опустился на колени. Глухая, безысходная тоска наполняла все его
существо. Первый и последний раз в этой жизни он видел и разговаривал с
человеком, который, несмотря на прошедшие годы, остался самым любимым,
самым дорогим и самым близким ему. Ближе и дороже, чем родной отец...
Эрих поднял голову к черному небу и завыл. Завыл страшно, словно
волк на Луну. Впрочем, он давно уже стал волком. Волком-одиночкой в
чужом для него мире. Уйдя из одного, он так и не смог стать частью
другого. Впитав в себя русский дух, полюбив эту страну, Эрих так и не
стал истинным арийцем, как того ему хотелось изначально. Для немцев он
был, конечно же, немцем, но сам себя майор абвера не ощущал ни тем, ни
другим. Ни немцем, ни русским... Так, что-то среднее...
* * *
Три человека в эсэсовской форме с автоматами стремительно выбежали
из здания штаб-квартиры РСХА и сели в черный "Опель". При виде их Эрих
почувствовал, как откуда-то из глубины сознания всплывает, стремительно
нарастая, тревога. Опасность угрожала не ему лично, а кому-то другому,
но от осознания этого чувство не притупилось, а, наоборот, усилилось.
- Куда? - коротко осведомился водитель.
Эсэсовец с прической и усиками "а-ля Гитлер", севший рядом с ним,
назвал адрес в пригороде Берлина. И этот адрес был хорошо известен
Эриху. В этом доме жил его отец, Рудольф фон Шредер! Сразу вспомнился
виденный им прошлой ночью сон о расстреле человека, которого он тогда
узнал, несмотря на то, что тот был избит до неузнаваемости. Но зачем
немолодой офицер абвера понадобился эсэсовцам?
- Еще одного заговорщика назвали, - словно отвечая на его немой
вопрос, заявил эсэсовец, командовавший, по всей видимости, этой
группой.
- Да, прибавилось работенки! - поддакнул водитель, заводя
двигатель.
Автомобиль резко рванул с места. А он остался стоять на месте. Все
происходившее Эрих видел как бы и снаружи машины, и одновременно
изнутри. Он был везде и в то же время нигде.
В намерениях эсэсовцев у него не было сомнений. Надо было
предупредить отца, но как? Он не мог сойти с места! Было темно, фонари
не горели, свет не пробивался из-за светомаскировочных штор. Город
слишком часто подвергался бомбардировкам вражеской авиации, чтобы
пренебрегать подобными мерами предосторожности. И лишь одинокие
габаритные огни мчавшейся по улице машины нарушали однообразие темноты.
Словно в подтверждение его мыслям над городом зазвучала сирена, а
вскоре и в небе послышался звук летящих бомбардировщиков.
"Американцы", - автоматически отметил он про себя. В небе заметались
лучи прожекторов, ловя в перекрестия самолеты противника, глухо
захлопали зенитки.
"Хоть бы бомба попала в этот проклятый автомобиль!" - подумалось
ему, но сам он знал, что надежда столь мизерна, что не стоит даже
принимать ее во внимание. Скорее всего, эсэсовцы где-нибудь переждут
налет, а потом продолжат свое движение.
О себе он почему-то не побеспокоился, хотя прекрасно знал, что в
данный момент все немцы дисциплинированно сидят в бомбоубежищах. Просто
он был уверен, что авиабомбы не смогут причинить ему какой-нибудь вред.
Однако это лишь на мгновение оторвало его от мыслей об отце. Нужно
было спасать его, а он по-прежнему ничего не мог сделать. Мало того, он
не ощущал даже своего тела.
Эта мысль натолкнула его на другую. Он представил себе знакомый
дом. Через мгновение Эрих уже находился перед ним. Это было так
неожиданно, что сначала он растерялся. Где-то совсем близко разорвалась
бомба, и этот звук вернул его к реальности.
Где мог сейчас находиться отец? Конечно же, в бомбоубежище,
вырытом во дворе дома! Он представил себе тесную комнатенку, в которой
когда-то вместе со всем семейством Шредеров ему пришлось пережидать
такой же вот налет вражеской авиации. И мгновенно оказался там.
Отец был в бомбоубежище. Рядом с ним сидела его жена Лотта, с
тревогой прислушиваясь к каждому взрыву. Чуть поодаль дремала молодая
девушка, в которой Эрих с удивлением узнал свою сводную сестру. За то
время, пока он не видел ее, она очень сильно изменилась. Повзрослела,
похорошела, оформилась, стала похожа на настоящую женщину. Впрочем, это
не было удивительным - девушке доходило девятнадцать лет.
Его появление в бомбоубежище не вызвало никакого эффекта. Его
словно и не заметили.
- Отец! - позвал он.
Его не слышали. Это обстоятельство вызвало в нем отчаяние. Он
услышал скрип тормозов около дома, хотя это было невозможно -
бомбоубежище глушило звуки извне. Даже взрывы здесь были слышны, как
глухие удары, сотрясающие стены.
Однако это были они. Видимо, эсэсовцы не стали пережидать налет.
Эрих находился в бомбоубежище и одновременно не улице. Машина стояла
около ворот. Два эсэсовца, командир и водитель, направились к дому, а
два других побежали в обход к задней калитке, выходившей на другую
улицу.
- Отец, спасайся! - в отчаянии крикнул он. - Уходи! За тобой
пришли!
* * *
Рудольф фон Шредер не находил себе места. Неопределенность давила
на психику, лишая покоя, заставляя нервничать. В любой момент можно
было ожидать появления эсэсовцев и последующего ареста. А дальше...
Дальше, скорее всего, застенки гестапо, скорый суд и казнь. Он знал,
что в Великой Германии покушавшимся на фюрера людям грозила смерть!..
Все было спланировано до мелочей, в успехе задуманного никто из
них не сомневался, иначе вряд ли бы кто-нибудь согласился на участие в
заговоре. Казалось, фюрера ничто не могло спасти, и вот!.. Покушение на
Гитлера провалилось! Глупая случайность разрушила все их планы. Видимо,
сам дьявол хранил этого человека!
До самого вечера Рудольф фон Шредер ничего не знал. Еще утром ему
позвонили и сообщили, что Гитлер убит и переворот произведен успешно.
Но чувствовал он, что здесь что-то не так...
Предчувствие его не обмануло. Вечером ему позвонил один из
заговорщиков и сообщил о провале. Рудольф фон Шредер знал, что теперь
пощады ждать не приходилось. Гестапо под пытками вытянет всю информацию
о заговоре. Он был одним из тех, кто знал о готовящемся перевороте и
принимал участие в его планировании. Значит, времени до ареста
оставалось не так уж и много.
Когда он сообщил жене об этом, посыпались упреки. Мол, ввязался в
эту авантюру и погубил не только себя, но и ее с дочерью. И
действительно, членов семьи заговорщиков ждал концлагерь. Для Лотты фон
Шредер и молоденькой Эльзы, привыкших к совсем другой жизни, это было
концом всего...
Они сразу же стали собираться в путь. Лотта собирала
драгоценности, которые ей достались в приданное, и те, которые покупал
ей он. Глядя, как она рассовывает их по сумкам и ворчит, он невольно
сравнивал ее с матерью Эриха. Сравнение было не в пользу Лотты. Это
была его ошибка. У Лотты была довольно-таки известная фамилия,
богатство, связи, в том числе и с некоторыми бонзами Третьего рейха. Ей
оказывал внимание Мартин Борман, и у него не было уверенности, что дело
ограничивалось только этим.
Вспомнив о своей бывшей жене, он невольно подумал об Эрихе. Его
провал означал конец карьеры сына. Скорее всего, того тоже ожидала
участь узника концлагеря. И он не мог никак предупредить его. Он не был
даже уверен, что Эрих в данный момент находится по эту сторону фронта.
Бедный мальчик! Он пострадает ни за что...
Толстые стены сотрясались от взрывов, но он знал, что они
выдержат, и не очень-то беспокоился. Толстые перекрытия могло обрушить
только прямое попадание авиабомбы. Но все равно, какое-то беспокойство
было. Какая-то неясная тревога. Ему казалось, что они теряют время,
отсиживаясь за толстыми стенами. Впрочем, в такой налет решиться на
передвижение может только сумасшедший. Как только все кончится, они
отправятся в путь. Он планировал бежать во Францию и сдаться там
англичанам или американцам...
И вдруг он услышал:
- Отец, спасайся! Уходи! За тобой пришли!
Он узнал бы этот голос из сотни других. И хотя тот, кому он
принадлежал, находился сейчас далеко, эти слова принадлежали его сыну,
Эриху.
Рудольф фон Шредер посмотрел на жену и дочку. Они явно ничего не
слышали. Но этот голос усилил его тревогу, и он решил проверить, что
происходит на улице.
- Ты куда? - встревожилась жена, увидев, что ее муж встал.
- Пойду, посмотрю, что там снаружи.
- И чего тебе не сидится на месте! Снаружи бомбы рвутся, тебя
может убить!
Рудольф фон Шредер, не обращая внимания на ворчание жены, к
которому он уже давно привык (ворчала она постоянно, и иногда ему
хотелось просто-напросто придушить ее), поднялся по лестнице и
приоткрыл люк бомбоубежища. И сразу же закрыл.
Он увидел идущих по направлению к дому двух мужчин с автоматами.
Чуть ли не кубарем скатившись по лестнице вниз, Рудольф фон Шредер
бросился к висевшей на стене кобуре и достал оттуда "парабеллум".
- Что случилось? - побледнела Лотта.
- За мной пришли, - коротко ответил он.
Женщина запричитала, разбудив дочь, которая спросонок не могла
понять, в чем дело.
- Замолчи, Лотта! - прикрикнул на жену Рудольф фон Шредер. -
Сейчас не время для упреков. Возьми Эльзу и уходи. Маршрут мы
обговаривали, не забудь! А я задержу их...
Крепко сжимая в руке пистолет, он первым выбрался на улицу. Лотта
и Эльза сразу же побежали прочь от дома.
- Стой! - послышался оклик.
Рудольф фон Шредер выстрелил на голос, и темнота ответила
автоматным огнем.
- Полковник Шредер, сдавайтесь! Сопротивление бесполезно, дом
окружен!
Он знал, что гестаповцы блефуют. Никогда они не брали на простой
арест много людей. Конечно, разве могли они ожидать сопротивления от
старого полковника?
Необходимо было протянуть время, дать своим уйти подальше. Он
выстрелил еще несколько раз и крикнул:
- Вам не взять меня, сосунки! Вы под стол еще пешком ходили, когда
я кормил вшей в окопах!
От дома метнулась тень, и Рудольф фон Шредер быстро выстрелил.
Человек упал и больше не поднялся. Его коллега открыл ураганный огонь
из автомата.
И в этот момент сзади на него кто-то прыгнул. Он сумел увернуться
за секунду до того, как автомат должен был обрушиться на его голову, и
разрядил пистолет в нападавшего. Человек упал, но рядом возник еще
один, а патронов больше не было. Этот эсэсовец, похоже, об этом не
догадывался и решил не рисковать. Автомат в его руках выплюнул порцию
горячего свинца, навылет прошившую тело.
Боль захлестнула разум, руки и ноги отказались повиноваться ему, и
он упал. Постепенно его тело перестало чувствовать что-либо, и он
понял, что умирает. Он даже не почувствовал, как его подхватили под
руки и куда-то потащили. И лишь окровавленные губы прошептали
напоследок:
- Эрих!..
XIV
- Нет! Отец, не умирай!
Этот крик резанул по ушам, вырывая Свинцова из приятного забытья,
заставляя схватиться за оружие. Кричал Шредер. На побледневшем, мокром
от слез лице застыла такая мука, что Свинцов испугался и принялся
тормошить немца, пытаясь заставить его проснуться.
Шредер открыл глаза. Безумный взгляд метался из стороны в сторону,
он явно не понимал, где находится и что тут делает. На лбу выступили
крупные капли пота, его руки вцепились в Свинцова, разрывая и без того
обветшавшую гимнастерку. Младшему лейтенанту пришлось навалиться на
немца всем телом, чтобы успокоить его. Так он и держал Шредера, пока
тот не пришел в себя...
Наконец, взгляд немца стал осмысленным. Он перестал рваться и
метаться, обессиленно затихнув. Только тогда Свинцов отпустил его.
- Что это на тебя нашло?
Шредер нахмурился.
- Мне приснился страшный сон. Я видел смерть отца.
- Это всего лишь сон, навеянный этим местом, - попытался успокоить
его Свинцов. - Я тоже во сне видел своего отца, мертвого...
- Нет, это не обычный сон, - покачал головой Шредер. - Ты
правильно заметил, что наши сны здесь навеваются этой зоной. Знаю
точно: все они каким-то образом связаны с реальностью. Я это
чувствую...
Некоторое время они молчали, наблюдая, как над "гиблым местом"
встает солнце. Начинался новый день, который должен был принести им
либо освобождение, либо смерть. Но они не думали об этом, их мысли были
заняты другим. Шредер вспоминал родных и близких - отца Алексея, его
брата Сергея Ивановича, отца, мачеху с сестренкой. Эти воспоминания
наполняли его сердце грустью, потому что кроме них в этой жизни он
редко встречал таких хороших и добрых людей. Даже мачеха и та
вспомнилась ему с каким-то добрым чувством. И хотя он мало чего
хорошего видел от нее, эта женщина была его семьей!..
Свинцов вспоминал Лизу, Ваську, отца. Он уже смирился с тем, что
девушка отдала предпочтение Головину. Он жалел лишь об одном - что в
свое время жестокая судьба развела их в разные стороны. Он
смалодушничал, хотя мог поддержать в трудную минуту своего друга...
Теперь перед ним опять стоял выбор. Очень трудный выбор...
Наконец, Свинцов решился.
- Послушай, Эрих, я должен тебе сказать одну вещь...
Шредер оторвался от своих размышлений и вопросительно посмотрел на
него.
- Я вот все думаю о том моменте, когда мы выберемся отсюда...
Понимаешь, мы с тобой вроде как враги. Я должен передать тебя дальше по
инстанции, но... После того, что мы с тобой здесь пережили...
Шредер улыбнулся.
- Не волнуйся. Я принял решение.
- Какое?
- Я больше не хочу воевать. Надоело! Это зрело уже давно, но
окончательное решение я принял здесь.
- Почему?
- Я тебе уже говорил, что сны здесь - вещие, я чувствую это, -
сказал Шредер. - В первом своем сне я видел, как отца расстреливали
эсэсовцы. В сегодняшнем сне я узнал, что отец участвовал в заговоре
против Гитлера. До меня доходили слухи о том, что отец ведет себя
крайне неосторожно, допускает нелицеприятные высказывания в адрес
фюрера, но я не смог с ним поговорить. Они пытались убить Гитлера, но у
них что-то не получилось... Я видел, как его пытались арестовать,
попробовал предупредить, но... Отца убили при захвате. Таким образом,
мне незачем теперь возвращаться обратно в Германию. Едва только я
объявлюсь там, меня арестуют и отправят в гестапо. Ты слышал, что это
за организация?
Свинцов кивнул.
- Да, я слышал, какие зверства творят эти выродки! Но почему ты
думаешь, что виденное тобой во сне - правда?
- Я не думаю, я знаю. Не спрашивай, откуда, это слишком сложно
объяснить. Просто прими на веру...
Свинцов замолчал, обдумывая его слова. В "гиблом месте"
действительно было много странного, но самым загадочным были видения,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг