разливалось
Ыырсыном, сыном и всяческими их родичами в более мелкие емкости и снова
отправлялось в путешествие по родным просторам - но уже как произведенное в
свободной Россиянии и опять-таки ввозными пошлинами необлагаемое.
Понятно, что не один господин Сумраков промышлял столь прибыльным
способом, да и с этой, отдельно взятой коровы, наверняка имел далеко не
весь надой - но и не самую маленькую ложку в общей миске. Плюс еще доля в
"Виго-банке", плюс еще несколько заморочек поменьше... Да и в луневской
банде - не люблю я это новомодное словечко "группировка"! Какие это нафиг,
прости Господи, группировки?! Тоже мне, группа армий "Юг"! - покойный был
далеко не последней "шестеркой", а скорее наоборот, лицом приближенным,
обласканным и облеченным доверием главаря. Соответственно и доходы от этого
занятия...
Самое забавное в этом деле то, что, мнилось мне, заказал Глебушку
кто-то из своих, луневских. То ли кого-то из подручных жаба заела, то ли
самого Сумракова, так что хапнул не по чину или просто не поделился с кем
надо. Уж больно подробную раскладку дал мне Гром на клиента. Вряд ли он
стал бы держать в его окружении своего человечка - не того ранга фигура, уж
скорее сам Сумрак оказался бы на крючке у бывшего инквизитора. А если бы
вдруг и завел, то не стал бы мне его светить - выдал бы необходимый для
работы минимум, а дальше танцуй сам, Сева, чай, оно не в первый раз.
Смущало меня только одно - Сумраков был черным магом. Не Альхазред,
конечно, и не Маркиз, но долгое общение с демоническими силами даже
сереньким, в сущности, людишкам придает некое мефистофельское величие. По
большей части напускное, но всякое бывает. Колдуны средней руки откалывают
иногда такие номера - диву даешься, ей-богу! Мщение из могилы, кровавая
рука, змеящаяся в тумане... вот шуточки в стиле этих юмористов-висельников.
Кстати! А с чего я вообще взял, что Гром мертв?
Понятное дело, что после "огненных шмелей" тела не осталось. После них
даже ауры не остается, выгорает напрочь. Наш взводный чародей в ту пещеру,
помню, зайти не мог - говорил, незримое пламя глаза палит. Но нигде не
сказано, что этой ночью Гром был дома. Старый хитрец мог уйти из этой
ловушки...
Но тогда мне придется его искать. Нет - придется найти. Или того, кто
займет место Грома. Это называется - "налаживание контакта с
командованием".
И не стоит торопиться. Что там я вчера сгоряча наобещал Шару?
Встретиться с заказчиком? Вот этим и займусь. Не заходя в магазин - иначе
придется объясняться с напарником, а я сейчас не в том умонастроении, чтобы
беседовать о (возможной, черт!) гибели Грома спокойно.
Я придирчиво оглядел рукав камзола, по которому только что прошлась
плетеной корзиной гренадерского вида старуха. Будем надеяться, что господин
Туруханов меня простит.
Валентин Зорин, четверг, 17 июня
- А ты что приперся? - рявкнул на меня Никодимов, и сипло закашлялся,
давясь сигаретным дымом.
- Что такое, Павел Кузьмич? - миролюбиво осведомился я, присаживаясь
за перекошенный стол.
М-да-а. Если уже у следователей из городского благочиния такие
развалины бумагу держат, то нам, районным, след молчать в тряпочку и не
высовываться с капитальным ремонтом. Надо будет, пожалуй, поблагодарить
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг