"...переступите через ложное чувство стыда... всем униженным и
оскорбленным... доминирующая госпожа..."
"...целые лежбища лесбиянок..."
Если принять за основу мысль о непременном возникновении разума на тех
планетах, где появляются к тому условия, можно подумать, что возможный
будущий Разум выберет на Земле чисто тупиковый технократический характер.
Впрочем, это из области гипотез.
Да и чего другого ждать от существ, которые вместо того, чтобы освоить
изящное искусство регенерации, вытесывают из деревяшек нелепые подобия
утерянных конечностей?..
- ...А как там с должком, а? - неприятным голосом спросил Бут. - Эй,
боцман, как там у нас с должком?
В эти дела Аххарги-ю сразу решил не вмешиваться.
Он радовался, что попал в самое сильное тело. В этом была некая
гарантия. Он не ждал от нервных существ никаких особенных проявлений
интеллекта, - у них свои игры. Конечно, и Сэмуэль Бут, и боцман отлично
знали, что никакого такого должка не существует. Бут придумал должок, боцман
знает, что он все придумал.
Не стоит беспокойства. Право, не стоит.
- ...ты должен помнить, Нил, - злобно заметил Бут, обращаясь теперь к
ирландцу. Он сильно хотел ссоры. - Ты должен помнить, Нил, что при последней
дележке боцман тайком забрал завитой судейский парик...
Приватиры сидели на высоком каменном берегу.
Костерчик потрескивал, зеленая стена джунглей тяжело нависала над
мутным течением реки. Уступ за уступом - жирная растительная масса.
Одноногий так пока и не появился. У него были, конечно, определенные
преимущества перед остальными - например, ядовитая змея вряд ли станет
кусать деревянную ногу, а если укусит, можно тут же затоптать гадину, но
зато такая нога проваливается во влажную почву, застревает между камнями.
- ...ты должен помнить, Нил. Тот судейский парик...
Ирландец покачал головой. Ни при каком раскладе он не мог представить
Бута в завитом судейском парике. Дело все равно кончится дракой, считал он.
Ну да, у Сэмуэля палец дергает резкой болью. Такое не каждый умеет
выдерживать. Он даже хотел посоветовать прижечь рану, но рана была открытой,
и совет мог обидеть Бута.
- ...А я так скажу, Нил, - в свою очередь заметил боцман и выразительно
выложил на камень перед собой тяжелый нож из волнистой шеффилдской стали.
Рукоять отлита из меди, удобно обмотана полосками кожи. - Я тебе так
скажу... - Боцман расстегнул пояс и его тоже бросил на камень. - Этот
червь, - он кивнул в сторону Бута, - он все придумал. Тот парик я даже не
видел. Помню, что завитой, но и все. Я даже в руках его не держал...
Боцману тоже хотелось ссоры.
- ...в кудрявом парике, Сэмуэль, ты походил бы на овцу.
Лучше бы боцман признал себя должником. Аххарги-ю, как и все, понимал,
что все это - игра неразумных. Но Сэмуэль Бут, неожиданно оскорбясь, левой
рукой очень ловко выхватил из-за пояса заряженный пистоль и выстрелил в
грудь боцмана.
Ощущение оказалось сильным.
Будто у Аххарги-ю разом вырвали из рук сенсорное управление.
Он напрасно пытался оживить зависшую программу. В и без того смутном
сознании боцмана ужасным образом смазались очертания до того вполне
различимой мысленной карты. Тающие видения возникали и гасли, как пузыри в
закипающей воде. Адаптор Аххарги-ю тоже давал явственные сбои. "...Кто в
армии служил, тот в цирке не смеется..." Размылся и исчез дивный образ
огромного золотого блюда.
Раздался всплеск. Сознание боцмана окончательно затуманилось и погасло.
Аххарги-ю растерялся. Из отчета контрабандера нКва он помнил, что
существа Земли часто сами не отдают отчета в своих поступках. Обычно они
поступают так, как может получиться. Действуют на них не столько зачатки
разума, сколько физический подогрев или охлаждение. Химическое, впрочем,
тоже. В принципе поведение земных неразумных сил как-то можно предугадать,
но Аххарги-ю оказался не готов к этому. Находиться в сильном теле боцмана
ему нравилось. Он привык к мысли, что такое сильное тело без особых проблем
подчиняет себе все Другие тела. А этот глупый Сэмуэль Бут все испортил.
Тело боцмана медленно опускалось на дно.
В облако мелких пузырьков, поднимающихся к поверхности, легко сносимых
течением, ввинтилась крупная рыба, улыбнулась и укусила мертвого боцмана за
нос. Это было так унизительно, что сущность -ю с долгим стонущим звуком
вырвалась из мутной воды и расплылась легким невидимым облачком в активном
колючем воздухе.
В тот же момент в воду упал Сэмуэль Бут.
Он даже не вскрикнул. Так и упал с пистолем в руке.
Напрасно, очень даже напрасно Сэмуэль Бут, сердитый приватир, бывший
житель Чарльзтауна, наклонился над обрывом. Не надо было ему прослеживать
последний путь боцмана. Перепуганный маленький ефиоп тоже не потерял ни
секунды. Он знал, что следующим в реке окажется он или ирландец. Скорее
всего - именно он. Так зачем же ждать этого?
Кислотная атака ошеломила Аххарги-ю.
Он вошел в трепещущее, как пламя свечи, сознание ефиопа.
Может, в таком маленьком черном теле удастся путешествовать без ссор?
Ирландец тоже не походил на слишком агрессивное существо, но, кажется,
он одобрил поведение ефиопа, а это настораживало. До Аххарги-ю вдруг дошло,
что путь к сущности -тен вовсе не случайно совпадал с мысленной картой
убитого боцмана. Кто-то должен знать дорогу к мертвому городу, иначе до него
не добраться. Облако микроскопических вольфрамовых спиралей густо засорило
затерянные в джунглях руины, но, чтобы до них добраться, надо было знать
путь.
Аххарги-ю обрадовался появлению одноногого.
Длинные волосы Джона Гоута делали его похожим на лесного зверя, но
Аххарги-ю отчетливо видел, что только одноногий знает, куда и зачем шел
боцман. Глаза Джона Гоута слезились от усталости, он нехорошо, запаленно
сплевывал, но появление его открывало новые перспективы.
- Как тебя звать?
Отдуваясь, Джон Гоут устроился на камне, на котором несколько минут
назад сидел боцман. Взгляд быстрый и водянистый, как пучина морская. Взгляд
перебегал с ефиопа на ирландца и опять на ефиопа. Нож боцмана он поднял и
нежно вытер пучком выдранной из-под ног травы. Задавая вопрос, обращался к
ефиопу, потому ефи-оп и ответил: "Абеа?" На его языке это означало: "Ну, как
ты?" Но Джон Гоут решил, что ефиопа так зовут, и задал ему другой вопрос:
- Они ушли?
Даже ирландцу стало интересно, как в такой ситуации поступит маленький
трусливый ефиоп. Поэтому он не выругался, когда Джон Гоут наклонился над
обрывом, предупреждающе не кашлянул. Он все равно не верил в будущее Джона
Гоута. Не желал ему ничего плохого, но зачем мучиться? Пусть умрет сразу. На
борту барка - да, жизнь одноногого имела некоторый смысл, даже в абордажном
бою. Но кто слышал про человека, который прошел джунгли на одной ноге?
Один толчок, и все проблемы одноногого будут решены.
Так подумал и Аххарги-ю, устраиваясь удобнее в испуганном ограниченном
сознании маленького ефиопа.
Но они недооценили богатый опыт Джона Гоута.
Прежде чем наклониться над обрывом, помощник канонира невыразимо ловким
движением ухватил маленького ефиопа за шею и вжал черное изумленное лицо во
влажную грязь.
Ефиоп никак не мог вырваться. Жидкая грязь лезла в глаза, в рот, в нос.
Он захлебывался и пускал пузыри. Он вырывался, но боялся застонать,
вскрикнуть. И все время, пока одноногий неторопливо разглядывал с обрыва
затонувшие тела своих недавних спутников, ничто, кроме этого животного
фырканья, мелкой возни и всхлипывания, не нарушало установившейся в джунглях
тишины.
Удовлетворившись увиденным, Джон Гоут живой ногой отшвырнул ефиопа в
грязь и удобно уперся в голую черную грудь ногой деревянной. Кстати, она
была подкована железом.
- Они упали туда сами, Нил?
- Да нет, - благоразумно ответил ирландец.
- Помогли друг другу?
- Ну да.
- А ефиоп?
- Ты не ошибешься, если поддашь ему.
Подняв с камня нож боцмана с медной, удобно обтянутой полосками кожи
рукоятью, одноногий точным движением срубил ефиопу маленькое, скрученное
трубкой ухо, оставив небольшой, сразу окровавившийся обрубок.
- Зачем тебе два уха? - утешил он ефиопа. - Если понадобится, я буду
приказывать громко. - И кивнул: - Набери в горсть пепла и затри рану.
Сознание ефиопа тоже смутилось. Но это хорошо, что я вошел в его
сознание, решил Аххарги-ю. Одноногому придется помогать, делать это лучше
извне. До мертвого города одноногий теперь доберется, я ему помогу. Это
хорошо, что карта боцмана так удивительно совпадает с нынешним нахождением
сущности -теп. Конечно, ефиопа придется кормить, охранять, даже, может быть,
подталкивать к нужным тропам, но ефиоп молод, у него есть силы. Он не сильно
смел, но способен на некоторые решения.
О Ниле Аххарги-ю не думал.
Ирландец не представлял для него никакого интереса.
Не думал он и о капитане Морте. Он один тут знал, что капитан Морт не
мог организовать погоню. В самом начале нападения негодяев на "Делисию"
капитан Морт отправил одного своего человека в крюйт-камеру. Не очень умный,
но верный негр с многочисленными шрамами на голове от сабельных ударов. Все
сражение негр провел в крюйт-камере с дымящимся трутом, бережно укрытом в
металлической кружке. Он не хуже капитана знал, как ужасно приватиры
обращаются с пленниками. Он был готов выполнить ужасный наказ капитана
Морта, если бы приватиры захватили "Делисию", но, к счастью, сражение
закончилось победой королевского экипажа. Но когда усталый капитан Морт
наклонился над люком и приказал негру погасить трут, верный негр в
сильнейшей радости от такой чудесной вести тут же решил сплясать джигу и
уронил тлеющий трут на пол крюйт-камеры.
Взрыв шлюпа видели изумленные индейцы.
Темная ночь опустилась на реку. Завопили в лесу недорезанные леопардом
обезьяны. С кривой гринхарты, оглядываясь, стеснительно спустился на землю
ленивец, передними лапами обхватил теплый ствол и напорол такую кучу, какая
разумным существам присниться не может. Потерпите-ка неделю, переползая с
ветви на ветвь, заботясь об опрятности своей территории. Говорят, что
ленивцы так глупы, что цепляются за сук даже тогда, когда этот сук срублен,
зато ни один листок заселенных ленивцами деревьев не испачкан нечистотами.
Аххарги-ю чувствовал: дело налаживается наконец.
А значит, он выручит контрабандера из неволи.
4
Под утро одноногий увидел сон.
Страшный ледяной берег, с обрывов сеет снежная крупа.
Небо низкое, белесое. Никаких растений, ручей промерз до дна, птиц нет.
Никакой радости в мертвых изгибах камня, в ледяных наростах. Зачем такой
страшный край, если жить нельзя в нем?
Невыразимым обожгло сердце. Проснулся.
Светлый нежный туман легонько стлался над темной рекой, цеплял заросшие
густо берега. Но не входил в наклоненные к воде заросли, не сливался с ними,
а так и плыл по течению, следуя всем, даже ничтожным изгибам.
Маленький эфиоп тоже открыл глаза.
Хотел сразу закричать и не смог: будто некое лицо, Даже похожее на
человеческое, уставилось на него из тумана со всей полнотой власти и грозным
величием. Понимал, что никакого нет лица, слабым ветерком это водит нежные
струи тумана, взлохмачивает, меняет очертания, но от простых мыслей еще
явственнее ощущал чужой взгляд и не закричал только потому, что в какой-то
момент стало казаться, что это он сам так грозно и величественно смотрит из
тумана.
Маленький, с блестящей кожей, вспотев, увидел завозившегося в гамаке
одноногого.
Подумал: вот возьми нож и заколи, чтобы не мешал. Но что-то подсказало
маленькому ефиопу, что делать этого не следует. Может, ухо обрезанное
подсказало.
А тут плеск воды. Свет утренний.
Вот только что одноногий спал, а теперь держит ефиопа за голое
скользкое плечо, бросает отрывисто: "Живем грешно... Как звери..." Будто
правда жалеет о чем-то таком. "... За лесом, - говорит, - горы..."
Водянистыми глазами ведет на проснувшегося ирландца: "На горах нет
духоты..."
Ирландец кивнул.
Аххарги-ю никому ничего не подсказывал, только следил за словами, как
они складываются в определенном порядке. Видимо, контрабандер нКва прав. Для
межзвездного сообщества существа Земли могут представлять только чисто
эстетический интерес. Неразумные, они по воле инстинкта бросаются даже на
собственную тень, распаленный инстинкт ведет их к гибели. Неистовая триба
Козловых, несомненно, находится с ними в родстве.
Последний раз Аххарги-ю видел нКва на Плутоне.
Время от времени в Граничных шлюзах устраивают облавы. Там, на Плутоне,
нКва и задержали с большим грузом. Известность контрабандера вовсе не делала
его неприкасаемым. Тем более что триба Козловых, помещенная в изолятор
вместе с сохатыми и казенной кобыленкой, неистово шумела, требовала свободы
и различных гражданских прав. Все до одного Козловы от мала до велика
кидались на каждое смутное движение, любую тень за невидимым Y-стеклом
принимали за начальство. "Смотрите, - жаловались, - нас до чего довели!" И
гадили прямо во дворе, на глазах межзвездных инспекторов, чтобы начальники
видели их якобы вынужденную неопрятность. А самые наглые повторяли: "Мы тут
при чем? Ивана дерите!"
Жаловались: это именно Иван отправился рубить жерди.
А навстречу рогатые вылетели - глаза красные. Кобыленку чуть не
оприходовали казенную. Дважды два - четыре, знаем мы эти налитые кровью
глаза! Правильно Иван схватился за топор. Нестерпимо такое для нас,
Козловых!
Галдели, прижимали приплюснутые носы к невидимому Y-стеклу. Кто-то
чертил на невидимой плоскости пифагоровы штаны. Дескать, но пасаран! Не
путайте нас с сохатыми. И с кобыленкой казенной мы совсем не в той связи,
которая вам кажется. Зачем вы вообще там Высшему Существу врете, что мы
якобы симбионты, что речь идет только о коллективном спаривании?
Несут чепуху, непристойными жестами показывают: кранты вашему
контрабандеру!
Спасая друга милого, Аххарги-ю упирал на Красоту. В Комиссиях всех
уровней твердил одно неустанно: стремление к Красоте - фундаментальное
свойство природы. Большой Взрыв, например, сорвал аплодисменты у Высшего
Существа сиянием своим. А те же многоклеточные существа с Земли? Разве не
ими радовал нКва блистающие миры межзвездного сообщества? Да, расправлял
лоснящиеся щупальца, сверкал сайклами на членов самых разнообразных
комиссий, друг милый нКва вывез с Земли множество живых видов. Но опытный
контрабандер никогда не тронет даже самое ограниченное, самое презренное
существо, если точно не определена тупиковость его эволюционного развития.
Никогда нКва не покушался, например, на иктидопсисов или на тупайю. Они
вымерли сами по себе, успев дать начало более перспективным видам. Но зачем,
скажем, жалеть трилобитов? Глаза фасеточные, у некоторых - на стебельках.
Выбросят такие глаза наружу, а сами зарываются в ил, переживают: вот,
дескать, их путь не ведет к храму. Полмира отдашь за прелестную тварь. Или
цефалоподы! До их появления на Земле было тихо, как в томных прокисших живых
болотах Мегары. А цефалоподы сразу привнесли крутую динамику в отношения,
хотя и их путь ни к чему особенному впереди не вел.
Опытный контрабандер непременно оставляет на обработанных им планетах
какое-то количество четких окаменелых отпечатков. Если когда-нибудь на таких
планетах завяжется разумная жизнь, легко будет, изучив корни, построить все
древо предполагаемых предков. Вы только взгляните на ископаемые богатства,
оставленные нКва на Земле! Сколько фантазии, какая игра ума! Да и сама по
себе неутомимая деятельность контрабандера привела к заметному смягчению
нравов, к явственной новой вспышке интереса к Красоте, к тайнам прошлого.
Эта глупая триба Козловых, эти неопрятные симбионты ничем не отличаются от
стаи стервятников или от косяка сельдей. У них нет никакого будущего - ни у
них самих, ни у их казенной кобыленки, ни у сохатых. Он, Аххарги-ю, докажет
это, если его отправят на Землю. Он лично пытался проверить указанных
симбионтов на разумность. В виде еще одной кобыленки (со стороны) входил за
невидимое Y-стекло. Так ему там без всяких просьб сразу доверху наливали
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг