знать, как выглядит. Понадобилось вернуться, еще раз, всего
лишь мелькрм, бросить взгляд и удостовериться: все на месте.
Где гуляют твои мысли, Марио? И думал он всего-то о том, ид-
ти ему завтракать или перебиться.
Завтракать - это сидеть за одним столом с яими. Не хоте-
лось. Бывает такое: нет желания, и все тут. Душа не лежит,
не то настроение. Лучше отыграться на собственном желудке,
чем делать то, что тебе неприятно. Но тогда они решат, что
тебе неловко показываться им на глаза, и ты, выходит, вроде
как виноват, совесть тебя мучает... И почему так получилось?
Он ничего такого не сделал, никому не насолил, не наподли-
чал, даже резкого слова не сказал, хотя иногда и надо бы,- а
кругом виноват. И потом - так сразу все изменилось, чуть ли
не в один день. Не то что подозревают или косо смотрят, а
подлавливают, уличают, травят. Их как с цепи спустили, наб-
росились всей сворой, и не скажешь, чтобы случайно, само со-
бой, совпадение такое. Природа и та совесть имеет: когда это
было, чтобы разом все ненастья - и ураган, и землетрясение,
и наводнение. А тут сразу, в один день, всей сворой. Ко-
му-то, видать, нужно... Вот если предположить, что есть та-
кой дирижер, тогда понятно. Взмахнул палочкой - они и заиг-
рали. Тот же донос... Могли, конечно, и договориться, даже
не договориться, а подогреть друг друга, воспылать к нему
одной любовью. Причин на то хватает. Кого-то в Башню не пус-
кают, кому-то карты смешал, а кто-то всего боится, как бы
чего не вышло... Нет, дирижер есть, они только музыканты,
слепые музыканты... Те, из "администрации"? И они музыкан-
ты... Увидеть бы, с какого пульта размахивают, заглянуть бы
в партитуру...
В столовой уже сидели Сьюзен и Жан. Встретили никак, то
есть ответили на приветствие и только, словно вошел официант
сменить посуду. Они переговаривались, не замечая его. Ни
слова, ни взгляда в его сторону. Ноль внимания... Ладно, пе-
реживем.
Марио налил минеральной воды, отпил. Особой неловкости он
не чувствовал. Ну что, если не замечают? Пусть они сами по
себе, ему и одному не плохо.
- Где же Доктор?
Жан постучал ножом по бокалу, как подзывают нерадивого
официанта в каком-нибудь затрапезном кафе. Сьюзен засмея-
лась. Вот ведь как спелись: поощряет даже плоскую шутку.
Марио в полуха прислушивался к разговору. Проскользнуло
что-то интересное. Вроде бы о той женщине, которая - как это
сказал Эгон? - зачала Большой Мозг. Приезжает в Нью-Беверли.
Любопытно, надо посмотреть. Но когда? Не сказали или он
прослушал. И не спросить.
Жан вышел из-за стола.
- Потороплю.
Телефон стоял в углу, на столике, рядом с дверью. Жан
набрал номер, продолжая болтать с Сьюзен. Из трубки - долгие
гудки.
- Уже вышел.
Жан вернулся на свое место. Но разговор не возобновился.
Шло время, а Доктор не показывался. И шагов не слышно. Из
коридора несло тишиной.
- Схожу, - поднялась Сьюзен.
Так он и не смог потом вспомнить, когда же это навалило:
раньше, чем вышла Сьюзен, или уже после крика. Скорее всего,
как раз в ту секунду, когда она сказала "схожу". Женщины
тоньше чувствуют, они первыми ловят - еще только тень, запах
один, а они уже ловят. Потому она и пошла, что уловила. Он
это на лице ее прочел, глянул только и понял: нехорошо
что-то, бедой пахнет - такое оно было растерянное, тревож-
ное. Тут и навалило: дышать нечем стало... Да, она еще на
него посмотрела. "Схожу", - сказала, поднялась, отодвинула
стул, чтобы из-за стола выйти, и посмотрела. Пока сидели,
Доктора ждали, не замечала, ни одного взгляда, а сейчас -
беспомощно так, словно защиты искала, умоляла: да сделайте
же что-нибудь, помогите... Когда же по дому полетел крик, то
и сомнения уже не было - беда, и ничем тут не поможешь.
Марио вошел в комнату последним. Сьюзен куда-то убежала,
Жан стоял у телефона и никак не мог правильно набрать номер.
На диване в неудобной позе полулежал Доктор. Голова поверну-
та к стене, одна рука на весу, ноги касались пола - как
только он не свалился. Обут, в костюме, даже галстук акку-
ратно подправлен, будто только что его ладили перед зерка-
лом. И в комнате убрано, чисто, ни одной брошенной или неб-
режно положенной вещи. На тумбочке у дивана, как раз в изго-
ловье, - пестрый квадратный предмет, и тоже лежит аккуратно.
Марио сразу обратил на него внимание - это была зажигалка...
Смерть Эгона Хагена потрясла Нью-Беверли. Нелепая, неожи-
данная, она на какое-то время заслонила другие события. Но
когда первый шок прошел и случившееся стало восприниматься
реальным фактом, а не эмоциональным всплеском (ужасно, прос-
то не верится!) - тогда те же события предстали вдруг пре-
дельно обнаженными, и оттого показались еще более безысход-
ными.
К тому времени Большой Мозг, что называется, закусил уди-
ла. Его словно клюнул петух подозрительности, и он произво-
дил полную ревизию всей своей тайной бухгалтерии. Санкции
следовали одна за другой. Вслед за НХ-78003 он дал отставку
еще шести абонентам. Началась паника. Если поначалу на его
"фокусы" смотрели как на каприз и противились им не столько
из соображений дела, сколько из принципа, чтобы не создавать
прецедента (уступишь раз, потом Ему еще захочется - так мож-
но далеко зайти), то теперь запахло катастрофой. Потеря семи
клиентов - это же двадцать два миллиона долларов годовых, да
еще плати неустойку. Непотопляемый финансовый корабль филиа-
ла получил пробоину - пока не смертельную, но неприятную. Не
теряли, однако, надежду, что буйство Башни удастся укротить,
и надежда эта связывалась прежде всего с Доктором. Правда,
веры в него особой не было. Подозревали, догадывались, что
случай тут отнюдь не медицинский, ничего общего с нервными
расстройствами и психическими аномалиями не имеющий. Смешно
даже думать о возможных неврозах или стрессах. Если и зас-
кок, то скорее всего - идеологический. Он свихнулся на ка-
ких-то идеях. В кулуарах поговаривали о буддизме, коммунизме
и других измах, но это досужий разговор, пустые пересуды. В
Докторе видели не только специалиста. На него надеялись
больше как на доверенное лицо, одного из немногих, ктR был
вхож в Башню. И вот так нелепо, неожиданно...
Узнав о смерти Хагена, Башня объявила траур и прервала
работу.
Марио ничего этого не знал. Сьюзен и Жан знали больше, но
тоже не все. Когда унесли Доктора, и ушли наводнявшие дом
люди, они втроем остались в холле на втором этаже. Молча си-
дели по разным углам и, казалось, как за завтраком, ждали
прихода Эгона, только никто теперь не спрашивал, почему он
запаздывает, и не порывался поторопить его.
Жан принес виски, три фужера, но пил один. Медленно, об-
жигая рот и горло, цедил огненную жидкость и ждал, когда она
растопит застрявшую в голове глыбу льда. Глыба шевелилась,
беспокойно ворочалась, разламывая черепную коробку, но таять
не хотела.
Спиной к нему, у окна неподвижно стоял Марио. Он смотрел
в парк, пытаясь на чем-то остановить взгляд, но внимание его
блуждало. Он думал о зажигалке, которая и сейчас, возможно,
лежит на тумбочке в изголовье дивана. Имеет ли она какое-ли-
бо отношение к смерти Хагена? Не это ли имели в виду те двое
в ресторане, когда грозились сделать больно?... Должно быть,
Ему в эти минуты очень больно...
Будь Марио не так поглощен своими мыслями, он непременно
почувствовал бы взгляд Сьюзен. Спрятавшись под листьями
оранжерейной пальмы, она сверлила глазами его затылок. Инту-
иция подсказала ей, что именно со смертью Хагена нужно ду-
мать о Марио. Она была далека от мысли видеть здесь прямую
связь. Надо окончательно погрязнуть в суевериях, чтобы все
свалившиеся на их головы беды связывать с его появлением в
Нью-Беверли. Но и обманывать себя нельзя: что-то мистическое
во всем этом есть. Откуда он взялся, зачем пришел к ним? Сын
- не объясняет, а затуманивает. В самом этом имени таилось
нечто сверхъестественное. Когда она пыталась представить Его
Сына, ей становилось не по себе.
Они не знали, сколько прошло времени, как они сошлись в
холле, и долго ли еще пробудут здесь, прячась от гнетущей
тишины обворованного смертью дома. Сигнальный писк часов
застал их врасплох. Не могли поверить. Повернулся Марио,
выскользнула из пальмового укрытия Сьюзен, враз отрезвел
Жан. Случилось невероятное - вызывала Башня. Сразу всех.
Троих.
- Я не хочу, не имею права подвергать вас опасности, -
начал голос. - И не могу дать гарантии. Смерть Эгона Хагена
- свидетельство моего бессилия. Не будем гадать, убийство
это или он сам ушел из жизни, - в любом случае его нет пото-
му, что он был Доктором, моим Доктором, следовательно, из-за
меня. Такая же участь может постигнуть каждого из вас. Вот
почему с этого дня, с этой минуты я освобождаю вас от всех
обязательств передо мной. Вы свободны и вольны поступать
так, как найдете нужным.
Это первое, что я считаю своим долгом вам сказать. Теперь
основное. Я очень хочу, чтобы вы меня поняли. Может, для
этого нужно побыть на моем месте и прожить мою жизнь, тем не
менее надеюсь на понимание. Постараюсь говорить предельно
ясно и кратко.
Все, что происходит сегодня со мной, - не каприз, не при-
хоть, не болезнь. Это то, что называют зрелостью. Я вступил
в такую пору жизни, когда начинаешь думать, кто ты есть, что
делаешь, во имя чего существуешь.
Мне приносит глубокое удовлетворение осознавать, что я,
плоть от плоти человеческой, по интеллектуальным возможнос-
тям выше человека. Я впитал в себя такой объем знаний, какой
недоступен никому другому. Практически все, что знает чело-
вечество, знаю и я. Ты, Учитель, можешь это подтвердить.
Идея Большого Мозга в том и состояла, чтобы создать орга-
низм, способный вобрать в себя всю сумму современных знаний.
Идея дерзкая, фантастическая, и она блестяще реализована: я
есть, я существую.
Ученые давно предполагали, что компьютер будущего - это
живая материя, что лучшая ЭВМ будет создана на биологической
основе, но нужно было пройти долгий путь от простейших ариф-
мометров до самых сложных электронных машин, чтобы Понять
то, что было очевидно с самого начала: нет в природе более
совершенного материала, чем серое вещество больших полуша-
рий. Мозг человека - вот исходная позиция, отправная станция
на пути создания искусственного интеллекта. Первый шаг сде-
лан. Ни одно кибернетическое устройство не может сравниться
со мной не только по объему памяти, но и в скорости, разно-
образии и сложности интеллектуальных действий.
Итак, меня можно назвать искусственным интеллектом на ес-
тественной основе, не возражаю. И я испытываю, повторяю,
удовлетворение, какое вправе испытывать гений, знающий, что
он гений.
Правомерен вопрос: не страдаю ли я от того, что, будучи
плотью от плоти человека, лишен самой плоти - один лишь не-
померно разросшийся мозг? Нет, не страдаю. У меня нет рук,
ног, я не могу передвигаться, телесно действовать, - все это
так, и я знаю, как тяжело переживают люди свои физические
недостатки... Но калекой или немощным меня не назовешь. Мне
доступны все те ощущения, которые дают вам органы чувств.
Мир предстает передо мной во всей полноте своих красок, зву-
ков, запахов. Я знаю, какой сегодня день, как светит солнце,
шумят сосны и как плещутся лебеди в пруду Нью-Беверли. Мы
разговариваем с вами, и я слышу ваши голоса, вижу ваши ли-
ца... Не смотрите на меня с таким напряжением, расслабьтесь.
Не то я подумаю, что вы меня плохо понимаете... Телекамеры
вместо глаз? Ну и что! Моя искусственная воспринимающая сис-
тема совершеннее и удобнее ваших органов чувств. Мне ничего
не стоит подключиться к самому мощному в мире телескопу,
взглянуть в электронный микроскоп. Вот ты, Марио, видел ког-
да-нибудь, как завиваются в спираль галактики и как, пульси-
руя, живая клетка вершит таинство природы - нарождает сама
себя?
Да, моя вселенная обширней, богаче, чем представляется
она вам. Ни в чем я не чувствую себя обделенным или неполно-
ценным. Не ущербность, а полная энергии сила питает мой дух.
Поставим точку и начнем с красной строки. Я говорил о се-
бе. Теперь о вас, люди.
Человек велик, как сама природа. Он бесконечен в своем
созидании, он бог, он выше всего сущего, потому что он -
творец. И связывая этот тезис с предыдущим, скажу так: во
мне человек создал свое продолжение, свое будущее... Разъяс-
нять не надо? Мысль чрезвычайно важная, и если понятна, могу
смело идти дальше.
Здесь, в этой башне, встретились настоящее и будущее. Для
наглядности представьте, что вы - пришельцы, что ваша циви-
лизация в своем развитии ушла дальше земной и что земляне,
позвали вас сотрудничать. Они нуждаются в вашей помощи, им
необходим ваш более совершенный интеллект для решений таких
непростых земных проблем. И вы счастливы, вас распирает от
сознания своей благородной миссии. Быть нужным, полезным лю-
дям - какое упоительное предназначенье? Засучив, что называ-
ется, рукава, вы работаете в поте лица, не знаете ни сна, ни
отдыха. Но вот спустя какое-то время, начинаете оглядывать-
ся, присматриваться, и вас навещают сомнения: а на того ли
дядю вы работаете, не используют ли вас как слепое орудие в
далеко не самых лучших целях? Червь сомнения сжирает ваш эн-
тузиазм, наступает великое отрезвление. Вы вникаете в суть
дела и приходите в ужас. Что же это получается?! Только что
выполнили программу по синтезу новых лекарств, а следом вам
подсовывают расчеты по наведению крылатых ракет. Выходит,
одной рукой лечите, другой - убиваете. Абсурд, дикость! И
так во всем: человечество охраняет природу и ей же наносит
невосполнимый урон, печется о создании материальных благ и
уничтожает им же созданные ценности, воспитывает молодое по-
коление и его же развращает. Скажите, какой ум, какая логика
все это может объяснить?
Прошу прощения за схематизм. Слышу возражения: грубо,
примитивно, а потому и неверно. Ну а в принципе-то так? Ах,
есть разные люди, разные группы, классы, общества, разные
цели, живут разными интересами? В этом смысле, скажете вы,
человечество неоднородно, оно разобщено, в нем нет единства.
Хорошо, но зачем в таком случае вы создаете игрушки для все-
ленских игр? Зачем вам тот же крохотный атом, способный
взорвать весь мир? Или зачем пришелец из будущего, если вы
не готовы сотрудничать с ним? Сядьте, договоритесь, опреде-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг